К 100-летию Первой мировой войны. Пушки, розы и ратный труд
Веверн Б.В. 6-я батарея, 1914-1917 гг.: Повесть о времени великого служения Родине / Предисл. Н.Н.Головина. В 2 т. - Париж: [Б. и.; Тип. Никишина], 1938.
[Т. 1]. - 171 с.
Т. 2. - 183 с.
Орудие, в ударе грома,
Дымясь, отпрянуло назад.
Визжа, уносится снаряд
И брызгами стального лома
Крушит сверкающий окоп.
Пылает бой… Воздушных троп,
Гранат чужих не замечая,
Спеша, огонь огнём встречая,
Артиллеристы у орудий,
В пылу поймать успев едва
Команды резкие слова,
Как черти… Тяжко дышат груди,
Лафета скрип и стали звон,
Шипенье пуль, сражённых стон,
Земля и кровь, штыки и гривы,
Шрапнели яростные взрывы -
Слились в одно… И стал слабей
Огонь германских батарей.
Александр Грин. Бой
Советский литературовед Орест Цехновицер в своей книге «Литература и Мировая война 1914-1918» (М.; Л., 1938) изощрялся: «Гумилёв и Брюсов не успели развить и вознести свою мечту о герое. И не создали образа “сверхчеловека” в штабс-капитанских погонах. Страшный разгром царских армий в Восточной Пруссии и последующие поражения на других фронтах сполна вскрыли всю немощность российского империализма и гнилокровие штабс-капитанов Гурдовых». Такая оценка героев Великой войны была вполне в духе времени и места, просто О.В.Цехновицер умел выражаться изысканнее других.
Познакомимся сегодня с военными мемуарами русского офицера-артиллериста, который начал воевать именно в чине штабс-капитана. Но прежде чем рассуждать о его «гнилокровии», поясним, что представляла собой русская артиллерия Первой мировой по оценке выдающегося военного историка Русского зарубежья А.А.Керсновского:
Русская артиллерия решила участь Мировой войны блестящей стрельбой 25-й и 27-й артиллерийских бригад 7 августа 1914 года на полях Гумбиннена в Восточной Пруссии. Эти батареи сорвали все планы и расчёты германского командования на Французском фронте.
В искусстве стрельбы наши артиллеристы не знали себе соперников. Искусству этому были поставлены, однако, две большие препоны: во-первых, неналаженность снабжения боевыми припасами первый год войны, во-вторых, неудовлетворительность старших артиллерийских инстанций, узость их тактического кругозора. <…>
Лучшая тактика, численное превосходство и неограниченное питание огневыми припасами ставили германскую артиллерию в самое выигрышное положение, но наши артиллеристы своей сноровкой и меткостью стрельбы восполняли свои тактические пробелы. В равных силах германская артиллерия ничего не значила перед нашей. В полуторном получалось устойчивое равновесие. В двойном - что было обычным явлением - наша артиллерия выходила с честью из неравного и тяжёлого поединка. Для решительного успеха немцам надо было сосредоточивать по меньшей мере тройное количество батарей <…> Следует отметить, что австрийская артиллерия стреляла значительно лучше германской, научившись многому у нас (А.А.Керсновский. История русской армии. Т. 4).
Болеслав Вильгельмович Веверн (1878, Гродно-1937, Медон) - из старинного дворянского рода, давшего России офицерскую династию артиллеристов и военных инженеров, сын героя Русско-турецкой войны генерал-майора В.А.Веверна. Полковник русской армии. Окончил Полоцкий кадетский корпус и Константиновское артиллерийское училище. В 1914 году с объявлением мобилизации Б.В.Веверн в чине штабс-капитана стал командиром 6-й батареи 81-й артиллерийской бригады, с которой прошёл всю войну. Участник Ярославского восстания, с 1918 года в Добровольческой армии. Эвакуировался с армией Врангеля в Галлиполи. С 1922 года жил во Франции, где вступил в Общество офицеров-артиллеристов. Работал на заводе «Рено». Сотрудничал в газетах «Возрождение», «Русский инвалид», журнале «Часовой». В 1938 году в Париже радением вдовы и соратников вышла эта его книга.
Предисловие к ней написано военным теоретиком профессором Н.Н.Головиным:
«6-я батарея» - книга исключительно интересная по своему содержанию и выдающаяся по своим достоинствам. Перед читателем развертывается необычайно живая и яркая картина, с характерными деталями жизни и боевой деятельности батареи, которой командовал полковник Б.В.Веверн, со дня её формирования в июльские дни общей мобилизации в 1914 г. и по день её тихой кончины в период всеобщего стихийного разложения русского фронта в 1917 году. Такого полного описания бытовой стороны жизни, разнообразных положений в обстановке похода и боевой службы основной организационной артиллерийской единицы в нашей зарубежной военной литературе мы до сих пор не имели.
