Corsica V
I II III IV
Возле ворот Торрионе собрались все, кроме Люка. Между тем я, как властелин ключей, ушел из комнаты последним и полагал, что он уже давно на месте. Было решено подождать еще несколько минут, хотя было уже пять часов. Я трепал плохо высушенные волосы, чтобы они скорее подсохли. О комфортном душе после работы я с девушками договориться не успел, да и время поджимало, поэтому наскоро принял у себя ледяной.
- Необычный парень этот ваш Люк, - промурлыкал Антуан. - В походы он не ходит, лекциями манкирует...
- Наша команда целиком состоит из личностей неординарных, - дипломатично ответил я.
- Это конечно. Только этот Люк особенно особенный.
Мы прошли внутрь, не дождавшись товарища. В зале я устроился позади неразлучных Сандры и Каролин. Я старался думать о вечном, а если не о вечном, то во всяком случае о том, что занимало мой ум до знакомства с Каролин, но всякий поворот ее затылка вызывал во мне волны нежности.
Жан-Пьер попросил отметить в списке участников, кто когда уезжает и каким путем - по морю ли, по воздуху, - чтобы организовать доставку в аэропорт и всё необходимое. Список, который уже был у нас с первого вечера, пошел по рядам, оброс номерами телефонов и сделался интересным. Когда он дошел до меня, я впился взглядом в номер Каролин. Запомнить его за секунду не составило труда. Там были три шестерки подряд.
Возвращая листок вперед, я слегка потянул Каролин за собранные в хвост волосы и пощекотал ее листочком в районе уха. Она протянула руку не оборачиваясь - я отнял листок. Она потянулась за ним снова.
- Да что с тобой такое! - хохотнула она.
Лекция была посвящена истории Корсики. Эта тема была мне интересна больше, чем география в прошлой раз, зато читал занудный тип, и я несколько раз засыпал накоротко. Впрочем, это было скорее от усталости, чем от скуки. Когда лектор перешел к периоду независимости, появился Люк. Неловкости из-за опоздания он не испытывал и прошел в зал не то чтобы на цыпочках. Казалось, он не больно-то внимал рассказываемому и вместо этого заправлял табаком очередную порцию сигарет. Заправленное впрок он складывал в прозрачный пластмассовый бокс из тех, что дают в аэропорту. В конце он задал, однако, пару вопросов по военной истории: это был, как мы знали, его конек.
Вялость лектора компенсировал вид, которым мы насладились с крыши Торрионе: в первый раз выход на крышу был закрыт, и мы попали туда только сейчас. Панорама была, в общем, знакомой: город был слишком небольшим, чтобы чем-то удивить, а вокруг были только море и горы. Впрочем, были заметны неизвестные ранее детали: например, гостиница с бассейном, находящимся прямо в море - какое сибаритство! Кто-то в шутку спросил, нельзя ли обеспечить добровольным работникам стройки бесплатный вход в этот бассейн. На площадке появились какие-то пацаны из местных. Жена Жан-Пьера выгнала их чуть не подзатыльниками.
- Шпана растет, - пожаловалась она. - Отцы зарабатывают деньги в другом городе, а эти предоставлены сами себе.
Люк курил в стороне и разговору у него было только о том, что Жан-Пьер раскритиковал сложенную им лестницу. Это была лестница в несколько ступенек, ведущая к подсобке, всё с той же стороны, где мы выстраивали стену. Кажется, я тоже принял участие в ее создании, но лишь подыскивая крупные камни и обтесывая их по мере надобности.
Проблема была в том, что Люк положил в качестве одной из ступеней красивый кусок гранита, который слишком выделялся красным пятном на фоне серого песчаника. Руководитель сказал, что это некрасиво и что гранита исторически не было в этой части Корсики, так что лестницу, с уже схваченными цементом камнями, пришлось разрушить молотом и переложить заново.
