[дао_крыска] колина улыбка
продолжение
***
Исследование экстерналий пробных тел -- важнейший элемент науко-приматологического исследования.
***
Первый факт, который здесь нужно зафиксировать относительно сабжа -- это его выраженная, хм, необаятельность.
Причём необаятельность, не стесняющаяся самой себя.
Наблюдатель отдаёт себе отчёт в том, что лично его мнение может быть искажено против сабжа ещё до очного знакомства с ним (см. конец эписодия Экзамен).
Поэтому, стремясь к объективности, процитируем два свидетельства третьих лиц (имена информантов и места свидетельствования, конечно, в таблицах нашей памяти хранятся).
---1---
Году примерно в 1999 в процессе симпосия с участием теоретиков разговор затронул Крыска, занимавшего тогда пост смотрящего за теоротделом от обезъянковских, т.е. зам. зав. отделом (завом был сам Обезъянко -- см. А я кем буду?!).
Поэтому приходилось к Крыску всё время ходить -- разные бумаги подписывать, коих всегда больше разумного ( см.).
И вот, в процессе культурной беседы звучит такое мнение, выраженное с неким даже пафосом: "К Коле хочется ходить как можно меньше!"
И после короткого колебания утвердительное: "Это общее мнение" -- подразумевалась теоротдельская молодёжь.
---2---
Когда "церновский" отдел стал разворачиваться в 101-м корпусе (главный корпус института в Троицке), то его смотрящим был сделан тот же Крыско.
Вообще кадровая политика пары Обезъянко-эластичный Витя прям-таки фантасмагорическая. Оно, впрочем, не удивительно: ведь им в команду нужны были совершенно особые комбатанты -- не находящие странным, что практически животное рулит теоротделом, что бы оно ни вытворяло.
Короче, Крыско стал в корпусе 101 регулярно появляться.
И вот как-то раз там в коридоре останавливает Наблюдателя знакомый (а их у него в 101 к. много ещё со времён Вычислительного Центра) и неожиданно так сообщает, как бы даже заглядывая в лицо: "Слушай, какой всё-таки Коля неприятный человек!"
***
Каковы лицевые или бихевиоральные причины такой, хм, необаятельности?
Наблюдателю тоже приходилось много раз ходить к нему за подписью, и формулу его поведения мы для себя выразили так:
"я -- гуано! я -- гуано! не трожь меня!"
В принципе, желание вполне законное, если тебя всё время люди дёргают.
Но такая уж должность: не нравится -- зачем туда влез.
А раз влез, то всё-таки возможны и менее неделикатные манеры.
И вот эта специфическая колина неделикатная прямолинейность (если визави -- не начальник; см. ниже) может реализовываться во всём спектре бесцеремонность-наглость.
Упоминавшееся дёрганье рычажков ПРНД тоже прямиком попадает в этот спектр.
***
Вот рассказ, который неоднократно приходилось слышать от одной секретарши:
Как-то раз, в начале 80-х гг., исправляя должность учёного секретаря этого института, Коля говорит с кем-то по телефону.
И в процессе разговора звучит его тягучий говорок:
"Кто ваш начальник? кто вам может приказать?"
Над этим случаем можно и посмеяться.
А можно зафиксировать открытую -- повторим, не стесняющуюся себя -- бесцеремонность как особенную характеристику сабжа.
И ещё можно сравнить с определением холуйства (приматол.).
***
Одна нейрофизиологическая причина такой манеры, насколько мы можем судить, -- некоторая недоразвитость приматического стайного механизма эмпатии.
У разных многоглаголящих мозг зеркалит эмоции визави по-разному. У Крыска, вероятно, зеркалит плохо.
Второй причиной может быть недостаточная рефлексия.
Откуда, между прочим, вытекает невозможность мозгу с таким устройством отыскать какое-нибудь крупное Несравнимое. Что и видно по работам.
***
Теперь должно быть понятно, почему Наблюдателя шокировал следующий случай.
Было это осенью, где-то через полгода после появления эластичного Вити в институте.
Он загрузился в служебную квартиру в В-2 в мае, кажется, и пригласил на знакомство Макака и молоденького Наблюдателя, живших рядом; угощал рюмочкой коньяку (ох уж этот неизменный коньячок у боголюбовских), а потом была недолгая ритуальная прогулка в солнечный ранний вечер.
Сидим Наблюдатель утром, как обычно, в одиночестве за своим столом в к.34 здания теоротдела. Стол этот располагался у стратегического окна в углу,
и э-Витя часто приходил смотреть, пришла ли его машина.
Ровно такой случай и был: Витя прошёл у Наблюдателя за спиной к окну, посмотрел, и повернул было обратно.