Содержание даёт представление не только о структуре книги, но и о боевом пути автора во главе своей батареи (пребывание в крепостном районе Брест-Литовска осенью 1914 года, боевое крещение на Висле у Ивангорода, осада Перемышля и капитуляция 120-тысячного гарнизона этой австрийской крепости, завоевание Галиции, «великий отход» с кровавыми арьергардными боями летом 1915 года, затем почти два года «окопной войны» в Белоруссии):
Т. I. Предисловие профессора генерала Н.Н.Головина. - От автора. - Мобилизация. - В гарнизоне крепости Брест-Литовск. - На Висле. - Под Перемышлем. - В Карпатах
Т. II. Отступление по Галиции. - Отступление по русской территории. - Позиционная война 1915 года. - Позиционная война 1916 года.- Позиционная война начала 1917 года
Германская 420-мм (16-дм) мортира Круппа образца 1913 г. Масса - 42,6 т. Дальность
стрельбы - 9,3 км. Масса снаряда - 1,19 т; масса взрывчатого вещества - 300 кг
Приведём далее несколько отрывков из второго тома книги, который начинается с драматичных событий мая 1915 года - отступления из Галиции под страшным напором объединённых германо-австрийских войск (командующий генерал А. Макензен). Тогда, по признанию У.Черчилля, «центр борьбы переместился на русско-германский фронт», а англо-французские союзники, по выражению Д.Ллойд-Джорджа, «предоставили Россию её собственной судьбе».
Соединённые австро-германские силы ведут отчаянные атаки по всему фронту. <…>
Столбы чёрного дыма всё вырастают в количестве и, наконец, слившись, заволакивают совершенно видимый мир. Словно чёрное покрывало накинуто на наши позиции, в котором, яркими вспышками, как бы перекатываются огни разрывов.
Воздух дрожит от массы всевозможных звуков, слившихся в один непрерывный гул, и зарево от горящих окрестных селений, отражённое в чёрной пелене дыма, довершает картину боя.
Всё сильней и сильней напирают австро-германцы. Всё настойчивей и настойчивей их атаки и, в это же время, огонь наших орудий за Саном начинает редеть: не хватает снарядов - подвоз их почти невозможен.
Одна за другой смолкают наши стоявшие почти на открытых позициях батареи. Полуистреблённая огнём наша пехота предоставлена сама себе и, отчаянно сопротивляясь и защищаясь, отходит, под безумным градом стали и свинца.
По совершенно открытой местности, галопом, скачут передки к замолкнувшим орудиям, но напрасно: германцы зашли уже далеко вперёд, и под их перекрёстным пулемётным огнём передки гибнут, покрывая всё поле громадными кучами металла и барахтающихся тел людей и животных (т. 2, с. 32-33).
Русская 76,2-мм (3-дм) лёгкая полевая пушка образца 1902 г. Масса - 1,35 т. Дальность
стрельбы - 8,5 км. Масса снаряда - 7,45 кг; масса взрывчатого вещества - 820 г
Вот то, что называется словами «ратный труд»:
14-орудийная батарея превзошла сама себя: у орудий не живые люди, а машины, быстрота и точность работы которых доведены почти до совершенства. Жар раскалённых пушек, вой и треск пролетающих неприятельских снарядов - ничто не нарушает темпа и правильности этой боевой работы, и только пот, обильными струями стекающий с лиц, и особый возбуждённый блеск глаз свидетельствовали о том, что это не машины, а живые существа, чувствующие и понимающие.
Сильный треск среди грома выстрелов батареи. Окровавленные люди 3-го орудия 6-й батареи валятся на землю. Треск повторяется снова. Люди 4-го орудия, бледные, испуганные, замирают на месте.
Что случилось? Неприятельские снаряды рвутся на батарее?.. Нет!.. Казённая часть 3-го орудия, вся развороченная, с вырванным замком, зияет чёрным отверстием. 4-е орудие стоит как бы с разрубленной дульной частью. Не выдержали работы орудия - слишком переварились.
Люди 3-го орудия, все шесть номеров и орудийный фейерверкер, живы, но с ужасными ранами: оторваны руки, выбиты глаза, разворочена грудь.
Кровью собственной орудийной прислуги залито мёртвое 3-е орудие.
