Завод - 10
Начало: Завод...
Завод - 2...
Завод - 3...
Завод - 4...
Завод - 5...
Завод - 6...
Завод - 7...
Завод - 8...
Завод - 9...
Первоначально предполагалось, что А.Я. Моисеенко поедет в Сирию на два года. Однако, когда он уже начал собираться домой, его очень настоятельно попросили остаться еще на год. А через год предложили поработать там еще. Он очень не хотел. Валюты он заработал достаточно, старшему сыну пора было уже пойти в нормальную школу. Жена очень хотела домой - было ей там одиноко. Да и в Сирии обстановка менялась. Однажды утром ему позвонил Хасан и посоветовал из дому не выходить: в стране военный переворот. «Может, нам поехать в посольство? - спросил Моисеенко. - Ни в коем случае! У тебя ГАЗ-69, а этих машин много в армии и полиции. Могут по ошибке обстрелять». Два дня он никуда не выезжал. А потом все нормализовалось. В Алеппо никаких событий в связи с переворотом не происходило. Проработав в Сирии больше 4 лет, он вернулся домой уже после Шестидневной войны.
Многие спрашивали у него, сколько он там зарабатывал. Он ответил. Цифры я не помню, но он объяснил, что его зарплата равнялась половине зарплаты посла. На самом деле он зарабатывал больше, чем посол, потому что ему выделялись довольно крупные суммы, за которые он не должен был документально отчитываться. У него не было штата сотрудников. Он нанимал рабочих для разных работ, платил мастерским и гаражу, покупал левые запчасти. Как правило, рассчитывался наличными, не получая никаких квитанций. Часто он предпочитал сделать работу самому вместо того, чтобы нанять рабочего и наблюдать за ним. Он быстро понял, что без постоянного наблюдения никого оставлять нельзя.
Хочу отметить, что он не научился читать и писать по-арабски. Говорил бегло - мы дали ему газету и попросили перевести на арабский довольно большой текст, причем говорил с белорусским акцентом (как Громыко по-английски). Надо сказать, что Алексей Яковлевич рассказывал множество историй о жизни и быте сирийцев, и в частности, феллахов, но сегодня это уже не представляет интереса, поэтому я пересказал только те, которые прямо или косвенно затрагивали его работу и взаимоотношения с людьми..
* * *
Возвращаюсь к моей работе на заводе. Мне довольно часто доводилось ездить в командировки.
Наш главный конструктор на всякие маловажные мероприятия обычно посылал начальников КБ, а иногда и просто рядовых конструкторов. Однажды я попал в НАТИ на научную конференцию по радиаторам.
Состав участников выглядел так:
Харьковский тракторный завод - главный конструктор
Владимирский тракторный завод - главный конструктор
Кировский завод (Ленинград) - начальник КБ
ЮМЗ (Днепропетровск) - начальник КБ
Минский моторный завод - конструктор третьей категории
…
Это было чисто коньюнктурное мероприятие. Уважаемые московские ученые вознамерились сэкономить для страны цветные металлы. Поэтому они предложили на основании очень подозрительных своих исследований заменить медные радиаторы на латунные. Что они хорошо посчитали, так это грядущий экономический эффект по отрасли. Вообще-то радиаторы ставил тракторный завод. Мы только согласовывали с ним тип и размеры. На экспорт шли только медные радиаторы. А для внутреннего рынка шли и медные и латунные. Я хорошо был знаком с результатами исследований - латунные были намного хуже. На самом деле, как я понял позже, эта конференция была чистой говорильней. Решения принимались на коллегии министерства. Поэтому-то послали меня.
Но я отнесся к вопросу серьезно. После доклада уважаемого московского профессора, автора известного учебника, о том, что надо экономить медь, я записался для выступления в прениях. Выступал я четвертым и моя речь прозвучала резким диссонансом. Я объяснил, что наш двигатель вихрекамерный. Он отдает в воду много тепла. Поэтому в жаркое время года латунный радиатор не обеспечит необходимого охлаждения. А если поставить латунный радиатор большего размера и увеличить вентилятор, это приведет к дополнительному расходу цветных металлов, увеличению веса, дополнительным затратам энергии на привод вентилятора и, следовательно, увеличению расхода топлива. Кроме того, на оренбургском заводе, который нам поставляет радиаторы, по каким-то технологическим причинам качество латунных радиаторов намного хуже, чем медных. На латунных до 50% линии контакта трубки с листом не пропаяно, что резко ухудшает теплопередачу от трубки к листу. Когда я сел на свое место, представитель Кировского завода, с которым я сидел рядом, пожал мне руку.
