Corsica IV
I II III
Я разделся догола и обернул чресла полотенцем. Это было небольшое полотенце, а не пляжное, в которое можно завернуться, так что полного оборота у меня не получилось. Я завязал узелок на бедре и убедился в том, что, двигаясь осторожно, остаюсь в рамках приличий. Ровно в десять утра я взял шампунь и гель для душа и поднялся к девушкам.
Стучал в дверь я всегда четырьмя выразительными ударами из бетховенской Пятой симфонии. За дверью послышалось копошение, и она со скрежетом поползла внутрь. Я не увидел, кто мне открыл, и проследовал на кухню пожелать хозяйкам доброго утра.
Растрепанная утренняя Сандра смотрела на меня с ужасом. Каролин прилагала максимум усилий, чтобы не прыснуть со смеху.
Я осторожно поклонился и направился в ванную за тем, за чем пришел. На полочке над раковиной стояла уйма женских штучек. На каких-то веревках сушились трусики.
Теплый душ был блаженством. Выходя из кабины, я зафиксировал трубку душа на максимально высокое положение: обе девушки были небольшого роста, и мне хотелось оставить память о себе. В отличном расположении духа я переоделся в мальчиковой комнате и вновь поднялся завтракать. За столом уже сидел Брайан.
- Ты устроил в ванной настоящий бассейн, Микаэль, - сказала Каролин, выходя оттуда в свою очередь. Впрочем, это было сказано без особого недовольства в голосе.
- Ну что ж, зато мне было там так хорошо, - сказал я с мерзкой улыбкой. - Думаю, я получил от вашей ванной все удовольствия, которые она способна дать молодому мужчине. Между прочим, Сандра, как зовут твою сестру?
Сандра чуть не подавилась бриошью.
- Леони. Почему ты спрашиваешь?
- Ну вчера ты много про нее рассказывала, и мне хотелось бы с нею познакомиться.
Кажется, эта перспектива показалась Сандре чудовищной.
- Иногда ты задаешь по-настоящему странные вопросы, - возмущенно сказала она. - И вообще, вы оба очень странные.
Мы с Брайаном переглянулись. Он улыбался во весь рот.
- Конечно, есть такая вещь, как разница культур и всё такое, - спохватилась Сандра. - Нет-нет, мы всё понимаем. Но вы странные.
После завтрака был запланирован поход. Мы доехали в строительном фургоне до Нижнего города, до пункта, где начиналась туристическая тропа. Согласно инструкциям, в середине пути мы должны были встретиться с руководителем, который проделывал свою часть маршрута на машине. Нужно было долго подниматься по тропе, устроенной в виде ступенек. Слева, со стороны обрыва, были выложены из камней перила-ограничители. Упорядоченно сложенные камни вызывали у нас после стройки бурю эмоций. Кто-то замечал, что они сложены донельзя криво, кто-то предлагал утащить пару экземпляров поровнее для возводимой стены.
Сандра шла рядом. Я убедился, что Каролин шагает позади на расстоянии, достаточном, чтобы услышать наш разговор, и произнес доверительно:
- Знаешь, Сандра, я был в Лионе.
Девушка выразила вежливый интерес к этому обстоятельству моей биографии, и я продолжил:
- Да-да. Мне очень понравилось, хотя я был всего три дня, у друга в гостях. Но я видел холм Фурвьер, музей братьев Люмьер и улицу Виктора Гюго.
Настал промежуток, где нужно было идти берегом моря по спрессованным водорослям. Они проседали под ногой с громким хлюпом. Я снял кроссовки и носки и тащил их в руках. Ноги до колен покрылись пятнами грязи и мелкими кусочками водорослей.
Мы сделали остановку на пляже; дул ветер, накрапывал дождь, купаться совсем не хотелось. Кто-то зашел в воду по щиколотку. Я сидел на берегу и теребил в руках сухие веточки. Вот, например, веточка покороче и три длинные. Если бы мы тянули жребий, то кому-то бы не повезло.
Сзади послышался шум машин, старшие присоединились к нам. Оказалось, что руководитель недооценил нашу скорость и прибыл к пункту назначения гораздо позже, чем мы, в то время как мы бодро продвинулись вперед, полагая, что место встречи еще впереди.