А батарея продолжает работать, как бы ничего не случилось, засыпая германцев вихрем своих снарядов (с. 45-46).
Русская полевая артиллерия в бою (Польша)
А как артиллеристы любили свои пушки!..
Отступление отменено. Бой затихает. Я перехожу ближе к батарее и сажусь под дерево у шоссе, куда переношу и свой телефон.
Мимо меня, опираясь на винтовки или обняв и поддерживая друг друга, тянутся раненые. Тяжелораненых несут на носилках как бы в кровавых мешках, других несут на винтовках. Большинство проходящих по дороге раненых останавливается около батареи и с особым чувством и жаром благодарят её, гладят пушки руками. Даже тяжелораненых подносят к батарее, опускают у орудий на землю и они, своими слабыми улыбками, выражают батарее свою благодарность, которую уже не в состоянии произнести вслух запёкшиеся их уста (с. 46).
Кто станет отрицать, что все они были героями? А кто-то из них в решающую минуту становился совсем молодцом:
Приятная прохлада, навеянная тенью скрывающего нас леса, лёгкий приятный запах цветущих трав, смешанный с запахом смолы, всё как нельзя больше гармонирует с нашим настроением, с тем состоянием, когда усталое тело и разгорячённый мозг получили, наконец, свой желанный покой. Наслаждаясь всем своим существом текущим моментом, мы не заметили даже предательского треска мотора кружащегося над позицией батареи германского аэроплана.
Наше настроение было прервано резким сухим шорохом со свистом близко падающего снаряда и отвратительным треском разрыва тяжёлой германской бомбы. Мы выскакиваем из леса, и первое, что бросается нам в глаза, это большие чёрные кресты на крыльях кружащегося над нами аэроплана. Он сигнализирует: выпускает на воздух какие-то яркие цветные шарики и, вслед за этими сигналами, вторая германская бомба взрывает землю на самой батарее. Осколки бьют по орудиям, один из зарядных ящиков горит. Из пробитых дверец ящика валит дым.
Одна общая мысль овладела мозгом как бы прикованных к месту, застывших людей: сейчас будет взрыв.
Молодой фейерверкер 4-й батареи бросается к горящему ящику. В один момент сбрасывает на землю привязанные к ящику горящие шинели и ранцы, откидывает дверцу короба ящика и выкидывает вон лотки с горящим порохом внутри пробитых снарядных гильз. Неминуемая опасность ликвидирована. Новый Георгиевский кавалер украсил собою ряды 4-й батареи (с. 54-55).
Боевой путь их не был усыпан цветами. И всё же…
Белые акации в цвету. Большие, старые деревья, покрытые густыми гроздями этих цветов, окаймляют дорогу, ведущую к небольшой помещичьей усадьбе.
Какой сильный запах. Он будит в груди какие-то заснувшие чувства, поднимает из глубины души давно забытые впечатления, воспоминания. Другая жизнь чудится, другие люди, другие события.
Да полно - разве была когда-нибудь эта другая жизнь, такая прекрасная, совсем не похожая на ту, которою мы сейчас живем? А если была, то почему мы в то время так мало ценили её? Почему нам теперь так мил даже этот наш поход, проходящий вне сферы разрывов снарядов, свиста пуль и воя осколков?
Розы!.. Какая масса роз всевозможных цветов и оттенков. Усадьба пуста, заколочены окна, забиты досками двери помещичьего дома.
Меня догоняет отставший разведчик с громадным букетом роз в руках.
- В[аше] В[ысокоблагородие], розы...
Да, розы. Но что мне делать с этим букетом?
Я прикрепляю его к холке своей лошади и любуюсь сочетанием цветов нежных, душистых лепестков. Я оглядываюсь назад на батарею, вытянувшуюся длинной цепью упряжек, орудий и зарядных ящиков. Я вижу розы в руках своих офицеров и солдат. Видимо, всех за живое задели они, у всех пробудили чувства другие, не те, которыми мы жили всё наше долгое военное время (с. 57-58).
А может быть, цветы помогают и страх смерти преодолеть, и выжить на войне?
2-й полк завтра сменяет 4-й, находящийся на самом берегу Сана, в окопах. Полковник Ермолаев предлагает мне после обеда отправиться в окопы, осмотреть наши позиции и познакомиться с расположением неприятеля.
