У истоков охраны труда - часть 2.
Элис Гамильтон - женщина врач (1869 - 1970)
"Это был мир мужчин, во всех смыслах " О Гарварде
У истоков охраны труда -часть 1 -часть 2 1919 год 1924 год
Россия в 1924 году. ( часть 1) часть 2 часть 3 Э. Гамильтон - О демократии
Я заглядываю в прошлое, и передо мной предстают поразительные картины. Вот одна из них:
Управляющий крупного завода по производству свинца, породистый джентльмен и филантроп, смотрит на меня с негодованием и восклицает:
"Но почему Вы считаете, что когда на моем заводе человек получает отравление свинцом, я должен быть за это ответственным?"
Автопортрет Гойи с доктором, страдающего от отравления свинцом
( он пользовался свинцовыми красками), 1820 г
Другая картина:
Женщина из Венгрии рассказывает мне об ужасном несчастном случае на сталелитейном заводе, в котором пострадал ее муж. Он и другие пострадавшие содержались в больнице, принадлежавшей компании и были отрезаны от внешнего мира. Никому не разрешалось их видеть, она ничего о нем не знала, за исключением того, что ее муж не умер. Пришлось даже обратиться к консулу Австро-Венгрии, и тот подал официальный протест в государственный департамент.
Это происходило не потому, что все работодатели были жестокими. [далее Элис не хватает духу обвинить владельцев заводов ] Они действительно не знали, что происходило на их заводах, поскольку не было системы компенсации ущерба здоровью рабочих, которая могла бы открыть им глаза на опасность производства и вынудила бы разработать меры безопасности.
Рабочий имел возможность возбудить иск о возмещении ущерба, и этот факт был причиной, по которой была установлена секретность на предприятиях в сталелитейной промышленности.
Но даже если он был серьезно травмирован, ему было трудно преодолеть барьеры, возведенные законом для охраны работодателя. Такие оговорки, как "осознание рисков" или "небрежность рабочего" означали, что рабочий, а не работодатель, нес ответственность за "свою небрежность".
Задаваясь вопросом, почему рабочие не бунтовали, мы должны помнить, что тяжелая промышленность в то время использовала почти исключительно иммигрантский труд.
В отраслях тяжелой промышленности рабочие, как правило, работали 7 дней в неделю по двенадцать часов за минимально возможную оплату труда, и это продолжалось до 1922 года.
Когда американские идеи свободы и демократии начали проникать в иммигрантскую среду, и рабочие стали бастовать, сопротивление подавлялось силой, увольнениями, составлением черных списков нарушителей, и все начиналось заново с новой партией иммигрантов. [ в 1920 году тех же иммигрантов Госдеп обвинит в том, что это именно они занесли на американскую почву красную чуму и постараются неугодных выкинуть вон]
Следует заметить, что отраслям тяжелой промышленности значительно помогали суды, и полицейские силы. Много раз в те первые годы я встречала людей, которые использовали иммигрантский труд, потому что это было дешево, иммигранты легко подчинялись.
При этом эти люди не хотели нести ответственности за несчастные случаи и развитие заболеваний на производстве, говоря: "Что можно сделать с этими неграмотными работниками? Их можно заставить мыться только под дулом пистолета".
Они сознательно выбирали таких работников, потому что это означало отсутствие стачек из-за низкой заработной платы, ужасных условий проживания и опасной работы, не было проблем с представителями профсоюзов; в условиях избыточной рабочей силы, состоящей из остро нуждающихся в получении работы и нетребовательных людей.
Они хотели иметь работников, которые были бы неопытными в жизни, как дети, но в таком случае они должны были их защищать, терпеливо руководить ими, потому что дети имеют право на защиту. Но они пользовались всеми преимуществами системы и не возлагая на себя каких-либо обязательств.
Еще одна отговорка работодателей, алкоголизм. Работники заболевали, потому что пили, и работодателю не нужно было доказывать, что те, кто отравились свинцом, были алкоголиками. Они просто утверждали это, и это успокаивало их совесть, несмотря на то, что не было никаких сведений о том, как алкоголь влияет на промышленные отравления.