И в этот момент в комнату быстро входит Крыско -- быстро подходит и встаёт перед столом, фрунтом навстречу Вите: тот у нас за спиной чуть справа (почти уже стол обошёл), а Крыско тоже чуть справа, но перед столом.
И смотрит Крыско на Витю с такой СЛАДКОЙ-ПРЕСЛАДКОЙ улыбкой, выражающей ОБОЖАНИЕ-ПРЕОБОЖАНИЕ, какую мы в его исполнении и вообразить не могли.
Совершенно при этом ненатуральной.
И совершенно Наблюдателя, тут сидящего, не стесняясь.
И вот стоит он, смотрит на Витю и молча улыбается, улыбается, улыбается.
А Наблюдатель на него со своего стула в полном изумлении пялится, пялится.
Тут, наконец, эластичный Витя что-то сказал (позвал, вспоминается, в свой кабинет), и они ушли.
***
Пару раз приматологическим наблюдением была зафиксирована и нормальная улыбка у сабжа.
Один случай уже был зафиксирован >> в Алуште.
Другой раз -- в Протвино на их летнем ежегодном семинаре. Наблюдатель доложил тогда 5-петлевой результат, и Крыско, сидя в фойе лицом ко входу и входящему Наблюдателю, поприветствовал его улыбкой и словами, мол, такие вычисления всегда, типа, будут цениться.
***
Наконец, последняя версия колиной улыбки.
Когда в личном Витином присутствии голосами дроидов, готовых голосовать за что угодно по отмашке своего головки [Upd 2013-12-15: Стук локтя, взмах рук], -- при одном голосе против и одном трусливо испорченном бюллетене (трусливо -- потому что мы знаем, чей это был бюллетень) он был избран завтеоротделом, стал он держать "тронную речь".
Он встал с дивана на одном торце длинного стола в теоротдельской общей комнате, а Наблюдатель сидел и делал приматологические заметки на другом торце, то есть имел возможность пронаблюдать его en face.
Произнося речь, он улыбался. Его улыбка сразу напомнила нам ту давнюю улыбку обожания, которой он приветствовал э-Витю, но эта -- на удивление -- выглядела совершенно естественной:
Его раскрасневшееся лицо жмурилось этакими комочками (Наблюдателя поразили и запомнились эти комочки), выражая полнейший bliss, голова была чуть поднята и плавно поворачивалась из стороны в сторону, как бы оглядывая два ряда своих новых подданных и осеняя их своей отеческой любовью.
***
Исследование экстерналий пробных тел -- важнейший элемент науко-приматологического исследования.
***
Первый факт, который здесь нужно зафиксировать относительно сабжа -- это его выраженная, хм, необаятельность.
Причём необаятельность, не стесняющаяся самой себя.
Наблюдатель отдаёт себе отчёт в том, что лично его мнение может быть искажено против сабжа ещё до очного знакомства с ним (см. конец эписодия Экзамен).
Поэтому, стремясь к объективности, процитируем два свидетельства третьих лиц (имена информантов и места свидетельствования, конечно, в таблицах нашей памяти хранятся).
---1---
Году примерно в 1999 в процессе симпосия с участием теоретиков разговор затронул Крыска, занимавшего тогда пост смотрящего за теоротделом от обезъянковских, т.е. зам. зав. отделом (завом был сам Обезъянко -- см. А я кем буду?!).
Поэтому приходилось к Крыску всё время ходить -- разные бумаги подписывать, коих всегда больше разумного ( см.).
И вот, в процессе культурной беседы звучит такое мнение, выраженное с неким даже пафосом: "К Коле хочется ходить как можно меньше!"
И после короткого колебания утвердительное: "Это общее мнение" -- подразумевалась теоротдельская молодёжь.
---2---
Когда "церновский" отдел стал разворачиваться в 101-м корпусе (главный корпус института в Троицке), то его смотрящим был сделан тот же Крыско.
Вообще кадровая политика пары Обезъянко-эластичный Витя прям-таки фантасмагорическая. Оно, впрочем, не удивительно: ведь им в команду нужны были совершенно особые комбатанты -- не находящие странным, что практически животное рулит теоротделом, что бы оно ни вытворяло.
Короче, Крыско стал в корпусе 101 регулярно появляться.
И вот как-то раз там в коридоре останавливает Наблюдателя знакомый (а их у него в 101 к. много ещё со времён Вычислительного Центра) и неожиданно так сообщает, как бы даже заглядывая в лицо: "Слушай, какой всё-таки Коля неприятный человек!"
***
Каковы лицевые или бихевиоральные причины такой, хм, необаятельности?
Наблюдателю тоже приходилось много раз ходить к нему за подписью, и формулу его поведения мы для себя выразили так:
"я -- гуано! я -- гуано! не трожь меня!"