...Мы с ним вдвоём спустились из леса к лугу, испещрённому ярко-красными пятнами растущего в изобилии на нём красного мака. Мы пошли по лугу напрямик, и только пройдя некоторое расстояние, сообразили, что мы совершенно открыты и представляем из себя для австрийцев прекрасную цель и чем ближе мы подвигаемся к окопам, тем выстрелы австрийцев будут вернее. Идти же нам надо довольно долго, и сидящие на своём берегу, выше нас, австрийцы могут расстреливать нас сколько угодно.
Тем не менее полковник Ермолаев ни одним словом не обмолвился о положении, в которое мы попали, из чувства своей офицерской гордости продолжал идти медленным шагом и, как бы нарочно затягивая наше движение, то и дело нагибался и срывал в букет красные маки.
Я тоже стал рвать маки, считая неудобным высказать ему свои опасения, и таким образом мы тихо подвигались к окопам, разговаривая о совершенно посторонних вещах. Когда же наконец мы совершенно благополучно достигли своей цели, то взглянули друг на друга в глаза и сразу расхохотались. В руках у нас красовались громадные красные букеты, которые мы сейчас же выбросили.
Через некоторое время мы отправились обратно, но уже кружным, скрытым путём, взяв из 4-го полка солдата-проводника.
- Да, - сказал старый полковник под конец этой нашей прогулки, - что кому на роду суждено, того никак и никогда не избегнешь. Поверите ли, в Японскую войну ружейная пуля ударила меня в середину лба и вышла в затылок, прострелив мою голову насквозь. А вот я же выжил и совершенно здоров, хотя, знаете, это может быть по пословице: глупую голову и пуля не берёт (с. 61-62).
Что такое «позиционная война»? Пока противник не стреляет, можно в ближнем лесу грибов пособирать…
Мы набрали целую корзину грибов и решили немедленно их изжарить. Грибов никто из нас не ел уже давно, и мы даже забыли об их существовании.
В ожидании предстоящего лакомства мы вчетвером сели за стол. Денщик принёс тарелки, вилки и хлеб.
- Александр Модестович, - кричу я проходящему мимо поручику Козыреву, - идите к нам грибы есть. Свежие, только что набрали.
Козырев подошел к столу и как бы в нерешительности остановился.
- Нет, пойду к себе подсчитывать книжку артельщика.
- Бросьте. Какая там книжка артельщика? Успеете, а грибы без вас съедим.
- Нет, не хочу, - повернулся и быстро зашагал по направлению к своей палатке.
Денщик подал на стол шипящие на сковороде грибы.
Неожиданный вихрь налетел на наше мирное общество, сидящее за столом. Я задыхаюсь от едкого дыма, набившегося в рот и в ноздри. В глазах мелькнула как будто какая-то кровавая искра. Я теряю сознание, меня куда-то уносит!
- Все готовы!
От этого крика старшего телефониста Миронова я прихожу в себя и вскакиваю с земли, на которой только что лежал. За мной поднимаются офицеры.
Где же грибы, посуда, стол, скамейки? Только широкая яма ещё дымится в нескольких шагах от бывшего стола, за которым мы только что сидели.
С каким-то странным, неопределённым чувством, растерянные, перепуганные, мы ощупываем себя. Кажется, все мы целы, только засыпаны землёй.
Мы окончательно приходим в себя после второго взрыва германской бомбы, ударившей где-то вблизи. К нам бегут люди 4-й батареи:
- Поручик Козырев убит, прапорщики Богословский и Ольхин ранены.
Вторая бомба ударила в офицерскую палатку 4-й батареи, тоже скрытую в лесу. У Козырева осколком снесло череп, он лежит весь залитый кровью.
Санитары перевязывают раненых офицеров.
Мы крестимся: вечная память (с. 154-155).
Русские артиллеристы на позиции
Плюс позиционной войны - капитальные землянки, настоящие подземные квартиры, обшитые брёвнами, куда по случаю торжеств можно пригласить десятки гостей. Например, на встречу Нового 1917 года…
Мы готовимся к встрече Нового года. В столовой нашей землянки, украшенной хвоей елей, вновь кружатся пары. В двух больших офицерских комнатах, за столами, уставленными всевозможными изделиями минских кондитерских, более пожилые гости пьют чай и ведут разговоры, связанные главным образом с надеждами на наше близкое будущее, конечно светлыми, радостными надеждами, без тени грядущих бурь и несчастий.
Сегодня нас в землянке собралось довольно большое общество: офицеры четырёх батарей и весь персонал двух наших отрядов Красного Креста. За ужином, должно быть, все не поместятся в одной столовой, придется молодёжь раcсадить и в других комнатах.
