Внезапно разбогатевшие жлобы
Пролог Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16 Часть 17
Ганс
Когда мы внезапно богатеем, мы начинаем вести себя как жлобы. Это касается практически всех без исключения. Наверное, если найдется такой индивид, который никак не изменится в худшую сторону при этом, его следует либо отправить в дурку, либо присудить сан святого первой степени и отправить в монастырь. Чтобы в этом мире чистогана не возникла воронка, в которую бы всех засосало.
В какую сторону человека искарежит и в какой степени, это уже зависит от уровня интеллекта и эстетического воспитания.
Это касается не только денежного богатства, но также и его эквивалентов - власти, например или славы. Ведь это все взаимоконвертируемые субстанции.
Когда мы внезапно богатеем любовью, мы тоже начинаем вести себя как жлобы. Перестаем замечать окружающих, демонстративно фонтанируем чувствами, доставая толстый лопатник сердца в людных местах и стараясь как бы невзначай засветить его перед нищими духом, для нас перестают существовать человеческие законы и элементарные правила социалистического общежития.
И в том и в другом случае, где-то глубоко в подсознании так или иначе рождается уверенность, что боженька выбрал тебя не случайно, а за какие-то особые заслуги. А на самом-то деле, он тебя, дурака, просто откармливает как жертвенного барана - для заклания на своем блядском алтаре.
На утро я проснулся от того, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза. Жена лежала рядом, подперев подбородок рукой, разглядывала меня задумчиво.
- Вставай, соня, уже 10 часов. Поздно лег?
- Агг-хаа, - только и получилось у меня, после сна в горле стояла горечь и комки слизи, надо меньше курить по ночам, - Ага. Крысу ловил.
- Поймал, охотник? - она погладила меня по голове
- Да. Классическое попадалово на кусочек сала, - голос у меня был хриплый, я бессмысленно моргал глазами, пытаясь проснуться окончательно
- Вынес подальше хоть? А то прошлый раз в сад кинул, а я наткнулась.
- Вынес.
- Слава богу, ненавижу крыс.
Дома было тихо, только слышно как тикает будильник на трюмо возле кровати.
- Детей что-то не слышно.
- Гуляют. Вон они, под грушей, - она махнула головой в сторону окна, возле которого раскинулась старая ветвистая груша. Дети любили под ней гулять - там можно было найти до черта всякого интересного: огромных черных жуков, жирных волосатых гусениц и больших пауков с крестами на спине. Дочь собирала гусениц в спичечную коробку и они там окукливались, а потом из куколок вылуплялись бабочки с кривыми крыльями, потому что им негде было их расправить. Приходилось делать эвтаназию уродам.
А сын обыкновенно мастерил какой-нибудь лук или самострел.
- Возьму их сегодня с собой на чердак, они просили. Надо посмотреть, где крыша протекает.
Жена набрала воздух, как если бы хотела что-то сказать, но промолчала
- Что ты хотела сказать?
- Ты сегодня всю ночь во сне разговаривал с какой-то Леной
- А… - я не ожидал такого поворота, - это… наша галерейщица… ну помнишь? Лена Штейн… выставку во сне монтировали… Ты знаешь, мы прошлый раз с ними нашли на чердаке ящик со старыми елочными игрушками от старых хозяев, наверно еще дореволюционные игрушки. Огромные такие стеклянные шишки. Стекло толстое
- Мне кажется, это была не выставка.
- Ты про что? А! Выставка, выставка.
Не успели мы сесть завтракать, как подкатил Ганс на своем новом Subaru Legacy.
С Гансом мы учились вместе в универе. В начале девяностых он, как и я бросил свою медицину, заразившись жаждой наживы. Да вобщем какой наживы, если на нашу месячную зарплату молодых докторов можно было купить десяток сникерсов в комке или мешок рожек по карточке. Мы были слишком молоды и еще не сделали и первых шагов в карьере, а наши родители слишком стары и уже на пенсии, чтобы участвовать в разделе пирога советского наследия.
Ганс мечтал стать психиатром. У него и данные все для этого были - он был отличником, заикался, смахивал на немца, имел взгляд маньяка, люто гнал, был неистовый травокур и антикоммунист.
Он учился на год позже меня, госэкзамены сдал все на отлично, но на госах по научному коммунизму неожиданно заявил, что, несмотря на перестройку и попытки КПСС вернуться к социализму с человеческим лицом, все коммунисты - пидарасы, а Ленин - не чистый незамутненный источник, а корень зла.
