Кто виноват? Ответ господина Сазонова герру Гогенцоллерну (часть 2)
Окончание. Начало здесь.
Всё последующее - апофеоз беспристрастности:
Наконец, надо разобраться, почему предложение царя (от 29 июля) передать австро-венгерскую проблему на рассмотрение третейского суда в Гааге не было принято. Документы не позволяют судить об основаниях Германии и Австро-Венгрии, но известно, что в тот же день Россия объявила о мобилизации 13 армейских корпусов. Мы полагаем, что предложение царя можно было бы принять всерьёз только в том случае, если бы Россия прекратила мобилизацию. На самом же деле в тот самый день, когда царь выступил со своим предложением, его военные и дипломатические советники решили превратить частичную мобилизацию во всеобщую (с. 147).
То, что доклад хранит молчание по поводу российской всеобщей мобилизации и ничего не говорит о значении этого шага, тем более удивительно, потому что в 1914 году на этот счёт все были единого мнения. Известно, как настойчиво предостерегал от этого рокового шага британский посол в Петербурге («Синяя книга»[4], § 17). Всеобщее мнение выразил 30 июля в газете «Таймс» полковник Перингтон: «Будет чудом, если после объявления российской мобилизации вся Европа не окажется очень скоро в огне войны» (с. 148).
[4] Одна из «цветных книг», специальных подборок документов, выпущенных во время Первой мировой войны правительствами воюющих государств и служивших задачам военной пропаганды. В «цветных книгах» содержались в основном искажённые документы, правдиво воспроизводились лишь тексты, известные другим державам. Английская «Синяя книга» вышла 6 августа 1914 года. Ей предшествовала «Белая книга» (Германия, 3 августа), следом были выпущены «Оранжевая книга» (Россия, 7 августа), «Серая книга» (Бельгия, 7 октября), ещё одна «Синяя книга» (Сербия, 18 ноября), «Жёлтая книга» (Франция, 8 декабря) и, наконец, «Красная книга» (Австро-Венгрия, начало 1915 года). «Каждая из “цветных книг” может быть названа “книгой лжи”» (К.В.Виноградов. С. 37).
Но не имел ли при этом полковник Перингтон в виду маниакальную импульсивность германской военной верхушки?
При объявлении войны Франции Германия необдуманно использовала непроверенные сообщения о налётах французской авиации: их следовало сперва проверить. Но это обстоятельство не должно заслонять от нас сути дела: как только вслед за Францией Россия объявила всеобщую мобилизацию, Германия должна была планировать войну на два фронта» (с. 149).
Невозможно представить, что М.Вебер ничего не слышал о плане Шлиффена, о том, что без громогласного объявления всеобщей мобилизации к началу августа в Германии практически всё было готово для реализации этого плана и для начала не хватало лишь «непроверенных слухов» о налётах французской авиации на германские города[5].
Барбара Такман в «Августовских пушках» пишет по этому поводу: «Уверенный в великолепном совершенстве своей системы, заместитель начальника генерального штаба генерал Вальдерзее даже не вернулся в Берлин, когда разразился кризис, написав Ягову: “Я остаюсь здесь. Мы в генеральном штабе уже все готовы; нам пока нечего делать”. Эта гордая традиция была унаследована от Мольтке-старшего, или “великого” Мольтке, который в день мобилизации в 1870 году лежал у себя на диване и читал “Секрет леди Одли”». - В.М.
Если принять во внимание, что мировая война была для Германии очень рискованным делом, то ясно, что Германия её не хотела. Более 40 лет Германия была «борцом за мир» - так её называл сам доклад Комиссии («Жёлтая книга», § 6). Завоевательные планы были совершенно чужды ведущим государственным деятелям Германии.
Нельзя сказать того же о России. Ведущие панславистские круги России не могли достичь своих целей без войны. Эти враждебные миру элементы сумели навязать свою волю в решающие дни. Как раз в тот момент, когда мир казался возможным, Россия сделала шаги, уничтожившие эту возможность (с. 150-151).
Относительно вопроса об ответственности, как он ставится теперь, мы должны определённо сказать: в Европе были великие державы, во всяком случае одна, которая многие годы перед войной планомерно преследовала цели, достижимые только с помощью военного нападения, и которая сознательно работала в этом направлении. Этим занимался русский царизм вкупе с влиятельными кругами, которые были втянуты в эту политику (с. 153).Россия имела в виду, что будет воевать вместе с Сербией. По нашему мнению, Россия делала это не из бескорыстной дружбы к Сербии, а потому, что в собственных политических интересах стремилась к разрушению Австро-Венгрии. Далее, и это самое главное, Россия стремилась устранить все препятствия к своей экспансии на Балканах и в особенности к выходу на Средиземное море. Россия испытывала неодолимое желание захватить не только Босфор, но и Дарданеллы и планомерно готовилась к этому (с. 154).Как просто пинать павший царизм и Россию, истекающую кровью в Гражданской войне, - они не смогут ответить!
