Освенцим, часть 1
В ближайшие дни сделаю серию постов о концлагере Освенцим. Ничего душераздирающего там не будет, просто виды бараков и территории. Можно смотреть вместе с детьми. Кто-то рыдает при посещении концлагеря, но это зависит от эмоционального состояния человека и способностей воображения. Мемориал не рекомендуется посещать детям до 14 лет.
Для более ясного понимания жизни концлагеря привожу цитаты из книги Кристины Живульской "Я пережила Освенцим". Кристина попала в лагерь в 1943 г. и бежала из него во время расформирования лагеря зимой 1945 г.
Мы подъехали к лагерю Биркенау (Аушвиц-II). Перед входом большая бесплатная парковка. Вообще вход в Биркенау только с экскурсоводом, в составе групп и в наушниках, но мы подумали, что нас никто не прогонит и прошли самостоятельно. Все равно вход на мемориал бесплатный.
Лагерь окружен колючей проволокой и, наверное, это первое, что шокирует людей, не привыкших к таким видам в мирной жизни. Здесь, в проволоке, посетители оставляют первые цветы. Потом по лагерю еще во многих местах будут лежать цветы, стоять букеты, венки и свечи.
Возможно, эта красная роза символизирует тех людей, которые не выдержав существования в лагере, бросались на проволоку. Не всем удавалось до нее добежать, часовые их расстреливали.
"Покончив с письмами, мы вышли из блока. Прибыл новый транспорт. Схватив ведро, Ирена пошла собирать информацию. Вернулась с сообщением, что прибыли французские партизаны. Одна заключенная, знающая французский, храбро отправилась к мужскому бараку, куда согнали французов. Они, оказывается, вовсе не знали, где находятся. Ничего не ели вот уже двое суток. Смертельно усталые, измученные жаждой, они напрасно просили воды.
Мы стояли маленькой группой перед своим блоком и обсуждали, почему всех привозят сюда. Вдруг раздался отчаянный крик, а затем выстрел, кто-то уже мчался по направлению к зауне. Немного погодя появился Бедарф, он тащил за ногу тело мужчины. Это был один из партизан. Узнав, что они попали в Освенцим, он совсем пал духом, бросился к проволоке и был ранен."
Вокруг лагеря повисшие в воздухе будки часовых. В январе 1945 г. лагерь постепенно стал расформировываться, бумаги сжигали, людей переводили в другие лагеря, часовых с вышек убрали.
"Ночью я не могла уснуть, ворочалась на нарах. Наконец я встала, вышла из барака. Вдруг из еврейского блока вышла какая-то женщина. Она шла сначала медленно, потом быстрее, наконец побежала с поднятыми вверх руками. Я поняла: она «шла на проволоку».
- Стой! - крикнула я, пытаясь ее догнать.
Непонятная сила удержала меня, я не могла произнести больше ни слова. «Зачем, - думала я, - зачем мешать, разве не лучше и самой вслед за ней?..»
Проволока притягивала как магнит… Сразу со всем покончить. После этого - ничего, только покой. А может, придет посылка? Может, случится какое-нибудь чудо?.. Наступление…
Однако искушение было сильным.
О… та уже… уже подходит к проволоке.
- Куда ты, стой! - крикнул откуда-то часовой.
Женщина вздрогнула, остановилась на минуту, руки у нее опустились, голова упала на грудь. Что вспомнилось ей в эту минуту?.. Вдруг она выпрямилась и снова пошла вперед.
Из будки часового раздался выстрел… другой.
Женщина согнулась и упала навзничь, будто деревянная кукла.
Я вздохнула с облегчением. Теперь ей уже хорошо…"
Первый взгляд на лагерь. Много открытого пространства, все хорошо просматривается. С правой стороны остатки труб на месте уничтоженных бараков.
Лагерь огромный, размером с летное поле. Теперь понятно, почему на его территорию лучше заходить в составе группы, так не потеряешься. Но можно ходить вслед за группами туристов и читать информацию на черных плитах. Перед нами бараки заключенных.
