Внезапно разбогатевшие жлобы
Пролог Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16 Часть 17
Черви
Жизнь в начале 1990-х не была столь беззаботной и состоящей исключительно из веселых приключений, как может показаться из этого повествования. Большую часть времени все-таки приходилось тупо выживать.Денег было то много, то не было совсем. Люди находились в постоянной депрессии и страхе. И те, кто вроде как преуспел - в не меньшей степени, а может быть даже и больше, чем те, кто влачил жалкое биологическое существование.
Я в эти годы часто вспоминал ту свою ночь в лесу, из детства. Только теперь ночь и лес были кругом. Тому, кого тьма застала в уютном овражке и кто имел возможность отсидеться в дупле, было значительно проще дождаться рассвета, чем тем, кто треща сухими ветками, натыкаясь на сучки и матерясь на всю округу, привлекая внимание ночных хищников и стрелков, продирался сквозь чащу. И легче прежде всего психологически.
Города погрузились во тьму и заросли решетками, установка которых приобрела размер эпидемии. Они сооружались на окнах хрущевок и бараков, офисных зданий и складов, и даже на огромных стеклянных витринах гастрономов и промтоварных магазинов. Стоило кому-нибудь установить решетку на лоджию первого этажа, как появлялась возможность залезть по ней на второй - и хозяева балкона на втором этаже спешили зарешетить его тоже. И так до самого верха. Кооперативы по производству решеток и железных дверей процветали и множились как грибы. Интересно, что в более благополучное советское время решеток не было совсем, теперь же, когда люди практически перестали получать зарплату и спиздить у них стало совершенно нечего, окромя стратегических запасов соли и спичек, они начали лихорадочно устанавливать решетки. Иногда казалось, что все эти решетки образовались как неликвид в результате демонтажа железного занавеса.
Несмотря на участившиеся поездки в Москву, я, тем не менее, большую часть времени проводил в Хабаровске, в промежутках между поиском заказчиков развозя детей в сады, школы и спортивные секции, таская воду, рисуя ночами на полу в прихожей свои незамысловатые картинки. Просто чтобы иметь возможность купить на рынке мясо и овощи, молоко и хлеб.
С той разницей, что теперь мне светила звезда.
Татарин, продолжая богатеть на матрешках, калининградском янтаре и подмосковной гжели, приобрел сауну. «Приобрел» следует понимать с оговоркой, тогда еще мало что из объектов недвижимости можно было приобрести в собственность, речь скорее шла о контроле над объектом или финансовом потоке, подкрепленном лишь договором аренды, подписанном на коленке неизвестно кем, как в этом случае - с мутным представителем завода Орджоникидзе, под чьей юрисдикцией был стадион и входящая в его комплекс сауна.
Фил устроился коммерческим директором в фирму по выращиванию калифорнийского червя. У него появились кое-какие деньги, но он по-прежнему находился в поиске и время от времени вынужден был приторговывать командирскими часами возле Интуриста…
Иногда, когда я возвращался в Хабаровск, мы собирались с Филом попить водки.
В те времена я просто так не бухал, хоть и любил это дело. Нужен был серьезный повод, день рожденье, например, или новый год. Седьмое ноября годилось, майские праздники.
К посиделкам готовились обстоятельно - заранее запасались провизией, оговаривался ассортимент алкогольных напитков, наготавливали кучу блюд, договаривались с такими же семейными друзьями, которые тоже что-нибудь готовили и приносили с собой.
Блюда были простые, соответственно скудному карточному времени.
Из холодных закусок: холодец, соленые огурцы с помидорами (или как вариант - «домашние» из трехлитровых банок в томатном соке), квашеная капуста, маринованные грибы (тоже «домашние», в магазинах - шаром покати), простая красная икра или икра в яйцах (опять же «домашняя» - передана кем-то, откуда-то с нижнего амура, сахалина, магадана, камчатки, нужное подчеркнуть, яйца из магазина Цоя), балык, нарезка ветчины и сырокопченой колбасы, отварная говядина (это все уже из кооперации или из «Бридера»), жареные баклажаны с чесноком.
Из салатов - капустный (раннеперестроечный прообраз харбинского), оливье, селедка под шубой, сырный, кальмары, чернослив с грецкими орехами.
