Города Ферганы в санитарном отношении
В. И. Кушелевский. Материалы для медицинской географии и санитарного описания Ферганской области. Том II. - Новый Маргелан, 1891.
Мясная лавка. Ферганская обл. Начало 1900-х
Существующие в настоящее время города в Ферганской области (по-туз. шаар) и селения (кышлак) отличаются одни от других только величиною, т. е. числом домов и более или менее обширными, изящной архитектуры, мечетями и медресе. Кроме того, в городах сосредоточены все административные учреждения, войска, и в них, кроме туземцев, проживают также русские и другие европейцы; последние в кишлаках имеют свое местопребывание лишь в исключительных случаях. По наружности города и кишлаки весьма сходны. Узген, самый древний из существующих городов Ферганы, в настоящее время превратился в незначительный кишлак, тогда как Коканд, возникший сравнительно недавно, играл в последнее время самую видную роль, как столица ханства и как один из важнейших пунктов среднеазиатской торговли. Многие из нынешних городов, как то: Ош, Стар. Маргелан, Андижан и друг., были тоже в свое время столицами и первенствовали в этой стране.
Наманган. Медресе Сеит-Куль-бека
При приближении к любому городу летом или весною - представляется восхитительная картина. Видишь издали неясные контуры строений, утопающих в яркой зелени садов, среди окружающих полей, засеянных пшеницей, ячменем, рисом и прочими хлебными растениями, составляющими богатство этого земледельческого народа. Дорога, по обеим сторонам которой струятся арыки, обсажена рядом тополей, талов, тутов и других деревьев, а потому изображает собою как бы аллею, ведущую в обширный и великолепный парк, виднеющийся на горизонте.
Въезд в город Ош
Но, въехав в этот город, особенно после ненастья, приходится испытать горькое разочарование. Проезжая по узким, извилистым улицам, не видишь ни домов, ни садов, поразивших зрение издали; они скрыты за глиняными высокими заборами, тянущимися на бесконечное пространство по обеим сторонам улиц. Грязь, вонь, неряшливость, голые выпачканные ребята, закутанные в паранджу с головы до ног, словно пугалы, туземные женщины, - неприятно действуют на непривычного европейца.
Устройство всех туземных городов до того однообразное, что если кого-либо с завязанными глазами привезти в Коканд, Маргелан или Андижан, и там уже снять повязку, то он, несмотря на то, что во всех этих городах бывал десятки раз, не в состоянии будет ориентироваться, и разве какая-нибудь мечеть или базар выведут из затруднительного положения.
Сартовские дети во дворе дома. Ферганская обл. Начало 1900-х
Куда ни устремишь свой взор, повсюду видишь только одну глину. Она составляет альфу и омегу всякого рода построек и разных домашних приспособлений. Она окружает города и кишлаки Ферганы в виде заборов, защищает крепости своими стенами, служит основанием, стенами и крышей всех домов и прочих построек. Из нее построены дворцы, мечети, надгробные памятники и верстовые знаки, из нее же обжигают горшки и прочую посуду. Она в одно и тоже время и строительный материал, и цемент, и обмазка. Из нее устраивают стойла, ясли, корыта и диваны для сидения. Вырытая ямка во дворе в этой почве служит сосудом для поения кур, другая же, побольше, - прудом для уток и гусей. Если лошадь от седла стерла спину, то ее тоже смазывают глиною; люди, при различных наружных болезнях, прибегают к тому же средству. Язвы, мокнущие лишаи и другие накожные сыпи посыпаются порошком лёсса, который, смешав с водою, употребляют и в виде мази. И это весьма удобно, так как сказанный материал имеется всегда под рукою. Требуется что-либо построить или поправить саклю, дувал и проч., все делается тут же: выкапывается яма, наливается вода, которая, смешиваясь с разрыхленной лёссовой почвой, образует глинистую массу, из которой лепят или замазывают все, что понадобится. Словом, лёсс везде и повсюду играет первенствующую роль в жизни здешнего народа. Но, при исчезновении подобных городов, для археолога не останется никаких памятников; через какое-нибудь столетие он увидит только груду глины среди той же глинистой почвы.
Коканд. Исфаринские ворота
Некоторые туземные города были обнесены высокими зубчатыми глиняными стенами с несколькими воротами на разные стороны и окружены более или менее глубокими рвами - все это служило защитой против нападения неприятеля. В настоящее время эти стены разрушаются, так как их не поддерживают, и жители охотно убирают этот материал для удобрения своих полей. Хотя эти стены были возведены из того же лёсса, из которого состоит вся почва, но он, в течение продолжительного времени выщелачиваясь дождями от избытка поваренной соли, также, быть может, от других атмосферических влияний, приобретает свойства более плодородной почвы, нежели обыкновенный лёсс, бывший под культурой, в котором с течением времени истощился запас фосфорнокислых и углекислых солей. Администрация ничего не имеет против разрушения этих стен, так как они, помимо всей бесполезности, еще задерживают свободное течение воздуха и этим препятствуют правильной вентиляции.
Центром всякого туземного города является базар, от которого во все стороны идут длинные, кривые и довольно узкие улицы. Широкие бывают только главные, а второстепенные местами до того суживаются, что невозможно разъехаться двум встретившимся экипажам. Если в подобной улице столкнуться с арбами, ход которых 4½ аршина, то это сущее наказание. С одной арбой еще кое-как дело сладится; она берет задний ход, потом при первой возможности поворачивается, устремляется в перекрестный переулок и этим дает возможность проехать; при встрече же с несколькими арбами, дело усложняется и приходится долго иногда ждать, пока они успеют очистить дорогу. Подчас, при неловкости кучера, дело оканчивается ломкой экипажа и костей. Переулки еще уже, так что по ним возможно движение только верхом или пешком; иногда же нельзя разъехаться и двоим верховым.
