ОСЕТИНСКИЕ ЭТЮДЫ. Великое стояние и прорыв за границу
Плотно перекусив перед дальней дорогой, два осетинских дальнобойщика и один русский автостопщик пересекают границу непризнанного государства и доезжают до первого районного центра. Точнее, до того, что от него осталось...
Предыдущие этюды несложно найти здесь, здесь и здесь.
Великое пограничное стояние
Селение Нар - последний населённый пункт перед границей двух Осетий. Оно же, как гласит дорожный указатель, "родина великого Коста Хетагурова", основоположника осетинской литературы и драматургии. Как во всей России о Пушкине, в этих местах каждый с гордостью скажет о Коста: он - наше всё. Почти на краю обрыва у горной речки (она тоже носит имя Нар) - его сакля-музей, плосковерхий двухэтажный дом из грубо отёсанного бурого камня. Дальше начинается пограничье; посты, подступившие к дороге горы-"двухтысячники" и вырубленный в их плоти почти четырёхкилометровый Рокский тоннель.
Снова станвится зябко. Занудный жлождь превратил разбитую дорогу в слякотное месиво и рассыпался тысячью блёсток на стёклах "КамАЗа". На часах полдесятого вечера, клонит ко сну. Обстановка к этому весьма располагает. Только неясно, к счастью или нет. Официально граница открыта, и российскому гражданину проехать в Грузию теоретически несложно - были бы в порядке загранпаспорт и виза. (На то, что южный портал Рокского тоннеля контролируют "сепаратисты", грузинские пограничники закрывают глаза.) В Южную Осетию, на которую визовый режим не распространяется, попасть ещё проще. Но опять же - только теоретически.
На практике дела обстоят "гораздо иначе", взять тех же шофёров грузовиков. Зная о потоках контрабанды по ТрансКАМу, российская таможня долго шмонает всех "дальнобоев" и обдирает тех, кто везёт груз. Потом открываются вторые ворота, и теперь уже погранцы собирают бакшиш с тех, кому надоело бесконечное зависание на КПП, за право внеочередного проезда последнего препятствия - "врат номер 3". Одни только легковушки да пассажирские "Газели" избегают здесь поборов. Таков неписаный закон этой границы: нету груза - нет придирок, проходи транспортный контроль, и свободен.
А полуторакилометровый караван грузовиков каждую ночь превращается в гигантскую спальню на колёсах.
- Так и напиши, - прибавив пару слов по-шофёрски, резюмирует Володя. - Дашь на лапу - сразу пропустят, а нет - проторчишь до утра.
Он залезает в спальный отсек и через минуту разражается храпом. Обняв руками руль, мгновенно отключается Имзар. Вся дальнобойная братия засыпает с привычной надеждой: авось утром в наряд выйдет другая смена и всех пропустят без задержки.
Из поднебесья на равнину
Любая проблема рано или поздно решается, решилась и наша. Ранним утром 24 марта на скрижалях Истории появилась новая запись: "В 5 часов 30 минут по московскому времени изрядно подмёрзший, но не сдавшийся экипаж Нескучного "КамАЗа" был пропущен за границу".
Короткий бросок - и мы в Рокском тоннеле. Его делит пополам невидимая линия, название которой - "государственная граница РФ" - выведено масляной краской на воротах под Наром. Несколько лет назад посты стояли вплотную - прямо у северного портала. К нему с обеих сторон тянулись вереницы машин. Простаивая в утробе тоннеля долгие часы (когда ж пущать-то будут?), двигатели никто не глушил. Снова завестись в горах, особенно зимой, - дело не из лёгких. А вдруг с минуты на минуту караван зашевелится? Кто тогда возьмёт на буксир заглохший в "трубе" старенький "Жигуль" или "Москвич"? В результате люди травились выхлопными газами. Кончилось тем, что пограничное начальство обратило на это внимание и перенесло паспортно-визовый и грузовой контроль на несколько километров в глубь России.
...В "трубе" приближение заграницы ощущается резко: чем ближе к южному порталу, тем меньше работающих ламп в освещении. "Свет должен быть не только в северном конце тоннеля, но и в южном его начале" - пожелание драйверов из Южной Осетии актуально уже не два и не три года.
При включённом дальнем свете осторожно выползаем наружу и - ах! Говорят, в предгорьях теплынь, какая и не снилась в апрельской Москве. А здесь, почти на двухкилометровой высоте, снова зима. Белёсое пасмурное небо, слившиеся с ним белоснежные горы и серая петляющая узкая лента дороги. Белое безмолвие, почти мистическая картина. Джек Лондон, кавказская версия.
В предрассветной мгле глаза не различают ничего, кроме дороги да фар встречных машин. Дальше трасса скачкообразно спускается вниз, задевая грязно-белые языки сошедших лавин, - к теплой Карталинской равнине. Мартовская зима высокогорной Верхней Роки скоро сменится мартовским "почти-летом" равнинного Цхинвала.
Почти точно посередине между ними стоит районный посёлок Джава. Точнее, стоял - в последний год существования СССР здесь произошло землетрясение силой 7-8 баллов. С тех пор горы развалин на фоне гор Большого Кавказа стали привычной частью здешнего пейзажа.
Джава/Дзау. Памятник Сталину в полузаброшенном парке. Фото 2001 года.
За десять лет изменилось немногое: название посёлка приобрело осетинское звучание - Дзау, да ещё австрийская фирма по реабилитационной программе ЕС отстроила здесь школу-интернат и среднюю школу имени Коста Хетагурова. Наверное, сейчас это единственное в республике здание с пластиковыми окнами.
Джава/Дзау. Школа имени Коста Хетагурова. Фото 2001 года.
====================
Другие рассказы из сборника:
[Пара строк из Карабаха]
http://serge-novikov.livejournal.com/1832.html
[Страна гор в стиле ]
http://serge-novikov.livejournal.com/1757.html
[О любви, рефлексах и дорожном счастье (вместо предисловия)]
http://serge-novikov.livejournal.com/1026.html