На горячее, как правило, запекали в духовке свинину с сычужным сыром (ахтунг! некошерно и нехаляльно!), майонезом и картофелем. Или просто кусок говядины. Или курицу гриль. Если летом - возможен шашлык, если позволяли условия, как у меня, например. Я знал людей, которые делали шашлык даже на балконе. Рыбу на горячее считалось западло, если только вторым номером. Тоже с пельменями, пельмени обязательно самолепные и, как правило, зимой - чтобы лишний раз не заморачиваться, лепили много и замораживали.
Напитки: девочкам шампанское, простое венгерское или болгарское вино, немецкие ликеры, мальчики пьют водку, выставленную на стол. Когда девочки уходят покурить (больше посплетничать, ибо девочки тогда почти не курили), быстренько добивают первую, достают из-под стола вторую, пустую прячут. Как будто даже ничего не изменилось. Если девочки просекут и попытаются притормозить (что-то вы слишком форсируете. Вам много не будет? Идите-ка покурите на воздух!) - не беда, в машине еще одна припрятана.
Потом еще ликер за девочками добить можно, на посошок.
Брусничный морс - обязательно. Какое-то время фигурировали богомерзкие юпи и зуко, но не прижились. На десерт - торт наполеон или медовый, птичка, шоколад.
Вот вобщем-то и все. Какие там на хуй фуагра с пармезанами.
В этот вечер, перетекший уже давно в ночь, перетерев все новости из мира капитализма, в то время как наши женщины в доме готовились выставить горячее, мы с Филом приканчивали второй пузырь во дворе, в машине. И тут я невзначай поведал ему о своем новом, возникшем на совершенно голом месте, головняке.
На нашей улице не было колонки и за водой, как я уже здесь упоминал, я ездил на соседнюю улицу. Там же мыл машину. Возле колонки стоял деревянный дом, недавно выкупленный кооперативом по изготовлению решеток. Какие это были напыщенные жлобы! Каждый раз они с ненавистью смотрели на меня, как я мою свой скайлайн и набираю воду. А вчера у них состоялась попойка. Один из этих датых жлобов вышел и начал гнать на меня. Мол, какого хуя ты здесь тачку моешь и вообще пиздуй отсюда, это моя земля! Он поносил меня последними словами, и мне стоило больших усилий, чтобы не въехать ему в бубен. Я сдержался, поскольку понимал, что сразу за этим ему на подмогу выскочат его друзья - такие же амбалы и жлобы и в лучшем случае они просто расхуярят мою тачку заготовками для своих решеток, в изобилии валявшимися на их захламленном дворе.
- Мне теперь за водой то некуда сходить, - закончил я свое повествование
- Сожги их нахуй и все дела!
- Как это - сожги?
- Как красных калифорнийских червей! Давай сюда тару, - Фил указал на только что опорожненную бутылку из-под водки. Я протянул ему ее.
- Шланг есть? Надо бензинчика нацедить
Но нацедить бензина из бака моего скалика как из жиги или москвича не получалось - там стоял фильтр.
- У тебя же разбавители для красок есть!
Я сходил в дом.
- Только ацетон, - протянул ему початую поллитру растворителя «646»
- Че там бабы делают?
- Пиздят
- Пошли
Через пять минут мы подкрались к дому кооператоров. Со стороны улицы все зарешечено. Перелезли деревянный забор, окно во двор - без решетки. Надавили на створки, они поддались. Белая тюлевая занавеска. Фил знаками требует бутылку, я протягиваю ее ему, пригибаясь в лунную тень. Он разбрызгивает растворитель на занавеску. Чиркает спичкой. Ленивые голубоватые языки ацетонового пламени поползли вверх.
Бежали долго, в другую сторону, к железной дороге - чтобы запутать следы. По дороге Фил с силой хуйнул бутылку об рельсу, она разлетелась фейерверком мельчайших стеклянных брызг. За жд веткой упали на насыпь отдышаться и прислушаться. Эта ветка вспомогательная и здесь не было никакого движения. Темные дома частного сектора тонули в черной зелени, окрестные сады источали запах перезревших груш и ранеток. Мы лежали спиной на гравии и смотрели на бесчисленные звезды.
- Большая Медведица, - сказал я, обнаружив ковш
- А вон, смотри, Кассиопея…
- Ага, вижу…
Пролетела падающая звезда
- Видел?
- Видел!
Мы выглянули из-за насыпи
- Говно твой разбавитель для живописи. Не занялось… Или потушили
- Да… Че-то как-то мы не подумали… Та же могли быть люди
- Да какие люди? Ж-жлобы, блядь! Черви
Подходя уже к дому, заметили двух пацанов чуть моложе нас. Они стояли у края дороги и ссали, однобоко освещенные единственной лампочкой на всю округу, которую я примастрячил над своими воротами.