Все улицы обнесены по обе стороны глинобитными дувалами (заборами), вышиною около 3½ аршин; а богатые, желающие укрыться от взоров всадника, поднявшегося на коне, окружают свои жилища и сады стенами выше 1½ сажени. За этими заборами возвышаются задние стены глиняных сакель, в которых живут туземцы с своими семьями. На улицу проделываются только узкие и низкие калитки с разными извилистыми пристройками, чтобы при открывании дверей не было видно, что делается внутри двора. Ворот нет, а потому арбы останавливаются возле калиток, загромождая собою и без того узкие улицы. Улицы немощеные и, между прочим, имеют ту особенность, что к средине понижаются, а потому после дождя или таяния снега образуется непроходимая грязь, потому что заборы, бросая тень, задерживают высыхание. Кроме того, извилистые, узкие улицы, между высокими заборами, препятствуют свободному движению воздуха, а так как в эту грязь попадают кухонные, хозяйственные отбросы и даже нечистоты, потому что туземцы весьма нецеремонны в этом отношении, то понятно, что все это гниет, распространяя вокруг вонь и миазмы. Высохшая грязь превращается в мелкую пыль, поднимающуюся на воздух, вследствие чего во время жаров и затишья над городом всегда стоит густой, пыльный туман. Эта же пыль, содержащая, между прочим, значительный процент соли и извести, раздражает глаза и дыхательные органы. Тут же на улицах, в грязи, копошатся ребятишки, приобретая этим весьма упорные хронические накожные сыпи.
Каждый город снабжается водою посредством арыков (каналов), проведенных из ближайшей горной реки. Эти каналы разделяются на бесчисленное множество ветвей и распределяются по всему городу. Каждый дом имеет свою воду, проведенную из соседнего арыка, которая, пройдя по двору, саду и огороду, направляется в соседний двор и т. д.
Высокая температура воздуха, пыль, духота и зловоние делают жизнь в центре города невыносимой, а потому всякий, имеющий возможность выбраться за город или на окраины города, переезжает туда на лето и поселяется в саду. Одни бедняки остаются коротать жизнь в течение душных дней и ночей, глотая пыль и всякие городские миазмы.
Растительности в центре города сравнительно очень мало. Сады здесь редкость, так как, по причине скученности, пространство земли, занимаемое домом и прочими угодьями, только у богатых достигает 200-300 кв. саж., а у бедных сплошь да рядом имеется около 50 кв. саж. Чем ближе к периферии города, тем меньше скученность домов, отдельные участки становятся обширнее, а сады - гуще и больше. Окраины городов состоят почти из садов, в которых поселяются зажиточные в течение всего времени, пока стоит хорошая погода, а на зиму опять перебираются в зимние помещения. Обыкновенно в сады перебираются в конце марта, как только зацветут деревья, а возвращаются в город около половины октября. Улицы на окраинах шире, чище, и вообще окраины представляют собою сравнительно здоровую часть города.
Не имеющие сада в городе перебираются иногда за город - на бахчи, где и живут в шалашах с своими семьями.
В этих переселениях из города в сады играют роль главным образом хозяйственные интересы, а не эстетика и гигиена. В апреле выводятся шелковичные черви, их надо кормить, а тутовые листья и ветви имеются в достаточном количестве только за городом, в садах: поэтому они и переселяются сами туда, соединяя полезное с приятным.
Центральный, или большой, базар (улькан базар) занимает довольно большое пространство, разделен прямыми, довольно широкими улицами и по наружности содержится довольно опрятно. Над улицами этими устроены крыши из камышевых плетенок (барданов), а в Коканде - плотная дощатая крыша. Крыши делаются для защиты от зноя и дождя, но камышевые плетенки, защищая отчасти от первого, свободно пропускают дождевую воду, вследствие чего большая часть базаров после ненастья превращается в месиво невылазной и непроездной грязи, потому что крыши дают тень и этим задерживают высыхание.
Лавки размещаются по обеим сторонам базарных улиц и обыкновенно бывают небольших размеров. В центральной части базара торговцы группируются по специальности, так, идет ряд лавок с красным товаром, ряд с готовыми халатами, мясные ряды и проч., в периферической же части базара этот порядок не соблюдается; в одном ряду находятся лавки с самым разнообразным содержимым. Около книжной лавки помещается шорник, далее приготовляют и продают пельмени в соседстве с кузницей и лавкой с сальными свечами. На полу разложены по лоточкам или просто на бумажках, ничем не покрытые: нюхательный табак, леденцы, нарезанная кусками морковь, разные лекарственные вещества, сушеные ягоды и более употребительные лакомства. При ветре зачастую табак попадает в лакомства, лекарства, в съестные продукты, на что торговцы и покупатели смотрят равнодушно.
Базар служит не только местом продажи, но и производства. Там работают в открытых помещениях, на виду у всех проходящих, кузнецы, медники, шорники, портные, сапожники и прочие ремесленники. В центральной части базара есть караван-сарай, в котором производится оптовая торговля. Хлебные и дровяные базары находятся отдельно, точно так же, как и те, на которых продаются лошади и бараны.
Необходимая принадлежность всякого, даже маленького кишлачного базара, - это чай-ханэ. Они тоже открыты, и туземцы пьют, на виду у всех, чай и курят свой кальян, занимаясь беседой. Эти чай-ханэ в базарные дни бывают переполнены посетителями.