А перед победителями можно слегка и покаяться в надежде, что они смягчат жесточайшие условия версальского мира:
Как мы думаем, отчасти злая судьба, но отчасти ошибки нашего политического руководства привели к тому, что, вступив в неизбежный конфликт с царизмом, мы оказались в конце концов в состоянии войны со странами, с которыми нас объединяют духовные интересы и с которыми, как мы убеждены, было возможно взаимопонимание.
Разумеется, следует подчеркнуть и то, что французское правительство так никогда и не отказалось от претензий на Эльзас-Лотарингию. А эти претензии можно было удовлетворить только с помощью войны.
При таком положении дел трактовать действия Германии против Франции как «агрессию» лишь на том основании, что Германия начала наступательные военные действия, было бы неверно. Это были вынужденные действия: Франция была тесно привязана к царизму (с. 154-155).
Иначе говоря, и за Эльзас-Лотарингию Россия в ответе!
А с Англией просто вышла промашка:
Что касается Англии… достойно сожаления, что нынешние условия мира укрепят в германском общественном мнении взгляд, с которым мы пытаемся бороться, а именно, что Англия подготовила и вела эту войну для подавления опасного конкурента.
Следует помнить, что в то время ещё не ставился вопрос, что войны следует избегать в принципе. В этих условиях решающим для Германии было то, что без войны против казавшегося несокрушимым царизма Германия не могла сохранить не только свою честь, предполагавшую соблюдение союзных обязательств, но и национальную независимость. Единственным спасением для неё в тех обстоятельствах мог бы стать прочный и обязывающий союз с Англией (с. 155-157).
В заключение - почти крик о благородной роли Германии в прошедшей войне:Царизм, с которым никакое взаимопонимание невозможно, построил самую страшную из мыслимых систему порабощения народов за всю историю. С ней можно сравнить разве что нынешний проект мирного договора. Немецкий народ мог решительно и единодушно принять эту войну только как оборонительную войну против царизма… Но в тот момент, когда цель свержения царского режима была достигнута, война стала бессмысленной (с. 157).
Неудивительно, что компанию Гогенцоллерну и Веберу по части бичевания царской России составил советский историк М.Н.Покровский со своим сборником «Империалистская война. 1915-1930» (3-е изд. М.: URSS, 2010. 344 с. Политэкономические императивы советского марксизма. 1917-1941).
Конечно, - говорит он, - было бы неблагодарным трудом пытаться обелить кайзера Вильгельма. Империалистическая сволочь Германии не меньше всякой другой стремилась к этой бойне, но не больше всякой другой (с. 77).
Но кого считать бóльшим виновником: того, кто начал боевые действия (с объявлением войны или без оного) или того, кто начал мобилизацию вооружённых сил? По мнению М.Н.Покровского, зачинщицей была опять-таки Россия. В статье 1919 года «К вопросу о виновниках войны» он пишет:
Теперь нам становится понятна та роль, которую должна была сыграть русская мобилизация. Как известно, в своих дипломатических оправданиях царское правительство всячески отрицало, что оно начало мобилизовать первое, ибо совершенно очевидно, что тот, кто первый начал мобилизацию, и является непосредственным виновником войны. Нижеследующая телеграмма Сазонова Бенкендорфу[6], отправленная на другой день после объявления войны, является самым ярким самоизобличением, какое можно себе в этом случае представить. «Германия явно стремится переложить на нас ответственность за разрыв. Наша общая мобилизация была вызвана громадной ответственностью, которая создалась бы для нас, если бы мы не приняли все меры предосторожности, в то время как Австрия, ограничиваясь переговорами, носившими характер проволочки, бомбардировала Белград. Государь император своим словом обязался перед германским императором, что не предпримет никаких вызывающих действий, пока продолжаются переговоры с Австрией. После такого ручательства и после всех доказательств миролюбия России, Германия не имела права и не могла сомневаться в нашем утверждении, что мы примем с радостью всякий мирный выход, совместный с достоинством и независимостью Сербии. Иной исход был бы совершенно несовместимым с нашим собственным достоинством и, конечно, поколебал бы равновесие Европы, утвердив гегемонию Германии. Этот европейский мировой характер конфликта бесконечно важнее повода, его создавшего» (с. 92).[6] В данном случае - посол России в Великобритании А.К.Бенкендорф, старший брат помянутого выше обер-гофмаршала П.К.Бенкендорфа. - В.М.