Мы вернулись в фургоне, неожиданно зарулившем к церкви: нас ждал перекус с сэндвичами и фруктами. Посреди помещения поставили раскладной столик, и на него огромный торт со свечками. Я не успел посчитать, соответствует ли число свечек возрасту именинницы или же их просто натыкали наобум. Каролин была где-то в подсобке, мне даже показалось, что она принимает участие в этой игре и нарочито не интересуется, чем мы заняты. А может, кто-то получил задание отвлечь ее, пока готовится сюрприз. За ней сходили; мы спели Happy birthday, а Каролин задула разом все свечки под наши аплодисменты.
- Спасибо. Спасибо, - произнесла она очень театрально.
Торт был только что из морозильника, и есть его было почти невозможно. Мы отдали его на хранение Тьерри, патрону ресторана; он служил нам десертом еще на следующий день, а остатки потом забрали девушки к себе в холодильник, и я надеялся урвать кусочек на завтрак, но нам его больше не предлагали.
Во второй половине дня нам предстоял новый поход, на этот раз серьезный. Повести нас должен был Антуан. Это был смешной мужичок лет под шестьдесят, в круглых массивных очках, похожий на Колюша. В нем было что-то очень детское и хрупкое. Первым вопросом, который задал мне Анутан при знакомстве, был:
- Солженицын гуд? Нот гуд?
Он обожал вставлять в речь английские слова и часто повторял уже сказанную часть фразы по-английски.
Антуан был словесником и, кажется, преподавал здесь же. У него была хорошая, по крайней мере для этого крошечного городка, библиотека. Сейчас он читал Тынянова. Одна знакомая одолжила ему редкий томик этого автора, изданный когда-то Галлимаром; там были "Юность Пушкина" и "Смерть Вазир-Мухтара". Последнее имя давалось ему с трудом. Он поинтересовался, жив ли еще Тынянов и пишет ли он новые вещи.
В этот раз мы отдали должное купанию. Пляж, конечно, был уже другим, не тем, что утром: за всё мое пребывание на Корсике пляжи почти не повторялись, так их было много.
- Вот тайм из ит? Который час? - осведомился Антуан.
Отвечая на его вопрос, я обнаружил в телефоне СМС Армель. Это было неожиданно и приятно; впрочем, едва ли это было проявлением внимания с ее стороны: судя по всему, она просто думала, что я не успел прочитать ее мейл перед отъездом и дублировала его содержание. Сразу за ним я получил сообщение оператора, с какого-то панталыку решившего "поприветствовать меня на территории Италии". Меня зашвырнули в роуминг в тот самый момент, когда я собирался ответить Армель.
Памятуя об утренних технических трудностях с переходом вброд, я обул вместо кроссовок сандалии, и это было ошибкой. На обратном пути я понял это со всей очевидностью: с силой приземляясь на ступени на спуске, стопа ерзала в обуви, и я рисковал подвернуть ногу или содрать ноготь.
Передо мной чапал Антуан в шлепанцах на босу ногу: он шел неспешно, но время от времени ускорялся без видимых причин и почти переходил на бег. Ускорялись и следующие за ним; только девчонки, которые всё подмечали, шушукались и хихикали.
Сандра пожелала, чтобы я научил ее самым страшным русским ругательствам. Через пару километров она уже довольно уверенно говорила "Вот дерьмо!"
Я вешал ей на уши какую-то лапшу о том, что работаю над трактатом о соблазнении девушек, основанном исключительно на собственной практике отношений.
- Для каждой девушки нужен особенный подход, - Каролин включилась в разговор незаметно для меня.
- Слишком сложно, - отрезал я. - В этом и есть цель моей работы: создать универсальную методику, которая работает для всех девушек.
Утром следующего дня, идя на стройку, я подумал, что эта крепость над морем и Сардиния напротив напоминают "Побережье Сирта". Правда, времени вспоминать читанное у меня не было, нужно было вливаться в работу.