Коканд. В туземной чайной
При каждом почти большом базаре в Фергане есть так называемый паяклик-базар, это самая грязная часть базара, застроенная низкими маленькими саклями, навесами и лавчонками. Сакли и лавчонки имеют большею частью вместо второго этажа навесы. На паяклик-базаре, кроме курительного табаку (тамаки), с принадлежностями для курения, и нюхательного или того табаку, который туземцы кладут за щеку ( нас-вай), еще продаются секретно наша, кукнар, опий, буза и другие одуряющие средства, о которых будет сказано отдельно. Тут же находятся заведения, в которых любители предаются курению и внутреннему употреблению этих средств за известную плату. Хотя администрация строго преследует как продажу, так и употребление наркотических средств, но тем не менее они производятся тайно и до сего времени. Рядом с этими заведениями находятся всевозможные притоны для бродяг и воришек, а также вертепы разврата. Словом, эта часть базара напоминает нам известные кварталы в больших европейских городах, в которых проживают подонки общества.
Все лавки на базаре бывают открыты только в базарные дни, а в остальное время большая часть их закрыта, за исключением мясных и с прочими съестными припасами. С закатом солнца туземные лавки закрываются и ночью не торгуют. Кроме главного базара, в больших городах находится еще несколько второстепенных по окраинам города, на которых продаются по преимуществу жизненные продукты и некоторая мелочь.
В городах и кишлаках сакли и прочие постройки делаются каркасные. Они своебразной архитектуры, строятся прямо на почве, без фундамента, и состоят из одного или двух рядов столбов, между которыми выводятся стены из высушенных комков глины, замазанных внутри и снаружи тоже глиною, смешанною с саманом (мелко изрубленной соломой). Крыши особого устройства, плоские, нераздельные с потолком, покрыты тоже глиною.
Киргизская семья на базаре в Оше
Гигиеническая обстановка больших туземных городов, вообще, весьма неудовлетворительная. В базарные дни стекается масса людей пеших и конных из всех окрестных кишлаков, которые толпятся в течение дня на базаре. Следы пребывания нескольких тысяч лошадей и баранов, а также все помои с различными отбросами, выливаемые с самым искренним простодушием тут же на улицу, должны образовать с каждым разом все более и более толстый слой навозного удобрения, которое в крытых улицах базара делает воздух негодным для дыхания. Он пропитывается своебразным, удушливым запахом и, конечно, содержит массу органических разложений. Значительно больше воздуха загрязняется вода, которая, циркулируя в этих местах по арыкам, выщелачивает из почвы продукты органических разложений и, несмотря на это, употребляется туземцами для питья в сыром виде, без всякой очистки и фильтрации.
Отхожие места, как частные, так и общественные, никогда не очищаются, и о вывозе нечистот туземцы не помышляли. Устроены они большею частью по персидскому образцу и состоят из весьма глубоких ям или мертвых колодцев. Ямы эти никогда не очищаются, а когда наполнятся, то засыпаются землей, рядом же с засыпанной устраивается новая отхожая яма. При подобном устройстве жидкие выделения уходят в почву, а твердые, при отсутствии жидкости, подвергаются меньшему разложению, так что зловоние из туземных отхожих мест не столь значительное, как можно было бы ожидать. Хотя земля, примешиваемая к экскрементам при засыпании ям, дезинфекцирует их до известной степени, но, при существовании некоторых городов Ферганы в течение тысячелетий, вся почва под ними должна была пропитаться экскрементами, и, вероятно, в этих городах нет точки, на которой когда-нибудь не было расположено отхожее место.
В таком же положении эти города находятся и относительно кладбищ, так как у туземцев всегда существовал обычай устраивать кладбища в городской черте и даже в самых центральных частях города. Следовательно, в каждом из древних городов Ферганы погребены миллионы трупов на всем протяжении площади, занимаемой этим городом. Каждый клочок земли подобного города насыщен продуктами трупного разложения, потому что на каждом клочке когда-нибудь существовало кладбище. <…>
В некоторых городах трупы зарывались глубоко, но в Коканде при высокой подпочвенной воде невозможно было углублять могильных ям, и мертвые тела хоронились почти на земной поверхности, делая только над ними глинобитные стены и своды. Русская администрация запретила хоронить в черте города, и для кладбища отведено место за городом, но так как Фергана находится под владычеством России всего 14 лет, вопрос относительно кладбищ поднят был не сейчас по завоевании, а кроме того, в некоторых местах и теперь тайно продолжают хоронить на старых кладбищах, то, по моему мнению, туземные городские кладбища и по настоящее время не потеряли еще вредного влияния на здоровье жителей.
Городские арыки циркулируют не только мимо старых кладбищ, но зачастую возле самых свежих могил. Атмосферные осадки, падающие на могилы, расположенные на холмах, стекают в те же арыки непосредственно или просачиваясь сквозь почву, унося с собою растворимые части продуктов трупного разложения, которыми насыщается вода этих арыков. Легко составить себе понятие о качестве воды в арыках, которая пройдет через весь город, мимо кладбищ, боень, базара, общественных ретирад и тому подобных мест, а между тем эту воду употребляют для питья в сыром виде.
Туркестанским окружным военно-медицинским инспектором тайным советником Суворовым был возбужден вопрос, на каком расстоянии должны находиться от отхожих мест главные арыки, из которых берется вода для питья и приготовления пищи. Военно-медицинский ученый комитет, в заседании своем 5 декабря 1885 г., согласно с мнением по этому делу члена профессора Доброславина, пришел к заключению, что близость расположения выгребных ям от арыка, снабжающего водою, при высоком стоянии содержимого ям во время дождей или в жаркое время при образовании трещин в почве, может подать повод к просачиванию жидких и газообразных продуктов разложения содержимого этих ям в воду арыка и служить причиною заболевания брюшным тифом людей, употреблявших эту воду для питья и приготовления пищи. Расстояние, на котором могут находиться выгребные ямы от арыков, по мнению комитета, должно быть не менее 15 сажен.