Профессор покраснел. Он поинтересовался, где я учился и по какой специальности. Когда я ответил, что в БПИ по специальности «Автомобили и тракторы», он радостно воскликнул: «Конечно, вы же не двигателист! Если бы вы сдавали мне экзамен, я бы вам двойку поставил!» Я ответил, что свои экзамены я уже сдал. Тут взял слово начальник КБ Кировского завода и сказал, что для трактора «Кировец» нужен только медный радиатор. И вообще, сказал он, что это за тенденция заменять хорошие качественные материалы плохими. Тут уже целый хор набросился на него, обвиняя в том, что трактор «Кировец» вообще сделан неправильно, на нем используется неоправданно много дефицитных в стране материалов, на что ленинградец спокойно ответил, что за ними богатый опыт Министерства среднего машиностроения (Средмаш выпускал пушки и другую военную технику), изделия которого хорошо работают на земле, под водой, в воздухе и в космосе.
Потом, когда всем раздали заранее подготовленные рекомендации конференции, я нашел канцелярию и попросил разрешение воспользоваться пишущей машинкой. Мне дали тонкую папиросную бумаги и копирку, и я отстучал в 10 экземплярах особое мнение представителя ММЗ, вручил его профессору и раздал всем участникам по экземпляру.
Когда я вернулся домой и доложил Рубинштейну обо всех этих событиях, он скривился и сказал, что эта конференция нечего не решает. Так, сотрясение воздуха.
Запомнилась командировка на Бобруйский завод резино-технических изделий. Мы поехали вдвоем, я и мастер экспериментального цеха Слава Королькевич. Мы везли с собой прессформу для опытных уплотнений масляного картера.
Прессформу эту изготовили на МТЗ, в инструментальном цехе. Делал ее слесарь-лекальщик совершенно немыслимой квалификации, молодой, лет 25. Он был глухонемой - было в Минске специальное профтехучилище глухонемых, оттуда выходили специалисты экстра-класса. А потом он заочно окончил еще техникум. Он умел работать на всех станках, но окончательную доводку делал руками. Он чувствовал пальцами сотые доли миллиметра. Разговаривать мы, конечно, не могли - переписывались.
Завод РТИ располагался далеко от центра. Ехали туда автобусом около часа. Где-то уже на полдороги стало сильно пахнуть резиной. Во дворе завода воняло так, что не продохнуть. Когда мы зашли в цех, вонь чуть ли не сбивала с ног. А уж на участке, где стояли пресса и печь, дышать было вообще невозможно. Однако через полчаса запах уже почти перестал чувствоваться. Когда я потом вышел во двор завода, воздух показался необыкновенно сладким.
Окончание ...
Завод - 2...
Завод - 3...
Завод - 4...
Завод - 5...
Завод - 6...
Завод - 7...
Завод - 8...
Завод - 9...
Первоначально предполагалось, что А.Я. Моисеенко поедет в Сирию на два года. Однако, когда он уже начал собираться домой, его очень настоятельно попросили остаться еще на год. А через год предложили поработать там еще. Он очень не хотел. Валюты он заработал достаточно, старшему сыну пора было уже пойти в нормальную школу. Жена очень хотела домой - было ей там одиноко. Да и в Сирии обстановка менялась. Однажды утром ему позвонил Хасан и посоветовал из дому не выходить: в стране военный переворот. «Может, нам поехать в посольство? - спросил Моисеенко. - Ни в коем случае! У тебя ГАЗ-69, а этих машин много в армии и полиции. Могут по ошибке обстрелять». Два дня он никуда не выезжал. А потом все нормализовалось. В Алеппо никаких событий в связи с переворотом не происходило. Проработав в Сирии больше 4 лет, он вернулся домой уже после Шестидневной войны.
Многие спрашивали у него, сколько он там зарабатывал. Он ответил. Цифры я не помню, но он объяснил, что его зарплата равнялась половине зарплаты посла. На самом деле он зарабатывал больше, чем посол, потому что ему выделялись довольно крупные суммы, за которые он не должен был документально отчитываться. У него не было штата сотрудников. Он нанимал рабочих для разных работ, платил мастерским и гаражу, покупал левые запчасти. Как правило, рассчитывался наличными, не получая никаких квитанций. Часто он предпочитал сделать работу самому вместо того, чтобы нанять рабочего и наблюдать за ним. Он быстро понял, что без постоянного наблюдения никого оставлять нельзя.
Хочу отметить, что он не научился читать и писать по-арабски. Говорил бегло - мы дали ему газету и попросили перевести на арабский довольно большой текст, причем говорил с белорусским акцентом (как Громыко по-английски). Надо сказать, что Алексей Яковлевич рассказывал множество историй о жизни и быте сирийцев, и в частности, феллахов, но сегодня это уже не представляет интереса, поэтому я пересказал только те, которые прямо или косвенно затрагивали его работу и взаимоотношения с людьми..
* * *
Возвращаюсь к моей работе на заводе. Мне довольно часто доводилось ездить в командировки.