Туалет.
"Как-то ночью поймали с поличным одну заключенную, она для нужды использовала суповую миску. Это была пожилая женщина, видимо, больная. Ее стащили с нар, и блоковая избила до потери сознания. Утром в наказание мы все стояли почти час на коленях в грязи. После у нас болело все: ноги, голова, сердце. К вечеру у большинства появился жар. На другой день многих из блока отправили в ревир."
Туалет. Долго здесь находиться было нельзя. Все контролировалось надсмотрщиками. Ночью выходить из бараков в туалет было запрещено. Хотя многие из-за отвратительной еды мучились животами.
"Мы получили порцию хлеба (150 граммов) и суп из мороженой брюквы с каким-то клейким осадком. Нам объяснили, что суп - это обед, а хлеб - ужин и завтрак. Следующая выдача пищи, то есть такой же суп, будет только завтра в двенадцать."
Утром, сразу после пробуждения, давали какое-то зелье. "Что за пакость! От этого напитка сводит судорогой внутренности. Почему это не простая вода, чистая горячая вода.
- Они сюда чего-то подсыпают, - послышался голос с нар.
Все же пришлось выпить, как-никак это была горячая жидкость."
Ряды бараков. Построено с расчетом на хороший обзор территории. В этом есть свой рационализм.
Между бараками то здесь, то там видны группы туристов. Человек здесь выглядит очень маленьким, а пустая территория между постройками - огромной.
Барак вблизи. Видно, что кладка сделана так себе. И в этом большое отличие от бараков в Аушвиц-I, ведь там изначально двухэтажные дома были построены для военных. Аушвиц-II стразу строился как лагерь смерти для заключенных, качество постройки никого не волновало. В лагере смерти либо уничтожали людей сразу, в первый час поступления на платформу, либо делали условия существования невыносимыми, чтобы человек быстрее умер.
Нары внутри барака. Спали в три ряда. В блоке размещалось более восьмисот человек. Новички спали на нижнем ярусе. Выдаваемые деревянные колодки (это была обувь) на ночь клали под голову. Оставленные на полу колодки могли украсть. Крали в лагере все и делали это регулярно.
Спали прямо на досках, тесно прижимаясь друг к другу. Одеяло было одно на всех и за него дрались, то и дело перетаскивая на себя.
Резко вскакивая, бились головой.
В два часа будили и выводили на апель, перекличку. У каждого блока было свое время для апеля, иногда выводили разом несколько блоков. Это могло продолжаться до 6 утра. Нужно было стоять неподвижно в ночи и мерзнуть. В этот момент не отпускала мечта о свитере.
На апеле часто отсеивали больных и более-менее здоровых (у всех женщин в лагере не было месячных и все ходили в чирьях). Например, во время апеля в еврейском бараке из 400 женщин отсеяли 320. Они тут же на улице разделись донага и их отправили в 25 блок, его называли "блок смерти". Там людей не кормили, не поили и сутки-двое не выпускали на улицу. В туалет тоже. Потом их уничтожали. 25 блок все в лагере боялись, старались обходить его стороной, потому что невыносимо было слышать стоны и крики обреченных.
Блок 25, "Блок смерти".
И табличка возле него:
"В 1942 году, например, проводились общелагерные, генеральные апели. 31 января 1943 года был последний генеральный апель, когда люди простояли на морозе 14 часов. По окончании апеля всех заставили бегом бежать к лагерю, а тех, что шли медленно или останавливались, забирали в блок смерти. У тех, кому удалось выдержать этот апель, были отморожены руки и ноги."
Так выглядит ряд в одну сторону барака. Кое-где сохранились лестницы, по которым поднимались на третьи полки. На дереве часто встречаются вырезанные буквы, надписи, знаки. Трудно сказать сколько из них военного времени, а сколько современных.
Стертые тысячами людей поручни.
Огромный барак отапливался маленькой печкой. Сюда, где было потеплее, перекладывали заболевших. Больных старались не выдавать в лазарет, потому что там люди только быстрее умирали. Медицинской помощи им не оказывали. Часто умирали от тифа.