Это положение возможно применить только в русских кварталах города, и то в общественных зданиях, что же касается до туземных, в скученных частях города, то оно немыслимо. Было упомянуто, что на площади в 50 кв. саж. расположены иногда сакля, ретирад, разные хозяйственные постройки, и тут же протекает арык. Куда отнести все это, когда рядом помещается такой же бедняк, за ним другой и т. д.
Следует еще заметить, что бойни, красильни, кожевенные заводы и прочие кустарные производства находятся тоже в самом городе, и в них не устроено никаких целесообразных приспособлений. Бойни начали строить только в последнее время, а раньше скот убивался на частных дворах или где заблагорассудилось. Все отбросы, кровь и проч. гниют в ямах, заражая окрестный воздух, или спускаются в те же арыки.
Много еще вредных влияний встречается в частной домашней жизни туземцев, но об них будет сказано в своем месте. Из этого же краткого обзора можно составить весьма ясное понятие, в каком печальном положении находится общественная гигиена среди туземного населения. Только стихийные силы в виде дождя или ветра, в связи с самоочистительною способностью почвы, представляют собою единственные моменты, содействующие периодической ассенизации этих городов. Этиологические моменты, зависящие от естественных условий почвы и воды, ничтожны в сравнении с теми губительными влияниями, порождаемыми зараженным воздухом и водою, и которые созданы непониманием и небрежностью самих жителей. Администрация старается вводить правила согласно требованиям закона и современной гигиены, но это весьма туго прививается, потому что приходится бороться с невежеством массы народа, искони веков привыкшему к известной обстановке и своим порядкам. Они наружно преклоняются перед распоряжением начальства и нисколько не прекословят, но втихомолку действуют по-прежнему. Распространение и привитие между ними целесообразных санитарных мер удастся лишь тогда, когда они освободятся от оков рутины и эмпиризма, проникнутся убеждением в неоспоримой пользе этих мероприятий и поймут, что громадные потери здоровья и жизней, которым они подвергались во все времена от злокачественных и опустошительных эпидемий и различных болезней, зависели главным образом от заражения воздуха и воды, а не от каких-либо таинственных и неведомых сил, но для этого потребуется еще много времени. Среди мусульманского народонаселения, кроме невежества, еще так сильно развит фатализм, что не скоро оно освободится из-под его влияния, а между тем он становится нам поперек дороги, когда нужно принимать соответствующие меры для прекращения развития и распространения разного рода болезней.
Кишлаки, как уже было сказано, такого же устройства, как и города, только в них меньше домов; преобладающие размеры кишлаков колеблятся между 50-100 дворов. В кишлаках свободного места больше, а потому жителям нет надобности так тесниться, как они вынуждены в больших городах. Улицы здесь шире, садов больше, дворы обширнее, вода и почва не столь загрязнены, вследствие чего и воздух чище городского. Большие кишлаки тоже имеют базары, но они гораздо меньше городских, стечете народа не столь значительное, и притом, оставаясь в продолжение недели совершено пустыми, успевают просохнуть и проветриться.
В кишлаках не везде устраиваются отхожие места по образцу городских, иногда их вовсе нет, а естественной надобности удовлетворяют где-нибудь в укромном уголке, на куче навоза, который вывозится на поля; если при этом соблюдается аккуратность в вывозе, то, пожалуй, подобные ретирады менее вредны, нежели городские.
Боень в кишлаках вовсе нет, и скот убивается жителями в своих дворах.
Кладбища устраиваются среди селения точно так же, как и в городах.
Вообще, в небольших кишлаках гигиенические условия несравненно лучше, нежели в больших, многолюдных городах. В этом отношении особенно славятся кишлаки, расположенные в предгорьях, где воздух чистый, свежий, вода получается из первых рук, холодной, незагрязненной.
Рисовые поля у Джелалабада. Ферганская обл.
Колен, Лаверан и Лейе говорят, что перемежающиеся лихорадки суть болезни деревень; в наиболее нездоровых местностях города составляют истинные убежища против малярии [Опыт выяснения этиологии малярии при работах с землей вообще и в частности при кирпичном производстве в Усть-Ижоре. В. Е. Эмме. (В. мед. журнал).]; в Фергане приходится наблюдать совершенно противоположное явление. Здешние города представляют собою настоящие малярийные очаги, а небольшие кишлаки, если они не лежат в соседстве болот и рисовых полей, отличаются лучшими условиями в этом отношении. Согласовать эти противоречия весьма легко. Вышеупомянутые авторы говорят относительно европейских городов, которые нисколько не похожи на среднеазиатские, а в особенности на ферганские; в здешних городах имеются все условия для интенсивного развития малярии. Богатая растительность, обилие воды и жаркий климат способствуют развитию миазмы, а кривые, узкие улицы и дворы, обнесенные высокими непроницаемыми заборами, затрудняют свободное движение воздуха, вследствие чего способствуют этой миазме скопляться в известных местах в неимоверно значительном количестве.
По присоединении Кокандского ханства к Российской Империи, некоторые из туземных городов стали уездными городами Ферганской области, которых в настоящее время пять: Маргелан, Коканд, Наманган, Андижан и Ош.
Другие отрывки из книги В. И. Кушелевского:
• Хазрет-Аюбские воды;
• Что ели в Фергане;
• Варим туркестанскую бузу;
• Фергана: пагубные пристрастия и пороки. Пьянство. О наркотических средствах;
• Фергана: пагубные пристрастия и пороки. Бачебазство (содомский грех). Скотоложство;
• Фергана: пагубные пристрастия и пороки. Проституция;
• Сифилис.