- Че за хуйня, э?
- Че надо?
- Хуле вы тут ссыте?
- А ты кто такой?
- Это моя земля!
- А нам нассать, - они загыгыкали, застегивая ширинки.
Я разбежался и въебал ближнему ногой в живот. Но удар прошел по касательной и не выключил его. Завязалась потасовка. Мы стали обмениваться выпадами, но все удары едва достигали цели - я был пьян, а они, как выяснилось позже - обкуренные. Я только разбил губу одному из них, а они мне чуть рассекли бровь. Фил стоял у калитки и недовольно шикал - торопил меня. Бабы наверно уже нас потеряли. Потом его заебал этот цирк, он подбежал к нашей куче мале и взмахнул своим широким кулачищем. Раздался звук как если треснуть плашмя веслом по поверхности воды. Филу тоже что-то прилетело в ответ, но расстановка сил резко изменилась и обозначился фронт. Мы стояли напротив друг друга - двумя парами
Стало как-то неудобно. За что пацанов отоварили? Ссали себе мирно.
- Ладно, пацаны, извините. Мы погорячились
- Да че уж там…
- Понимаете, я здесь живу. Это моя земля. А вы ссыте в мою сторону. Вы сами откуда?
- Слободские мы, - они махнули по направлению казачьей слободки за железной дорогой
Мы обнялись по-братски
- Давайте, пацаны. Счастливо
- Берегите себя
Когда они отошли немного, чувство неловкости уступило место легкости и бесшабашному веселому дурачеству. Я крикнул им вслед
- Я здесь живу! Это моя земля!
- Бывай, братан!
Меня перло.
- Расскажите всем! Я! Здесь! Живууу! Это! Моя! Земляяя! - кричал я им вслед
Их фигуры уже скрылись за насыпью и только из темноты раздавался понимающее гыгыканье
Фила тоже проперло. И он тоже заорал басом
- Это моя земля!!
Мы задрали головы к бездонному черному небу и стали орать мириадам звезд, мерцающим на недосягаемой высоте, срывая голос и испытывая какой-то дикий, варварский восторг:
- Я здесь живуууу!!! Это моя земля!!! Это!!! Моя!!! Земляааа!!!
продолжение - часть 11
Черви
Жизнь в начале 1990-х не была столь беззаботной и состоящей исключительно из веселых приключений, как может показаться из этого повествования. Большую часть времени все-таки приходилось тупо выживать.Денег было то много, то не было совсем. Люди находились в постоянной депрессии и страхе. И те, кто вроде как преуспел - в не меньшей степени, а может быть даже и больше, чем те, кто влачил жалкое биологическое существование.
Я в эти годы часто вспоминал ту свою ночь в лесу, из детства. Только теперь ночь и лес были кругом. Тому, кого тьма застала в уютном овражке и кто имел возможность отсидеться в дупле, было значительно проще дождаться рассвета, чем тем, кто треща сухими ветками, натыкаясь на сучки и матерясь на всю округу, привлекая внимание ночных хищников и стрелков, продирался сквозь чащу. И легче прежде всего психологически.
Города погрузились во тьму и заросли решетками, установка которых приобрела размер эпидемии. Они сооружались на окнах хрущевок и бараков, офисных зданий и складов, и даже на огромных стеклянных витринах гастрономов и промтоварных магазинов. Стоило кому-нибудь установить решетку на лоджию первого этажа, как появлялась возможность залезть по ней на второй - и хозяева балкона на втором этаже спешили зарешетить его тоже. И так до самого верха. Кооперативы по производству решеток и железных дверей процветали и множились как грибы. Интересно, что в более благополучное советское время решеток не было совсем, теперь же, когда люди практически перестали получать зарплату и спиздить у них стало совершенно нечего, окромя стратегических запасов соли и спичек, они начали лихорадочно устанавливать решетки. Иногда казалось, что все эти решетки образовались как неликвид в результате демонтажа железного занавеса.
Несмотря на участившиеся поездки в Москву, я, тем не менее, большую часть времени проводил в Хабаровске, в промежутках между поиском заказчиков развозя детей в сады, школы и спортивные секции, таская воду, рисуя ночами на полу в прихожей свои незамысловатые картинки. Просто чтобы иметь возможность купить на рынке мясо и овощи, молоко и хлеб.
С той разницей, что теперь мне светила звезда.