Cвинец выделялся при обжиге керамической посуды, которую покрывали глазурью
Наша исследовательская работа в Иллинойсе, и та, которую я выполняла позже для Федерального правительства, была полностью неофициальной.У нас не было полномочий о допуске на любой завод, не было никаких инструкций, мы просто делали исследования по стране. Когда мы находили место, которое, казалось нам интересным, мы просили разрешение о допуске. И нам никогда не отказывали, по крайней мере, на начальном этапе нашей работы со мной все были любезны при встрече .
Типографские шрифты были покрыты свинцовыми красками, рабочие брали их голыми руками,
дышали свинцовыми испарениями и пылью, производимыми работающими станками
Иногда это было потому что управляющий гордился своим заводом и стремился показать его (даже когда там было очень плохо); иногда это было из-за сильного подозрения, что на заводе не все благополучно, и он хотел знать, в чем дело.
Комиссия Иллинойса ожидала от меня отчета, в котором нельзя было бы называть исследуемые завод, и я, конечно, его предоставила, но при этом не могла чувствовать себя свободной от ответственности.
Я была единственным человеком, наблюдавшим, как работники очищают пылепоглощающую камеру и вытяжные трубы, шлифуют окрашенные свинцом потолки пульмановских вагонов, соскребают свинцовые белила сушильных камер.
Как я могла надеяться на то, что скупой отчет, который удовлетворил Комиссию, может повлиять на искоренение опасных производств? Обращение к фабричным инспекторам было бесполезным: они были невежественными и у них не было власти.
Так что я взяла за правило устанавливать контакт с ответственным лицом во главе производства, пытаясь убедить его сделать необходимые и простые шаги, которые видела даже я, не имея технических знаний.
Вспоминается мне один случай, который произошел на заводе, построенном с учетом техники безопасности. Но когда я посетила его через несколько месяцев после того, как он был запущен, оказалось, что эксплуатируется он неправильно.
Управляющий возмутился моей критике и не захотел меня слушать. Я могла обратиться к владельцу завода, но он был очень стар. Тогда я вспомнила, что его дочь была знакома с моей одноклассницей, я написала ей, рассказав о проблеме, которая возникла. Вскоре я получила официальное письмо о том, что представитель фирмы вскоре со мною свяжется. И проблема быстро решилась, а я получила приглашение время от времени посещать завод с целью его проверки.
В 1910 году я встретила человека, который интересовался проблемой промышленных отравлений свинцом и чувствовал свою ответственность. Это был Франк Хэммэр из компании Hammar Brothers' White Lead. Он пытался по совету доктора заставить рабочих носить резиновые перчатки. Именно г-н Хэммэр, когда я была в Гарварде, инициировал трехлетнее исследование о воздействии свинца на организм животных. Это дало возможность понять, какое действие оказывает свинец на живой организм и как можно предотвратить отравление свинцом.
Однажды в Чикаго я встретилась с президентом компании National Lead Company. Господин Корниш был возмущен и не поверил мне, когда я сказала ему о том, что на его заводах рабочие подвергаются отравлению свинцом, он никогда о таком не слышал и считал, что у него - образцовые заводы.
Он открыл дверь и окликнул проходящего мимо рабочего.
"Свинец когда-нибудь вызывал у тебя болезненное состояние?" - спросил он у рабочего
Ужасно испуганный славянин, запинаясь, ответил: "Нет, никогда"
"А другие рабочие болеют от свинца?" потребовал ответа г-н Корниш.
"Нет, нет, все хорошо" - ответил бедняга и быстро исчез.
"Вот видите"-сказал г-н Корниш, "Нет, не вижу" - ответила я.
"Ваши мужчины вдыхают пыль свинцовых белил, и свинцовый сурик, и окись свинца, и пары от окисных печей. Они ничем не отличаются от других рабочих; а яд является ядом для них, как и для любого человека".
Он подумал немного, и затем сказал, "Я не думаю, что Вы правы, но я смогу в это поверить, если Вам удастся меня убедить. Предъявите доказательства, что мои рабочие отравлены свинцом, и я даю Вам мое слово, я буду следовать Вашим указаниям, и даже найму на завод врачей".