Разумеется, его не аттестовали. Но времена уже стояли достаточно мягкие, в ГУЛАГ его не сослали, через год он скрестил пальцы, сдал НК и получил диплом.
А когда началась вся эта хуйня с развалом СССР, Ганс переквалифицировался в мастера по холодильникам. До универа он закончил техникум по соответствующей специальности и теперь довольно быстро поднялся на этом поприще - сервис в то время был говенный, ничего не работало, по домам мастера не ездили, а он делал все быстро и на месте. У него даже было несколько ноу-хау, например, как заделать морозильную камеру, давшую течь хладагента. Хозяйки часто пробивали ножом морозилки, скалывая намерзший лед в своих Бирюсах и ЗИЛах, и такого рода повреждение требовало замены всей камеры в мастерской, куда нужно было тащить весь этот сраный холодильник целиком. Ремонт камер не предусматривался, так как стенка камеры двойная, доступа с двух сторон к ней нет, а простая напайка сверху не работает.
Ганс заходил в квартиру не вынимая изо рта папироски, (которые он покупал по три рубля у цыган на рынке, при официальной цене 30 коп., а больше курево нигде не продавалось. Чуть позже появилась «Магна» и «Бонд» по пять рублей) Подходил к холодильнику, открывал его, тупо завинчивал в трещину шуруп с резиновой шайбой и откусанным острием (нанотехнология!), закачивал фреон и через 20 минут уже плевал в морозилку, демонстрируя хозяйке мгновенное замерзание харкотины. Хозяйки были в восторге. Не надо ждать три месяца! Никуда не надо везти! Уже работает! Ой, я сечас курей с балкона принесу! Ганс делал контрольный харчок в морозилку, брал деньги и ехал на следующий вызов.
Брал он, кстати, недорого за этот шуруп - каких-нибудь две-три месячные зарплаты молодого врача.
Сгоревшие компрессора Ганс тоже не выбрасывал, а вез в недавно организованный - еще одним нашим однокурсником и бывшим врачом, Колючим - кооператив по перемотке сгоревших электродвигателей. Колючий, когда мы приезжали, бросал все заказы, брал у Ганса компрессор, заряжал в промасленную и мозолистую ладонь конец лакированной проволоки и при помощи нехитрого приспособления за полчаса перематывал двигатель. Ганс выдавал ему честно заработанный двойной оклад молодого врача и вез счастливой хозяйке устанавливать оживший компрессор.
Пока он не купил себе этот свой субарик, заябывал меня бешено, то ему помоги компрессор в Березовку отвезти, то на заказ съездить в ебеня какие-нибудь, куда даже автобусы не ходят. А мне это на хуй надо? Он меня даже заправить не мог, поскольку бензина не было в продаже. Стоил бензин сущие копейки и люди готовы были платить две, три цены за литр, но его просто не было. Помню эти долбанные очереди у пустых заправок и разговоры - мол, сегодня обещали на эту АЗС один бензовоз дать, информация 146%. «А когда?» «А хуй его знает когда!» «Мужики! говорят на Восточном шоссе бензовоз подъехал!» Несколько машин стартует с визгом и летят в сторону Восточного шоссе. «А мы тут постоим». «А вы спрашивали впереди, кто сколько заправлять будет, а то может и не хватит?» «А отпускать будут по двадцать литров или до полного бака?» «Это несправедливо, баки у всех разные». «Надо смотреть, чтобы в канистры никто не заливал».
Я совсем недавно еще работал на «скорой помощи» и по старой памяти иногда наведывался на свою станцию, водилы мне сливали бензин со своих РАФиков по два рубля за литр. Ага, а потом скорая не могла выехать по вызову к больным бабушкам и детям, но об этом вы уже сами напишете в своем душещипательном романе, а в моем романе я хозяин, так что идите на хуй.
Через пару-тройку месяцев Ганс купил себе Субарика, я быстренько научил его рулить, показал, где купить права, и уже сам, если мой Скалик вдруг загибался от некачественного бензина или у него рвался ремень генератора - вместо которого я приспособил ремень от стиральной машинки «Сибирь», которых купил мешок - просил у Ганса отвезти мне картины в галерею или на встречу с заказчиками.