Наш главный конструктор на всякие маловажные мероприятия обычно посылал начальников КБ, а иногда и просто рядовых конструкторов. Однажды я попал в НАТИ на научную конференцию по радиаторам.
Состав участников выглядел так:
Харьковский тракторный завод - главный конструктор
Владимирский тракторный завод - главный конструктор
Кировский завод (Ленинград) - начальник КБ
ЮМЗ (Днепропетровск) - начальник КБ
Минский моторный завод - конструктор третьей категории
…
Это было чисто коньюнктурное мероприятие. Уважаемые московские ученые вознамерились сэкономить для страны цветные металлы. Поэтому они предложили на основании очень подозрительных своих исследований заменить медные радиаторы на латунные. Что они хорошо посчитали, так это грядущий экономический эффект по отрасли. Вообще-то радиаторы ставил тракторный завод. Мы только согласовывали с ним тип и размеры. На экспорт шли только медные радиаторы. А для внутреннего рынка шли и медные и латунные. Я хорошо был знаком с результатами исследований - латунные были намного хуже. На самом деле, как я понял позже, эта конференция была чистой говорильней. Решения принимались на коллегии министерства. Поэтому-то послали меня.
Но я отнесся к вопросу серьезно. После доклада уважаемого московского профессора, автора известного учебника, о том, что надо экономить медь, я записался для выступления в прениях. Выступал я четвертым и моя речь прозвучала резким диссонансом. Я объяснил, что наш двигатель вихрекамерный. Он отдает в воду много тепла. Поэтому в жаркое время года латунный радиатор не обеспечит необходимого охлаждения. А если поставить латунный радиатор большего размера и увеличить вентилятор, это приведет к дополнительному расходу цветных металлов, увеличению веса, дополнительным затратам энергии на привод вентилятора и, следовательно, увеличению расхода топлива. Кроме того, на оренбургском заводе, который нам поставляет радиаторы, по каким-то технологическим причинам качество латунных радиаторов намного хуже, чем медных. На латунных до 50% линии контакта трубки с листом не пропаяно, что резко ухудшает теплопередачу от трубки к листу. Когда я сел на свое место, представитель Кировского завода, с которым я сидел рядом, пожал мне руку.
Профессор покраснел. Он поинтересовался, где я учился и по какой специальности. Когда я ответил, что в БПИ по специальности «Автомобили и тракторы», он радостно воскликнул: «Конечно, вы же не двигателист! Если бы вы сдавали мне экзамен, я бы вам двойку поставил!» Я ответил, что свои экзамены я уже сдал. Тут взял слово начальник КБ Кировского завода и сказал, что для трактора «Кировец» нужен только медный радиатор. И вообще, сказал он, что это за тенденция заменять хорошие качественные материалы плохими. Тут уже целый хор набросился на него, обвиняя в том, что трактор «Кировец» вообще сделан неправильно, на нем используется неоправданно много дефицитных в стране материалов, на что ленинградец спокойно ответил, что за ними богатый опыт Министерства среднего машиностроения (Средмаш выпускал пушки и другую военную технику), изделия которого хорошо работают на земле, под водой, в воздухе и в космосе.
Потом, когда всем раздали заранее подготовленные рекомендации конференции, я нашел канцелярию и попросил разрешение воспользоваться пишущей машинкой. Мне дали тонкую папиросную бумаги и копирку, и я отстучал в 10 экземплярах особое мнение представителя ММЗ, вручил его профессору и раздал всем участникам по экземпляру.
Когда я вернулся домой и доложил Рубинштейну обо всех этих событиях, он скривился и сказал, что эта конференция нечего не решает. Так, сотрясение воздуха.
Запомнилась командировка на Бобруйский завод резино-технических изделий. Мы поехали вдвоем, я и мастер экспериментального цеха Слава Королькевич. Мы везли с собой прессформу для опытных уплотнений масляного картера.
Прессформу эту изготовили на МТЗ, в инструментальном цехе. Делал ее слесарь-лекальщик совершенно немыслимой квалификации, молодой, лет 25. Он был глухонемой - было в Минске специальное профтехучилище глухонемых, оттуда выходили специалисты экстра-класса. А потом он заочно окончил еще техникум. Он умел работать на всех станках, но окончательную доводку делал руками. Он чувствовал пальцами сотые доли миллиметра. Разговаривать мы, конечно, не могли - переписывались.
Завод РТИ располагался далеко от центра. Ехали туда автобусом около часа. Где-то уже на полдороги стало сильно пахнуть резиной. Во дворе завода воняло так, что не продохнуть. Когда мы зашли в цех, вонь чуть ли не сбивала с ног. А уж на участке, где стояли пресса и печь, дышать было вообще невозможно. Однако через полчаса запах уже почти перестал чувствоваться. Когда я потом вышел во двор завода, воздух показался необыкновенно сладким.
Окончание ...