После ужина мы, по традиции, перемещались по узким улочкам Верхнего города в бар. Мы с Люком почему-то отстали от основной группы. В этот поздний час немногочисленные стайки туристов занимали террасы кафе. Было довольно темно. На улице стоял ларь со старыми книгами; это был, пожалуй, единственный раз, когда я видел здесь книги. Рядом не видно было продавца - возможно, эти книги принадлежали владельцу ресторанчика напротив. Я наугад вытащил потрепанного Тибулла по-латыни, Люк "Арсена Люпена" на газетной бумаге. Потом его внимание привлекла антикварная книга о кардиналах; он стал искать в ней какого-то бельгийца.
Его раздражение, казалось, прошло. В такие минуты он мог быть приятным и любезным собеседником - то есть не только демонстрировать собственные познания, но и восхищаться твоими. Мы говорили о русском кино (ему удалось где-то посмотреть несколько современных фильмов, включая "Девятую роту"), об обстоятельствах смерти президента Феликса Фора, Крымской войне и стихотворении Теннисона о легкой кавалерии.
Набор мест, куда могла отправиться наша группа, был невелик, и мы не ошиблись: они сидели на террасе бара в районе площадки для игры в петанк. Бар закрывался; Люку, кажется, еще удалось выторговать стаканчик чего-то, а про мой заказ хозяин забыл. Я промочил горло остатками чьего-то лимонада. Итальянцы учили французов скороговоркам: Trentatre trentini entrarono a Trento tutti e trentatre trotterellando.
Я предложил пару итальянских и французских скороговорок и закрыл тему русской про Сашу на шоссе. Немало времени ушло на то, чтобы объяснить, что такое сушка. Виктуар поинтересовалась, почему Саша сосала это хлебобулочное изделие вместо того, чтобы кусать или жевать.
На следующее утро я вновь стучался к девушкам. Я положил ключи от комнаты на стол и собрался было в душ, но Каролин попросилась пройти первой, ненадолго. Я стоял у двери ванной в одном полотенце и нарочно не посторонился, чтобы ее пропустить. По всей видимости, мой маневр не остался незамеченным, так что Каролин не стала протискиваться мимо. Долго и нарочито преграждать ей путь я не собирался, пришлось уступить.
Когда я вытирал свое чистое тело, в дверь забарабанили. Это была, вероятно, месть за мой выразительный ежеутренний стук.
- Побыстрее! Не одному тебе нужна ванная!
Под напором Сандры пришлось отказаться от удовольствия побриться в теплой воде. Я прошел на кухню с видом полководца, проигравшего сражение. Каролин молча и торжественно вложила мне в руку мои ключи.
Я спустился к себе, побрился и собирался вновь пойти к девушкам завтракать, но, нашаривая в шкафу очки, обнаружил, что обе дужки сняты и валяются отдельно. Сначала я даже не узнал свои очки и подумал, что это либо пара Люка, либо что-то, что уже валялось в шкафу до меня, но я не замечал. Но ошибки быть не могло: это были мои очки с открепленными дужками. Чертыхаясь, я попытался рассмотреть всё это поближе. Дужки можно было отделить, если повернуть их определенным образом: в этой оправе не было винтиков, однако я никогда такого не делал, а если дужка случайно немного выходила из паза, я с большим трудом, опасаясь сломать тончайшие детальки, возвращал ее на место.
Вставить дужки на место без очков на носу было крайне тяжело. Вдобавок, я был взбешен. Руки дрожали. Кто мог сыграть со мной такую шутку? Люк шарил вечера вечером в шкафу - там справа электрический щиток, - искал рычажок бойлера в надежде добиться горячей воды. Но какого черта экспериментировать с моими очками? Или он думал, что вещи, которые лежат в шкафу, кто-то забыл до нас?
Времени было начало десятого. Не позавтракав, я поспешил на работу и еще по пути завернул к ресторану Тьерри за зонтиком от солнца, который он мне обещал вчера за ужином. U Mulinu был заперт: он открывался в десять. Проклиная всё на свете и Корсику особенно, я побежал на стройку.