Но царское правительство «всячески отрицало, что оно начало мобилизовать первое», не потому, что хотело запудрить мозги мировой общественности, а потому, что так оно и было: 26 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила всеобщую мобилизацию и начала сосредотачивать войска на границе с Сербией и Россией.
«Воспоминания» С.Д.Сазонова:
День 29 июля был многознаменательным для переговоров, предшествовавших объявлению нам войны Германией. В этот день мы узнали доподлинно, что военное столкновение между Австро-Германией, Россией и Францией стало неизбежно. Сказать нам это яснее, чем сделал это германский посол во время разговора со мной, было невозможно. Австро-Венгрия мобилизовала свои силы против Сербии, которой она объявила войну, и на другой же день начала бомбардировку Белграда. Против нас ею было мобилизовано восемь армейских корпусов, что вызвало с нашей стороны ответные мобилизационные меры на австрийской границе. Что же касается трёх северных военных округов, предназначенных действовать против Германии, то в них не был призван ни один резервист. Об этом ей было официально заявлено военным министром и мной и было хорошо известно её военным представителям в Петрограде, как это видно из их опубликованных донесений своему начальству. Таким образом, нам за мобилизацию против Австрии, предпринятую в качестве ответной предохранительной меры, угрожали из Берлина мобилизацией германской армии, предупреждая, что это будет означать войну (diеsе wurde aber den Krieg bedeuten).
Что оставалось России делать, как не начать готовиться ко всеобщей мобилизации, очевидно не ввиду открытия военных действий против Германии, о чём Государь лично заявил кайзеру, а чтобы быть готовыми ко всяким случайностям, которые при медленности нашей мобилизации представляли для нас особенную опасность (с. 237).
Образчик прозы А.И.Солженицына из «Красного колеса»:
И - ещё же продолжались их встречи. Ездил в Потсдам. Ездил на столетие освобождения Германии с русской помощью. И повторяли оба о честном сотрудничестве, о преданной дружбе, о братстве по оружию, возникшем так давно, - да никогда не имел и цели Николай вооружаться против Германии или воевать с нею!
Жила Россия свои лучшие годы отдыха, расцвета, благосостояния. Жила - укреплялась. Но вдруг, как в замороченном каком-то колесе, стала история повторяться, как она обычно никогда не повторяется - как ещё раз бы насмешливо просила всех актёров переиграть, попытаться лучше, - через 6 лет снова так же нависала Австрия над Сербией, только ещё несправедливее, - и снова держал Николай телеграмму Вильгельма…
Июль 1914
…о сердечной и нежной дружбе, связывающей их столько лет.
В телеграмме было и отчуждение этих последних годов, но и - ясными буквами проставлена сердечная нежная дружба! Вильгельм был застигнут событиями в норвежских фьордах, он ещё шёл по морю домой - а вот с пути телеграфировал Николаю, как мог делать только друг, а не посторонний государственный деятель. Какое счастье, что они установили эти отношения - прямые, честные, тесные и мгновенные.
…И в том, что Вильгельм застигнут во фьордах, тоже было свидетельство, что нет тайного замысла с Австрией. Теперь ещё более убедился Николай, что Вильгельм, правда, и о захвате Боснии не знал в своё время. Это всё исподлобная австрийская манера, как и сейчас: послать ультиматум Сербии так, чтоб ещё не узналось, пока Пуанкаре давал на броненосце прощальный ужин Николаю. И какая неслыханная резкость, какой категорический тон ультиматума! И почему Австрия не хотела расширить срока его, давала только 48 часов?»
А.И.Солженицын. Царь. Столыпин. Ленин: главы из кн. «Красное Колесо». М., 2011. С. 301.
Ещё германцы меч свой жадный
Не обнажали против нас;
Ещё войны пожар громадный
Не разгорелся в этот час;
Но Белград мирный, Белград смелый,
Уж содрогался от гранат,
И русской правды Ангел белый
Негодованьем был объят.
Тиха Россия и смиренна,
В молитвах трудится она,
Но от обиды дерзновенной
Она встаёт, как Бог, грозна…
Сергей Городецкий. ***
1914
Если Австро-Венгрия давала на размышление Сербии 48 часов, то Германия России - 12. По их истечении Германия объявила России войну, превратив локальный до той минуты австро-сербский конфликт в мировую войну.
С.Д.Сазонов. Воспоминания:
Этот шаг, последний и бесповоротный, был совершен Германией в субботу 1 августа. В 7 часов вечера ко мне явился граф Пурталес и с первых же слов спросил меня, готово ли русское правительство дать благоприятный ответ на предъявленный им накануне ультиматум. Я ответил отрицательно и заметил, что хотя общая мобилизация не могла быть отменена, Россия, тем не менее, была по-прежнему расположена продолжать переговоры для разрешения спора мирным путем.