Это была нелегкая задача, нужно было разыскать случаи отравления свинцом среди рабочих, выходцев из Сербии, Болгарии, Польши, проживающих в Чикаго, которые были известны на заводе, как Джо, Джим или Чарли, без учета их местожительства!
Это означало изучение больничных медицинских карт, поскольку я должна была быть уверена в диагнозе, затем поиск места проживания, и наконец интервью с женой, чтобы узнать, где человек работал, потому что, конечно, никто в больнице не выяснял, каким образом больной стал жертвой отравления свинцом.
Истории болезни тщательно регистрировали все факты о потреблении больного табака, алкоголя, и даже кофе, хотя было очевидно, что он пострадал от другого яда; любопытство и желание узнать о том, как больной отравился свинцом, не было свойственно персоналу больниц.
В конце концов я смогла предоставить г-ну Корнишу подлинные отчеты по двадцати двум случаям отравления свинцом, настолько серьезным, что потребовался больничный уход. Он не просто сдержал свое слово, он пошел дальше. Он стал модернизировать все заводы в Чикаго.
В то время не было никаких моделей, которым можно было бы следовать; инженеры сами решали появляющиеся перед ними задачи. Когда же они были решены, г-н Корниш разослал проекты решений на заводы в другие штаты. Впоследствии, когда я посещала эти заводы, я могла сама убедиться в результатах этих изменений.
Я сказала г-ну Корнишу, что он никогда не сможет полностью защитить своих рабочих, если он не наймет врачей для наблюдения за условиями работы и осмотра каждого работника, по крайней мере, раз в неделю. Он безропотно принял этот совет, и прежде чем наш отчет был опубликован, в Иллинойсе на каждом заводе компании National Lead Company появилось терапевтическое отделение.
За тридцать два года я встретила множество замечательных людей, занятых в промышленности, но больше всего я вспоминаю с благодарностью и восхищением Эдварда Корниша.
Отчет, подготовленный Элис Гамильтон
В 1911 году, спустя один год после публикации Обзора Профессиональных заболеваний, Иллинойс принял закон, предоставляющий компенсацию за профессиональные болезни, вызванные ядовитыми парами, газами или пылью (хороший закон, пока до него не добрались юристы и не испортили его так, что в 1938 году пришлось принимать новый закон).
Реформы, которые следовали за принятием этого закона, были быстрыми и решительными.
Работодатели нашли, что они должны застраховаться от возможных исков, и страховые компании проследили, чтобы причины для таких исков не появлялись.
Один за другим, медленно, другие штаты приняли подобные законы, пока к 1937 почти все штаты приняли закон, предоставляющий компенсацию за профессиональные заболевания.
Неизменно за законами следовала модернизация опасных производств.
Два больших промышленных штата не поддавались этому на протяжении несколько лет: Мичиган ждал до 1937, Пенсильвания до 1938. Закон Пенсильвании все еще остается лишь малой уступкой прогрессивному давлению. Поэтому никакая компенсация не положена вдове и сиротам рабочего,погибшего на производстве, если они живут в другой стране. Кроме того, предоставленная компенсация слишком мала.
У меня есть письмо с решением, недавно вынесенным апелляционным судом Пенсильвании, о выплате вдове рабочего, получившего смертельную дозу сероуглерода, она составляет 1.50$ в неделю. При этом Компания Пенсильвании оспаривала иск в течение трех лет, отказываясь признать, что сероуглерод является промышленным ядом.
Жаль, что я не могу вспомнить ни одного случая помощи от организации промышленников для защиты американских рабочих, как это было сделано несколько лет назад в европейских индустриальных странах.
Дело в том, что Национальная Ассоциация Производителей( NAM -National Association
of Manufacturers ) боролась с введением компенсации ущерба здоровью профессиональными заболеваниями, также как она боролось с законами против детского труда, законами, устанавливающими минимальную заработную плату для женщин и максимальный рабочий день.
Все члены N.A.M. сами по себе являются гуманными и доброжелательными работодателями.
Но объединившись, они оказались лишенными чувства ответственности перед обществом, как и своекорыстные профсоюзы.
Я обращалась в законодательные комитеты Иллинойса, Нью-Йорка, и Массачусетса, где неизменно сталкивалась с оппозицией, состоящей из хорошо оплачиваемых представителей производителей.....