До обеда ее было мало: мы закончили расчищать то место, где собрались заново строить стену, а после обеда я вывихнул коленную чашечку. Я слишком лихо спустился по доскам, продолженным через порог церкви: эти сходни служили для того, чтобы выкатывать бетономешалку. Я упал и, наверное, закричал, потому что рядом со мной сразу оказалось много сочувствующего народу. К счастью, нога опухла несильно и травма не оказала влияния на мою работоспособность.
Во второй половине дня мне доверили чистить станки от ржавчины. Первым на очереди был давильный пресс. Мне был поручен огромный инструмент, о существовании которого я до сих пор не догадывался. Мишель со своим тулузским акцентом называл его "дискоса". Весила дискоса килограммов пятнадцать и представляла собой массивную металлическую круглую щетку, укрепленную на прямоугольном корпусе с двумя ручками. Поскольку счищать ржавчину с колонн пресса надо было, совершая вертикальные движения вверх-вниз, меня хватало приблизительно на минуту непрерывной работы, после чего руки немели, и, опасаясь потерять контроль над свирепо жужжащей машиной, я выключал ее и клал на столешницу станка. Пока дискоса работала, она высекала снопы искр и ржавчины из-под щетки. Освобожденная от ржавчины поверхность становилась неравномерно черной; приходилось много раз водить щеткой по одному и тому же месту, прежде чем ржавчина слезала.
Я был экипирован перчатками, респиратором (крайне полезно, но невозможно дышать), строительными очками и наушниками, без которых одурел бы от шума. Респиратор надо было менять время от времени, потому что он становился оранжевым от ржавчины в районе носа. В очках не было видно ни черта, вдобавок они запотевали из-за респиратора, так что я заранее намечал себе траекторию и уже потом спускал очки со лба и возил по этому месту инструментом.
Впрочем, эта адова работа, со всей вдыхаемой пылью и ржавчиной, была хороша тем, что не требовала ни интеллектуальных усилий, ни инструкций старших.
Как раз в этот момент к нам пожаловала длинноногая корреспондент местной газеты и запечатлела всех за работой: кого с кувалдой, кого с мастерком, кого с ведром, кого месящим цемент, кого монтирующим леса, а меня во всем этом дурацком наряде.
Я разделся догола и обернул чресла полотенцем. Это было небольшое полотенце, а не пляжное, в которое можно завернуться, так что полного оборота у меня не получилось. Я завязал узелок на бедре и убедился в том, что, двигаясь осторожно, остаюсь в рамках приличий. Ровно в десять утра я взял шампунь и гель для душа и поднялся к девушкам.
Стучал в дверь я всегда четырьмя выразительными ударами из бетховенской Пятой симфонии. За дверью послышалось копошение, и она со скрежетом поползла внутрь. Я не увидел, кто мне открыл, и проследовал на кухню пожелать хозяйкам доброго утра.
Растрепанная утренняя Сандра смотрела на меня с ужасом. Каролин прилагала максимум усилий, чтобы не прыснуть со смеху.
Я осторожно поклонился и направился в ванную за тем, за чем пришел. На полочке над раковиной стояла уйма женских штучек. На каких-то веревках сушились трусики.
Теплый душ был блаженством. Выходя из кабины, я зафиксировал трубку душа на максимально высокое положение: обе девушки были небольшого роста, и мне хотелось оставить память о себе. В отличном расположении духа я переоделся в мальчиковой комнате и вновь поднялся завтракать. За столом уже сидел Брайан.
- Ты устроил в ванной настоящий бассейн, Микаэль, - сказала Каролин, выходя оттуда в свою очередь. Впрочем, это было сказано без особого недовольства в голосе.
- Ну что ж, зато мне было там так хорошо, - сказал я с мерзкой улыбкой. - Думаю, я получил от вашей ванной все удовольствия, которые она способна дать молодому мужчине. Между прочим, Сандра, как зовут твою сестру?
Сандра чуть не подавилась бриошью.
- Леони. Почему ты спрашиваешь?
- Ну вчера ты много про нее рассказывала, и мне хотелось бы с нею познакомиться.
Кажется, эта перспектива показалась Сандре чудовищной.
- Иногда ты задаешь по-настоящему странные вопросы, - возмущенно сказала она. - И вообще, вы оба очень странные.