Не меньше, чем "селекции", боялись предложений "поработать в мужском лагере". В большинстве случаев это не было добровольным желанием заключенных, понравившихся женщин отбирали надсмотрщицы, лагеркапо и ауфзеерки.
"Лагеркапо сказала громко:
- Кто хочет пойти в город, в мужской лагерь? Там есть легкая работа, штатское платье и хорошая пища.
Говоря это, она усмехалась хитро и заискивающе.
- Ну, что же, не объявляются желающие?
Изо всех углов ее засыпали вопросами, как потом оказалось, очень наивными.
Мы, из Павяка, привыкли не доверять, но все же сразу не могли разгадать, какое новое коварство кроется в этом приглашении на «легкую работу».
Блоковая стояла сбоку и тихонько просвещала одну из заключенных.
Я пробралась туда. По-видимому, она что-то знает.
- В «пуф», - услыхала я, - набирают в «пуф».
- А что там делают?
- Ничего. Надо обслужить двадцать мужчин в день…
- Каких мужчин? - спрашивали мы, все еще не понимая.
Как нам потом объяснили, эта затея возникла у лагерного начальства не случайно. В мужском лагере все больше заключенных участвовало в политических заговорах. Начальство решило придумать что-нибудь такое, что отвлекло бы мужчин от политики.
Мужчины должны отныне интересоваться «пуфом».
Женский и мужской лагерь существовали отдельно. Между собой им было запрещено общаться. Но иногда люди умудрялись проносить друг другу записки, например, в сапоге. Главное, чтобы никто не увидел, не сдал. Передавали еду, лекарства. Откуда брали? Например, из посылок, из вещей пересыльных. Если у кого-то был роман, это держали в тайне и знавшие эту тайну завидовали счастливцу.
За найденную записку от противоположного пола жестоко наказывали:
"На площадке перед зауной стоял Вагнер. Мужчины, обычно расходившиеся по баракам сразу после вечернего апеля, на этот раз по приказу Вагнера то подпрыгивали в такт ударам его хлыста, то приседали. Подобно укротителю диких зверей, Вагнер носился, щелкая хлыстом, а мужчины, молодые и старые, падали на землю ничком, приседали, прыгали, снова падали…
- Ложиться! Вставать! Живо! Бегом! Вставать!
Если в этой садистской гимнастике кто-нибудь опаздывал хотя бы на секунду, Вагнер был уже возле него, бил его по лицу, отдавал новый приказ и бросался к новой жертве. По команде хлыста люди метались без передышки. Несколько пожилых мужчин упали, потеряв сознание. Мужчины были уже до предела изнурены. Из последних сил они старались следовать приказам Вягнера, чтобы избежать удара его хлыста."
Комнатка блоковой. История о ней ниже.
"Мужчин, владевших какой-нибудь специальностью, - их было немного - под конвоем присылали в женский лагерь. Они работали в бараках в качестве столяров, плотников. Иногда появлялся каменщик или слесарь. Наиболее; привлекательные мужчины были почему-то заняты на ассенизационной работе. Они приезжали с ассенизационной повозкой, долго возились с починкой уборной, растягивая эту работу до бесконечности. Никто в женском лагере не протестовал против таких темпов. После окончания «ремонта» уборная действовала не больше двух дней. И снова портилась. Снова надо было вызывать «парней». Они это легко организовали - и починку и порчу. Мужчина, однажды побывавший в женском лагере, пускал затем в ход всю свою изобретательность и энергию на то, чтобы почаще там появляться. Всегда можно было, воспользовавшись невнимательностью часового, провести полчаса у какой-нибудь блоковой или ее помощницы. Блоковые имели в бараках свои комнатки. Это было единственное место, напоминавшее «дом». Блоковая получала дневной паек на всех, и у нее, конечно, было больше маргарина, чем у простой заключенной. У блоковой, которую можно подкупить, имелись в запасе лук и картошка, полученные в лагерной кухне. У блоковых уже отросли волосы. И ходили они в штатском платье. Это были старые, опытные заключенные.