Граф Пурталес был в большом волнении. Он повторил свой вопрос и подчеркнул те тяжёлые последствия, которые повлечёт за собою наш отказ считаться с германским требованием отмены мобилизации. Я повторил уже данный ему раньше ответ. Посол, вынув из кармана сложенный лист бумаги, дрожащим голосом повторил в третий раз тот же вопрос. Я сказал ему, что не могу дать ему другого ответа. Посол, с видимым усилием и глубоко взволнованный, сказал мне: «В таком случае мне поручено моим правительством передать вам следующую ноту». Дрожащая рука Пурталеса вручила мне ноту, содержащую объявление нам войны…
После вручения ноты посол, которому, видимо, стоило большого усилия исполнить возложенное на него поручение, потерял всякое самообладание и, прислонившись к окну, заплакал, подняв руки и повторяя: «Кто мог бы предвидеть, что мне придется покинуть Петроград при таких условиях!» Несмотря на собственное моё волнение, которым мне, однако, удалось овладеть, я почувствовал к нему искреннюю жалость, и мы обнялись перед тем, как он вышел нетвёрдыми шагами из моего кабинета (с. 259-258).
И ещё из «Красного Колеса» А.И.Солженицына:
(вскользь по газетам)
ЖИВОЙ ТРУП тот, кто не знает волшебного действия лециталя… Стимулол от мужской НЕВРАСТЕНИИ…
Кокосовые гамаки для дам…
Лондонские духи клик-клик, эсс-букет…
<…>
СЕРЕБРЯНАЯ СВАДЬБА РУССКО-ФРАНЦУЗСКОГО СОЮЗА…
Пребывание господина Пуанкаре… Парадный обед… Направо от Ея Императорского Величества… По левую руку Государя…
ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ пребывания французских гостей… На предложенный вопрос, основательна ли тревога европейского общественного мнения… событиями на Балканах… Вивиани ответил: «Несомненно преувеличена».
<…>
Сегодня БЕГА
РЕСТОРАН «ЯР»
МИР ИЛИ ВОЙНА? Утром всюду говорили «мир»… Несчастная Сербия... Миролюбивая Россия… Австрия предъявила самые унизительные требования… Через голову маленькой Сербии меч поднят на великую Россию, защитницу неприкосновенного права миллионов на труд и на жизнь…
…вместо угнетающей подавленности - прилив бодрости и веры в свои силы. Такова психологическая черта всех здоровых народов.
…Народ-исполин, которого не сломили величайшие испытания, не боится кровавой тяжбы, откуда б она ни грозила.
Государь Император Высочайше повелеть соизволил перевести армию и флот на военное положение. Первым днём мобилизации назначено 18 июля 1914 г.
А на Севере туманном
Слышно гром пророкотал:
То с крестом, в доспехе бранном
Старший брат славянства встал.
ГЕРМАНСКИЙ ПОСОЛ В С.-ПЕТЕРБУРГЕ ВРУЧИЛ НОТУ
ОБ ОБЪЯВЛЕНИИ ВОЙНЫ
А.И.Солженицын. Собр. соч. в 30 т. Т. 7. Красное Колесо.
Узел I: Август Четырнадцатого. Кн. 1. С. 54, 55
Была жара. Леса горели. Нудно
Тянулось время. На соседней даче
Кричал петух. Я вышел за калитку.
Там, прислонясь к забору, на скамейке
Дремал бродячий серб, худой и чёрный.
Серебряный тяжёлый крест висел
На груди полуголой. Капли пота
По ней катились. Выше, на заборе,
Сидела обезьяна в красной юбке…
…………………………………
Огромное малиновое солнце,
Лишённое лучей,
В опаловом дыму висело. Изливался
Безгромный зной на чахлую пшеницу.
В тот день была объявлена война.
Владислав Ходасевич. Обезьяна
7 июня 1918, 20 февраля 1919
Дополнение: это сокращённая глава из двухтомника Вячеслава Мешкова «Роковая война России», который вышел в 2014 году. Книгу можно приобрести в Ассортиментном кабинете РГБ (открытая дверь сразу налево от главного входа, до турникетов) или заказать почтой.
Другие главы: Крах конного блицкрига | Мясо пушечное | Твой волшебный мир, Уэллс! | Пушки, розы и ратный труд | Августовские пушки, или О пользе чтения книг по истории войн | Разведка и контрразведка «до» и «во время»… | Русское «ничего» и послы Антанты | Интеллигенция и война | «Средь мук и стонов…» Медико-санитарная служба | «След оставляя пенный…» Балтийский флот в Первой мировой | 1915. «То беженцы... Их жалкая орда...»