В принципе, желание вполне законное, если тебя всё время люди дёргают.
Но такая уж должность: не нравится -- зачем туда влез.
А раз влез, то всё-таки возможны и менее неделикатные манеры.
И вот эта специфическая колина неделикатная прямолинейность (если визави -- не начальник; см. ниже) может реализовываться во всём спектре бесцеремонность-наглость.
Упоминавшееся дёрганье рычажков ПРНД тоже прямиком попадает в этот спектр.
***
Вот рассказ, который неоднократно приходилось слышать от одной секретарши:
Как-то раз, в начале 80-х гг., исправляя должность учёного секретаря этого института, Коля говорит с кем-то по телефону.
И в процессе разговора звучит его тягучий говорок:
"Кто ваш начальник? кто вам может приказать?"
Над этим случаем можно и посмеяться.
А можно зафиксировать открытую -- повторим, не стесняющуюся себя -- бесцеремонность как особенную характеристику сабжа.
И ещё можно сравнить с определением холуйства (приматол.).
***
Одна нейрофизиологическая причина такой манеры, насколько мы можем судить, -- некоторая недоразвитость приматического стайного механизма эмпатии.
У разных многоглаголящих мозг зеркалит эмоции визави по-разному. У Крыска, вероятно, зеркалит плохо.
Второй причиной может быть недостаточная рефлексия.
Откуда, между прочим, вытекает невозможность мозгу с таким устройством отыскать какое-нибудь крупное Несравнимое. Что и видно по работам.
***
Теперь должно быть понятно, почему Наблюдателя шокировал следующий случай.
Было это осенью, где-то через полгода после появления эластичного Вити в институте.
Он загрузился в служебную квартиру в В-2 в мае, кажется, и пригласил на знакомство Макака и молоденького Наблюдателя, живших рядом; угощал рюмочкой коньяку (ох уж этот неизменный коньячок у боголюбовских), а потом была недолгая ритуальная прогулка в солнечный ранний вечер.
Сидим Наблюдатель утром, как обычно, в одиночестве за своим столом в к.34 здания теоротдела. Стол этот располагался у стратегического окна в углу,
и э-Витя часто приходил смотреть, пришла ли его машина.
Ровно такой случай и был: Витя прошёл у Наблюдателя за спиной к окну, посмотрел, и повернул было обратно.
И в этот момент в комнату быстро входит Крыско -- быстро подходит и встаёт перед столом, фрунтом навстречу Вите: тот у нас за спиной чуть справа (почти уже стол обошёл), а Крыско тоже чуть справа, но перед столом.
И смотрит Крыско на Витю с такой СЛАДКОЙ-ПРЕСЛАДКОЙ улыбкой, выражающей ОБОЖАНИЕ-ПРЕОБОЖАНИЕ, какую мы в его исполнении и вообразить не могли.
Совершенно при этом ненатуральной.
И совершенно Наблюдателя, тут сидящего, не стесняясь.
И вот стоит он, смотрит на Витю и молча улыбается, улыбается, улыбается.
А Наблюдатель на него со своего стула в полном изумлении пялится, пялится.
Тут, наконец, эластичный Витя что-то сказал (позвал, вспоминается, в свой кабинет), и они ушли.
***
Пару раз приматологическим наблюдением была зафиксирована и нормальная улыбка у сабжа.
Один случай уже был зафиксирован >> в Алуште.
Другой раз -- в Протвино на их летнем ежегодном семинаре. Наблюдатель доложил тогда 5-петлевой результат, и Крыско, сидя в фойе лицом ко входу и входящему Наблюдателю, поприветствовал его улыбкой и словами, мол, такие вычисления всегда, типа, будут цениться.
***
Наконец, последняя версия колиной улыбки.
Когда в личном Витином присутствии голосами дроидов, готовых голосовать за что угодно по отмашке своего головки [Upd 2013-12-15: Стук локтя, взмах рук], -- при одном голосе против и одном трусливо испорченном бюллетене (трусливо -- потому что мы знаем, чей это был бюллетень) он был избран завтеоротделом, стал он держать "тронную речь".
Он встал с дивана на одном торце длинного стола в теоротдельской общей комнате, а Наблюдатель сидел и делал приматологические заметки на другом торце, то есть имел возможность пронаблюдать его en face.
Произнося речь, он улыбался. Его улыбка сразу напомнила нам ту давнюю улыбку обожания, которой он приветствовал э-Витю, но эта -- на удивление -- выглядела совершенно естественной:
Его раскрасневшееся лицо жмурилось этакими комочками (Наблюдателя поразили и запомнились эти комочки), выражая полнейший bliss, голова была чуть поднята и плавно поворачивалась из стороны в сторону, как бы оглядывая два ряда своих новых подданных и осеняя их своей отеческой любовью.