Скрещение миров, или Чего изволите (1)
Кабукинский драматург Цуруя Намбоку Четвёртый, «мастер ужасов», всю жизнь был не уверен в своём положении в театре. Он не происходил из именитой актёрской семьи, писать начал довольно поздно, имел немалый успех - но очень боялся его лишиться и опять скатиться в нищету и безвестность. Чтобы удержаться наверху, он использовал самые разные способы понравиться зрителям. Во-первых, эти самые ужасы - призраки, чудеса, реки крови. Во-вторых, писал он очень быстро и очень много - сто двадцать пьес за два десятка лет! А в-третьих, старался уместить в эти пьесы мотивы и персонажей из разных популярных театральных сюжетов - даже плохо сочетаемые. Иногда с этим перебарщивал - и сейчас многие его вещи идут не целиком, а выбираются только одна-две сюжетных линии. Но вообще пересечение разных кабукинских «миров» для него очень показательно. Такова и его последняя пьеса - «Золотые подношения в святилище Сарусима» (金幣猿島郡, «Кин-но дзай Сарусима дайри», 1829 год). В ней мы можем встретить многих старых знакомых: и мятежника Масакадо с дочкой-колдуньей, и победителя чудовищ Минамото-но Райко:, и девушку-змею из храма До:дзё:дзи. А ужасов и спецэффектов - едва ли не больше, чем в любой другой истории, рассказанной Намбоку. Пьеса получилась многолюдная и запутанная, события в каждой сцене вроде бы вполне логичны (по крайней мере в рамках театральной логики), а в целом получается нечто довольно странное.
Масакадо
Историческая основа этой истории - мятеж Тайра-но Масакадо (平将門) и Фудзивара-но Сумитомо (藤原純友) в 935-941 годах. Им долго сопутствовала удача, первый успешно воевал на суше, второй - на море (Столица отрядила Сумитомо усмирять пиратов - а он взял и возглавил их), Масакадо, захватив много земель, даже провозгласил себя Государем и создал своё правительство. На подавление этого мятежа были брошены отборные силы под предводительством лучших полководцев. Одним из них был Минамото-но Мицунака (он же Тада-но Мицунака) - отец знаменитого впоследствии Минамото-но Ёримицу (он же Райко:), в ту пору ещё младенца. Другим - Тайра-но Садамори, предок камакурских Хо:дзё:, его отца убил Масакадо. Третьим и самым знаменитым стал Фудзивара-но Хидэсато по прозвищу «Мешок Риса», «Тавара-но То:та» - тот самый, который, по легенде, одолел чудовищную стоножку-великаншу, добыл для храма Миидэра колокол из подводного царства и вообще слыл богатырём из богатырей.
Хидэсато и подводная царевна на гравюре Куниёси
Не без труда мятеж был подавлен; Масакадо пал в бою от руки Садамори, отомстившего таким образом за отца, Сумитомо бежал, был пойман и погиб в плену.
Конец Масакадо
Историю Масакадо подробнее можно почитать здесь. Но в Кабуки и народных повестях чаще появляется не сам этот самоставный государь, а его дочь княжна Такияся, могущественная чародейка и мстительница за отца, повелительница исполинских жаб. В пьесе Цуруя Намбоку, впрочем, она из дочери Масакадо сделана его женою, младшей сестрой Минамото-но Мицунаки и тёткой Райко:. Кроме того, у Масакадо тоже имеется младшая сестра - княжна Нанаая, главная красавица в этой пьесе. В неё, согласно Намбоку, был влюблён Фудзивара-но Тадабуми, да так, что когда во время войны у него была возможность захватить в плен или даже убить Масакадо, Тадабуми мятежника отпустил из любви к его сестре, за что и попал в опалу и был удалён от двора. На ту же девушку имеет виды и Минамото-но Ёримицу - здесь он не дитя, а неотразимый юный красавец.
Итак, вот что происходит в последней пьесе Цуруя Намбоку (она очень длинная, это - один из современных постановочных изводов, несколько сокращённый).