Также смотрите на эту тему в нашем журнале: Кавказский фронт Первой мировой войны
Зафрендить Ленинку?
Всё последующее - апофеоз беспристрастности:
Наконец, надо разобраться, почему предложение царя (от 29 июля) передать австро-венгерскую проблему на рассмотрение третейского суда в Гааге не было принято. Документы не позволяют судить об основаниях Германии и Австро-Венгрии, но известно, что в тот же день Россия объявила о мобилизации 13 армейских корпусов. Мы полагаем, что предложение царя можно было бы принять всерьёз только в том случае, если бы Россия прекратила мобилизацию. На самом же деле в тот самый день, когда царь выступил со своим предложением, его военные и дипломатические советники решили превратить частичную мобилизацию во всеобщую (с. 147).
То, что доклад хранит молчание по поводу российской всеобщей мобилизации и ничего не говорит о значении этого шага, тем более удивительно, потому что в 1914 году на этот счёт все были единого мнения. Известно, как настойчиво предостерегал от этого рокового шага британский посол в Петербурге («Синяя книга»[4], § 17). Всеобщее мнение выразил 30 июля в газете «Таймс» полковник Перингтон: «Будет чудом, если после объявления российской мобилизации вся Европа не окажется очень скоро в огне войны» (с. 148).
[4] Одна из «цветных книг», специальных подборок документов, выпущенных во время Первой мировой войны правительствами воюющих государств и служивших задачам военной пропаганды. В «цветных книгах» содержались в основном искажённые документы, правдиво воспроизводились лишь тексты, известные другим державам. Английская «Синяя книга» вышла 6 августа 1914 года. Ей предшествовала «Белая книга» (Германия, 3 августа), следом были выпущены «Оранжевая книга» (Россия, 7 августа), «Серая книга» (Бельгия, 7 октября), ещё одна «Синяя книга» (Сербия, 18 ноября), «Жёлтая книга» (Франция, 8 декабря) и, наконец, «Красная книга» (Австро-Венгрия, начало 1915 года). «Каждая из “цветных книг” может быть названа “книгой лжи”» (К.В.Виноградов. С. 37).
Но не имел ли при этом полковник Перингтон в виду маниакальную импульсивность германской военной верхушки?
При объявлении войны Франции Германия необдуманно использовала непроверенные сообщения о налётах французской авиации: их следовало сперва проверить. Но это обстоятельство не должно заслонять от нас сути дела: как только вслед за Францией Россия объявила всеобщую мобилизацию, Германия должна была планировать войну на два фронта» (с. 149).
Невозможно представить, что М.Вебер ничего не слышал о плане Шлиффена, о том, что без громогласного объявления всеобщей мобилизации к началу августа в Германии практически всё было готово для реализации этого плана и для начала не хватало лишь «непроверенных слухов» о налётах французской авиации на германские города[5].
Барбара Такман в «Августовских пушках» пишет по этому поводу: «Уверенный в великолепном совершенстве своей системы, заместитель начальника генерального штаба генерал Вальдерзее даже не вернулся в Берлин, когда разразился кризис, написав Ягову: “Я остаюсь здесь. Мы в генеральном штабе уже все готовы; нам пока нечего делать”. Эта гордая традиция была унаследована от Мольтке-старшего, или “великого” Мольтке, который в день мобилизации в 1870 году лежал у себя на диване и читал “Секрет леди Одли”». - В.М.
Если принять во внимание, что мировая война была для Германии очень рискованным делом, то ясно, что Германия её не хотела. Более 40 лет Германия была «борцом за мир» - так её называл сам доклад Комиссии («Жёлтая книга», § 6). Завоевательные планы были совершенно чужды ведущим государственным деятелям Германии.
Нельзя сказать того же о России. Ведущие панславистские круги России не могли достичь своих целей без войны. Эти враждебные миру элементы сумели навязать свою волю в решающие дни. Как раз в тот момент, когда мир казался возможным, Россия сделала шаги, уничтожившие эту возможность (с. 150-151).
Относительно вопроса об ответственности, как он ставится теперь, мы должны определённо сказать: в Европе были великие державы, во всяком случае одна, которая многие годы перед войной планомерно преследовала цели, достижимые только с помощью военного нападения, и которая сознательно работала в этом направлении. Этим занимался русский царизм вкупе с влиятельными кругами, которые были втянуты в эту политику (с. 153).Россия имела в виду, что будет воевать вместе с Сербией. По нашему мнению, Россия делала это не из бескорыстной дружбы к Сербии, а потому, что в собственных политических интересах стремилась к разрушению Австро-Венгрии. Далее, и это самое главное, Россия стремилась устранить все препятствия к своей экспансии на Балканах и в особенности к выходу на Средиземное море. Россия испытывала неодолимое желание захватить не только Босфор, но и Дарданеллы и планомерно готовилась к этому (с. 154).Как просто пинать павший царизм и Россию, истекающую кровью в Гражданской войне, - они не смогут ответить!
