Тёзки-разбойники (1)
Слыша формулу «Один за всех, все за одного», европейский читатель и зритель вспоминает трёх мушкетёров, а японский - трёх уголовников эпохи Эдо. О них мы и расскажем.
Одна из самых знаменитых «уголовных драм» Каватакэ Мокуами - «Три Китиса, или Первое посещение весёлого квартала в Новом году» (三人吉三廓初買, «Саннин китиса курува хацугай», 1860 г.; возможно, точнее было бы писать «Трое Китис…», но по некоторым причинам оставим так - дальше будет ясно, почему). В ней можно заметить три хитрости, характерные для многих пьес Кабуки.
Во-первых, на сцене переплетаются две истории. Одна - уголовно-приключенческая и неблагонадёжная, про трёх обаятельных бандитов. А другая - вполне невинная с цензурной точки зрения, про любовь купца Кия Бунри к куртизанке Хитоэ, про то, что невзрачный ухажёр с добрым сердцем лучше красавца с сердцем каменным. Эту вторую историю Мокуами даже не придумывал сам, а заимствовал из повести Умэбори Кокуга «Два пути для сделки в весёлом квартале» (傾城買二筋道, «Кэйсэй каи футасудзи мити», 1798). Она трогательная, но скучноватая, её мы даже пересказывать не будем. В современных постановках эту линию обычно выбрасывают.
Иллюстрация к повести
Во-вторых, действие прочно завязано на даты. События разворачиваются в предновогодние и новогодние дни - и в пьесе множество вставных новогодних песенок (и не только новогодних - поют в «Трёх Китисах» вообще очень много). Кроме того, сквозной темой оказывается Ночь Железной Обезьяны, Ко:син. Ночь эта наступает раз в шестьдесят суток, она зловещая, всем, кто уснёт в Ко:син, грозят большие беды. Поэтому в ночь Железной Обезьяны принято не давать друг другу спать страшными историями, а заодно прибегать к помощи разных оберегов - подробнее о них здесь.
И в-третьих, сквозь события пьесы Мокуами постоянно проступают очертания другой пьесы, даже многих пьес на один сюжет. Сюжет этот - история Осити, дочери эдоского зеленщика, одна из самых знаменитых в эпоху Токугава. Мы её уже пересказывали. Герои пьесы Мокуами вольно или невольно всё время сталкиваются с Осити и попадают в разные эпизоды её истории, причём сама Осити отчасти сливается со своим возлюбленным Китисой (увидите, как это получается).
1. Утопленники и поединщики
Итак, однажды накануне Нового года небогатый горожанин Дэнкити Додзаэмон брёл вдоль берега реки Сумида. У крутого обрыва он видит молодого незнакомца, который явно собирается утопиться. «Погоди, - говорит ему Дэнкити, - прежде чем бросаться в воду, не расскажешь ли, как ты дошёл до смерти такой?» Юноша охотно вступает в беседу. Зовут его Дзю:дзабуро:, он - младший приказчик в оружейной лавке Кия Бунри. Отнёс он накануне вечером покупателю заказ - дорогой клинок, получил большие деньги, понёс их хозяину, да по дороге связался с гулящей девицей. Зашёл с нею в её заведение, только собрался повеселиться - как между посетителями началась ссора, потом драка, так что Дзю:дзабуро: счёл за лучшее убраться подобру-поздорову. И только потом обнаружил, что оставил у девицы кошель с деньгами, а в нём - целая сотня золотых. Сегодня весь день он разыскивал девицу или её жилище, но не нашёл, и где она жила, не может вспомнить. Хозяину он таких огромных денег возместить не в состоянии - только и остаётся, что утопиться.
Дэнкити слушает и настораживается. Его собственная дочь, Отосэ, помогает семье, промышляя этим самым уличным ремеслом. И впрямь, кажется, она что-то говорила о растяпе-госте, который прошлой ночью забыл у неё кошель. «Слушай, - говорит старик, - утопиться ты всегда успеешь. А пока пойдём-ка ко мне в гости».
Отосэ, однако, дома нет: эта честная девушка бродит по берегу той же реки, близ святилища Ко:син, высматривая парня, который вчера потерял у неё такие бешеные деньги. Она собирается вернуть ему золото: хоть он и обормот, но показался ей славным. К ней подходит другая девушка, собой красавица, а одета непонятно: то ли как купеческая дочка, то ли как героиня пьесы Кабуки… «Не проводишь ли меня домой?» - просит незнакомка. «А ты кто?» - «Меня зовут Осити, я дочка зеленщика…» Отосэ в растерянности: пьесу про Осити из зеленной лавки она, конечно, видела - но та вроде бы давно казнена… не призрак ли перед нею? А «призрак» лезет к ней в рукав, вытаскивает кошель, хочет с ним бежать… «Стой!» - пытается удержать его Отосэ. Незнакомка её отталкивает, и бедняжка падает с моста в воду. «До чего ж неудобно получилось! - вздыхает «Осити из зеленной лавки». - Девица-то, похоже, утопла… Одно мне утешение: кошель тяжёлый, в нём - не меньше сотни золотых. Достойная добыча!»
Отосэ и незнакомка в исполнении актёров-детей
За всем происходящим, однако, из-за угла подглядывает жадный меняла Тароэмон. Он внезапно набрасывается на «Осити», пытаясь вырвать у неё кошель; девушка, однако, оказывается и сильной, и ловкой: не только отшвырнула менялу, но и вырвала у него из-за пояса короткий меч и теперь уже сама наступает, размахивая клинком. Тароэмон бросается наутёк. Как раз в это время на мост поднимаются два носильщика с занавешенным паланкином; опускают свою ношу, хотят вмешаться в свалку - но видят блеск оружия и удирают вслед за менялой.