Едва зайдя в ворота, я набросился сначала на Люка, потом на Брайана. Ни один ни другой не поняли, о чем я. Или не подали виду: так я им и поверил. К обеду новость о моих очках распространилась на всю группу и обросла самыми невероятными подробностями, так что мне было уже отчасти неловко.
- Наверняка это Каролин. Я давно заметил, что ей нравлюсь, но она не решается об этом заявить. Она ночью проникла к нам в комнату и отвинтила мне дужки, - сказал я за столом, отламывая кусочек хлеба, пока не подали блюдо.
- Типа из вредности? - поинтересовалась Каролин.
Я наконец забрал зонт - из тех, что ставятся на террасе и спасают клиентов от солнца (у Тьерри был лишний). Я работал на самом солнцепеке: клал камни во фронтон над одним из входов в церковь. Над дверным проемом лежала огромная балка, а на ней стояли домиком две широкие доски из железного дерева (которое прозвано так, нетрудно догадаться, за крепость). Этот треугольник и пространство непосредственно над двумя соприкасающимися досками нужно было аккуратно выложить камнями: раньше оно, конечно, тоже было занято, но всё превратилось в труху, и прежнюю кладку расчистили. Накануне я сгорел, и хотя теперь мазался кремом постоянно, всё равно ходил весь красный. Вдобавок, когда пыль ложилась на обмазанные кремом лицо и руки, это было еще противнее, чем пачкаться насухо.
Я просунул алюминиевую ножку в паз строительных лесов и укрепил зонт деревяшкой, обмотав всё скотчем. Рабочее место было оборудовано на славу, но работа от этого не особенно спорилась. Начинал я с Жан-Пьером, который объяснил мне, чего хочет, и положил в дыру первые камни. Дальше я делал всё сам.
Откровенно говоря, я чувствовал себя идиотом. Работа подвигалась крайне медленно. Пока я находил камень нужной формы, цемент в корыте подсыхал. Пока я нес цемент на мастерке до моего фронтона, он падал на леса и застывал, так что у меня образовалось подобие песочного замка, их тех, что строят самые малыши, не особенно заботясь об архитектуре. Камни съезжали под собственным весом вниз, прежде чем цемент успевал застыть.
После работы я вызвался пойти с Сандрой в супермаркет. Супермаркета в Верхнем городе было два, и оба были крошечными, но сама специфика позволяла им носить это гордое название. У нас кончились бриошь и апельсиновый сок, и нужно было что-то купить для завтрака. В этой миссии я был нужен в качестве дешевой рабсилы. Я не забыл, что Сандра не дала мне утром побриться, а история с очками и недовольство собственной работой только усиливали раздражение. Вдобавок по пути Сандра дала мне понять, что ей надоели мои шуточки и что ей не нравятся парни, у которых на уме только одно.
- И потом, у меня есть любимый! И если бы он был здесь, он бы надрал тебе задницу!
- Вот так бы и надрал? - с сомнением протянул я.
Она опять взяла бриошь. Я уже видеть ее не мог: она казалась выпеченной из туалетной бумаги. Я вздохнул и спросил, не взять ли нам лучше мясца. Колбасной нарезки там, фигателли, мы же на Корсике, черт побери.
- Ну ты правда будешь такое есть на завтрак? - брезгливо поморщилась Сандра. - И потом, мы же всё берем бесплатно, не забывай, это и на счете Жан-Пьера отразится.
К нам пристроился паренек-продавец.
- Может, тебе подсказать чего, мадмуазель? - подмигнул он Сандре. - Ты такая классненькая вся, у нас аж такие и не ходят. Ой, извини, это, наверное, твоя подружка?
- Ничего подобного. Кстати, она сейчас будет тебе врать, что у нее есть любимый, но не обращай внимания.
Я подмигнул парню и вышел из магазина с картонной коробкой на вытянутых руках (вода в бутылках, мюсли "Стройная фигура" для девочек, баночка варенья и эта чертова бриошь). Сандра вылетела следом и залепила мне затрещину.
По пути нам встретилась Виктуар.
- Сла Шаша по шоссе и сосала сучка, - радостно выдала она.