Когда я уже заложил фундамент нового дома, Ганс загорелся идеей строительства.
- У м-м-меня будет своя частная клиника на пе-пе-первом этаже! - радовался он как ребенок, - т-только как мне у-у-участок в городе взять?
Я вывел его на нашу улицу и показал дом с участком напротив.
- Нравится? Бери.
Мы вышибли пинками калитку, зашугали выломанной из забора штакетиной большого всклокоченного пса, и прошли вдоль дома посмотреть участок.
- А че-че-че-че-чей это? - спросил Ганс по дороге
- Хуй его знает. Ничей. Старик… умер пару месяцев назад. По действующему законодательству земля, если в доме никто не прописан, принадлежит государству, сейчас землю дают под строительство жилья, если соберешь справки, что нуждаешься. Ты можешь взять этот участок - я тебе расскажу к кому подойти в горисполкоме, и сколько лаве готовить.
Огородик был аккуратный, заботливо засаженный овощами, клубникой и укропчиком. В гуще грядок Ганс разглядел несколько головок опиумного мака. В самом конце участка копошились двое - мужик и баба. Такая семейная идиллия - подвязывают помидорчики, милуются. Хорошее подспорье в наше трудное время!
К нам подошел мужик, на вид лет 55, как выяснилось потом - сын старика.
- Чего надо? Кто такие?
- Инвентаризация земельного фонда, - нагло заявил я ему, поигрывая штакетиной, - Кто здесь хозяин?
- М-м-мы из гы-гы-гы-горисполкома, - удачно вставил Ганс, а то бы пришлось биться с ним, мужик был на взводе.
Мужик осадил немного
- Ну… я
- Вы здесь прописаны?
- Нет, - извиняющимся тоном промямлил он.
- Какая площадь участка?
- А вам какое дело? - вновь проявил агрессию мужик.
- Ханка ни-ни-ни-ни-ниче так п-п-получается? На продажу выращиваем? - Ганс кивнул в огород в сторону головок мака. Мужик снова обмяк.
- Да это… сорняки… сами растут, я замучался их выдергивать… Ну, это… площадь… стандарт, шесть соток. У меня есть документы на наследство… Этот дом принадлежал моему отцу… Для этого же прописка не нужна…
- Да все в порядке. Прописываться не обязательно.
На обратном пути Ганс спросил
- А ка-ка-ка-ка-как же документы на наследство?
- А тебе нужна его халупа или земля? Быстро оформляй землю, а халупу… пусть забирает.
Так вот, Ганс уже давно оформил участок, выдержал войну с наследниками, которые обещали его застрелить как собаку, а его квартиру взорвать гранатой, старый домик был ими разобран и вывезен, Ганс выкопал котлован и начал варить спирт.
Надо отдать должное - все, за что он брался, он делал на пятерочку, будь то учеба на доктора, наложение шин и гипса (будучи студентом, он несколько лет отработал в травмпункте медбратом), ремонт холодильников, или самогоноварение. В отличие от меня - у меня всю жизнь все получалось через жопу.
Спирт он варил по старинным рецептам плюс используя обширные познания в области аналитической и биохимии, физики, микробиологии, патанатомии и судебной медицины, которыми нас обильно снабдила Родина в медицинском университете.
В то время водка была по талонам. И это была очень твердая валюта. Я, например, один раз взял груженый под завязку с наращенными бортами Урал обрезной доски за шесть бутылок московской. Мне доска на хуй не нужна была, просто случай подвернулся.
Приготовленный спирт Ганс разливал по трехлитровым банкам и ехал на завод железобетонных конструкций.
Заходил на проходную, без разговоров наливал вахтеру. Вахтер выпивал.
- Я вы-вы-вы-ВОР! - начинал издалека Ганс, - п-п-ппришел спиздить на вашем заводе бы-бы-бы-блоков и плит перекрытия.
Вахтер вызванивал нужных людей, они выходили, Ганс показывал им трехлитровую банку спирта, наливал по писят грамм, и когда пары чистейшего ректификата проникали в мозг пациентов, они совершали сделку. Вывозили по ночам.
- Ку-ку-ку-куда они денутся? - говорил он, когда я выражал сомнение, что ночью ему на участок привезут блоки, - они же нар-нар-наркозависимые. Они же з-з-з-знают, что здесь - спирт.
Ганс приехал, значит ночь будет неспокойная.