По сравнению с Америкой, Англия предоставляет поразительный контраст. Когда я была там в 1928 году, Министерство внутренних дел составляло новый свод законов для контроля за отравлениями свинцом на заводах по производству аккумуляторов. Представители производителей
и профсоюза сидели вместе с фабричными экспертами по контролю и имели равное право на участие в голосовании.
В нашей стране я наблюдаю за тем, как управление лучшим заводом аккумуляторов в Соединенных Штатах переходит в ведение компании, с которой я боролась в течение четырнадцати лет с тщетными попытками получить достойную защиту для ее сотрудников против отравления свинцом. Я думала о том, что, скопировать английский опыт было бы просто невозможно.
У нас нет профсоюзов и организации работодателей, которые могли говорить от имени промышленников и, в конкретном государстве, о котором я говорю, даже опытные фабричные инспекторы не настолько храбры, чтобы справиться с ситуацией.
Все же за эти тридцать два года, благодаря совместным усилиям врачей и законодателей, произошли большие изменения в промышленной гигиене. Гигиена труда стала теперь одним из самых важных тем медицинских исследований, и сотни врачей выбирают ее в качестве своей специальности. Министерство Здравоохранения выделило для гигиены труда крупное подразделение; Министерство труда также изменилось.
Современный рабочий заканчивает государственную школу, где его учат тому, что все люди созданы равными...Получив знания о демократических идеалах, которым его учат в школе, он сталкивается с феодальной действительностью индустриального мира...
Я думаю, что мы стоим у разделительной черты: феодализм все еще господствует в большой части индустриального мира, в то время как вся остальная часть нашего американского мира провозглашает демократию.
Exploring the Dangerous Trades - The Autobiography of Alice Hamilton, M.D. 1943.
***Прошел целый век и промышленный мир исправил недостатки обучения, теперь современному рабочему с детства внушают, что равенство невозможно по своей природе. Феодализм все также господствует в этом мире, и охрана труда и окружающей среды все так же опирается на просвещенных энтузиастов, которых остается все меньше и меньше в этом пост индустриальном высокотехнологичном мире.
Продолжение следует
"Это был мир мужчин, во всех смыслах " О Гарварде
У истоков охраны труда -часть 1 -часть 2 1919 год 1924 год
Россия в 1924 году. ( часть 1) часть 2 часть 3 Э. Гамильтон - О демократии
Я заглядываю в прошлое, и передо мной предстают поразительные картины. Вот одна из них:
Управляющий крупного завода по производству свинца, породистый джентльмен и филантроп, смотрит на меня с негодованием и восклицает:
"Но почему Вы считаете, что когда на моем заводе человек получает отравление свинцом, я должен быть за это ответственным?"
Автопортрет Гойи с доктором, страдающего от отравления свинцом
( он пользовался свинцовыми красками), 1820 г
Другая картина:
Женщина из Венгрии рассказывает мне об ужасном несчастном случае на сталелитейном заводе, в котором пострадал ее муж. Он и другие пострадавшие содержались в больнице, принадлежавшей компании и были отрезаны от внешнего мира. Никому не разрешалось их видеть, она ничего о нем не знала, за исключением того, что ее муж не умер. Пришлось даже обратиться к консулу Австро-Венгрии, и тот подал официальный протест в государственный департамент.
Это происходило не потому, что все работодатели были жестокими. [далее Элис не хватает духу обвинить владельцев заводов ] Они действительно не знали, что происходило на их заводах, поскольку не было системы компенсации ущерба здоровью рабочих, которая могла бы открыть им глаза на опасность производства и вынудила бы разработать меры безопасности.
Рабочий имел возможность возбудить иск о возмещении ущерба, и этот факт был причиной, по которой была установлена секретность на предприятиях в сталелитейной промышленности.
Но даже если он был серьезно травмирован, ему было трудно преодолеть барьеры, возведенные законом для охраны работодателя. Такие оговорки, как "осознание рисков" или "небрежность рабочего" означали, что рабочий, а не работодатель, нес ответственность за "свою небрежность".
Задаваясь вопросом, почему рабочие не бунтовали, мы должны помнить, что тяжелая промышленность в то время использовала почти исключительно иммигрантский труд.