Мясная лавка. Ферганская обл. Начало 1900-х
Существующие в настоящее время города в Ферганской области (по-туз. шаар) и селения (кышлак) отличаются одни от других только величиною, т. е. числом домов и более или менее обширными, изящной архитектуры, мечетями и медресе. Кроме того, в городах сосредоточены все административные учреждения, войска, и в них, кроме туземцев, проживают также русские и другие европейцы; последние в кишлаках имеют свое местопребывание лишь в исключительных случаях. По наружности города и кишлаки весьма сходны. Узген, самый древний из существующих городов Ферганы, в настоящее время превратился в незначительный кишлак, тогда как Коканд, возникший сравнительно недавно, играл в последнее время самую видную роль, как столица ханства и как один из важнейших пунктов среднеазиатской торговли. Многие из нынешних городов, как то: Ош, Стар. Маргелан, Андижан и друг., были тоже в свое время столицами и первенствовали в этой стране.
Наманган. Медресе Сеит-Куль-бека
При приближении к любому городу летом или весною - представляется восхитительная картина. Видишь издали неясные контуры строений, утопающих в яркой зелени садов, среди окружающих полей, засеянных пшеницей, ячменем, рисом и прочими хлебными растениями, составляющими богатство этого земледельческого народа. Дорога, по обеим сторонам которой струятся арыки, обсажена рядом тополей, талов, тутов и других деревьев, а потому изображает собою как бы аллею, ведущую в обширный и великолепный парк, виднеющийся на горизонте.
Въезд в город Ош
Но, въехав в этот город, особенно после ненастья, приходится испытать горькое разочарование. Проезжая по узким, извилистым улицам, не видишь ни домов, ни садов, поразивших зрение издали; они скрыты за глиняными высокими заборами, тянущимися на бесконечное пространство по обеим сторонам улиц. Грязь, вонь, неряшливость, голые выпачканные ребята, закутанные в паранджу с головы до ног, словно пугалы, туземные женщины, - неприятно действуют на непривычного европейца.
Устройство всех туземных городов до того однообразное, что если кого-либо с завязанными глазами привезти в Коканд, Маргелан или Андижан, и там уже снять повязку, то он, несмотря на то, что во всех этих городах бывал десятки раз, не в состоянии будет ориентироваться, и разве какая-нибудь мечеть или базар выведут из затруднительного положения.
Сартовские дети во дворе дома. Ферганская обл. Начало 1900-х
Куда ни устремишь свой взор, повсюду видишь только одну глину. Она составляет альфу и омегу всякого рода построек и разных домашних приспособлений. Она окружает города и кишлаки Ферганы в виде заборов, защищает крепости своими стенами, служит основанием, стенами и крышей всех домов и прочих построек. Из нее построены дворцы, мечети, надгробные памятники и верстовые знаки, из нее же обжигают горшки и прочую посуду. Она в одно и тоже время и строительный материал, и цемент, и обмазка. Из нее устраивают стойла, ясли, корыта и диваны для сидения. Вырытая ямка во дворе в этой почве служит сосудом для поения кур, другая же, побольше, - прудом для уток и гусей. Если лошадь от седла стерла спину, то ее тоже смазывают глиною; люди, при различных наружных болезнях, прибегают к тому же средству. Язвы, мокнущие лишаи и другие накожные сыпи посыпаются порошком лёсса, который, смешав с водою, употребляют и в виде мази. И это весьма удобно, так как сказанный материал имеется всегда под рукою. Требуется что-либо построить или поправить саклю, дувал и проч., все делается тут же: выкапывается яма, наливается вода, которая, смешиваясь с разрыхленной лёссовой почвой, образует глинистую массу, из которой лепят или замазывают все, что понадобится. Словом, лёсс везде и повсюду играет первенствующую роль в жизни здешнего народа. Но, при исчезновении подобных городов, для археолога не останется никаких памятников; через какое-нибудь столетие он увидит только груду глины среди той же глинистой почвы.
Коканд. Исфаринские ворота
Некоторые туземные города были обнесены высокими зубчатыми глиняными стенами с несколькими воротами на разные стороны и окружены более или менее глубокими рвами - все это служило защитой против нападения неприятеля. В настоящее время эти стены разрушаются, так как их не поддерживают, и жители охотно убирают этот материал для удобрения своих полей. Хотя эти стены были возведены из того же лёсса, из которого состоит вся почва, но он, в течение продолжительного времени выщелачиваясь дождями от избытка поваренной соли, также, быть может, от других атмосферических влияний, приобретает свойства более плодородной почвы, нежели обыкновенный лёсс, бывший под культурой, в котором с течением времени истощился запас фосфорнокислых и углекислых солей. Администрация ничего не имеет против разрушения этих стен, так как они, помимо всей бесполезности, еще задерживают свободное течение воздуха и этим препятствуют правильной вентиляции.
Центром всякого туземного города является базар, от которого во все стороны идут длинные, кривые и довольно узкие улицы. Широкие бывают только главные, а второстепенные местами до того суживаются, что невозможно разъехаться двум встретившимся экипажам. Если в подобной улице столкнуться с арбами, ход которых 4½ аршина, то это сущее наказание. С одной арбой еще кое-как дело сладится; она берет задний ход, потом при первой возможности поворачивается, устремляется в перекрестный переулок и этим дает возможность проехать; при встрече же с несколькими арбами, дело усложняется и приходится долго иногда ждать, пока они успеют очистить дорогу. Подчас, при неловкости кучера, дело оканчивается ломкой экипажа и костей. Переулки еще уже, так что по ним возможно движение только верхом или пешком; иногда же нельзя разъехаться и двоим верховым.