Возле ворот Торрионе собрались все, кроме Люка. Между тем я, как властелин ключей, ушел из комнаты последним и полагал, что он уже давно на месте. Было решено подождать еще несколько минут, хотя было уже пять часов. Я трепал плохо высушенные волосы, чтобы они скорее подсохли. О комфортном душе после работы я с девушками договориться не успел, да и время поджимало, поэтому наскоро принял у себя ледяной.
- Необычный парень этот ваш Люк, - промурлыкал Антуан. - В походы он не ходит, лекциями манкирует...
- Наша команда целиком состоит из личностей неординарных, - дипломатично ответил я.
- Это конечно. Только этот Люк особенно особенный.
Мы прошли внутрь, не дождавшись товарища. В зале я устроился позади неразлучных Сандры и Каролин. Я старался думать о вечном, а если не о вечном, то во всяком случае о том, что занимало мой ум до знакомства с Каролин, но всякий поворот ее затылка вызывал во мне волны нежности.
Жан-Пьер попросил отметить в списке участников, кто когда уезжает и каким путем - по морю ли, по воздуху, - чтобы организовать доставку в аэропорт и всё необходимое. Список, который уже был у нас с первого вечера, пошел по рядам, оброс номерами телефонов и сделался интересным. Когда он дошел до меня, я впился взглядом в номер Каролин. Запомнить его за секунду не составило труда. Там были три шестерки подряд.
Возвращая листок вперед, я слегка потянул Каролин за собранные в хвост волосы и пощекотал ее листочком в районе уха. Она протянула руку не оборачиваясь - я отнял листок. Она потянулась за ним снова.
- Да что с тобой такое! - хохотнула она.
Лекция была посвящена истории Корсики. Эта тема была мне интересна больше, чем география в прошлой раз, зато читал занудный тип, и я несколько раз засыпал накоротко. Впрочем, это было скорее от усталости, чем от скуки. Когда лектор перешел к периоду независимости, появился Люк. Неловкости из-за опоздания он не испытывал и прошел в зал не то чтобы на цыпочках. Казалось, он не больно-то внимал рассказываемому и вместо этого заправлял табаком очередную порцию сигарет. Заправленное впрок он складывал в прозрачный пластмассовый бокс из тех, что дают в аэропорту. В конце он задал, однако, пару вопросов по военной истории: это был, как мы знали, его конек.
Вялость лектора компенсировал вид, которым мы насладились с крыши Торрионе: в первый раз выход на крышу был закрыт, и мы попали туда только сейчас. Панорама была, в общем, знакомой: город был слишком небольшим, чтобы чем-то удивить, а вокруг были только море и горы. Впрочем, были заметны неизвестные ранее детали: например, гостиница с бассейном, находящимся прямо в море - какое сибаритство! Кто-то в шутку спросил, нельзя ли обеспечить добровольным работникам стройки бесплатный вход в этот бассейн. На площадке появились какие-то пацаны из местных. Жена Жан-Пьера выгнала их чуть не подзатыльниками.
- Шпана растет, - пожаловалась она. - Отцы зарабатывают деньги в другом городе, а эти предоставлены сами себе.
Люк курил в стороне и разговору у него было только о том, что Жан-Пьер раскритиковал сложенную им лестницу. Это была лестница в несколько ступенек, ведущая к подсобке, всё с той же стороны, где мы выстраивали стену. Кажется, я тоже принял участие в ее создании, но лишь подыскивая крупные камни и обтесывая их по мере надобности.
Проблема была в том, что Люк положил в качестве одной из ступеней красивый кусок гранита, который слишком выделялся красным пятном на фоне серого песчаника. Руководитель сказал, что это некрасиво и что гранита исторически не было в этой части Корсики, так что лестницу, с уже схваченными цементом камнями, пришлось разрушить молотом и переложить заново.