А перед победителями можно слегка и покаяться в надежде, что они смягчат жесточайшие условия версальского мира:
Как мы думаем, отчасти злая судьба, но отчасти ошибки нашего политического руководства привели к тому, что, вступив в неизбежный конфликт с царизмом, мы оказались в конце концов в состоянии войны со странами, с которыми нас объединяют духовные интересы и с которыми, как мы убеждены, было возможно взаимопонимание.
Разумеется, следует подчеркнуть и то, что французское правительство так никогда и не отказалось от претензий на Эльзас-Лотарингию. А эти претензии можно было удовлетворить только с помощью войны.
При таком положении дел трактовать действия Германии против Франции как «агрессию» лишь на том основании, что Германия начала наступательные военные действия, было бы неверно. Это были вынужденные действия: Франция была тесно привязана к царизму (с. 154-155).
Иначе говоря, и за Эльзас-Лотарингию Россия в ответе!
А с Англией просто вышла промашка:
Что касается Англии… достойно сожаления, что нынешние условия мира укрепят в германском общественном мнении взгляд, с которым мы пытаемся бороться, а именно, что Англия подготовила и вела эту войну для подавления опасного конкурента.
Следует помнить, что в то время ещё не ставился вопрос, что войны следует избегать в принципе. В этих условиях решающим для Германии было то, что без войны против казавшегося несокрушимым царизма Германия не могла сохранить не только свою честь, предполагавшую соблюдение союзных обязательств, но и национальную независимость. Единственным спасением для неё в тех обстоятельствах мог бы стать прочный и обязывающий союз с Англией (с. 155-157).
В заключение - почти крик о благородной роли Германии в прошедшей войне:Царизм, с которым никакое взаимопонимание невозможно, построил самую страшную из мыслимых систему порабощения народов за всю историю. С ней можно сравнить разве что нынешний проект мирного договора. Немецкий народ мог решительно и единодушно принять эту войну только как оборонительную войну против царизма… Но в тот момент, когда цель свержения царского режима была достигнута, война стала бессмысленной (с. 157).
Неудивительно, что компанию Гогенцоллерну и Веберу по части бичевания царской России составил советский историк М.Н.Покровский со своим сборником «Империалистская война. 1915-1930» (3-е изд. М.: URSS, 2010. 344 с. Политэкономические императивы советского марксизма. 1917-1941).
Конечно, - говорит он, - было бы неблагодарным трудом пытаться обелить кайзера Вильгельма. Империалистическая сволочь Германии не меньше всякой другой стремилась к этой бойне, но не больше всякой другой (с. 77).
Но кого считать бóльшим виновником: того, кто начал боевые действия (с объявлением войны или без оного) или того, кто начал мобилизацию вооружённых сил? По мнению М.Н.Покровского, зачинщицей была опять-таки Россия. В статье 1919 года «К вопросу о виновниках войны» он пишет:
Теперь нам становится понятна та роль, которую должна была сыграть русская мобилизация. Как известно, в своих дипломатических оправданиях царское правительство всячески отрицало, что оно начало мобилизовать первое, ибо совершенно очевидно, что тот, кто первый начал мобилизацию, и является непосредственным виновником войны. Нижеследующая телеграмма Сазонова Бенкендорфу[6], отправленная на другой день после объявления войны, является самым ярким самоизобличением, какое можно себе в этом случае представить. «Германия явно стремится переложить на нас ответственность за разрыв. Наша общая мобилизация была вызвана громадной ответственностью, которая создалась бы для нас, если бы мы не приняли все меры предосторожности, в то время как Австрия, ограничиваясь переговорами, носившими характер проволочки, бомбардировала Белград. Государь император своим словом обязался перед германским императором, что не предпримет никаких вызывающих действий, пока продолжаются переговоры с Австрией. После такого ручательства и после всех доказательств миролюбия России, Германия не имела права и не могла сомневаться в нашем утверждении, что мы примем с радостью всякий мирный выход, совместный с достоинством и независимостью Сербии. Иной исход был бы совершенно несовместимым с нашим собственным достоинством и, конечно, поколебал бы равновесие Европы, утвердив гегемонию Германии. Этот европейский мировой характер конфликта бесконечно важнее повода, его создавшего» (с. 92).[6] В данном случае - посол России в Великобритании А.К.Бенкендорф, старший брат помянутого выше обер-гофмаршала П.К.Бенкендорфа. - В.М.