Продолжение следует
Ганс
Когда мы внезапно богатеем, мы начинаем вести себя как жлобы. Это касается практически всех без исключения. Наверное, если найдется такой индивид, который никак не изменится в худшую сторону при этом, его следует либо отправить в дурку, либо присудить сан святого первой степени и отправить в монастырь. Чтобы в этом мире чистогана не возникла воронка, в которую бы всех засосало.
В какую сторону человека искарежит и в какой степени, это уже зависит от уровня интеллекта и эстетического воспитания.
Это касается не только денежного богатства, но также и его эквивалентов - власти, например или славы. Ведь это все взаимоконвертируемые субстанции.
Когда мы внезапно богатеем любовью, мы тоже начинаем вести себя как жлобы. Перестаем замечать окружающих, демонстративно фонтанируем чувствами, доставая толстый лопатник сердца в людных местах и стараясь как бы невзначай засветить его перед нищими духом, для нас перестают существовать человеческие законы и элементарные правила социалистического общежития.
И в том и в другом случае, где-то глубоко в подсознании так или иначе рождается уверенность, что боженька выбрал тебя не случайно, а за какие-то особые заслуги. А на самом-то деле, он тебя, дурака, просто откармливает как жертвенного барана - для заклания на своем блядском алтаре.
На утро я проснулся от того, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза. Жена лежала рядом, подперев подбородок рукой, разглядывала меня задумчиво.
- Вставай, соня, уже 10 часов. Поздно лег?
- Агг-хаа, - только и получилось у меня, после сна в горле стояла горечь и комки слизи, надо меньше курить по ночам, - Ага. Крысу ловил.
- Поймал, охотник? - она погладила меня по голове
- Да. Классическое попадалово на кусочек сала, - голос у меня был хриплый, я бессмысленно моргал глазами, пытаясь проснуться окончательно
- Вынес подальше хоть? А то прошлый раз в сад кинул, а я наткнулась.
- Вынес.
- Слава богу, ненавижу крыс.
Дома было тихо, только слышно как тикает будильник на трюмо возле кровати.
- Детей что-то не слышно.
- Гуляют. Вон они, под грушей, - она махнула головой в сторону окна, возле которого раскинулась старая ветвистая груша. Дети любили под ней гулять - там можно было найти до черта всякого интересного: огромных черных жуков, жирных волосатых гусениц и больших пауков с крестами на спине. Дочь собирала гусениц в спичечную коробку и они там окукливались, а потом из куколок вылуплялись бабочки с кривыми крыльями, потому что им негде было их расправить. Приходилось делать эвтаназию уродам.
А сын обыкновенно мастерил какой-нибудь лук или самострел.
- Возьму их сегодня с собой на чердак, они просили. Надо посмотреть, где крыша протекает.
Жена набрала воздух, как если бы хотела что-то сказать, но промолчала
- Что ты хотела сказать?
- Ты сегодня всю ночь во сне разговаривал с какой-то Леной
- А… - я не ожидал такого поворота, - это… наша галерейщица… ну помнишь? Лена Штейн… выставку во сне монтировали… Ты знаешь, мы прошлый раз с ними нашли на чердаке ящик со старыми елочными игрушками от старых хозяев, наверно еще дореволюционные игрушки. Огромные такие стеклянные шишки. Стекло толстое
- Мне кажется, это была не выставка.
- Ты про что? А! Выставка, выставка.
Не успели мы сесть завтракать, как подкатил Ганс на своем новом Subaru Legacy.
С Гансом мы учились вместе в универе. В начале девяностых он, как и я бросил свою медицину, заразившись жаждой наживы. Да вобщем какой наживы, если на нашу месячную зарплату молодых докторов можно было купить десяток сникерсов в комке или мешок рожек по карточке. Мы были слишком молоды и еще не сделали и первых шагов в карьере, а наши родители слишком стары и уже на пенсии, чтобы участвовать в разделе пирога советского наследия.
Ганс мечтал стать психиатром. У него и данные все для этого были - он был отличником, заикался, смахивал на немца, имел взгляд маньяка, люто гнал, был неистовый травокур и антикоммунист.
Он учился на год позже меня, госэкзамены сдал все на отлично, но на госах по научному коммунизму неожиданно заявил, что, несмотря на перестройку и попытки КПСС вернуться к социализму с человеческим лицом, все коммунисты - пидарасы, а Ленин - не чистый незамутненный источник, а корень зла.