Масакадо в пору своего величия на гравюре Куниёси
1. «Я духов вызывать могу из бездны»
Восстание провалилось. Мятежники разгромлены, их вожди погибли или пропали без вести, победители спешат захватить их земли и расправиться с родичами и приверженцами. А по горам земли Сэтцу идёт паломник с монашеским посохом и в широкополой шляпе, закрывающей лицо; у пояса - круглая коробка для свитков со священными сутрами. Навстречу ему - два воина из правительственных войск; проходя мимо, один из них задевает шляпу паломника, заглядывает ему в лицо: «Эге, да это же смутьян Фудзивара-но Сумитомо! Мы-то думали, он погиб, ан нет! Ну, это поправимо!» Они берутся за оружие, но и Сумитомо (а это правда он) берётся за посох, обезоруживает обоих противников и закалывает их же мечами. «Да, - сообщает он зрителям, - я действительно Сумитомо, и я не только выжил, но и хочу возвратить к жизни моего погибшего товарища Масакадо, павшего в бою, и его супругу Такиясю, которую зарезал её родной брат, проклятый Минамото-но Мицунака. Я изучил чернокнижие и могу вызывать мёртвых, у меня с собою, в этой коробке для сутр, необходимые для ужасного обряда вещи умерших - навершие шлема Масакадо и рукав его жены. Не хватало только крови - но эти глупцы и ею меня обеспечили! Можно начинать!»
На этой гравюре Сумитомо - в мирском платье и в парике, явственно выдающем в нём настоящего разбойника!
Он орошает оба конца своего посоха кровью убитых и начинает читать заклятие. Коробку с рукавом и навершием шлема он снял с пояса и поставил рядом, чтоб была под рукою - и, находясь в сосредоточении, не замечает, как к нему сзади подкрадываются трое оборванцев-разбойников, хатают коробку и бросаются наутёк. Прервав обряд, Сумитомо бросается за ними следом и почти настигает - как вдруг, откуда ни возьмись, появляется олень (выглядит он, как и положено в Кабуки: актёр, покрытый «шкурой» и в рогатой маске-наголовнике), подцепляет рогами за ремень коробку, вырывает её у воров и одним прыжком скрывается в ущелье. Сумитомо запускает ему вслед посохом.
Злодей Сумитомо на гравюре Кацукавы Сюнъэй
Бежит олень, бежит и достигает шумного Барабанного водопада, рядом с которым видно надгробие на чьей-то могиле. Навстречу ему - ещё пара государевых воинов, они видят зверя и пытаются поймать его. Олень одного из них сшибает рогами, встаёт на задние ноги, выхватывает меч и расправляется с обоими противниками. А потом снимает с себя шкуру и маску и смеётся - потому что никакой это не олень, а Бандо: Таро:, лихой разбойничий атаман, промышляющий в здешних краях. Его отец Ёцудзука Дайсаку когда-то был дружинником при отце Сумитомо, но в недавнем мятеже не участвовал -к тому времени он уже попал в опалу, ушёл в горы и стал там отшельничать и сына растить. И вырастил настоящего разбойника.
К Таро: собираются его товарищи. Он рассказывает им историю похороненной здесь дамы: это госпожа Такияся из рода Минамото, которую её брат Мицунака просватал за Фудзивару-но Хидэсато (он же Тавара-но То:та). Хидэсато - славный воин, но девушка его не любила и предпочла мятежного Масакадо, великого человека. Она бежала к нему от жениха, примкнула к мятежу, родила Масакадо сына, а после разгрома восстания была настигнута и зарезана собственным беспощадным братом.
Такияся на гравюре Тиканобу. Здесь это - дочь Масакадо. Обратите, однако, внимание на зеркало у неё в руках: мы с ним скоро столкнёмся.
Слушатели с любопытством смотрят на надгробие - и вдруг видят, как к нему по воздуху подлетает окровавленный монашеский посох (брошенный в предыдущей сцене колдуном Сумитомо) и исчезает в могиле. Земля содрогается - и из-за надгробия поднимается ужасный скелет. Храбрый атаман бросается на него, отталкивает - и скелет начинает обрастать призрачной плотью, принимая образ госпожи Такияси. Заклятие Сумитомо сработало, по крайней мере отчасти: он не смог поднять из могилы своего товарища (с обезглавленными это сложно, а голову Масакадо отсекли и отправили в Столицу), но зато сумел вселить его дух в останки Такияси. Призрак движется к разбойникам, и те в ужасе разбегаются; Такияся (будем уж звать её по обличью, а не по сути, раз все герои видят её именно такой) подхватывает с могилы посох, с земли - опрокинутую коробку для сутр. Руказа там уже нет - он исчез во время чуда; навершие шлема лежит рядом, но призрак его не трогает и исчезает во тьме. А чуть позже к разверзшейся могиле подоспевает сам запыхавшийся чародей - но находит только украшение шлема Масакадо…
2. Беглецы
Как видно из судьбы Такияси, семь мятежников в немалой опасности. И самая большая опасность грозит младшей сестре Масакадо, княжне Нанаая. Жених, Фудзивара-но Тадабуми, ей не защита после того, как отказался взять в плен Масакадо и был изгнан Государем.