Все улицы обнесены по обе стороны глинобитными дувалами (заборами), вышиною около 3½ аршин; а богатые, желающие укрыться от взоров всадника, поднявшегося на коне, окружают свои жилища и сады стенами выше 1½ сажени. За этими заборами возвышаются задние стены глиняных сакель, в которых живут туземцы с своими семьями. На улицу проделываются только узкие и низкие калитки с разными извилистыми пристройками, чтобы при открывании дверей не было видно, что делается внутри двора. Ворот нет, а потому арбы останавливаются возле калиток, загромождая собою и без того узкие улицы. Улицы немощеные и, между прочим, имеют ту особенность, что к средине понижаются, а потому после дождя или таяния снега образуется непроходимая грязь, потому что заборы, бросая тень, задерживают высыхание. Кроме того, извилистые, узкие улицы, между высокими заборами, препятствуют свободному движению воздуха, а так как в эту грязь попадают кухонные, хозяйственные отбросы и даже нечистоты, потому что туземцы весьма нецеремонны в этом отношении, то понятно, что все это гниет, распространяя вокруг вонь и миазмы. Высохшая грязь превращается в мелкую пыль, поднимающуюся на воздух, вследствие чего во время жаров и затишья над городом всегда стоит густой, пыльный туман. Эта же пыль, содержащая, между прочим, значительный процент соли и извести, раздражает глаза и дыхательные органы. Тут же на улицах, в грязи, копошатся ребятишки, приобретая этим весьма упорные хронические накожные сыпи.
Каждый город снабжается водою посредством арыков (каналов), проведенных из ближайшей горной реки. Эти каналы разделяются на бесчисленное множество ветвей и распределяются по всему городу. Каждый дом имеет свою воду, проведенную из соседнего арыка, которая, пройдя по двору, саду и огороду, направляется в соседний двор и т. д.
Высокая температура воздуха, пыль, духота и зловоние делают жизнь в центре города невыносимой, а потому всякий, имеющий возможность выбраться за город или на окраины города, переезжает туда на лето и поселяется в саду. Одни бедняки остаются коротать жизнь в течение душных дней и ночей, глотая пыль и всякие городские миазмы.
Растительности в центре города сравнительно очень мало. Сады здесь редкость, так как, по причине скученности, пространство земли, занимаемое домом и прочими угодьями, только у богатых достигает 200-300 кв. саж., а у бедных сплошь да рядом имеется около 50 кв. саж. Чем ближе к периферии города, тем меньше скученность домов, отдельные участки становятся обширнее, а сады - гуще и больше. Окраины городов состоят почти из садов, в которых поселяются зажиточные в течение всего времени, пока стоит хорошая погода, а на зиму опять перебираются в зимние помещения. Обыкновенно в сады перебираются в конце марта, как только зацветут деревья, а возвращаются в город около половины октября. Улицы на окраинах шире, чище, и вообще окраины представляют собою сравнительно здоровую часть города.
Не имеющие сада в городе перебираются иногда за город - на бахчи, где и живут в шалашах с своими семьями.
В этих переселениях из города в сады играют роль главным образом хозяйственные интересы, а не эстетика и гигиена. В апреле выводятся шелковичные черви, их надо кормить, а тутовые листья и ветви имеются в достаточном количестве только за городом, в садах: поэтому они и переселяются сами туда, соединяя полезное с приятным.
Центральный, или большой, базар (улькан базар) занимает довольно большое пространство, разделен прямыми, довольно широкими улицами и по наружности содержится довольно опрятно. Над улицами этими устроены крыши из камышевых плетенок (барданов), а в Коканде - плотная дощатая крыша. Крыши делаются для защиты от зноя и дождя, но камышевые плетенки, защищая отчасти от первого, свободно пропускают дождевую воду, вследствие чего большая часть базаров после ненастья превращается в месиво невылазной и непроездной грязи, потому что крыши дают тень и этим задерживают высыхание.
Лавки размещаются по обеим сторонам базарных улиц и обыкновенно бывают небольших размеров. В центральной части базара торговцы группируются по специальности, так, идет ряд лавок с красным товаром, ряд с готовыми халатами, мясные ряды и проч., в периферической же части базара этот порядок не соблюдается; в одном ряду находятся лавки с самым разнообразным содержимым. Около книжной лавки помещается шорник, далее приготовляют и продают пельмени в соседстве с кузницей и лавкой с сальными свечами. На полу разложены по лоточкам или просто на бумажках, ничем не покрытые: нюхательный табак, леденцы, нарезанная кусками морковь, разные лекарственные вещества, сушеные ягоды и более употребительные лакомства. При ветре зачастую табак попадает в лакомства, лекарства, в съестные продукты, на что торговцы и покупатели смотрят равнодушно.
Базар служит не только местом продажи, но и производства. Там работают в открытых помещениях, на виду у всех проходящих, кузнецы, медники, шорники, портные, сапожники и прочие ремесленники. В центральной части базара есть караван-сарай, в котором производится оптовая торговля. Хлебные и дровяные базары находятся отдельно, точно так же, как и те, на которых продаются лошади и бараны.
Необходимая принадлежность всякого, даже маленького кишлачного базара, - это чай-ханэ. Они тоже открыты, и туземцы пьют, на виду у всех, чай и курят свой кальян, занимаясь беседой. Эти чай-ханэ в базарные дни бывают переполнены посетителями.
