( Read more... )

Вслед за взрытой землей, жирной почвой, смешанной с кровью, вслед за горланящими ветрами и сиренами, исцарапанным до мяса небом, вслед за тоннами людей, ложащихся в могилы снопами свежескошенной плоти, - мир начинает судорожно молчать. Горло сужается до размеров замочной скважины, уже бескостные руки - руки новорожденного призрака - обхватывают ( Read more... )

В том, чтобы подкурить у незнакомого человека в незнакомом городе, есть что-то мистическое. Мы будто слишком буквально принимаем урок Прометея, расплачиваясь всеми внутренними органами за обретенное чувство дома. Помню, как в жидком Стокгольме обратилась к человеку за сигаретой и сказала: "Thanks, you've saved my life".

Где-то посреди Эгейского моря, где черный парус еще не сменили на белый и Эгей продолжает пялиться на солнце сквозь толщу мутной воды своими слепыми глазами, меня тошнит, и я падаю на палубу корабля, отплывшего с острова Лесбос около недели назад. В глазах дрожит темная пыль, я дергаюсь, унимаю дрожь в пальцах, хватаюсь за тросы и ползу
( Read more... )

( Read more... )

( Read more... )

Кажется: до того, как я услышала Iron Maiden, я не вполне понимала смысл слова свобода.

( Read more... )

( Read more... )

На что нам те камеры сердца, камеры хранения сердца, и звон от далёких ключей - без замков, затянутых тонкими ветками, каждый раз новыми под чужой кожей, каждый раз чужими под новой кожей, уберите её, не видно ни одного из ваших самых странных на этом востоке сердец, как бы вы не распахивали свои руки, из которых сыплются только буквы и ни одного