Но царское правительство «всячески отрицало, что оно начало мобилизовать первое», не потому, что хотело запудрить мозги мировой общественности, а потому, что так оно и было: 26 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила всеобщую мобилизацию и начала сосредотачивать войска на границе с Сербией и Россией.
«Воспоминания» С.Д.Сазонова:
День 29 июля был многознаменательным для переговоров, предшествовавших объявлению нам войны Германией. В этот день мы узнали доподлинно, что военное столкновение между Австро-Германией, Россией и Францией стало неизбежно. Сказать нам это яснее, чем сделал это германский посол во время разговора со мной, было невозможно. Австро-Венгрия мобилизовала свои силы против Сербии, которой она объявила войну, и на другой же день начала бомбардировку Белграда. Против нас ею было мобилизовано восемь армейских корпусов, что вызвало с нашей стороны ответные мобилизационные меры на австрийской границе. Что же касается трёх северных военных округов, предназначенных действовать против Германии, то в них не был призван ни один резервист. Об этом ей было официально заявлено военным министром и мной и было хорошо известно её военным представителям в Петрограде, как это видно из их опубликованных донесений своему начальству. Таким образом, нам за мобилизацию против Австрии, предпринятую в качестве ответной предохранительной меры, угрожали из Берлина мобилизацией германской армии, предупреждая, что это будет означать войну (diеsе wurde aber den Krieg bedeuten).
Что оставалось России делать, как не начать готовиться ко всеобщей мобилизации, очевидно не ввиду открытия военных действий против Германии, о чём Государь лично заявил кайзеру, а чтобы быть готовыми ко всяким случайностям, которые при медленности нашей мобилизации представляли для нас особенную опасность (с. 237).
Образчик прозы А.И.Солженицына из «Красного колеса»:
И - ещё же продолжались их встречи. Ездил в Потсдам. Ездил на столетие освобождения Германии с русской помощью. И повторяли оба о честном сотрудничестве, о преданной дружбе, о братстве по оружию, возникшем так давно, - да никогда не имел и цели Николай вооружаться против Германии или воевать с нею!
Жила Россия свои лучшие годы отдыха, расцвета, благосостояния. Жила - укреплялась. Но вдруг, как в замороченном каком-то колесе, стала история повторяться, как она обычно никогда не повторяется - как ещё раз бы насмешливо просила всех актёров переиграть, попытаться лучше, - через 6 лет снова так же нависала Австрия над Сербией, только ещё несправедливее, - и снова держал Николай телеграмму Вильгельма…
Июль 1914
…о сердечной и нежной дружбе, связывающей их столько лет.
В телеграмме было и отчуждение этих последних годов, но и - ясными буквами проставлена сердечная нежная дружба! Вильгельм был застигнут событиями в норвежских фьордах, он ещё шёл по морю домой - а вот с пути телеграфировал Николаю, как мог делать только друг, а не посторонний государственный деятель. Какое счастье, что они установили эти отношения - прямые, честные, тесные и мгновенные.
…И в том, что Вильгельм застигнут во фьордах, тоже было свидетельство, что нет тайного замысла с Австрией. Теперь ещё более убедился Николай, что Вильгельм, правда, и о захвате Боснии не знал в своё время. Это всё исподлобная австрийская манера, как и сейчас: послать ультиматум Сербии так, чтоб ещё не узналось, пока Пуанкаре давал на броненосце прощальный ужин Николаю. И какая неслыханная резкость, какой категорический тон ультиматума! И почему Австрия не хотела расширить срока его, давала только 48 часов?»
А.И.Солженицын. Царь. Столыпин. Ленин: главы из кн. «Красное Колесо». М., 2011. С. 301.
Ещё германцы меч свой жадный
Не обнажали против нас;
Ещё войны пожар громадный
Не разгорелся в этот час;
Но Белград мирный, Белград смелый,
Уж содрогался от гранат,
И русской правды Ангел белый
Негодованьем был объят.
Тиха Россия и смиренна,
В молитвах трудится она,
Но от обиды дерзновенной
Она встаёт, как Бог, грозна…
Сергей Городецкий. ***
1914
Если Австро-Венгрия давала на размышление Сербии 48 часов, то Германия России - 12. По их истечении Германия объявила России войну, превратив локальный до той минуты австро-сербский конфликт в мировую войну.
С.Д.Сазонов. Воспоминания:
Этот шаг, последний и бесповоротный, был совершен Германией в субботу 1 августа. В 7 часов вечера ко мне явился граф Пурталес и с первых же слов спросил меня, готово ли русское правительство дать благоприятный ответ на предъявленный им накануне ультиматум. Я ответил отрицательно и заметил, что хотя общая мобилизация не могла быть отменена, Россия, тем не менее, была по-прежнему расположена продолжать переговоры для разрешения спора мирным путем.