Коканд. В туземной чайной
При каждом почти большом базаре в Фергане есть так называемый паяклик-базар, это самая грязная часть базара, застроенная низкими маленькими саклями, навесами и лавчонками. Сакли и лавчонки имеют большею частью вместо второго этажа навесы. На паяклик-базаре, кроме курительного табаку (тамаки), с принадлежностями для курения, и нюхательного или того табаку, который туземцы кладут за щеку ( нас-вай), еще продаются секретно наша, кукнар, опий, буза и другие одуряющие средства, о которых будет сказано отдельно. Тут же находятся заведения, в которых любители предаются курению и внутреннему употреблению этих средств за известную плату. Хотя администрация строго преследует как продажу, так и употребление наркотических средств, но тем не менее они производятся тайно и до сего времени. Рядом с этими заведениями находятся всевозможные притоны для бродяг и воришек, а также вертепы разврата. Словом, эта часть базара напоминает нам известные кварталы в больших европейских городах, в которых проживают подонки общества.
Все лавки на базаре бывают открыты только в базарные дни, а в остальное время большая часть их закрыта, за исключением мясных и с прочими съестными припасами. С закатом солнца туземные лавки закрываются и ночью не торгуют. Кроме главного базара, в больших городах находится еще несколько второстепенных по окраинам города, на которых продаются по преимуществу жизненные продукты и некоторая мелочь.
В городах и кишлаках сакли и прочие постройки делаются каркасные. Они своебразной архитектуры, строятся прямо на почве, без фундамента, и состоят из одного или двух рядов столбов, между которыми выводятся стены из высушенных комков глины, замазанных внутри и снаружи тоже глиною, смешанною с саманом (мелко изрубленной соломой). Крыши особого устройства, плоские, нераздельные с потолком, покрыты тоже глиною.
Киргизская семья на базаре в Оше
Гигиеническая обстановка больших туземных городов, вообще, весьма неудовлетворительная. В базарные дни стекается масса людей пеших и конных из всех окрестных кишлаков, которые толпятся в течение дня на базаре. Следы пребывания нескольких тысяч лошадей и баранов, а также все помои с различными отбросами, выливаемые с самым искренним простодушием тут же на улицу, должны образовать с каждым разом все более и более толстый слой навозного удобрения, которое в крытых улицах базара делает воздух негодным для дыхания. Он пропитывается своебразным, удушливым запахом и, конечно, содержит массу органических разложений. Значительно больше воздуха загрязняется вода, которая, циркулируя в этих местах по арыкам, выщелачивает из почвы продукты органических разложений и, несмотря на это, употребляется туземцами для питья в сыром виде, без всякой очистки и фильтрации.
Отхожие места, как частные, так и общественные, никогда не очищаются, и о вывозе нечистот туземцы не помышляли. Устроены они большею частью по персидскому образцу и состоят из весьма глубоких ям или мертвых колодцев. Ямы эти никогда не очищаются, а когда наполнятся, то засыпаются землей, рядом же с засыпанной устраивается новая отхожая яма. При подобном устройстве жидкие выделения уходят в почву, а твердые, при отсутствии жидкости, подвергаются меньшему разложению, так что зловоние из туземных отхожих мест не столь значительное, как можно было бы ожидать. Хотя земля, примешиваемая к экскрементам при засыпании ям, дезинфекцирует их до известной степени, но, при существовании некоторых городов Ферганы в течение тысячелетий, вся почва под ними должна была пропитаться экскрементами, и, вероятно, в этих городах нет точки, на которой когда-нибудь не было расположено отхожее место.
В таком же положении эти города находятся и относительно кладбищ, так как у туземцев всегда существовал обычай устраивать кладбища в городской черте и даже в самых центральных частях города. Следовательно, в каждом из древних городов Ферганы погребены миллионы трупов на всем протяжении площади, занимаемой этим городом. Каждый клочок земли подобного города насыщен продуктами трупного разложения, потому что на каждом клочке когда-нибудь существовало кладбище. <…>
В некоторых городах трупы зарывались глубоко, но в Коканде при высокой подпочвенной воде невозможно было углублять могильных ям, и мертвые тела хоронились почти на земной поверхности, делая только над ними глинобитные стены и своды. Русская администрация запретила хоронить в черте города, и для кладбища отведено место за городом, но так как Фергана находится под владычеством России всего 14 лет, вопрос относительно кладбищ поднят был не сейчас по завоевании, а кроме того, в некоторых местах и теперь тайно продолжают хоронить на старых кладбищах, то, по моему мнению, туземные городские кладбища и по настоящее время не потеряли еще вредного влияния на здоровье жителей.
Городские арыки циркулируют не только мимо старых кладбищ, но зачастую возле самых свежих могил. Атмосферные осадки, падающие на могилы, расположенные на холмах, стекают в те же арыки непосредственно или просачиваясь сквозь почву, унося с собою растворимые части продуктов трупного разложения, которыми насыщается вода этих арыков. Легко составить себе понятие о качестве воды в арыках, которая пройдет через весь город, мимо кладбищ, боень, базара, общественных ретирад и тому подобных мест, а между тем эту воду употребляют для питья в сыром виде.
Туркестанским окружным военно-медицинским инспектором тайным советником Суворовым был возбужден вопрос, на каком расстоянии должны находиться от отхожих мест главные арыки, из которых берется вода для питья и приготовления пищи. Военно-медицинский ученый комитет, в заседании своем 5 декабря 1885 г., согласно с мнением по этому делу члена профессора Доброславина, пришел к заключению, что близость расположения выгребных ям от арыка, снабжающего водою, при высоком стоянии содержимого ям во время дождей или в жаркое время при образовании трещин в почве, может подать повод к просачиванию жидких и газообразных продуктов разложения содержимого этих ям в воду арыка и служить причиною заболевания брюшным тифом людей, употреблявших эту воду для питья и приготовления пищи. Расстояние, на котором могут находиться выгребные ямы от арыков, по мнению комитета, должно быть не менее 15 сажен.