Так вот, в комнатку блоковой приходил этакий «кавалер», получал картофельные лепешки, съедал их, облизываясь, говорил, что война скоро кончится, что «вам, женщины, бояться нечего, мы вас в случае чего в обиду не дадим». «Кавалеру» нетрудно было склонить блоковую, чтобы не слишком жеманничала, - ведь неизвестно, просуществует ли мир еще хотя бы три недели.
Все же случалась и «бескорыстная» любовь, выражавшаяся в том, что «он» приносил контрабандой «кубик маргарина», то есть 10 порций. Во всех уборных затем распевали:
За кубик маргарина
целовал он полчаса…
Кубик маргарина был символом чувства, подобно цветам на свободе. Благосклонности некоторых женщин приходилось все же добиваться. Обладательница кубиков маргарина служила объектом зависти и сплетен, как это бывает в жизни всегда и повсюду. Женщины, у которых не было столь счастливой возможности, говорили:
- Что она нашла в этом идиоте? Как она может, продажная женщина…
По существу же каждая мечтала о том, чтобы пришел «он», утешил, сказал бы, что война скоро кончится. Чтобы поцеловал, а на прощание оставил маргарин.
Мужчины, приходившие в женский лагерь, переносили записки, спрятанные в сапогах, зашитые в складки халатов, подвергаясь опасности быть обысканными в воротах, а потом попасть в бункер - каменный мешок, где: человек мог только стоять."
Некоторые бараки от дряхлости и некачественной постройки разваливаются.
Остатки труб от уничтоженных бараков. В целом лагерь было решено сохранить для ознакомления людей с возможностями человека.
"Кроме проволоки, окружающей Бжезинки, другая проволока, уже без электрического тока, окружала крематории. Еще одна - отделяла жилые мужские бараки от женских, чтобы сделать невозможными ночные свидания."
С одной территории бараков мы переходим на другую.
Так выглядит общая схема лагеря. Он огромный. Пока мы прошли только один желтый квадрат. На карте видно как в лагерь заходит железная дорога, здесь была организована станция, затем люди вдоль путей проходили прямо и заходили в газовые камеры. Они были спрятаны за ветками кустов и цветами. Все были уверены, что идут в душ, на дезинфекцию.
С левой стороны на карте отмечены жилые бараки, с правой находилась "Канада" - огромный склад для хранения и сортировки вещей прибывших людей.
Польша
Польская кухня
Про безопасность на польских дорогах
Про качество дорог в Польше
Дороги Польши, навигатор
Прохождение границы Беларусь-Польша
Таможня Тересполь-Брест
Дорога до Кракова (декабрь 2012), часть 1 (польские дороги)
Дорога до Кракова (декабрь 2012), часть 2 (про качество дорог, виды за окном и автомойку самообслуживания)
Дорога до Кракова (октябрь 2010 г.) Прохождение таможни, польские дороги и деревушки
Дорога до Кракова, продолжение (октябрь 2010 г.) Про омелу
Краков (про отель "Матейко")
Брест-Краков (про рождественский рынок и кафе "Под ангелами")
Величка-Биркенау (подземные шахты и концлагерь)
Освенцим
Дорога в Освенцим (виды зимней дороги, городка Освенцим и немного вводной информации по музею)
Освенцим, часть 1 (внутри бараков, про мужчин и женщин)
Освенцим, часть 2 (бараки, вагон и платформа)
Освенцим, часть 3 (про крематории и зондеркоммандо)
Освенцим, часть 4 (про бараки и систему охраны)
Освенцим, часть 5 (про барак Уничтожение, барак гестапо и медицинский барак)
Кудова Здруй
Минеральный курорт Кудова Здруй. Про город и виллы.
Минеральный курорт Кудова Здруй. Наш номер и поздний ужин. Что посмотреть в Судетах.