Татарин, продолжая богатеть на матрешках, калининградском янтаре и подмосковной гжели, приобрел сауну. «Приобрел» следует понимать с оговоркой, тогда еще мало что из объектов недвижимости можно было приобрести в собственность, речь скорее шла о контроле над объектом или финансовом потоке, подкрепленном лишь договором аренды, подписанном на коленке неизвестно кем, как в этом случае - с мутным представителем завода Орджоникидзе, под чьей юрисдикцией был стадион и входящая в его комплекс сауна.
Фил устроился коммерческим директором в фирму по выращиванию калифорнийского червя. У него появились кое-какие деньги, но он по-прежнему находился в поиске и время от времени вынужден был приторговывать командирскими часами возле Интуриста…
Иногда, когда я возвращался в Хабаровск, мы собирались с Филом попить водки.
В те времена я просто так не бухал, хоть и любил это дело. Нужен был серьезный повод, день рожденье, например, или новый год. Седьмое ноября годилось, майские праздники.
К посиделкам готовились обстоятельно - заранее запасались провизией, оговаривался ассортимент алкогольных напитков, наготавливали кучу блюд, договаривались с такими же семейными друзьями, которые тоже что-нибудь готовили и приносили с собой.
Блюда были простые, соответственно скудному карточному времени.
Из холодных закусок: холодец, соленые огурцы с помидорами (или как вариант - «домашние» из трехлитровых банок в томатном соке), квашеная капуста, маринованные грибы (тоже «домашние», в магазинах - шаром покати), простая красная икра или икра в яйцах (опять же «домашняя» - передана кем-то, откуда-то с нижнего амура, сахалина, магадана, камчатки, нужное подчеркнуть, яйца из магазина Цоя), балык, нарезка ветчины и сырокопченой колбасы, отварная говядина (это все уже из кооперации или из «Бридера»), жареные баклажаны с чесноком.
Из салатов - капустный (раннеперестроечный прообраз харбинского), оливье, селедка под шубой, сырный, кальмары, чернослив с грецкими орехами.
На горячее, как правило, запекали в духовке свинину с сычужным сыром (ахтунг! некошерно и нехаляльно!), майонезом и картофелем. Или просто кусок говядины. Или курицу гриль. Если летом - возможен шашлык, если позволяли условия, как у меня, например. Я знал людей, которые делали шашлык даже на балконе. Рыбу на горячее считалось западло, если только вторым номером. Тоже с пельменями, пельмени обязательно самолепные и, как правило, зимой - чтобы лишний раз не заморачиваться, лепили много и замораживали.
Напитки: девочкам шампанское, простое венгерское или болгарское вино, немецкие ликеры, мальчики пьют водку, выставленную на стол. Когда девочки уходят покурить (больше посплетничать, ибо девочки тогда почти не курили), быстренько добивают первую, достают из-под стола вторую, пустую прячут. Как будто даже ничего не изменилось. Если девочки просекут и попытаются притормозить (что-то вы слишком форсируете. Вам много не будет? Идите-ка покурите на воздух!) - не беда, в машине еще одна припрятана.
Потом еще ликер за девочками добить можно, на посошок.
Брусничный морс - обязательно. Какое-то время фигурировали богомерзкие юпи и зуко, но не прижились. На десерт - торт наполеон или медовый, птичка, шоколад.
Вот вобщем-то и все. Какие там на хуй фуагра с пармезанами.
В этот вечер, перетекший уже давно в ночь, перетерев все новости из мира капитализма, в то время как наши женщины в доме готовились выставить горячее, мы с Филом приканчивали второй пузырь во дворе, в машине. И тут я невзначай поведал ему о своем новом, возникшем на совершенно голом месте, головняке.
На нашей улице не было колонки и за водой, как я уже здесь упоминал, я ездил на соседнюю улицу. Там же мыл машину. Возле колонки стоял деревянный дом, недавно выкупленный кооперативом по изготовлению решеток. Какие это были напыщенные жлобы! Каждый раз они с ненавистью смотрели на меня, как я мою свой скайлайн и набираю воду. А вчера у них состоялась попойка. Один из этих датых жлобов вышел и начал гнать на меня. Мол, какого хуя ты здесь тачку моешь и вообще пиздуй отсюда, это моя земля! Он поносил меня последними словами, и мне стоило больших усилий, чтобы не въехать ему в бубен. Я сдержался, поскольку понимал, что сразу за этим ему на подмогу выскочат его друзья - такие же амбалы и жлобы и в лучшем случае они просто расхуярят мою тачку заготовками для своих решеток, в изобилии валявшимися на их захламленном дворе.
