Внезапно разбогатевшие жлобы
Пролог Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16 Часть 17
Барыги
«В Москве надо быть барыгой, а ты - не барыга. И поэтому у тебя ничего не получится»
Так говорил мне один мой знакомый,
здоровенный белобрысый парень похожий на бурлака, с огромными ручищами и невероятно развитым плечевым поясом, коротким вздернутым носом и чудовищно акающим выговором - торговец живописью с Крымской набережной. Сам он был откуда-то с Поволжья, из маленького городка, приехал в поисках счастья пару месяцев назад, и поэтому очень хорошо знал Москву.
У него было десять классов образования и краткий курс искусствоведения от других таких же торгашей, прибывших несколько ранее из-под Ростова-на-Дону, Пензы, Воронежа и Твери. Некоторые, правда, действительно были художниками.
Но это было много позже. А тогда еще даже не было никаких картин на Крымской набережной. И я искренне пытался стать барыгой.
Несколько дней безвылазно проработал на Челюскинской.
Классический малиновый пиджак, оказавшийся бандюком из какого-то очень далекого замкадья и чуть ли не земляком, заказал эпическое полотно два на три метра. В центре должен был иметь место его портрет - в виде рыцаря, закованного в латы, с крестами и символами подконтрольных ему объектов на гербе, огромным фаллическим символом в виде меча. Справа и чуть позади рыцаря в полный рост, опирающегося на этот меч, следовало расположить гигантского скорпиона. Скорпион был знаком зодиака Пиджака. Изначально заказчик пожелал, чтобы скорпион играл роль коня, и он бы восседал на нем верхом, но от этой идеи его удалось отговорить. Мне пришлось бы выдумывать сбрую для скорпиона, а это не простая задача, учитывая, что я и в обычной не разбираюсь. Фоном должны были служить батальные сцены в стиле средневековых миниатюр из русских летописей или храмовых росписей, видимо где-то в подсознании клиента ассоциировавшиеся с героическими бандитскими разборками. Интернета и фотошопа тогда еще не было, поэтому я нарыл в библиотеке Дома Творчества соответствующих картинок, выбрал за основу рисунок ливонского рыцаря из детской книжки про Ледовое Побоище, скорпиона или скарабея из Фабра и миниатюру из «Сказания о битве на Мамаевом Побоище» - для фона. Набросал эскизы, один из них он утвердил. Оставил мне несколько маловразумительных фоток своего лица: «это на шашлыках», «это я в баре с какой-то телкой» и «на паспорте»
За всю эту бодягу я залупил огромные деньги - полторы тыщи баксов.
Он почесал репу, но согласился, так как для него я был «известным московским художником». «Московская школа живописи» - это одно из самых действенных магических заклинаний, и первое, которое следует усвоить, чтобы успешно расторговать любую мазню приезжим на развалах вечного города. При этом не обязательно, чтобы товар соответствовал этой школе, которой на самом деле не существует.
Не столкнуться бы с ним в Хабаровске только. На рынке, с баулами.
Проебался с этим шедевром я целую неделю
Ближе к концу недели ко мне заехала Лена. Она зашла в мою комнату, заваленную выдавленными тюбиками, пустыми бутылочками из-под разбавителя, стертыми до основания кистями и смятыми бычками. Я сижу на кровати, весь в краске, опустошенный трудовым подвигом. Напротив, прислоненный к стене, стоит портрет. Лена смотрит на него и начинает ржать.
- Ты зачем… ему это… нарисовал… - выдавливает она из себя сквозь смех.
Я смотрю на полотно, как будто вижу его первый раз.
- А… это… хуй во рту? Это временно. Лицо что-то не получается… Зато посмотри как я доспехи отпидарасил! - я с жаром тычу в прописанные до последней клепки латы, ремешки, колечки кольчуги, - а какие фрески на заднем плане! А скорпион? Это же чудовище просто! Это просто какой-то дракон! Георгий-победоносец!