Дорога в горный массив Судеты (золотые и урановые рудники, подземное конструкторское бюро Арадо)
Дорога от Кудова Здруй до Праги, вечерний рождественский город и паб "Толстая коала"
Для более ясного понимания жизни концлагеря привожу цитаты из книги Кристины Живульской "Я пережила Освенцим". Кристина попала в лагерь в 1943 г. и бежала из него во время расформирования лагеря зимой 1945 г.
Мы подъехали к лагерю Биркенау (Аушвиц-II). Перед входом большая бесплатная парковка. Вообще вход в Биркенау только с экскурсоводом, в составе групп и в наушниках, но мы подумали, что нас никто не прогонит и прошли самостоятельно. Все равно вход на мемориал бесплатный.
Лагерь окружен колючей проволокой и, наверное, это первое, что шокирует людей, не привыкших к таким видам в мирной жизни. Здесь, в проволоке, посетители оставляют первые цветы. Потом по лагерю еще во многих местах будут лежать цветы, стоять букеты, венки и свечи.
Возможно, эта красная роза символизирует тех людей, которые не выдержав существования в лагере, бросались на проволоку. Не всем удавалось до нее добежать, часовые их расстреливали.
"Покончив с письмами, мы вышли из блока. Прибыл новый транспорт. Схватив ведро, Ирена пошла собирать информацию. Вернулась с сообщением, что прибыли французские партизаны. Одна заключенная, знающая французский, храбро отправилась к мужскому бараку, куда согнали французов. Они, оказывается, вовсе не знали, где находятся. Ничего не ели вот уже двое суток. Смертельно усталые, измученные жаждой, они напрасно просили воды.
Мы стояли маленькой группой перед своим блоком и обсуждали, почему всех привозят сюда. Вдруг раздался отчаянный крик, а затем выстрел, кто-то уже мчался по направлению к зауне. Немного погодя появился Бедарф, он тащил за ногу тело мужчины. Это был один из партизан. Узнав, что они попали в Освенцим, он совсем пал духом, бросился к проволоке и был ранен."
Вокруг лагеря повисшие в воздухе будки часовых. В январе 1945 г. лагерь постепенно стал расформировываться, бумаги сжигали, людей переводили в другие лагеря, часовых с вышек убрали.
"Ночью я не могла уснуть, ворочалась на нарах. Наконец я встала, вышла из барака. Вдруг из еврейского блока вышла какая-то женщина. Она шла сначала медленно, потом быстрее, наконец побежала с поднятыми вверх руками. Я поняла: она «шла на проволоку».
- Стой! - крикнула я, пытаясь ее догнать.
Непонятная сила удержала меня, я не могла произнести больше ни слова. «Зачем, - думала я, - зачем мешать, разве не лучше и самой вслед за ней?..»
Проволока притягивала как магнит… Сразу со всем покончить. После этого - ничего, только покой. А может, придет посылка? Может, случится какое-нибудь чудо?.. Наступление…
Однако искушение было сильным.
О… та уже… уже подходит к проволоке.
- Куда ты, стой! - крикнул откуда-то часовой.
Женщина вздрогнула, остановилась на минуту, руки у нее опустились, голова упала на грудь. Что вспомнилось ей в эту минуту?.. Вдруг она выпрямилась и снова пошла вперед.
Из будки часового раздался выстрел… другой.
Женщина согнулась и упала навзничь, будто деревянная кукла.
Я вздохнула с облегчением. Теперь ей уже хорошо…"
Первый взгляд на лагерь. Много открытого пространства, все хорошо просматривается. С правой стороны остатки труб на месте уничтоженных бараков.
Лагерь огромный, размером с летное поле. Теперь понятно, почему на его территорию лучше заходить в составе группы, так не потеряешься. Но можно ходить вслед за группами туристов и читать информацию на черных плитах. Перед нами бараки заключенных.
Туалет.