Это положение возможно применить только в русских кварталах города, и то в общественных зданиях, что же касается до туземных, в скученных частях города, то оно немыслимо. Было упомянуто, что на площади в 50 кв. саж. расположены иногда сакля, ретирад, разные хозяйственные постройки, и тут же протекает арык. Куда отнести все это, когда рядом помещается такой же бедняк, за ним другой и т. д.
Следует еще заметить, что бойни, красильни, кожевенные заводы и прочие кустарные производства находятся тоже в самом городе, и в них не устроено никаких целесообразных приспособлений. Бойни начали строить только в последнее время, а раньше скот убивался на частных дворах или где заблагорассудилось. Все отбросы, кровь и проч. гниют в ямах, заражая окрестный воздух, или спускаются в те же арыки.
Много еще вредных влияний встречается в частной домашней жизни туземцев, но об них будет сказано в своем месте. Из этого же краткого обзора можно составить весьма ясное понятие, в каком печальном положении находится общественная гигиена среди туземного населения. Только стихийные силы в виде дождя или ветра, в связи с самоочистительною способностью почвы, представляют собою единственные моменты, содействующие периодической ассенизации этих городов. Этиологические моменты, зависящие от естественных условий почвы и воды, ничтожны в сравнении с теми губительными влияниями, порождаемыми зараженным воздухом и водою, и которые созданы непониманием и небрежностью самих жителей. Администрация старается вводить правила согласно требованиям закона и современной гигиены, но это весьма туго прививается, потому что приходится бороться с невежеством массы народа, искони веков привыкшему к известной обстановке и своим порядкам. Они наружно преклоняются перед распоряжением начальства и нисколько не прекословят, но втихомолку действуют по-прежнему. Распространение и привитие между ними целесообразных санитарных мер удастся лишь тогда, когда они освободятся от оков рутины и эмпиризма, проникнутся убеждением в неоспоримой пользе этих мероприятий и поймут, что громадные потери здоровья и жизней, которым они подвергались во все времена от злокачественных и опустошительных эпидемий и различных болезней, зависели главным образом от заражения воздуха и воды, а не от каких-либо таинственных и неведомых сил, но для этого потребуется еще много времени. Среди мусульманского народонаселения, кроме невежества, еще так сильно развит фатализм, что не скоро оно освободится из-под его влияния, а между тем он становится нам поперек дороги, когда нужно принимать соответствующие меры для прекращения развития и распространения разного рода болезней.
Кишлаки, как уже было сказано, такого же устройства, как и города, только в них меньше домов; преобладающие размеры кишлаков колеблятся между 50-100 дворов. В кишлаках свободного места больше, а потому жителям нет надобности так тесниться, как они вынуждены в больших городах. Улицы здесь шире, садов больше, дворы обширнее, вода и почва не столь загрязнены, вследствие чего и воздух чище городского. Большие кишлаки тоже имеют базары, но они гораздо меньше городских, стечете народа не столь значительное, и притом, оставаясь в продолжение недели совершено пустыми, успевают просохнуть и проветриться.
В кишлаках не везде устраиваются отхожие места по образцу городских, иногда их вовсе нет, а естественной надобности удовлетворяют где-нибудь в укромном уголке, на куче навоза, который вывозится на поля; если при этом соблюдается аккуратность в вывозе, то, пожалуй, подобные ретирады менее вредны, нежели городские.
Боень в кишлаках вовсе нет, и скот убивается жителями в своих дворах.
Кладбища устраиваются среди селения точно так же, как и в городах.
Вообще, в небольших кишлаках гигиенические условия несравненно лучше, нежели в больших, многолюдных городах. В этом отношении особенно славятся кишлаки, расположенные в предгорьях, где воздух чистый, свежий, вода получается из первых рук, холодной, незагрязненной.
Рисовые поля у Джелалабада. Ферганская обл.
Колен, Лаверан и Лейе говорят, что перемежающиеся лихорадки суть болезни деревень; в наиболее нездоровых местностях города составляют истинные убежища против малярии [Опыт выяснения этиологии малярии при работах с землей вообще и в частности при кирпичном производстве в Усть-Ижоре. В. Е. Эмме. (В. мед. журнал).]; в Фергане приходится наблюдать совершенно противоположное явление. Здешние города представляют собою настоящие малярийные очаги, а небольшие кишлаки, если они не лежат в соседстве болот и рисовых полей, отличаются лучшими условиями в этом отношении. Согласовать эти противоречия весьма легко. Вышеупомянутые авторы говорят относительно европейских городов, которые нисколько не похожи на среднеазиатские, а в особенности на ферганские; в здешних городах имеются все условия для интенсивного развития малярии. Богатая растительность, обилие воды и жаркий климат способствуют развитию миазмы, а кривые, узкие улицы и дворы, обнесенные высокими непроницаемыми заборами, затрудняют свободное движение воздуха, вследствие чего способствуют этой миазме скопляться в известных местах в неимоверно значительном количестве.
По присоединении Кокандского ханства к Российской Империи, некоторые из туземных городов стали уездными городами Ферганской области, которых в настоящее время пять: Маргелан, Коканд, Наманган, Андижан и Ош.
Другие отрывки из книги В. И. Кушелевского:
• Хазрет-Аюбские воды;
• Что ели в Фергане;
• Варим туркестанскую бузу;
• Фергана: пагубные пристрастия и пороки. Пьянство. О наркотических средствах;
• Фергана: пагубные пристрастия и пороки. Бачебазство (содомский грех). Скотоложство;
• Фергана: пагубные пристрастия и пороки. Проституция;
• Сифилис.