Мы с Брайаном переглянулись. Он улыбался во весь рот.
- Конечно, есть такая вещь, как разница культур и всё такое, - спохватилась Сандра. - Нет-нет, мы всё понимаем. Но вы странные.
После завтрака был запланирован поход. Мы доехали в строительном фургоне до Нижнего города, до пункта, где начиналась туристическая тропа. Согласно инструкциям, в середине пути мы должны были встретиться с руководителем, который проделывал свою часть маршрута на машине. Нужно было долго подниматься по тропе, устроенной в виде ступенек. Слева, со стороны обрыва, были выложены из камней перила-ограничители. Упорядоченно сложенные камни вызывали у нас после стройки бурю эмоций. Кто-то замечал, что они сложены донельзя криво, кто-то предлагал утащить пару экземпляров поровнее для возводимой стены.
Сандра шла рядом. Я убедился, что Каролин шагает позади на расстоянии, достаточном, чтобы услышать наш разговор, и произнес доверительно:
- Знаешь, Сандра, я был в Лионе.
Девушка выразила вежливый интерес к этому обстоятельству моей биографии, и я продолжил:
- Да-да. Мне очень понравилось, хотя я был всего три дня, у друга в гостях. Но я видел холм Фурвьер, музей братьев Люмьер и улицу Виктора Гюго.
Настал промежуток, где нужно было идти берегом моря по спрессованным водорослям. Они проседали под ногой с громким хлюпом. Я снял кроссовки и носки и тащил их в руках. Ноги до колен покрылись пятнами грязи и мелкими кусочками водорослей.
Мы сделали остановку на пляже; дул ветер, накрапывал дождь, купаться совсем не хотелось. Кто-то зашел в воду по щиколотку. Я сидел на берегу и теребил в руках сухие веточки. Вот, например, веточка покороче и три длинные. Если бы мы тянули жребий, то кому-то бы не повезло.
Сзади послышался шум машин, старшие присоединились к нам. Оказалось, что руководитель недооценил нашу скорость и прибыл к пункту назначения гораздо позже, чем мы, в то время как мы бодро продвинулись вперед, полагая, что место встречи еще впереди.
Мы вернулись в фургоне, неожиданно зарулившем к церкви: нас ждал перекус с сэндвичами и фруктами. Посреди помещения поставили раскладной столик, и на него огромный торт со свечками. Я не успел посчитать, соответствует ли число свечек возрасту именинницы или же их просто натыкали наобум. Каролин была где-то в подсобке, мне даже показалось, что она принимает участие в этой игре и нарочито не интересуется, чем мы заняты. А может, кто-то получил задание отвлечь ее, пока готовится сюрприз. За ней сходили; мы спели Happy birthday, а Каролин задула разом все свечки под наши аплодисменты.
- Спасибо. Спасибо, - произнесла она очень театрально.
Торт был только что из морозильника, и есть его было почти невозможно. Мы отдали его на хранение Тьерри, патрону ресторана; он служил нам десертом еще на следующий день, а остатки потом забрали девушки к себе в холодильник, и я надеялся урвать кусочек на завтрак, но нам его больше не предлагали.
Во второй половине дня нам предстоял новый поход, на этот раз серьезный. Повести нас должен был Антуан. Это был смешной мужичок лет под шестьдесят, в круглых массивных очках, похожий на Колюша. В нем было что-то очень детское и хрупкое. Первым вопросом, который задал мне Анутан при знакомстве, был:
- Солженицын гуд? Нот гуд?
Он обожал вставлять в речь английские слова и часто повторял уже сказанную часть фразы по-английски.
Антуан был словесником и, кажется, преподавал здесь же. У него была хорошая, по крайней мере для этого крошечного городка, библиотека. Сейчас он читал Тынянова. Одна знакомая одолжила ему редкий томик этого автора, изданный когда-то Галлимаром; там были "Юность Пушкина" и "Смерть Вазир-Мухтара". Последнее имя давалось ему с трудом. Он поинтересовался, жив ли еще Тынянов и пишет ли он новые вещи.
В этот раз мы отдали должное купанию. Пляж, конечно, был уже другим, не тем, что утром: за всё мое пребывание на Корсике пляжи почти не повторялись, так их было много.