"Как-то ночью поймали с поличным одну заключенную, она для нужды использовала суповую миску. Это была пожилая женщина, видимо, больная. Ее стащили с нар, и блоковая избила до потери сознания. Утром в наказание мы все стояли почти час на коленях в грязи. После у нас болело все: ноги, голова, сердце. К вечеру у большинства появился жар. На другой день многих из блока отправили в ревир."
Туалет. Долго здесь находиться было нельзя. Все контролировалось надсмотрщиками. Ночью выходить из бараков в туалет было запрещено. Хотя многие из-за отвратительной еды мучились животами.
"Мы получили порцию хлеба (150 граммов) и суп из мороженой брюквы с каким-то клейким осадком. Нам объяснили, что суп - это обед, а хлеб - ужин и завтрак. Следующая выдача пищи, то есть такой же суп, будет только завтра в двенадцать."
Утром, сразу после пробуждения, давали какое-то зелье. "Что за пакость! От этого напитка сводит судорогой внутренности. Почему это не простая вода, чистая горячая вода.
- Они сюда чего-то подсыпают, - послышался голос с нар.
Все же пришлось выпить, как-никак это была горячая жидкость."
Ряды бараков. Построено с расчетом на хороший обзор территории. В этом есть свой рационализм.
Между бараками то здесь, то там видны группы туристов. Человек здесь выглядит очень маленьким, а пустая территория между постройками - огромной.
Барак вблизи. Видно, что кладка сделана так себе. И в этом большое отличие от бараков в Аушвиц-I, ведь там изначально двухэтажные дома были построены для военных. Аушвиц-II стразу строился как лагерь смерти для заключенных, качество постройки никого не волновало. В лагере смерти либо уничтожали людей сразу, в первый час поступления на платформу, либо делали условия существования невыносимыми, чтобы человек быстрее умер.
Нары внутри барака. Спали в три ряда. В блоке размещалось более восьмисот человек. Новички спали на нижнем ярусе. Выдаваемые деревянные колодки (это была обувь) на ночь клали под голову. Оставленные на полу колодки могли украсть. Крали в лагере все и делали это регулярно.
Спали прямо на досках, тесно прижимаясь друг к другу. Одеяло было одно на всех и за него дрались, то и дело перетаскивая на себя.
Резко вскакивая, бились головой.
В два часа будили и выводили на апель, перекличку. У каждого блока было свое время для апеля, иногда выводили разом несколько блоков. Это могло продолжаться до 6 утра. Нужно было стоять неподвижно в ночи и мерзнуть. В этот момент не отпускала мечта о свитере.
На апеле часто отсеивали больных и более-менее здоровых (у всех женщин в лагере не было месячных и все ходили в чирьях). Например, во время апеля в еврейском бараке из 400 женщин отсеяли 320. Они тут же на улице разделись донага и их отправили в 25 блок, его называли "блок смерти". Там людей не кормили, не поили и сутки-двое не выпускали на улицу. В туалет тоже. Потом их уничтожали. 25 блок все в лагере боялись, старались обходить его стороной, потому что невыносимо было слышать стоны и крики обреченных.
Блок 25, "Блок смерти".
И табличка возле него:
"В 1942 году, например, проводились общелагерные, генеральные апели. 31 января 1943 года был последний генеральный апель, когда люди простояли на морозе 14 часов. По окончании апеля всех заставили бегом бежать к лагерю, а тех, что шли медленно или останавливались, забирали в блок смерти. У тех, кому удалось выдержать этот апель, были отморожены руки и ноги."
Так выглядит ряд в одну сторону барака. Кое-где сохранились лестницы, по которым поднимались на третьи полки. На дереве часто встречаются вырезанные буквы, надписи, знаки. Трудно сказать сколько из них военного времени, а сколько современных.
Стертые тысячами людей поручни.
Огромный барак отапливался маленькой печкой. Сюда, где было потеплее, перекладывали заболевших. Больных старались не выдавать в лазарет, потому что там люди только быстрее умирали. Медицинской помощи им не оказывали. Часто умирали от тифа.
