Два брака Николая Гумилева... Продолжение
Начало: http://eho-2013.livejournal.com/703707.html
http://eho-2013.livejournal.com/704653.html
http://eho-2013.livejournal.com/705176.html
http://eho-2013.livejournal.com/706238.html
Я молод был, был жаден и уверен,
Но дух земли молчал, высокомерен,
И умерли слепящие мечты,
Как умирают птицы и цветы.
Теперь мой голос медлен и размерен,
Я знаю, жизнь не удалась… - и ты,
Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Я проиграл тебя, как Дамаянти
Когда-то проиграл безумный Наль.
Взлетели кости, звонкие, как сталь,
Упали кости - и была печаль.
Сказала ты, задумчивая, строго:
- «Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя,
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самоё себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя». -
Твоих волос не смел поцеловать я,
Ни даже сжать холодных, тонких рук,
Я сам себе был гадок, как паук,
Меня пугал и мучил каждый звук,
И ты ушла, в простом и тёмном платье,
Похожая на древнее распятье.
Услышав, что Анна Ахматова просит у него развод, Гумилев страшно побледнел. Он не ожидал такого поворота событий. И открытие, что его преемником стал Шилейко, оказалось чрезвычайно неприятным. Анна была главной женщиной в его жизни, но она всегда сохраняла некую отстраненность, всегда ускользала. А теперь ускользнула совсем, безвозвратно... От безответной любви к Анне он пытался избавиться в своих бесконечных романах и в своих далеких путешествиях... И однажды признался Георгию Иванову: "В сущности, я неудачник".
Владимир Шилейко, второй муж Анны Ахматовой
В стихотворении "Мои читатели" Гумилев позже скажет:
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: "Я не люблю вас",
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
В трудный момент объяснения он постарался сохранить лицо. Никакого скандала не случилось... Гумилев лишь произнес: "Я всегда говорил тебе, что ты свободна и вольна делать все, что ты хочешь". И даже добавил, что и сам собирался устроить свою жизнь по-новому. С кем? Поскольку все его роковые возлюбленные ему уже отказали, пришлось после небольшой паузы назвать имя девушки, к которой он никогда не питал сильных чувств. Но был уверен, что она-то ему не откажет. Это была Анна Энгельгардт, поклонница, с которой он иногда снисходительно встречался (даже во время страстного романа с Ларисой Рейснер), но которую никогда высоко не ценил.
Энгельгардты были знатным родом, игравшим видную роль в истории России. Первым в российское дворянство еще в 17 веке перешел Вернер (Еремей Каспарович) Энгельгардт, служивший до того в польском войске. Он занял высокое положение при дворе царя Алексея Михайловича. На рубеже 18 и 19 веков в русской армии было 15 генералов из рода Энгельгардт, портрет одного из которых выставлен в галерее героев 1812 года в Зимнем дворце. Племянницы Потемкина, сестры Энгельгардт были признанными красавицами и блистали при дворе Екатерины II. Впрочем, они и позже оставались влиятельными дамами благодаря высокопоставленным мужьям. Егор Антонович Энгельгардт с 1816 года возглавлял Царскосельский Лицей. В 19 веке в роду Энгельгардтов появились выдающиеся ученые. Отцом Анны был Н.А. Энгельгардт, известный литературовед и критик.
Сама Анна неординарными талантами не обладала и в кругу петербургской богемы считалась девушкой "простенькой". Она была хорошенькой, достаточно интеллигентной, чтобы не "конфузить" Гумилева перед друзьями, немножко увлекалась поэзией (чужой), немножко хореографией... Когда-то, сделав предложение Анне Ахматовой, Гумилев, недовольный тем, что в их семье поэтами будут и муж, и жена, советовал: "Займитесь чем-нибудь другим. Танцами, например..." С Анной-второй (как стали называть Энгельгардт друзья Гумилева) как раз так и получилось - он писал стихи, а она "занималась танцами". Впрочем, до разговора с Анной-первой в доме Шилейко, Гумилев, вероятно, и сам не предполагал, что назовет Анну Энгельгардт женой...