На гравюре Куниёси бедный Тадабуми печально покидает дворец под цветущими вишнями - здесь он не только в опалу попал, но и в лоб получил…
К счастью для девушки, её верная кормилица и няня сумела помочь своей воспитаннице бежать и укрыться в земле Удзи, в заброшенном скиту Цуэндо:. Здесь, в довольно ветхом домике, они сейчас и скрываются: сама Нанаая старается никому не показываться, а кормилица сменила имя и ухаживает за нею под видом простой ныряльщицы-ама Нёгэцу. С ними живёт дочь кормилицы (и молочная сестра княжны), злосчастная барышня Киё. Ещё в мирное время как-то ночью к ней прокрался неизвестный кавалер, провёл с девицей ночь, а на заре исчез, похитив её сердце, и с тех пор от него никаких вестей нет. Киё ждала-ждала, что он объявится, все глаза выплакала (в буквальном смысле - ослепла), но не дождалась. Молодая госпожа, однако, её любит и рада, что бедная девушка сопровождает её в скитаниях.
Но при этом жить на что-то надо, и деловитая Нёгэцу об этом позаботилась: она прихватила с собою нескольких служанок княжны, и сейчас те нанялись батрачить на сборе чая, коим славится земля Удзи. (Во времена Масакадо, разумеется, никакого чая там не выращивали, зато в токугавские времена он был в моде; Цуруя Намбоку, как ему свойственно, позаботился о «встроенной рекламе» дружественных театру эдоских чайных лавок.) Часть собранного чая девушки получают в счёт оплаты, и Нёгэцу охотно приторговывает им, предлагая душистое питьё случайным путникам.
С этого и начинается второе действие пьесы: Нёгэцу угощает чаем двух прохожих - крестьянина и бродячего монаха. Впрочем, крестьянин этот - тоже не настоящий, это переодетый столичный сыщик Хё:до: по прозвищу Инугами, «Собачий бог» (в смысле «ищейка»). Монах, в общем-то, и впрямь монах, хотя и большой жулик; его зовут Якубаку, и он собирает пожертвования на новый колокол для храма Миидэра. В этих краях ещё не знают, что Тавара-но То:та уже добыл колокол для Миидэра в подводном царстве - а Якубаку об этом осведомлен, но полагает, что сумеет найти собранным деньгам не худшее применение. Он вообще не прочь поживиться на стороне - в пору смуты, например, Якубаку ухитрился украсть принадлежавшее Масакадо волшебное зеркало; правда, его едва не поймали, пришлось бежать, и по ходу дела зеркало он зарыл как раз здесь, близ заброшенного скита Цуэндо:. За ним сюда сейчас и явился.
Парочка пьёт чай и обменивается подозрениями; сыщик сообщает монаху, что в Столице объявлена большая награда тому, кто захватит бежавших княжну Нанаая и её жениха Тадабуми. Или хотя бы головы их привезёт. А проницательный Якубаку уже заметил, что сборщицы чая тут какие-то необычные, да и ныряльщица скорее похожа на служилую даму… Не скрываются ли под их личинами какие-нибудь беглянки? Он начинает бродить вокруг дома, подглядывать и подслушивать (и заодно искать место, где спрятал зеркало). Сыщик - за ним.
Тут возле скита появляется ещё один злосчастный скиталец, переодетый странствующим монахом. На самом деле это - Минамото-но Ёримицу (Райко:), сын Мицунаки и будущий славный победитель чудовищ.