Не меньше, чем "селекции", боялись предложений "поработать в мужском лагере". В большинстве случаев это не было добровольным желанием заключенных, понравившихся женщин отбирали надсмотрщицы, лагеркапо и ауфзеерки.
"Лагеркапо сказала громко:
- Кто хочет пойти в город, в мужской лагерь? Там есть легкая работа, штатское платье и хорошая пища.
Говоря это, она усмехалась хитро и заискивающе.
- Ну, что же, не объявляются желающие?
Изо всех углов ее засыпали вопросами, как потом оказалось, очень наивными.
Мы, из Павяка, привыкли не доверять, но все же сразу не могли разгадать, какое новое коварство кроется в этом приглашении на «легкую работу».
Блоковая стояла сбоку и тихонько просвещала одну из заключенных.
Я пробралась туда. По-видимому, она что-то знает.
- В «пуф», - услыхала я, - набирают в «пуф».
- А что там делают?
- Ничего. Надо обслужить двадцать мужчин в день…
- Каких мужчин? - спрашивали мы, все еще не понимая.
Как нам потом объяснили, эта затея возникла у лагерного начальства не случайно. В мужском лагере все больше заключенных участвовало в политических заговорах. Начальство решило придумать что-нибудь такое, что отвлекло бы мужчин от политики.
Мужчины должны отныне интересоваться «пуфом».
Женский и мужской лагерь существовали отдельно. Между собой им было запрещено общаться. Но иногда люди умудрялись проносить друг другу записки, например, в сапоге. Главное, чтобы никто не увидел, не сдал. Передавали еду, лекарства. Откуда брали? Например, из посылок, из вещей пересыльных. Если у кого-то был роман, это держали в тайне и знавшие эту тайну завидовали счастливцу.
За найденную записку от противоположного пола жестоко наказывали:
"На площадке перед зауной стоял Вагнер. Мужчины, обычно расходившиеся по баракам сразу после вечернего апеля, на этот раз по приказу Вагнера то подпрыгивали в такт ударам его хлыста, то приседали. Подобно укротителю диких зверей, Вагнер носился, щелкая хлыстом, а мужчины, молодые и старые, падали на землю ничком, приседали, прыгали, снова падали…
- Ложиться! Вставать! Живо! Бегом! Вставать!
Если в этой садистской гимнастике кто-нибудь опаздывал хотя бы на секунду, Вагнер был уже возле него, бил его по лицу, отдавал новый приказ и бросался к новой жертве. По команде хлыста люди метались без передышки. Несколько пожилых мужчин упали, потеряв сознание. Мужчины были уже до предела изнурены. Из последних сил они старались следовать приказам Вягнера, чтобы избежать удара его хлыста."
Комнатка блоковой. История о ней ниже.
"Мужчин, владевших какой-нибудь специальностью, - их было немного - под конвоем присылали в женский лагерь. Они работали в бараках в качестве столяров, плотников. Иногда появлялся каменщик или слесарь. Наиболее; привлекательные мужчины были почему-то заняты на ассенизационной работе. Они приезжали с ассенизационной повозкой, долго возились с починкой уборной, растягивая эту работу до бесконечности. Никто в женском лагере не протестовал против таких темпов. После окончания «ремонта» уборная действовала не больше двух дней. И снова портилась. Снова надо было вызывать «парней». Они это легко организовали - и починку и порчу. Мужчина, однажды побывавший в женском лагере, пускал затем в ход всю свою изобретательность и энергию на то, чтобы почаще там появляться. Всегда можно было, воспользовавшись невнимательностью часового, провести полчаса у какой-нибудь блоковой или ее помощницы. Блоковые имели в бараках свои комнатки. Это было единственное место, напоминавшее «дом». Блоковая получала дневной паек на всех, и у нее, конечно, было больше маргарина, чем у простой заключенной. У блоковой, которую можно подкупить, имелись в запасе лук и картошка, полученные в лагерной кухне. У блоковых уже отросли волосы. И ходили они в штатском платье. Это были старые, опытные заключенные.