Однако, назвав имя Анны Энгельгардт и парировав таким образом нанесенный ему удар, Гумилев был вынужден сделать ей предложение. Не ожидавшая этого Анна упала перед ним на колени, повторяя: "Боже, какое счастье! Я недостойна такого счастья!"
Летом 1919 года Гумилев и Ахматова официально развелись. И поэт тут же зарегистрировал новый брак и уехал с молодой женой в Бежецк, представить Анну-вторую матери... Весной 1920 года у Гумилевых родилась дочь Елена (по странному капризу, Гумилев дал дочери имя своей парижской возлюбленной). Брак к тому времени поэту беспредельно надоел. Он отвез жену с ребенком в Бежецк и оставил там под предлогом, что малышке тут будет лучше, чем в каменном и холодном Петрограде. Анну ожидало общество свекрови, тетки мужа и его старшего сына Льва (от Анны Ахматовой, мальчик почти постоянно жил у бабушки)... Гумилев навещал семью редко, раз в два-три месяца и не выдерживал дольше трех дней.
Анна-вторая в каждом письме умоляла мужа забрать ее в Петроград, но Гумилев не прислушивался к этим мольбам...
"Николай Степанович всегда холост, - ехидно замечала Ахматова. - Я не представляю его себе женатым"...
А Гумилев с головой погрузился в творчество и... работу. Если до революции у него было определенное состояние, и он мог жить на ренту, занимаясь творчеством для души, то теперь поэтический дар был единственным способом добыть кусок хлеба. Гумилев издавал новые книги, стал членом редколлегии издательства "Всемирная литература" и выполнял для этого же издательства литературные переводы, читал лекции в Пролеткульте, в Институте истории искусств, морякам Балтфлота, вел занятия в поэтической студии "Звучащая раковина"... В феврале 1921 года его вместо Блока избрали главой Петроградского отделения Союза поэтов.
Но денег все равно не хватало, тем более, нужно было содержать еще и семью в Бежецке... Гумилеву порой приходилось продавать какие-то вещи или ценные книги, чтобы послать денег семье. При этом уныние он считал тяжким грехом и не позволял ни себе, ни друзьям впадать в отчаяние. Неважно, какой флаг развевается над городом - поэзия, самое великое и святое дело в мире, живет своей жизнью...
В темах политики он был довольно наивен, и в анкете на вопрос о политических убеждениях написал "аполитичен". Многие удивлялись, что Гумилев, внутренне не принявший революцию и не любивший большевиков за то, что они "неблагородны", тем не менее, живет "под красными" и сотрудничает с советскими учреждениями, а не воюет в Белой армии... И в его стихах не было ничего контрреволюционного.
Поэтому слухи и намеки на некую деятельность Гумилева, направленную против большевиков, казались совершенно дикими. Друзья были уверены, что он в очередной раз "играет". Ирина Одоевцева вспоминала:
«Однажды в 1919 году Гумилёв появился в Доме литераторов в нелепом виде - в какой-то старой вязаной шапке, стоптанных валенках, с огромным мешком за плечами.
- Коля, ты что, на маскарад собрался? Не время, кажется, - спросили его коллеги.
Гумилёв торжественно объявил, что идёт на Васильевский остров агитировать, а оделся так, чтобы внушить пролетариям доверие.
- Побойся Бога! - говорили ему, смеясь. - Какое уж тут пролетарское доверие! Ты похож на воронье пугало.
Гумилёв холодно и веско произносит:
- И так провожают женщины героя, идущего на смерть!
Все продолжают смеяться. Кузмин говорит ему:
- Ох, доиграетесь, Коленька, до беды!
Но Гумилёв самонадеянно отвечал:
- Это совсем не опасно, я слишком известен, они не посмеют меня тронуть».