Райко: встречает своего будущего сподвижника Кинтаро:
А пока это просто очень красивый юноша - и, как положено таким юношам, по уши в неприятностях. Во-первых, он влюбился когда-то в княжну Нанаая, и при нынешнем политическом раскладе это совершенно не порадовало его отца. А во-вторых, на него обрышилась обычная кабукинская беда: он потерял доверенный ему чудесный родовой меч (который назывался Мурасамэ, «Мимолётный дождь»), который был похищен кем-то из людей Масакадо. Суровый Мицунака выгнал сына из дома и велел без меча не появляться. Ёримицу просится на ночлег, и Нёгэцу охотно соглашается впустить «монаха»; однако выглянувшая Нанаая немедленно узнаёт своего бывшего ухажёра и едва не бросается ему на шею. «О нет! - говорит Ёримицу, и печальный, и обрадованный встречей. - Сейчас я - никто и ничто, отец отверг меня; пока не верну меч - не смею даже приближаться к тебе! Лучше мне сразу уйти!» Но Нёгэцу уже во дворе останавливает его и уговаривает остаться; «Больше того, раз уж выяснилось, что ты вовсе не монах, а красивый кавалер из Столицы, я буду рада, если моя дочь скрасит твой ночной досуг. И вам удовольствие, и ей, бедняжке слепой, радость!» Ёримицу, при всём своём благородстве большой бабник, немедленно соглашается и уходит в дом. Нёгэцу же на самом деле задумала ночью подменить девушек - если Ёримицу проснётся в одной постели со своей бывшей невестой, рассчитывает она, то, как порядочный человек, волей-неволей будет вынужден на ней жениться… или хотя бы заступиться за княжну перед своим грозным отцом. Правда, дело стало за пропавшим мечом - но авось и это как-то устроится. Этим замыслом она делится с дочерью, и та её охотно поддерживает, после чего обе тоже уходят внутрь.
А из-за угла появляются сыщик Инугами и монах Якубаку - они всё подслушали и убедились, что беглянка действительно скрывается именно тут. Инугами стучит в двери и объявляет: «Я - государев чиновник и выследил госпожу Нанаая! Я понимаю, что вам не хотелось бы, чтобы княжна немедленно погибла от моей руки; но и доставить её в Столицу живой я не возьмусь, на дорогах неспокойно. Так что мне нужна её голова. Сейчас я уйду, но с девятым ударом вечернего колокола вернусь за нею. У вас есть время попрощаться. И не вздумайте бежать - всюду вокруг мои верные люди, и в облаве погибнете вы все!» Он удаляется, оставив в засаде Якубаку - присмотреть, чтобы женщины не сбежали. На всякий случай он вручает монаху короткий меч.
Нёгэцу и Киё, выслушавшие это заявление из-за двери, в отчаянии, но, как и следовало ожидать, слепая девушка спешит подтвердить свою верность госпоже: «Матушка, этот человек всё равно не знает княжну в лицо! Снеси мне голову, отдай ему и скажи, что это - голова Нанаая. Всё равно нет мне в жизни счастья - света белого не вижу, а главное, никогда, никогда больше не доведётся мне встретиться с тем прекрасным ночным посетителем, который меня забыл навсегда и не вернётся больше! А молодая госпожа, может быть, ещё найдёт когда-нибудь своё счастье, если нынче уцелеет!» Нёгэцу, не менее преданная, чем её дочь, соглашается; Нанаая пробует отговорить подругу, но та тверда. Киё становится на колени посреди двора, княжна и любопытный Ёримицу смотрят на неё с крыльца, а Нёгэцу выносит завёрнутый в дорогую ткань меч, оставленный ей покойным мужем, разворачивает, заносит…
3. Меч и колокол
«Стой! - кричит Ёримицу, одним прыжком подскакивая к женщине. - Это же наш меч, Мурусамэ!» Он обезоруживает Нёгэцу прежде чем та успевает обрушить клинок на шею дочери - меч только свистнул над головую у Киё. «Теперь всё будет в порядке! - радуется Еримицу. - Я восстановлю своё положение в роду, отец простит меня, а я уговорю его пощадить мою возлюбленную невесту! Он заступится за вас перед Государем!» - «Но сыщик…» - «Я - Минамото-но Ёримицу, если я возьмусь сам доставить княжну в Столицу живой и невредимой, никакой сыщик не посмеет стать у меня на пути!» - «Нет, - качает головою Нёгэцу. - Как ни горько, но лучше подстраховаться. Пусть, как и задумывалось, сыщик получит голову моей дочери - тогда у вас будет больше времени для того, чтобы искать Государева милосердия!»