В отраслях тяжелой промышленности рабочие, как правило, работали 7 дней в неделю по двенадцать часов за минимально возможную оплату труда, и это продолжалось до 1922 года.
Когда американские идеи свободы и демократии начали проникать в иммигрантскую среду, и рабочие стали бастовать, сопротивление подавлялось силой, увольнениями, составлением черных списков нарушителей, и все начиналось заново с новой партией иммигрантов. [ в 1920 году тех же иммигрантов Госдеп обвинит в том, что это именно они занесли на американскую почву красную чуму и постараются неугодных выкинуть вон]
Следует заметить, что отраслям тяжелой промышленности значительно помогали суды, и полицейские силы. Много раз в те первые годы я встречала людей, которые использовали иммигрантский труд, потому что это было дешево, иммигранты легко подчинялись.
При этом эти люди не хотели нести ответственности за несчастные случаи и развитие заболеваний на производстве, говоря: "Что можно сделать с этими неграмотными работниками? Их можно заставить мыться только под дулом пистолета".
Они сознательно выбирали таких работников, потому что это означало отсутствие стачек из-за низкой заработной платы, ужасных условий проживания и опасной работы, не было проблем с представителями профсоюзов; в условиях избыточной рабочей силы, состоящей из остро нуждающихся в получении работы и нетребовательных людей.
Они хотели иметь работников, которые были бы неопытными в жизни, как дети, но в таком случае они должны были их защищать, терпеливо руководить ими, потому что дети имеют право на защиту. Но они пользовались всеми преимуществами системы и не возлагая на себя каких-либо обязательств.
Еще одна отговорка работодателей, алкоголизм. Работники заболевали, потому что пили, и работодателю не нужно было доказывать, что те, кто отравились свинцом, были алкоголиками. Они просто утверждали это, и это успокаивало их совесть, несмотря на то, что не было никаких сведений о том, как алкоголь влияет на промышленные отравления.
Cвинец выделялся при обжиге керамической посуды, которую покрывали глазурью
Наша исследовательская работа в Иллинойсе, и та, которую я выполняла позже для Федерального правительства, была полностью неофициальной.У нас не было полномочий о допуске на любой завод, не было никаких инструкций, мы просто делали исследования по стране. Когда мы находили место, которое, казалось нам интересным, мы просили разрешение о допуске. И нам никогда не отказывали, по крайней мере, на начальном этапе нашей работы со мной все были любезны при встрече .
Типографские шрифты были покрыты свинцовыми красками, рабочие брали их голыми руками,
дышали свинцовыми испарениями и пылью, производимыми работающими станками
Иногда это было потому что управляющий гордился своим заводом и стремился показать его (даже когда там было очень плохо); иногда это было из-за сильного подозрения, что на заводе не все благополучно, и он хотел знать, в чем дело.
Комиссия Иллинойса ожидала от меня отчета, в котором нельзя было бы называть исследуемые завод, и я, конечно, его предоставила, но при этом не могла чувствовать себя свободной от ответственности.
Я была единственным человеком, наблюдавшим, как работники очищают пылепоглощающую камеру и вытяжные трубы, шлифуют окрашенные свинцом потолки пульмановских вагонов, соскребают свинцовые белила сушильных камер.
Как я могла надеяться на то, что скупой отчет, который удовлетворил Комиссию, может повлиять на искоренение опасных производств? Обращение к фабричным инспекторам было бесполезным: они были невежественными и у них не было власти.
Так что я взяла за правило устанавливать контакт с ответственным лицом во главе производства, пытаясь убедить его сделать необходимые и простые шаги, которые видела даже я, не имея технических знаний.
Вспоминается мне один случай, который произошел на заводе, построенном с учетом техники безопасности. Но когда я посетила его через несколько месяцев после того, как он был запущен, оказалось, что эксплуатируется он неправильно.
Управляющий возмутился моей критике и не захотел меня слушать. Я могла обратиться к владельцу завода, но он был очень стар. Тогда я вспомнила, что его дочь была знакома с моей одноклассницей, я написала ей, рассказав о проблеме, которая возникла. Вскоре я получила официальное письмо о том, что представитель фирмы вскоре со мною свяжется. И проблема быстро решилась, а я получила приглашение время от времени посещать завод с целью его проверки.