Граф Пурталес был в большом волнении. Он повторил свой вопрос и подчеркнул те тяжёлые последствия, которые повлечёт за собою наш отказ считаться с германским требованием отмены мобилизации. Я повторил уже данный ему раньше ответ. Посол, вынув из кармана сложенный лист бумаги, дрожащим голосом повторил в третий раз тот же вопрос. Я сказал ему, что не могу дать ему другого ответа. Посол, с видимым усилием и глубоко взволнованный, сказал мне: «В таком случае мне поручено моим правительством передать вам следующую ноту». Дрожащая рука Пурталеса вручила мне ноту, содержащую объявление нам войны…
После вручения ноты посол, которому, видимо, стоило большого усилия исполнить возложенное на него поручение, потерял всякое самообладание и, прислонившись к окну, заплакал, подняв руки и повторяя: «Кто мог бы предвидеть, что мне придется покинуть Петроград при таких условиях!» Несмотря на собственное моё волнение, которым мне, однако, удалось овладеть, я почувствовал к нему искреннюю жалость, и мы обнялись перед тем, как он вышел нетвёрдыми шагами из моего кабинета (с. 259-258).
И ещё из «Красного Колеса» А.И.Солженицына:
(вскользь по газетам)
ЖИВОЙ ТРУП тот, кто не знает волшебного действия лециталя… Стимулол от мужской НЕВРАСТЕНИИ…
Кокосовые гамаки для дам…
Лондонские духи клик-клик, эсс-букет…
<…>
СЕРЕБРЯНАЯ СВАДЬБА РУССКО-ФРАНЦУЗСКОГО СОЮЗА…
Пребывание господина Пуанкаре… Парадный обед… Направо от Ея Императорского Величества… По левую руку Государя…
ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ пребывания французских гостей… На предложенный вопрос, основательна ли тревога европейского общественного мнения… событиями на Балканах… Вивиани ответил: «Несомненно преувеличена».
<…>
Сегодня БЕГА
РЕСТОРАН «ЯР»
МИР ИЛИ ВОЙНА? Утром всюду говорили «мир»… Несчастная Сербия... Миролюбивая Россия… Австрия предъявила самые унизительные требования… Через голову маленькой Сербии меч поднят на великую Россию, защитницу неприкосновенного права миллионов на труд и на жизнь…
…вместо угнетающей подавленности - прилив бодрости и веры в свои силы. Такова психологическая черта всех здоровых народов.
…Народ-исполин, которого не сломили величайшие испытания, не боится кровавой тяжбы, откуда б она ни грозила.
Государь Император Высочайше повелеть соизволил перевести армию и флот на военное положение. Первым днём мобилизации назначено 18 июля 1914 г.
А на Севере туманном
Слышно гром пророкотал:
То с крестом, в доспехе бранном
Старший брат славянства встал.
ГЕРМАНСКИЙ ПОСОЛ В С.-ПЕТЕРБУРГЕ ВРУЧИЛ НОТУ
ОБ ОБЪЯВЛЕНИИ ВОЙНЫ
А.И.Солженицын. Собр. соч. в 30 т. Т. 7. Красное Колесо.
Узел I: Август Четырнадцатого. Кн. 1. С. 54, 55
Была жара. Леса горели. Нудно
Тянулось время. На соседней даче
Кричал петух. Я вышел за калитку.
Там, прислонясь к забору, на скамейке
Дремал бродячий серб, худой и чёрный.
Серебряный тяжёлый крест висел
На груди полуголой. Капли пота
По ней катились. Выше, на заборе,
Сидела обезьяна в красной юбке…
…………………………………
Огромное малиновое солнце,
Лишённое лучей,
В опаловом дыму висело. Изливался
Безгромный зной на чахлую пшеницу.
В тот день была объявлена война.
Владислав Ходасевич. Обезьяна
7 июня 1918, 20 февраля 1919
Дополнение: это сокращённая глава из двухтомника Вячеслава Мешкова «Роковая война России», который вышел в 2014 году. Книгу можно приобрести в Ассортиментном кабинете РГБ (открытая дверь сразу налево от главного входа, до турникетов) или заказать почтой.
Другие главы: Крах конного блицкрига | Мясо пушечное | Твой волшебный мир, Уэллс! | Пушки, розы и ратный труд | Августовские пушки, или О пользе чтения книг по истории войн | Разведка и контрразведка «до» и «во время»… | Русское «ничего» и послы Антанты | Интеллигенция и война | «Средь мук и стонов…» Медико-санитарная служба | «След оставляя пенный…» Балтийский флот в Первой мировой | 1915. «То беженцы... Их жалкая орда...»
Также смотрите на эту тему в нашем журнале: Кавказский фронт Первой мировой войны
Зафрендить Ленинку?