И тут подаёт голос слепая девушка. Точнее, уже не слепая - «Мимолётный дождик» правда волшебный, и когда клинок пронёсся над головою Киё, она сразу прозрела. Сейчас она смотрит на пару влюблённых, и взор её исполнен горькой ревности. «Нет уж, - говорит она. - Теперь я вижу, мой ночной гость, почему ты бросил меня и даже не пожелал признаться, кто ты такой. Что ж, пусть это и моя госпожа, но я не собираюсь умирать за разлучницу. Если хотите, рубите мне голову насильно - и получите с нею моё предсмертное проклятие!»
Ёримицу смущён, Нанаая ошарашена, Нёгэцу машет им: «Ступайте в дом!», а сама пытается утихомирить дочь. Куда там - вся любовь Киё к госпоже и к таинственному незнакомцу преобразилась в столь же сильную ревность и ярость. Опасаясь, что девушка причинит молодым господам зло, Нёгэцу скручивает её верёвкой и привязывает к старому колоколу, оставшемуся в обители с тех пор, когда тут ещё жили монахи; бѝла уже давно нет, но колокол тяжёлый - не сдвинуть. А на всякий случай ещё и обматывает вокруг стойки конец пояса Киё. «Придёшь в себя - развяжу», - говорит она и уходит.
Дочь и мать
Уже смеркается, в доме зажгли светильник, и сквозь бумагу, которой оклеены раздвижные створки, бедная Киё видит тени влюблённых, милующихся внутри. Гнев и обида её разгораются всё жарче. Тут она слышит, как четырежды звонит колокол в долине, в дальнем храме - и вспоминает, что когда пробьёт девять, государев сыщик явится за головою княжны. Но до тех пор и Нанаая, и неверный Райко: уже могут сбежать! И, собравшись с силами, она откидывает тело на длину верёвки и бьёт в старый колокол головою, словно бревном-бѝлом. Раз, другой… и она падает близ колокола, окончательно оглушённая. Но тут из засады выбирается Якубаку - он понял, что происходит и, подобрав первую попавшуюся дубину, бьёт в колокол сам, доводя счёт до девяти. «Иду!» - слышен за сценой голос Инугами. Монах перерезает верёвки, которыми обмотана Киё, приводит её в чувство, вкладывает ей в руки оставленный Инугами меч: «Теперь у тебя есть возможность лично снести голову разлучнице! И наверняка после этого тебе и твоей матери не поставят в вину укрывательство! Ну же, давай!» Пошатываясь, Киё поднимается на ноги.
На двор врывается Инугами со своими людьми: «Где голова?» Но дорогу ему преграждает Нёгэцу во главе «сборщиц чая» - теперь на ней вновь наряд служилой дамы, она вооружилась совнёй-нагинатой и всем девушкам-служанкам тоже раздала оружие. Начинается танец-бой.
Тем временем княжна и Ёримицу пытаются незаметно улизнуть, однако Киё замечает их и бросается к влюблённым с мечом. Но конец её пояса всё ещё привязан к стойке колокола, и пока она разматывает пояс, вращаясь вокруг собственной оси, её успевает перехватить Нёгэцу. Мать с дочерью сражаются, а пояс всё разматывается… и вскоре кормилица с ужасом видит), что это уже не пояс, а чешуйчатое змеиное тело, а её дочь превратилась в голову этой чудовищной, длиннее всего двора, змеи. Но тут на них бросается Инугами, который уверен, что все женщины тут - против него; Нёгэцу заслоняет собою дочь, взмахивает нагинатой и концом её перерезает себе горло. Инугами отшатывается от брызнувшей крови. Киё же тем временем рвётся в погоню за бежавшей парой - уже в прежнем своём человеческом облике; но пояс привязан крепко, и ей приходится вернуться к колоколу, чтобы освободиться. Верные служанки продолжают драться со стражей, а занавес задвигается.
Киё на гравюре Цуруя Ко:кэй
(Окончание будет)