Я скакал вокруг холста, тыкая в разные его части черенком кисти как указкой
- Вот даже цепь ему золотую нарисовал поверх панциря!
- У тебя один день остался, успеешь… лицо доделать? - спрашивает она, вытирая слезы
- И ночь… А может ему просто забрало опустить?
Я вопросительно смотрю на Лену. Она смотрит на меня
- Ага, на отдельном кусочке… холста
Мы хватаемся друг за друга как две пьяни, ищущие одного на двух равновесия, и начинаем ржать уже вдвоем.
- Крышечкой…. Бугогыгыгы
- Ыгг и сделать… чтобы… оно… гогогыг поднималось…а-ааа представляешь
Тут уж нас окончательно прибило, мы падаем на кровать и катаемся в приступах ржачки по ней, с трудом выдавливая из себя слова
- забрало…оооо поднимается
- а там… хохохо… хуй…
- представляю… как он… удивится
- нет… обрадуется…
- полторы… тыщи… баксов… маловато… будет
Через день я сдал портрет Пиджаку. Он пришел в компании двух соглядатаев, видимо партнеров по своему бандитскому бизнесу.
- А чего это… лицо как бы не полностью?
Нижнюю часть физиономии на портрете прикрывало забрало.
- Для акцентуации зрительского внимания на взгляде. У вас взгляд очень мужественный и целеустремленный. Сильный такой взгляд. Как жало скорпиона, как стальной клинок. Нижняя часть лица разрушает композицию, мешает раскрытию аллегории.
Я начертил в воздухе условный треугольник «взгляд героя - жало скорпиона - рукоятка меча»
- А..аа, - он повернулся к своим браткам, - Ну че, вроде похож?
- Похож, похож. Глаза прям как на последней разборке…
Лена настояла, чтобы я отправил телеграфный перевод в Хабаровск. Она знала, что супруга меня пилит за мои участившиеся поездки, и ей было важно, чтобы мое присутствие в Москве обрело для всех очевидную выгоду. Отправляя деньги, прописывая адрес на бланке, защемило - как они там? Лена стояла поодаль, смотрела задумчиво, как я вывожу фамилию жены - такую же, как у меня. Вышли молча. Как с похорон.
После почтамта отправились на Большую Якиманку, 6, небольшой особнячок, в котором располагалась тогда «Арт Медиа ЦентрTV Галерея». Выставку «Till Moskva» представляли посольство Швеции в Москве, Шведский институт и Финские авиалинии Finnair.
Презентация еще не началась, большинство посетителей кучковались во дворике.Типичные разговоры ни о чем. Наконец вышел человек и позвал всех внутрь.
В первом зале - на стене два белых полотна. Во втором - одно большое. На высоких прямоугольных подставках белые гипсовые новообразования - то ли оставшиеся от предыдущей экспозиции, то ли вообще часть интерьера особняка. Две телки подошли к большому полотну и начали восхищаться оригинальной задумкой шведского художника, обозначенного на маленькой табличке, висящей на стене - Нильс Клаессон. Сочетание белого пространства полотна и гипсовых новообразований по их мнению создавало некий дисбаланс формы и содержания, протест и стремление к свободе. Они вглядывались в полотно, и видели на нем едва различимые цветовые нюансы, что так же, по их мнению, несло некий месседж зрителю.
- Стертый рисунок Де Кунинга, - шепчет мне Лена, прикрыв рот рукой, чтобы отсечь звук от посторонних ушей и прижать расплывающиеся в улыбке губы. Мы смеемся глазами.
- Раушенберг отдыхает.
Тут погас свет, рабочие унесли гипсовые новообразования, поставили на их место маленькие металлические коробочки проекторов, включили их в сеть и на полотнах, которые, ясное дело, были тупо экранами, появились проекции. На первых двух экранах две крутящиеся мельницы. Одна старинная водяная - вода падает на лопасти, колеса крутятся. Вторая - современная, электрическая. Старая, как говно мамонта, аллегория.