Разумеется, его не аттестовали. Но времена уже стояли достаточно мягкие, в ГУЛАГ его не сослали, через год он скрестил пальцы, сдал НК и получил диплом.
А когда началась вся эта хуйня с развалом СССР, Ганс переквалифицировался в мастера по холодильникам. До универа он закончил техникум по соответствующей специальности и теперь довольно быстро поднялся на этом поприще - сервис в то время был говенный, ничего не работало, по домам мастера не ездили, а он делал все быстро и на месте. У него даже было несколько ноу-хау, например, как заделать морозильную камеру, давшую течь хладагента. Хозяйки часто пробивали ножом морозилки, скалывая намерзший лед в своих Бирюсах и ЗИЛах, и такого рода повреждение требовало замены всей камеры в мастерской, куда нужно было тащить весь этот сраный холодильник целиком. Ремонт камер не предусматривался, так как стенка камеры двойная, доступа с двух сторон к ней нет, а простая напайка сверху не работает.
Ганс заходил в квартиру не вынимая изо рта папироски, (которые он покупал по три рубля у цыган на рынке, при официальной цене 30 коп., а больше курево нигде не продавалось. Чуть позже появилась «Магна» и «Бонд» по пять рублей) Подходил к холодильнику, открывал его, тупо завинчивал в трещину шуруп с резиновой шайбой и откусанным острием (нанотехнология!), закачивал фреон и через 20 минут уже плевал в морозилку, демонстрируя хозяйке мгновенное замерзание харкотины. Хозяйки были в восторге. Не надо ждать три месяца! Никуда не надо везти! Уже работает! Ой, я сечас курей с балкона принесу! Ганс делал контрольный харчок в морозилку, брал деньги и ехал на следующий вызов.
Брал он, кстати, недорого за этот шуруп - каких-нибудь две-три месячные зарплаты молодого врача.
Сгоревшие компрессора Ганс тоже не выбрасывал, а вез в недавно организованный - еще одним нашим однокурсником и бывшим врачом, Колючим - кооператив по перемотке сгоревших электродвигателей. Колючий, когда мы приезжали, бросал все заказы, брал у Ганса компрессор, заряжал в промасленную и мозолистую ладонь конец лакированной проволоки и при помощи нехитрого приспособления за полчаса перематывал двигатель. Ганс выдавал ему честно заработанный двойной оклад молодого врача и вез счастливой хозяйке устанавливать оживший компрессор.
Пока он не купил себе этот свой субарик, заябывал меня бешено, то ему помоги компрессор в Березовку отвезти, то на заказ съездить в ебеня какие-нибудь, куда даже автобусы не ходят. А мне это на хуй надо? Он меня даже заправить не мог, поскольку бензина не было в продаже. Стоил бензин сущие копейки и люди готовы были платить две, три цены за литр, но его просто не было. Помню эти долбанные очереди у пустых заправок и разговоры - мол, сегодня обещали на эту АЗС один бензовоз дать, информация 146%. «А когда?» «А хуй его знает когда!» «Мужики! говорят на Восточном шоссе бензовоз подъехал!» Несколько машин стартует с визгом и летят в сторону Восточного шоссе. «А мы тут постоим». «А вы спрашивали впереди, кто сколько заправлять будет, а то может и не хватит?» «А отпускать будут по двадцать литров или до полного бака?» «Это несправедливо, баки у всех разные». «Надо смотреть, чтобы в канистры никто не заливал».
Я совсем недавно еще работал на «скорой помощи» и по старой памяти иногда наведывался на свою станцию, водилы мне сливали бензин со своих РАФиков по два рубля за литр. Ага, а потом скорая не могла выехать по вызову к больным бабушкам и детям, но об этом вы уже сами напишете в своем душещипательном романе, а в моем романе я хозяин, так что идите на хуй.
Через пару-тройку месяцев Ганс купил себе Субарика, я быстренько научил его рулить, показал, где купить права, и уже сам, если мой Скалик вдруг загибался от некачественного бензина или у него рвался ремень генератора - вместо которого я приспособил ремень от стиральной машинки «Сибирь», которых купил мешок - просил у Ганса отвезти мне картины в галерею или на встречу с заказчиками.
Когда я уже заложил фундамент нового дома, Ганс загорелся идеей строительства.