- Вот тайм из ит? Который час? - осведомился Антуан.
Отвечая на его вопрос, я обнаружил в телефоне СМС Армель. Это было неожиданно и приятно; впрочем, едва ли это было проявлением внимания с ее стороны: судя по всему, она просто думала, что я не успел прочитать ее мейл перед отъездом и дублировала его содержание. Сразу за ним я получил сообщение оператора, с какого-то панталыку решившего "поприветствовать меня на территории Италии". Меня зашвырнули в роуминг в тот самый момент, когда я собирался ответить Армель.
Памятуя об утренних технических трудностях с переходом вброд, я обул вместо кроссовок сандалии, и это было ошибкой. На обратном пути я понял это со всей очевидностью: с силой приземляясь на ступени на спуске, стопа ерзала в обуви, и я рисковал подвернуть ногу или содрать ноготь.
Передо мной чапал Антуан в шлепанцах на босу ногу: он шел неспешно, но время от времени ускорялся без видимых причин и почти переходил на бег. Ускорялись и следующие за ним; только девчонки, которые всё подмечали, шушукались и хихикали.
Сандра пожелала, чтобы я научил ее самым страшным русским ругательствам. Через пару километров она уже довольно уверенно говорила "Вот дерьмо!"
Я вешал ей на уши какую-то лапшу о том, что работаю над трактатом о соблазнении девушек, основанном исключительно на собственной практике отношений.
- Для каждой девушки нужен особенный подход, - Каролин включилась в разговор незаметно для меня.
- Слишком сложно, - отрезал я. - В этом и есть цель моей работы: создать универсальную методику, которая работает для всех девушек.
Утром следующего дня, идя на стройку, я подумал, что эта крепость над морем и Сардиния напротив напоминают "Побережье Сирта". Правда, времени вспоминать читанное у меня не было, нужно было вливаться в работу.
До обеда ее было мало: мы закончили расчищать то место, где собрались заново строить стену, а после обеда я вывихнул коленную чашечку. Я слишком лихо спустился по доскам, продолженным через порог церкви: эти сходни служили для того, чтобы выкатывать бетономешалку. Я упал и, наверное, закричал, потому что рядом со мной сразу оказалось много сочувствующего народу. К счастью, нога опухла несильно и травма не оказала влияния на мою работоспособность.
Во второй половине дня мне доверили чистить станки от ржавчины. Первым на очереди был давильный пресс. Мне был поручен огромный инструмент, о существовании которого я до сих пор не догадывался. Мишель со своим тулузским акцентом называл его "дискоса". Весила дискоса килограммов пятнадцать и представляла собой массивную металлическую круглую щетку, укрепленную на прямоугольном корпусе с двумя ручками. Поскольку счищать ржавчину с колонн пресса надо было, совершая вертикальные движения вверх-вниз, меня хватало приблизительно на минуту непрерывной работы, после чего руки немели, и, опасаясь потерять контроль над свирепо жужжащей машиной, я выключал ее и клал на столешницу станка. Пока дискоса работала, она высекала снопы искр и ржавчины из-под щетки. Освобожденная от ржавчины поверхность становилась неравномерно черной; приходилось много раз водить щеткой по одному и тому же месту, прежде чем ржавчина слезала.
Я был экипирован перчатками, респиратором (крайне полезно, но невозможно дышать), строительными очками и наушниками, без которых одурел бы от шума. Респиратор надо было менять время от времени, потому что он становился оранжевым от ржавчины в районе носа. В очках не было видно ни черта, вдобавок они запотевали из-за респиратора, так что я заранее намечал себе траекторию и уже потом спускал очки со лба и возил по этому месту инструментом.
Впрочем, эта адова работа, со всей вдыхаемой пылью и ржавчиной, была хороша тем, что не требовала ни интеллектуальных усилий, ни инструкций старших.
Как раз в этот момент к нам пожаловала длинноногая корреспондент местной газеты и запечатлела всех за работой: кого с кувалдой, кого с мастерком, кого с ведром, кого месящим цемент, кого монтирующим леса, а меня во всем этом дурацком наряде.