Длинные скамейки скрипят по полу: гости рассаживаются за столы, покрытые белыми скатертями. Звенит посуда, шум весёлой, живой человеческой речи, весёлые, смеющиеся лица сестёр милосердия и молодых офицеров. Часовая стрелка подходит к 12-ти.
- Милые гости, в каждом наступающем Новом году мы всегда ждали счастья. Всегда верили в то, что оно, это счастье, будет у нас обязательно, и эта Вера и родная сестра её Надежда на счастье, удачу и радость, несмотря на все прошедшие испытания и тяжести, неизменно вновь появлялись у нас, как только часовая стрелка к Новому году близко подходила к цифре 12.
На этот раз оснований верить и надеяться у нас больше, чем в прошедших бранных годах. Счастье и радость для нашей Великой Родины мы в Новом году добудем сами своими трудами, волей и кровью. В это мы все твёрдо верим, в это верит вся Русская Армия.
Поздравляю вас с Новым годом. За наше грядущее счастье, за Русскую Армию, за нашу Великую Родину, ура!..
Только к утру опустела землянка. Только к утру замолкла она, притихла, погрузилась в новогодний праздничный сон.
Что вам снилось в новогоднюю ночь, милые сёстры? Гром ли духового оркестра в разукрашенных, громадных залах ваших родных городов? Блеск мундиров, волны ли шёлка и кружев или тихая улыбка и шёпот склоняющегося к вам милого, дорогого лица?
Мне же снилась моя батарея, долгий и трудный поход, вой и шипение осколков германских снарядов, блеск штыков и мои маленькие, приземистые пушки, выкидывающие из своих стальных жерл, вместе со снопами огня, гибель жестокому врагу и добывающие победу нашей Великой, бесконечно любимой Родине (с. 178-179).
* * *
Судьба ненадолго оставила меня в батарее.
6-я батарея умерла.
6-я батарея 81-й Артиллерийской бригады умерла во время эпидемии, называемой революцией. Я покинул ее мёртвое разлагающееся тело.
За время своей короткой, но бурной жизни в длинном ряду других, более крупных памятников она всё же успела воздвигнуть и себе маленький Памятник Славы, и я, первый и единственный её командир, настоящей своей книжкой хочу его сохранить и укрепить в сознании и памяти грядущего времени.
2-го апреля 1931 года. Бельвю
Полковник Б.Веверн
(с. 183)
И если такими лириками-романтиками были русские штабс-капитаны и полковники, то что говорить о юном прапорщике В.П.Катаеве (дважды раненном, отравленном газами и награждённом двумя Георгиевскими крестами и орденом Святой Анны IV степени «За храбрость»):
Взлетит зелёной звёздочкой ракета
И ярким, лунным светом обольёт
Блиндаж, землянку, контуры лафета,
Колёса, щит и, тая, - упадёт.
Безлюдье. Тишь. Лишь сонные патрули
Разбудят ночь внезапною стрельбой,
Да им в ответ две-три шальные пули
Со свистом пролетят над головой.
Стою и думаю о ласковом, о милом,
Покинутом на тёплых берегах.
Такая тишь, что кровь, струясь по жилам,
Звенит, поёт, как музыка в ушах.
Звенит, поёт. И чудится так живо:
Звенят сверчки. Ночь. Звёзды. Я один.
Росою налита, благоухает нива.
Прозрачный пар встаёт со дна лощин,
Я счастлив оттого, что путь идёт полями,
И я любим, и в небе Млечный Путь,
И нежно пахнут вашими духами
Моя рука, и волосы, и грудь.
Валентин Катаев. У орудия
1916. Действующая армия
Вячеслав Мешков
Источники иллюстраций: 1, 2
Это сокращённая глава из двухтомника Вячеслава Мешкова «Роковая война России», который вышел в 2014 году. Книгу можно приобрести в Ассортиментном кабинете РГБ (открытая дверь сразу налево от главного входа, до турникетов) или заказать почтой.
Другие главы: Крах конного блицкрига | Мясо пушечное | Твой волшебный мир, Уэллс! | Августовские пушки, или О пользе чтения книг по истории войн | Разведка и контрразведка «до» и «во время»… | Кто виноват? Ответ господина Сазонова герру Гогенцоллерну | Русское «ничего» и послы Антанты | Интеллигенция и война | «Средь мук и стонов…» Медико-санитарная служба | «След оставляя пенный…» Балтийский флот в Первой мировой | 1915. «То беженцы... Их жалкая орда...»
Также смотрите на эту тему в нашем журнале: Кавказский фронт Первой мировой войны
Зафрендить Ленинку?