После ужина мы, по традиции, перемещались по узким улочкам Верхнего города в бар. Мы с Люком почему-то отстали от основной группы. В этот поздний час немногочисленные стайки туристов занимали террасы кафе. Было довольно темно. На улице стоял ларь со старыми книгами; это был, пожалуй, единственный раз, когда я видел здесь книги. Рядом не видно было продавца - возможно, эти книги принадлежали владельцу ресторанчика напротив. Я наугад вытащил потрепанного Тибулла по-латыни, Люк "Арсена Люпена" на газетной бумаге. Потом его внимание привлекла антикварная книга о кардиналах; он стал искать в ней какого-то бельгийца.
Его раздражение, казалось, прошло. В такие минуты он мог быть приятным и любезным собеседником - то есть не только демонстрировать собственные познания, но и восхищаться твоими. Мы говорили о русском кино (ему удалось где-то посмотреть несколько современных фильмов, включая "Девятую роту"), об обстоятельствах смерти президента Феликса Фора, Крымской войне и стихотворении Теннисона о легкой кавалерии.
Набор мест, куда могла отправиться наша группа, был невелик, и мы не ошиблись: они сидели на террасе бара в районе площадки для игры в петанк. Бар закрывался; Люку, кажется, еще удалось выторговать стаканчик чего-то, а про мой заказ хозяин забыл. Я промочил горло остатками чьего-то лимонада. Итальянцы учили французов скороговоркам: Trentatre trentini entrarono a Trento tutti e trentatre trotterellando.
Я предложил пару итальянских и французских скороговорок и закрыл тему русской про Сашу на шоссе. Немало времени ушло на то, чтобы объяснить, что такое сушка. Виктуар поинтересовалась, почему Саша сосала это хлебобулочное изделие вместо того, чтобы кусать или жевать.
На следующее утро я вновь стучался к девушкам. Я положил ключи от комнаты на стол и собрался было в душ, но Каролин попросилась пройти первой, ненадолго. Я стоял у двери ванной в одном полотенце и нарочно не посторонился, чтобы ее пропустить. По всей видимости, мой маневр не остался незамеченным, так что Каролин не стала протискиваться мимо. Долго и нарочито преграждать ей путь я не собирался, пришлось уступить.
Когда я вытирал свое чистое тело, в дверь забарабанили. Это была, вероятно, месть за мой выразительный ежеутренний стук.
- Побыстрее! Не одному тебе нужна ванная!
Под напором Сандры пришлось отказаться от удовольствия побриться в теплой воде. Я прошел на кухню с видом полководца, проигравшего сражение. Каролин молча и торжественно вложила мне в руку мои ключи.
Я спустился к себе, побрился и собирался вновь пойти к девушкам завтракать, но, нашаривая в шкафу очки, обнаружил, что обе дужки сняты и валяются отдельно. Сначала я даже не узнал свои очки и подумал, что это либо пара Люка, либо что-то, что уже валялось в шкафу до меня, но я не замечал. Но ошибки быть не могло: это были мои очки с открепленными дужками. Чертыхаясь, я попытался рассмотреть всё это поближе. Дужки можно было отделить, если повернуть их определенным образом: в этой оправе не было винтиков, однако я никогда такого не делал, а если дужка случайно немного выходила из паза, я с большим трудом, опасаясь сломать тончайшие детальки, возвращал ее на место.
Вставить дужки на место без очков на носу было крайне тяжело. Вдобавок, я был взбешен. Руки дрожали. Кто мог сыграть со мной такую шутку? Люк шарил вечера вечером в шкафу - там справа электрический щиток, - искал рычажок бойлера в надежде добиться горячей воды. Но какого черта экспериментировать с моими очками? Или он думал, что вещи, которые лежат в шкафу, кто-то забыл до нас?
Времени было начало десятого. Не позавтракав, я поспешил на работу и еще по пути завернул к ресторану Тьерри за зонтиком от солнца, который он мне обещал вчера за ужином. U Mulinu был заперт: он открывался в десять. Проклиная всё на свете и Корсику особенно, я побежал на стройку.