Продолжение следует.
http://eho-2013.livejournal.com/704653.html
http://eho-2013.livejournal.com/705176.html
http://eho-2013.livejournal.com/706238.html
Я молод был, был жаден и уверен,
Но дух земли молчал, высокомерен,
И умерли слепящие мечты,
Как умирают птицы и цветы.
Теперь мой голос медлен и размерен,
Я знаю, жизнь не удалась… - и ты,
Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Я проиграл тебя, как Дамаянти
Когда-то проиграл безумный Наль.
Взлетели кости, звонкие, как сталь,
Упали кости - и была печаль.
Сказала ты, задумчивая, строго:
- «Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя,
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самоё себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя». -
Твоих волос не смел поцеловать я,
Ни даже сжать холодных, тонких рук,
Я сам себе был гадок, как паук,
Меня пугал и мучил каждый звук,
И ты ушла, в простом и тёмном платье,
Похожая на древнее распятье.
Услышав, что Анна Ахматова просит у него развод, Гумилев страшно побледнел. Он не ожидал такого поворота событий. И открытие, что его преемником стал Шилейко, оказалось чрезвычайно неприятным. Анна была главной женщиной в его жизни, но она всегда сохраняла некую отстраненность, всегда ускользала. А теперь ускользнула совсем, безвозвратно... От безответной любви к Анне он пытался избавиться в своих бесконечных романах и в своих далеких путешествиях... И однажды признался Георгию Иванову: "В сущности, я неудачник".
Владимир Шилейко, второй муж Анны Ахматовой
В стихотворении "Мои читатели" Гумилев позже скажет:
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: "Я не люблю вас",
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
В трудный момент объяснения он постарался сохранить лицо. Никакого скандала не случилось... Гумилев лишь произнес: "Я всегда говорил тебе, что ты свободна и вольна делать все, что ты хочешь". И даже добавил, что и сам собирался устроить свою жизнь по-новому. С кем? Поскольку все его роковые возлюбленные ему уже отказали, пришлось после небольшой паузы назвать имя девушки, к которой он никогда не питал сильных чувств. Но был уверен, что она-то ему не откажет. Это была Анна Энгельгардт, поклонница, с которой он иногда снисходительно встречался (даже во время страстного романа с Ларисой Рейснер), но которую никогда высоко не ценил.
Энгельгардты были знатным родом, игравшим видную роль в истории России. Первым в российское дворянство еще в 17 веке перешел Вернер (Еремей Каспарович) Энгельгардт, служивший до того в польском войске. Он занял высокое положение при дворе царя Алексея Михайловича. На рубеже 18 и 19 веков в русской армии было 15 генералов из рода Энгельгардт, портрет одного из которых выставлен в галерее героев 1812 года в Зимнем дворце. Племянницы Потемкина, сестры Энгельгардт были признанными красавицами и блистали при дворе Екатерины II. Впрочем, они и позже оставались влиятельными дамами благодаря высокопоставленным мужьям. Егор Антонович Энгельгардт с 1816 года возглавлял Царскосельский Лицей. В 19 веке в роду Энгельгардтов появились выдающиеся ученые. Отцом Анны был Н.А. Энгельгардт, известный литературовед и критик.
Сама Анна неординарными талантами не обладала и в кругу петербургской богемы считалась девушкой "простенькой". Она была хорошенькой, достаточно интеллигентной, чтобы не "конфузить" Гумилева перед друзьями, немножко увлекалась поэзией (чужой), немножко хореографией... Когда-то, сделав предложение Анне Ахматовой, Гумилев, недовольный тем, что в их семье поэтами будут и муж, и жена, советовал: "Займитесь чем-нибудь другим. Танцами, например..." С Анной-второй (как стали называть Энгельгардт друзья Гумилева) как раз так и получилось - он писал стихи, а она "занималась танцами". Впрочем, до разговора с Анной-первой в доме Шилейко, Гумилев, вероятно, и сам не предполагал, что назовет Анну Энгельгардт женой...