Барышня улыбается: и деньги сохранила, и меч ей достался явно недешёвый. (А насколько дорогой - даже не подозревает: это драгоценный клинок Ко:синмару, некоторое время назад похищенный у благородного господина Ясумори Гэмбэя…) Тем временем занавеска оставленного носильщиками паланкина откидывается, и оттуда вылезает молодой человек - одет по-воински, на поясе два меча, собою хорош, только растрёпанный, будто пятьдесят дней не причёсывался (для такого вида в Кабуки есть особый парик). «Постой-ка, барышня - у меня к тебе дело есть!» - «Ах! Что тебе надо? Я так спешу!» - «А я много времени и не отниму. По моим мечам ты видишь: я самурай, хоть сейчас и не при службе. Но я готов забыть о своем родовом достоинстве и умолять тебя об одолжении». - «И чем же может слабая девушка помочь храброму воину?» - «А вот чем: гони деньги! Я видел, как ты краденый кошель за пазуху прятала!»
Девица отвечает: «Ты совершаешь большую ошибку. В любом случае, я вынуждена отказать в этом одолжении. Ни шиша тебе!» - «Ну, раз ты не одалживаешь - так и я занимать раздумал; отдавай кошель, а то зарежу!» Оба выхватывают клинки. «Попробуй отбери! Если я позволю украсть у меня краденое - погибла моя воровская честь!» - восклицает девица. «Эх, если уж лезешь на рожон, - вздыхает воин, - так хоть назовись, чтоб я знал, чьё имя над твоей могилой поминать!» - «Только после тебя! Это ж мне тебе придётся надгробную надпись составлять!». - «Изволь! Прозывают меня Обо: - Молодец, а промышляю я игрой, вымогательством и, как видишь, разбоем». - «Так ты и есть знаменитый бандит Обо: Китиса?» - «Он самый. А ты?» - «Ах, как меня только ни звали, каких ролей я не переиграл - от старой карги до благочестивого жреца, вот сегодня я Осити-зеленщица. Лучше всего мне удаются молодые девицы, так что знающие люди так и кличут меня: Барышня, Одзё: Китиса!» - «Что ж, я тоже о тебе слышал, - говорит Обо:. - И уступить мы друг другу не можем, не замарав воровской чести. К бою!»
Звенят, скрещиваясь, мечи - и вдруг на них падает синяя куртка, и густой голос гаркает: «А ну, разойдись! Не знаю, чего вы не поделили, но сейчас плохое время для драки!» Это вмешался прилично одетый прохожий, лицо замотано головной повязкой, по стати - старше Обо: и Одзё:.
«Ты кто такой?» - «А я миротворец, бывший монах - так меня и кличут: Монах Осе: Китиса! Служил я на кухне в храме Китидзё:, звался в монашестве Бэнтё:. Сколько я храмового добра прогулял, сколько приношений растратил - не сосчитать. Из храма меня выгнали, но добро и зло я различаю и говорю вам: ничего нет доброго, если под Новый год два лихих вора друг друга порежут! Сложите-ка оружие и объясните: из-за чего рубитесь?» - «Да так, пустяки, - говорит Одзё:, - всего-то сотня золотых, которые я украл». - «А я хотел отобрать, - подхватывает Обо:, - слово за слово, и до мечей дошло».
Осё: воздевает руки: «И из-за паршивой сотни золотых вы друг друга чуть не поубивали? Давайте я вас рассужу. Поделите деньги пополам, а потом каждый мне, как третейскому судье, отдаст половину своей доли. Мне эти деньги пригодятся. Зазорно для удальцов вкладывать мечи в ножны, не обагрив их кровью: вот мои руки, отрубите их - и вашей чести не будет урону!» Потрясённые молодые люди отказываются, они готовы отдать старшему вору всю сотню, лишь бы не калечить его, но тот неумолим: «Не хотите руки рубить - так хоть надсеките, чтоб кровь брызнула!» И кровь брызжет. «А раз уж так сложилось, - продолжает Монах, - так воспользуемся случаем и побратаемся на крови. Все мы трое - тёзки, все - Китисы, и сие - знак судьбы!»
Клятва на крови в исполнении той же детской труппы
Долго убеждать не приходится: Молодец залезает в святилище и притаскивает оттуда глиняную чашку, вместе с Барышней они тоже надрезают себе руки, все трое дают крови смешаться в чашке, и каждый делает по глотку и приносит побратимскую клятву. Монах бросает чашку оземь: «Пока осколки не срастутся - и наша клятва будет нерушима!» Он снимает с храма молитвенную дощечку с тремя мудрыми обезьянками (теми самыми, одна из которых не смотрит на дурное, другая - не слушает дурного, а третья - не говорит дурного; вместе они защищают от бед ночи Ко:син): «Будем неразлучны, как эти трое! Я родился в год Обезьяны - судьба мне была стать вором; да ещё и в ночь Ко:син - значит, славным вором с недоброю долей…» - «Постой, - говорит Обо:, - но ведь и я родился в Ко:син, только, конечно, позже!» - «И я!» - подхватывает Одзё:. «Ну а что я говорю? - разводит Монах окровавленными руками. - Знак судьбы! Вместе мы прославимся, и страшные истории о нас обыватели будут пересказывать друг другу, чтобы ненароком не уснуть в ночь Железной Обезьяны!»
Сцена, когда Монах разнимает Барышню и Молодца, изображалась на гравюрах чаще всего. Этот вариант (работы Тоёкуни Третьего) нам больше всего нравится
Сотню золотых Осё: от побратимов принимает, и они отправляются справлять Новый год, по дороге впервые побив общих врагов - тех самых носильщиков, вернувшихся за паланкином, увидевших окровавленную троицу и начавших звать стражу…
(Продолжение будет...)