- У м-м-меня будет своя частная клиника на пе-пе-первом этаже! - радовался он как ребенок, - т-только как мне у-у-участок в городе взять?
Я вывел его на нашу улицу и показал дом с участком напротив.
- Нравится? Бери.
Мы вышибли пинками калитку, зашугали выломанной из забора штакетиной большого всклокоченного пса, и прошли вдоль дома посмотреть участок.
- А че-че-че-че-чей это? - спросил Ганс по дороге
- Хуй его знает. Ничей. Старик… умер пару месяцев назад. По действующему законодательству земля, если в доме никто не прописан, принадлежит государству, сейчас землю дают под строительство жилья, если соберешь справки, что нуждаешься. Ты можешь взять этот участок - я тебе расскажу к кому подойти в горисполкоме, и сколько лаве готовить.
Огородик был аккуратный, заботливо засаженный овощами, клубникой и укропчиком. В гуще грядок Ганс разглядел несколько головок опиумного мака. В самом конце участка копошились двое - мужик и баба. Такая семейная идиллия - подвязывают помидорчики, милуются. Хорошее подспорье в наше трудное время!
К нам подошел мужик, на вид лет 55, как выяснилось потом - сын старика.
- Чего надо? Кто такие?
- Инвентаризация земельного фонда, - нагло заявил я ему, поигрывая штакетиной, - Кто здесь хозяин?
- М-м-мы из гы-гы-гы-горисполкома, - удачно вставил Ганс, а то бы пришлось биться с ним, мужик был на взводе.
Мужик осадил немного
- Ну… я
- Вы здесь прописаны?
- Нет, - извиняющимся тоном промямлил он.
- Какая площадь участка?
- А вам какое дело? - вновь проявил агрессию мужик.
- Ханка ни-ни-ни-ни-ниче так п-п-получается? На продажу выращиваем? - Ганс кивнул в огород в сторону головок мака. Мужик снова обмяк.
- Да это… сорняки… сами растут, я замучался их выдергивать… Ну, это… площадь… стандарт, шесть соток. У меня есть документы на наследство… Этот дом принадлежал моему отцу… Для этого же прописка не нужна…
- Да все в порядке. Прописываться не обязательно.
На обратном пути Ганс спросил
- А ка-ка-ка-ка-как же документы на наследство?
- А тебе нужна его халупа или земля? Быстро оформляй землю, а халупу… пусть забирает.
Так вот, Ганс уже давно оформил участок, выдержал войну с наследниками, которые обещали его застрелить как собаку, а его квартиру взорвать гранатой, старый домик был ими разобран и вывезен, Ганс выкопал котлован и начал варить спирт.
Надо отдать должное - все, за что он брался, он делал на пятерочку, будь то учеба на доктора, наложение шин и гипса (будучи студентом, он несколько лет отработал в травмпункте медбратом), ремонт холодильников, или самогоноварение. В отличие от меня - у меня всю жизнь все получалось через жопу.
Спирт он варил по старинным рецептам плюс используя обширные познания в области аналитической и биохимии, физики, микробиологии, патанатомии и судебной медицины, которыми нас обильно снабдила Родина в медицинском университете.
В то время водка была по талонам. И это была очень твердая валюта. Я, например, один раз взял груженый под завязку с наращенными бортами Урал обрезной доски за шесть бутылок московской. Мне доска на хуй не нужна была, просто случай подвернулся.
Приготовленный спирт Ганс разливал по трехлитровым банкам и ехал на завод железобетонных конструкций.
Заходил на проходную, без разговоров наливал вахтеру. Вахтер выпивал.
- Я вы-вы-вы-ВОР! - начинал издалека Ганс, - п-п-ппришел спиздить на вашем заводе бы-бы-бы-блоков и плит перекрытия.
Вахтер вызванивал нужных людей, они выходили, Ганс показывал им трехлитровую банку спирта, наливал по писят грамм, и когда пары чистейшего ректификата проникали в мозг пациентов, они совершали сделку. Вывозили по ночам.
- Ку-ку-ку-куда они денутся? - говорил он, когда я выражал сомнение, что ночью ему на участок привезут блоки, - они же нар-нар-наркозависимые. Они же з-з-з-знают, что здесь - спирт.
Ганс приехал, значит ночь будет неспокойная.
Продолжение следует