- Мне теперь за водой то некуда сходить, - закончил я свое повествование
- Сожги их нахуй и все дела!
- Как это - сожги?
- Как красных калифорнийских червей! Давай сюда тару, - Фил указал на только что опорожненную бутылку из-под водки. Я протянул ему ее.
- Шланг есть? Надо бензинчика нацедить
Но нацедить бензина из бака моего скалика как из жиги или москвича не получалось - там стоял фильтр.
- У тебя же разбавители для красок есть!
Я сходил в дом.
- Только ацетон, - протянул ему початую поллитру растворителя «646»
- Че там бабы делают?
- Пиздят
- Пошли
Через пять минут мы подкрались к дому кооператоров. Со стороны улицы все зарешечено. Перелезли деревянный забор, окно во двор - без решетки. Надавили на створки, они поддались. Белая тюлевая занавеска. Фил знаками требует бутылку, я протягиваю ее ему, пригибаясь в лунную тень. Он разбрызгивает растворитель на занавеску. Чиркает спичкой. Ленивые голубоватые языки ацетонового пламени поползли вверх.
Бежали долго, в другую сторону, к железной дороге - чтобы запутать следы. По дороге Фил с силой хуйнул бутылку об рельсу, она разлетелась фейерверком мельчайших стеклянных брызг. За жд веткой упали на насыпь отдышаться и прислушаться. Эта ветка вспомогательная и здесь не было никакого движения. Темные дома частного сектора тонули в черной зелени, окрестные сады источали запах перезревших груш и ранеток. Мы лежали спиной на гравии и смотрели на бесчисленные звезды.
- Большая Медведица, - сказал я, обнаружив ковш
- А вон, смотри, Кассиопея…
- Ага, вижу…
Пролетела падающая звезда
- Видел?
- Видел!
Мы выглянули из-за насыпи
- Говно твой разбавитель для живописи. Не занялось… Или потушили
- Да… Че-то как-то мы не подумали… Та же могли быть люди
- Да какие люди? Ж-жлобы, блядь! Черви
Подходя уже к дому, заметили двух пацанов чуть моложе нас. Они стояли у края дороги и ссали, однобоко освещенные единственной лампочкой на всю округу, которую я примастрячил над своими воротами.
- Че за хуйня, э?
- Че надо?
- Хуле вы тут ссыте?
- А ты кто такой?
- Это моя земля!
- А нам нассать, - они загыгыкали, застегивая ширинки.
Я разбежался и въебал ближнему ногой в живот. Но удар прошел по касательной и не выключил его. Завязалась потасовка. Мы стали обмениваться выпадами, но все удары едва достигали цели - я был пьян, а они, как выяснилось позже - обкуренные. Я только разбил губу одному из них, а они мне чуть рассекли бровь. Фил стоял у калитки и недовольно шикал - торопил меня. Бабы наверно уже нас потеряли. Потом его заебал этот цирк, он подбежал к нашей куче мале и взмахнул своим широким кулачищем. Раздался звук как если треснуть плашмя веслом по поверхности воды. Филу тоже что-то прилетело в ответ, но расстановка сил резко изменилась и обозначился фронт. Мы стояли напротив друг друга - двумя парами
Стало как-то неудобно. За что пацанов отоварили? Ссали себе мирно.
- Ладно, пацаны, извините. Мы погорячились
- Да че уж там…
- Понимаете, я здесь живу. Это моя земля. А вы ссыте в мою сторону. Вы сами откуда?
- Слободские мы, - они махнули по направлению казачьей слободки за железной дорогой
Мы обнялись по-братски
- Давайте, пацаны. Счастливо
- Берегите себя
Когда они отошли немного, чувство неловкости уступило место легкости и бесшабашному веселому дурачеству. Я крикнул им вслед
- Я здесь живу! Это моя земля!
- Бывай, братан!
Меня перло.
- Расскажите всем! Я! Здесь! Живууу! Это! Моя! Земляяя! - кричал я им вслед
Их фигуры уже скрылись за насыпью и только из темноты раздавался понимающее гыгыканье
Фила тоже проперло. И он тоже заорал басом
- Это моя земля!!
Мы задрали головы к бездонному черному небу и стали орать мириадам звезд, мерцающим на недосягаемой высоте, срывая голос и испытывая какой-то дикий, варварский восторг:
- Я здесь живуууу!!! Это моя земля!!! Это!!! Моя!!! Земляааа!!!
продолжение - часть 11