В 1910 году я встретила человека, который интересовался проблемой промышленных отравлений свинцом и чувствовал свою ответственность. Это был Франк Хэммэр из компании Hammar Brothers' White Lead. Он пытался по совету доктора заставить рабочих носить резиновые перчатки. Именно г-н Хэммэр, когда я была в Гарварде, инициировал трехлетнее исследование о воздействии свинца на организм животных. Это дало возможность понять, какое действие оказывает свинец на живой организм и как можно предотвратить отравление свинцом.
Однажды в Чикаго я встретилась с президентом компании National Lead Company. Господин Корниш был возмущен и не поверил мне, когда я сказала ему о том, что на его заводах рабочие подвергаются отравлению свинцом, он никогда о таком не слышал и считал, что у него - образцовые заводы.
Он открыл дверь и окликнул проходящего мимо рабочего.
"Свинец когда-нибудь вызывал у тебя болезненное состояние?" - спросил он у рабочего
Ужасно испуганный славянин, запинаясь, ответил: "Нет, никогда"
"А другие рабочие болеют от свинца?" потребовал ответа г-н Корниш.
"Нет, нет, все хорошо" - ответил бедняга и быстро исчез.
"Вот видите"-сказал г-н Корниш, "Нет, не вижу" - ответила я.
"Ваши мужчины вдыхают пыль свинцовых белил, и свинцовый сурик, и окись свинца, и пары от окисных печей. Они ничем не отличаются от других рабочих; а яд является ядом для них, как и для любого человека".
Он подумал немного, и затем сказал, "Я не думаю, что Вы правы, но я смогу в это поверить, если Вам удастся меня убедить. Предъявите доказательства, что мои рабочие отравлены свинцом, и я даю Вам мое слово, я буду следовать Вашим указаниям, и даже найму на завод врачей".
Это была нелегкая задача, нужно было разыскать случаи отравления свинцом среди рабочих, выходцев из Сербии, Болгарии, Польши, проживающих в Чикаго, которые были известны на заводе, как Джо, Джим или Чарли, без учета их местожительства!
Это означало изучение больничных медицинских карт, поскольку я должна была быть уверена в диагнозе, затем поиск места проживания, и наконец интервью с женой, чтобы узнать, где человек работал, потому что, конечно, никто в больнице не выяснял, каким образом больной стал жертвой отравления свинцом.
Истории болезни тщательно регистрировали все факты о потреблении больного табака, алкоголя, и даже кофе, хотя было очевидно, что он пострадал от другого яда; любопытство и желание узнать о том, как больной отравился свинцом, не было свойственно персоналу больниц.
В конце концов я смогла предоставить г-ну Корнишу подлинные отчеты по двадцати двум случаям отравления свинцом, настолько серьезным, что потребовался больничный уход. Он не просто сдержал свое слово, он пошел дальше. Он стал модернизировать все заводы в Чикаго.
В то время не было никаких моделей, которым можно было бы следовать; инженеры сами решали появляющиеся перед ними задачи. Когда же они были решены, г-н Корниш разослал проекты решений на заводы в другие штаты. Впоследствии, когда я посещала эти заводы, я могла сама убедиться в результатах этих изменений.
Я сказала г-ну Корнишу, что он никогда не сможет полностью защитить своих рабочих, если он не наймет врачей для наблюдения за условиями работы и осмотра каждого работника, по крайней мере, раз в неделю. Он безропотно принял этот совет, и прежде чем наш отчет был опубликован, в Иллинойсе на каждом заводе компании National Lead Company появилось терапевтическое отделение.
За тридцать два года я встретила множество замечательных людей, занятых в промышленности, но больше всего я вспоминаю с благодарностью и восхищением Эдварда Корниша.
Отчет, подготовленный Элис Гамильтон
В 1911 году, спустя один год после публикации Обзора Профессиональных заболеваний, Иллинойс принял закон, предоставляющий компенсацию за профессиональные болезни, вызванные ядовитыми парами, газами или пылью (хороший закон, пока до него не добрались юристы и не испортили его так, что в 1938 году пришлось принимать новый закон).