Однако, назвав имя Анны Энгельгардт и парировав таким образом нанесенный ему удар, Гумилев был вынужден сделать ей предложение. Не ожидавшая этого Анна упала перед ним на колени, повторяя: "Боже, какое счастье! Я недостойна такого счастья!"
Летом 1919 года Гумилев и Ахматова официально развелись. И поэт тут же зарегистрировал новый брак и уехал с молодой женой в Бежецк, представить Анну-вторую матери... Весной 1920 года у Гумилевых родилась дочь Елена (по странному капризу, Гумилев дал дочери имя своей парижской возлюбленной). Брак к тому времени поэту беспредельно надоел. Он отвез жену с ребенком в Бежецк и оставил там под предлогом, что малышке тут будет лучше, чем в каменном и холодном Петрограде. Анну ожидало общество свекрови, тетки мужа и его старшего сына Льва (от Анны Ахматовой, мальчик почти постоянно жил у бабушки)... Гумилев навещал семью редко, раз в два-три месяца и не выдерживал дольше трех дней.
Анна-вторая в каждом письме умоляла мужа забрать ее в Петроград, но Гумилев не прислушивался к этим мольбам...
"Николай Степанович всегда холост, - ехидно замечала Ахматова. - Я не представляю его себе женатым"...
А Гумилев с головой погрузился в творчество и... работу. Если до революции у него было определенное состояние, и он мог жить на ренту, занимаясь творчеством для души, то теперь поэтический дар был единственным способом добыть кусок хлеба. Гумилев издавал новые книги, стал членом редколлегии издательства "Всемирная литература" и выполнял для этого же издательства литературные переводы, читал лекции в Пролеткульте, в Институте истории искусств, морякам Балтфлота, вел занятия в поэтической студии "Звучащая раковина"... В феврале 1921 года его вместо Блока избрали главой Петроградского отделения Союза поэтов.
Но денег все равно не хватало, тем более, нужно было содержать еще и семью в Бежецке... Гумилеву порой приходилось продавать какие-то вещи или ценные книги, чтобы послать денег семье. При этом уныние он считал тяжким грехом и не позволял ни себе, ни друзьям впадать в отчаяние. Неважно, какой флаг развевается над городом - поэзия, самое великое и святое дело в мире, живет своей жизнью...
В темах политики он был довольно наивен, и в анкете на вопрос о политических убеждениях написал "аполитичен". Многие удивлялись, что Гумилев, внутренне не принявший революцию и не любивший большевиков за то, что они "неблагородны", тем не менее, живет "под красными" и сотрудничает с советскими учреждениями, а не воюет в Белой армии... И в его стихах не было ничего контрреволюционного.
Поэтому слухи и намеки на некую деятельность Гумилева, направленную против большевиков, казались совершенно дикими. Друзья были уверены, что он в очередной раз "играет". Ирина Одоевцева вспоминала:
«Однажды в 1919 году Гумилёв появился в Доме литераторов в нелепом виде - в какой-то старой вязаной шапке, стоптанных валенках, с огромным мешком за плечами.
- Коля, ты что, на маскарад собрался? Не время, кажется, - спросили его коллеги.
Гумилёв торжественно объявил, что идёт на Васильевский остров агитировать, а оделся так, чтобы внушить пролетариям доверие.
- Побойся Бога! - говорили ему, смеясь. - Какое уж тут пролетарское доверие! Ты похож на воронье пугало.
Гумилёв холодно и веско произносит:
- И так провожают женщины героя, идущего на смерть!
Все продолжают смеяться. Кузмин говорит ему:
- Ох, доиграетесь, Коленька, до беды!
Но Гумилёв самонадеянно отвечал:
- Это совсем не опасно, я слишком известен, они не посмеют меня тронуть».
Продолжение следует.