Так вот, в комнатку блоковой приходил этакий «кавалер», получал картофельные лепешки, съедал их, облизываясь, говорил, что война скоро кончится, что «вам, женщины, бояться нечего, мы вас в случае чего в обиду не дадим». «Кавалеру» нетрудно было склонить блоковую, чтобы не слишком жеманничала, - ведь неизвестно, просуществует ли мир еще хотя бы три недели.
Все же случалась и «бескорыстная» любовь, выражавшаяся в том, что «он» приносил контрабандой «кубик маргарина», то есть 10 порций. Во всех уборных затем распевали:
За кубик маргарина
целовал он полчаса…
Кубик маргарина был символом чувства, подобно цветам на свободе. Благосклонности некоторых женщин приходилось все же добиваться. Обладательница кубиков маргарина служила объектом зависти и сплетен, как это бывает в жизни всегда и повсюду. Женщины, у которых не было столь счастливой возможности, говорили:
- Что она нашла в этом идиоте? Как она может, продажная женщина…
По существу же каждая мечтала о том, чтобы пришел «он», утешил, сказал бы, что война скоро кончится. Чтобы поцеловал, а на прощание оставил маргарин.
Мужчины, приходившие в женский лагерь, переносили записки, спрятанные в сапогах, зашитые в складки халатов, подвергаясь опасности быть обысканными в воротах, а потом попасть в бункер - каменный мешок, где: человек мог только стоять."
Некоторые бараки от дряхлости и некачественной постройки разваливаются.
Остатки труб от уничтоженных бараков. В целом лагерь было решено сохранить для ознакомления людей с возможностями человека.
"Кроме проволоки, окружающей Бжезинки, другая проволока, уже без электрического тока, окружала крематории. Еще одна - отделяла жилые мужские бараки от женских, чтобы сделать невозможными ночные свидания."
С одной территории бараков мы переходим на другую.
Так выглядит общая схема лагеря. Он огромный. Пока мы прошли только один желтый квадрат. На карте видно как в лагерь заходит железная дорога, здесь была организована станция, затем люди вдоль путей проходили прямо и заходили в газовые камеры. Они были спрятаны за ветками кустов и цветами. Все были уверены, что идут в душ, на дезинфекцию.
С левой стороны на карте отмечены жилые бараки, с правой находилась "Канада" - огромный склад для хранения и сортировки вещей прибывших людей.
Польша
Польская кухня
Про безопасность на польских дорогах
Про качество дорог в Польше
Дороги Польши, навигатор
Прохождение границы Беларусь-Польша
Таможня Тересполь-Брест
Дорога до Кракова (декабрь 2012), часть 1 (польские дороги)
Дорога до Кракова (декабрь 2012), часть 2 (про качество дорог, виды за окном и автомойку самообслуживания)
Дорога до Кракова (октябрь 2010 г.) Прохождение таможни, польские дороги и деревушки
Дорога до Кракова, продолжение (октябрь 2010 г.) Про омелу
Краков (про отель "Матейко")
Брест-Краков (про рождественский рынок и кафе "Под ангелами")
Величка-Биркенау (подземные шахты и концлагерь)
Освенцим
Дорога в Освенцим (виды зимней дороги, городка Освенцим и немного вводной информации по музею)
Освенцим, часть 1 (внутри бараков, про мужчин и женщин)
Освенцим, часть 2 (бараки, вагон и платформа)
Освенцим, часть 3 (про крематории и зондеркоммандо)
Освенцим, часть 4 (про бараки и систему охраны)
Освенцим, часть 5 (про барак Уничтожение, барак гестапо и медицинский барак)
Кудова Здруй
Минеральный курорт Кудова Здруй. Про город и виллы.
Минеральный курорт Кудова Здруй. Наш номер и поздний ужин. Что посмотреть в Судетах.
Дорога в горный массив Судеты (золотые и урановые рудники, подземное конструкторское бюро Арадо)
Дорога от Кудова Здруй до Праги, вечерний рождественский город и паб "Толстая коала"