Реформы, которые следовали за принятием этого закона, были быстрыми и решительными.
Работодатели нашли, что они должны застраховаться от возможных исков, и страховые компании проследили, чтобы причины для таких исков не появлялись.
Один за другим, медленно, другие штаты приняли подобные законы, пока к 1937 почти все штаты приняли закон, предоставляющий компенсацию за профессиональные заболевания.
Неизменно за законами следовала модернизация опасных производств.
Два больших промышленных штата не поддавались этому на протяжении несколько лет: Мичиган ждал до 1937, Пенсильвания до 1938. Закон Пенсильвании все еще остается лишь малой уступкой прогрессивному давлению. Поэтому никакая компенсация не положена вдове и сиротам рабочего,погибшего на производстве, если они живут в другой стране. Кроме того, предоставленная компенсация слишком мала.
У меня есть письмо с решением, недавно вынесенным апелляционным судом Пенсильвании, о выплате вдове рабочего, получившего смертельную дозу сероуглерода, она составляет 1.50$ в неделю. При этом Компания Пенсильвании оспаривала иск в течение трех лет, отказываясь признать, что сероуглерод является промышленным ядом.
Жаль, что я не могу вспомнить ни одного случая помощи от организации промышленников для защиты американских рабочих, как это было сделано несколько лет назад в европейских индустриальных странах.
Дело в том, что Национальная Ассоциация Производителей( NAM -National Association
of Manufacturers ) боролась с введением компенсации ущерба здоровью профессиональными заболеваниями, также как она боролось с законами против детского труда, законами, устанавливающими минимальную заработную плату для женщин и максимальный рабочий день.
Все члены N.A.M. сами по себе являются гуманными и доброжелательными работодателями.
Но объединившись, они оказались лишенными чувства ответственности перед обществом, как и своекорыстные профсоюзы.
Я обращалась в законодательные комитеты Иллинойса, Нью-Йорка, и Массачусетса, где неизменно сталкивалась с оппозицией, состоящей из хорошо оплачиваемых представителей производителей.....
По сравнению с Америкой, Англия предоставляет поразительный контраст. Когда я была там в 1928 году, Министерство внутренних дел составляло новый свод законов для контроля за отравлениями свинцом на заводах по производству аккумуляторов. Представители производителей
и профсоюза сидели вместе с фабричными экспертами по контролю и имели равное право на участие в голосовании.
В нашей стране я наблюдаю за тем, как управление лучшим заводом аккумуляторов в Соединенных Штатах переходит в ведение компании, с которой я боролась в течение четырнадцати лет с тщетными попытками получить достойную защиту для ее сотрудников против отравления свинцом. Я думала о том, что, скопировать английский опыт было бы просто невозможно.
У нас нет профсоюзов и организации работодателей, которые могли говорить от имени промышленников и, в конкретном государстве, о котором я говорю, даже опытные фабричные инспекторы не настолько храбры, чтобы справиться с ситуацией.
Все же за эти тридцать два года, благодаря совместным усилиям врачей и законодателей, произошли большие изменения в промышленной гигиене. Гигиена труда стала теперь одним из самых важных тем медицинских исследований, и сотни врачей выбирают ее в качестве своей специальности. Министерство Здравоохранения выделило для гигиены труда крупное подразделение; Министерство труда также изменилось.
Современный рабочий заканчивает государственную школу, где его учат тому, что все люди созданы равными...Получив знания о демократических идеалах, которым его учат в школе, он сталкивается с феодальной действительностью индустриального мира...
Я думаю, что мы стоим у разделительной черты: феодализм все еще господствует в большой части индустриального мира, в то время как вся остальная часть нашего американского мира провозглашает демократию.
Exploring the Dangerous Trades - The Autobiography of Alice Hamilton, M.D. 1943.
***Прошел целый век и промышленный мир исправил недостатки обучения, теперь современному рабочему с детства внушают, что равенство невозможно по своей природе. Феодализм все также господствует в этом мире, и охрана труда и окружающей среды все так же опирается на просвещенных энтузиастов, которых остается все меньше и меньше в этом пост индустриальном высокотехнологичном мире.
Продолжение следует