Во втором зале - экспозиция Хелены Бистром. На экране зеленое дерево, похожее на березу, с трепещущей на ветру листвой. Под деревом стоит заснятая на пленку сама художница и дергается полуголым телом, как если бы ее подсоединили на 380 вольт. Фильм короткий и крутится по кругу.
Сама художница в мешковатых джинсах и джемпере стоит рядом и улыбается.
Какое говно! Зачем мы сюда приперлись? Зачем мы все это смотрели?
Вопреки всем этим манифестам, провозглашающим, что произведение - ничто, а художник - все, приоритет личности над ремеслом и т.д., в результате получается, что без ремесла как раз таки личность - ничто, монотипия дебилов, ибо только тупо через ремесло можно выразить свою индивидуальность. Пот, земля под сломанными ногтями, кровавые трудовые мозоли делают неповторимым духовный профиль.
Я говорю обо всем этом Лене.
- А здесь - искусство лишнее. Художник не нужен.
- Но пройти через это - может быть как раз и есть тот духовный подвиг, пот, земля под ногтями и кровавые мозоли? - подначивает меня моя Муза.
- Может, мне еще в задницу подолбаться? Что бы проверить - смогу ли я себя преодолеть? А вдруг я пидарас? Или капельницу с героином себе поставить - чтобы силу воли испытать. Понимаешь, Лен, есть такие испытания в кавычках, которые в принципе нахер не нужны. Они изначально выворачивают все наизнанку и делают бессмысленным то, ради чего задуманы.
- Тупо рыть землю может каждый дурак и это только самый нижний уровень. Ты вот столкнулся с трудностями более высокого порядка - чем тебе не сверхзадача?
- Помнишь этого… Микаса Сифонного или как там его… Аристократа из себя еще корчит… загоняет лохам из Нижневартовска, что портреты королев и звезд эстрады рисует, а они ведутся и бабки ему наперебой предлагают
- Шилов-в-жопе что ли?
- Да нет же. Хотя Шилов-в-жопе - из той же когорты. Но у Шилова-в-жопе хотя бы ремесло в руках. Ну, помнишь? Картины у него еще такие убогие, третий класс детской художественной школы
- А! Этот меконий, смахивающий на дворняжку?
- Ну да. Дворянин, смахивающий на меконий. Из Ульяновска. «По всему поэтому, в глуши Симбирска родился обыкновенный мальчик Микас» Вот этот - поднимется, помяни мое слово. Вот ему - кисть в руки.
- А чего тебе стоит делать то же самое? Рисуй портреты известных людей, вешай лапшу нуворишам, заколачивай бабло - оно даст свободу, возможность делать то, что нравится
- Правильно. Только воконцове нравиться будет уже совсем другое. Понимаешь? Когда сто раз в жопу оттрахают, уже забудешь, что хотел. И уже никогда не вернешься назад. Путь меняет человека. Мы все идем к одной цели, но в зависимости от выбора дороги становимся тем, что из себя представляем. И пока бабла для своей свободы нарубишь, к ошейнику прирастешь
- А на выставке в ЦДХ ты что делал? А портрет…
- Что ж, ЦДХ… портрет… Ничто бесчеловечное мне не чуждо. Но меня очень быстро начинает тошнить. Может вырвать, и прямо на клиента. Рисовать портреты бандитов - тупиковый путь. Равно как и певичек, и губернаторов и прочей шелупони.
- Я тебя прекрасно понимаю. В моем модельном агентстве я иногда чувствую тоже самое - как бы не блевануть. Но что поделаешь - искусство требует жертв.
- Да было бы искусство, - спорить уже не хотелось, мы замолчали и стали целоваться, не обращая внимания на шведов, на русских, на тупых телок и на все это уебищное современное искусство.
- Хочется найти такое место на Земле, где можно жить. А не просто тупо рубить бабло.
- Я люблю тебя
А вновь прибывшие рассуждали о том, что самый убедительный экспонат во всем этом перформансе - целующаяся пара.
продолжение - часть 12