Едва зайдя в ворота, я набросился сначала на Люка, потом на Брайана. Ни один ни другой не поняли, о чем я. Или не подали виду: так я им и поверил. К обеду новость о моих очках распространилась на всю группу и обросла самыми невероятными подробностями, так что мне было уже отчасти неловко.
- Наверняка это Каролин. Я давно заметил, что ей нравлюсь, но она не решается об этом заявить. Она ночью проникла к нам в комнату и отвинтила мне дужки, - сказал я за столом, отламывая кусочек хлеба, пока не подали блюдо.
- Типа из вредности? - поинтересовалась Каролин.
Я наконец забрал зонт - из тех, что ставятся на террасе и спасают клиентов от солнца (у Тьерри был лишний). Я работал на самом солнцепеке: клал камни во фронтон над одним из входов в церковь. Над дверным проемом лежала огромная балка, а на ней стояли домиком две широкие доски из железного дерева (которое прозвано так, нетрудно догадаться, за крепость). Этот треугольник и пространство непосредственно над двумя соприкасающимися досками нужно было аккуратно выложить камнями: раньше оно, конечно, тоже было занято, но всё превратилось в труху, и прежнюю кладку расчистили. Накануне я сгорел, и хотя теперь мазался кремом постоянно, всё равно ходил весь красный. Вдобавок, когда пыль ложилась на обмазанные кремом лицо и руки, это было еще противнее, чем пачкаться насухо.
Я просунул алюминиевую ножку в паз строительных лесов и укрепил зонт деревяшкой, обмотав всё скотчем. Рабочее место было оборудовано на славу, но работа от этого не особенно спорилась. Начинал я с Жан-Пьером, который объяснил мне, чего хочет, и положил в дыру первые камни. Дальше я делал всё сам.
Откровенно говоря, я чувствовал себя идиотом. Работа подвигалась крайне медленно. Пока я находил камень нужной формы, цемент в корыте подсыхал. Пока я нес цемент на мастерке до моего фронтона, он падал на леса и застывал, так что у меня образовалось подобие песочного замка, их тех, что строят самые малыши, не особенно заботясь об архитектуре. Камни съезжали под собственным весом вниз, прежде чем цемент успевал застыть.
После работы я вызвался пойти с Сандрой в супермаркет. Супермаркета в Верхнем городе было два, и оба были крошечными, но сама специфика позволяла им носить это гордое название. У нас кончились бриошь и апельсиновый сок, и нужно было что-то купить для завтрака. В этой миссии я был нужен в качестве дешевой рабсилы. Я не забыл, что Сандра не дала мне утром побриться, а история с очками и недовольство собственной работой только усиливали раздражение. Вдобавок по пути Сандра дала мне понять, что ей надоели мои шуточки и что ей не нравятся парни, у которых на уме только одно.
- И потом, у меня есть любимый! И если бы он был здесь, он бы надрал тебе задницу!
- Вот так бы и надрал? - с сомнением протянул я.
Она опять взяла бриошь. Я уже видеть ее не мог: она казалась выпеченной из туалетной бумаги. Я вздохнул и спросил, не взять ли нам лучше мясца. Колбасной нарезки там, фигателли, мы же на Корсике, черт побери.
- Ну ты правда будешь такое есть на завтрак? - брезгливо поморщилась Сандра. - И потом, мы же всё берем бесплатно, не забывай, это и на счете Жан-Пьера отразится.
К нам пристроился паренек-продавец.
- Может, тебе подсказать чего, мадмуазель? - подмигнул он Сандре. - Ты такая классненькая вся, у нас аж такие и не ходят. Ой, извини, это, наверное, твоя подружка?
- Ничего подобного. Кстати, она сейчас будет тебе врать, что у нее есть любимый, но не обращай внимания.
Я подмигнул парню и вышел из магазина с картонной коробкой на вытянутых руках (вода в бутылках, мюсли "Стройная фигура" для девочек, баночка варенья и эта чертова бриошь). Сандра вылетела следом и залепила мне затрещину.
По пути нам встретилась Виктуар.
- Сла Шаша по шоссе и сосала сучка, - радостно выдала она.