Джеймс Хант, очерки о жизни. Часть 6-я - 1977. Цена славы.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Тут много забавностей, но есть и грустное.
Завоевав титул чемпиона мира, Джеймс сказал: «Я не знаю, окажется ли чемпионский титул тем, чего я ожидал, или это будет только временная радость». Он был прав в своих опасениях. Конечно, сойти с самолёта в аэропорту Хитроу перед ликующей двухтысячной толпой, обнять плачущую мать, которая говорила, как она гордится своим сыном, и хорошенько отметить победу в кругу старых друзей было приятно. Но очень скоро Джеймс понял, что чемпионство, титул британского национального героя и всеобщая слава - всё это палка о двух концах.
"Чемпионская" постановочная фотосессия. Сейчас за такую феминистки бы голову оторвали, а ведь бывали и покруче, я даже стесняюсь вешать.
В течение двух месяцев после токийского Гран-при Джеймс не знал ни минуты покоя, почти ежедневно присутствуя на различных публичных мероприятиях, получая премии, выступая почётным гостем и прочее, и прочее. Всё это он встречал в своём обычном стиле, в потёртых джинсах (даже когда герцог Кентский вручал ему награду Британского клуба автогонщиков) и с обаятельной улыбкой, но через два месяца такой жизни всеобщая известность начала ему изрядно надоедать. Он не возражал дать автограф нескольким поклонникам - но толпе в 500 человек? В Италии, где в прошлый раз, на итальянском Гран-при, болельщики готовы были его растерзать, Джеймсу теперь приходилось перемещаться в сопровождении полиции - иначе от толп ликующих фанатов было не спастись.
«Я чувствую себя чёртовым мячиком для пинг-понга, который перебрасывают туда-сюда, - говорил Джеймс. - Все тянут меня в разные стороны, как будто мир сошёл с ума. <…> Для меня всё это ещё в новинку. Когда ты на вершине, всем от тебя что-то надо, и вторжение в частную жизнь хуже, чем было у меня в школе. Я так долго добивался личной свободы, а теперь, такое впечатление, её вообще не стало. Я просто больше не принадлежу себе».
«Мне становится ужасно неловко, когда взрослые, успешные люди подходят ко мне и начинают рассыпаться в комплиментах. Ну да, я неплохо умею гонять на машине, но это всё-таки уже перебор.
Я очень стремлюсь не допустить, чтобы это ударило мне голову. Расслабиться и принимать все эти восторги как должное легко, но это было бы очень вредно. Я не хочу злоупотреблять вниманием, не хочу начать верить во всю эту лесть. Это может привести к дурному поведению, и я превращусь в сомнительную личность».
Джеймс был умным человеком и хорошо сознавал свои искушения. К сожалению, он не мог себе представить, насколько трудно окажется им противостоять.
Поведение Джеймса стало раздражать окружающих, особенно журналистов, ещё в 1976 году, когда его слава уже достаточно возросла. Парадоксальным образом, если его удавалось застать в одиночестве, впечатление было совершенно положительным - Джеймс подробно, интересно и связно отвечал на вопросы, был обаятелен и вежлив. Но на публике он продолжал неприятно удивлять почтенное британское сообщество своим эксцентричным поведением. Особенно это было ярко по контрасту с благовоспитанными предыдущими чемпионами - Джеки Стюартом, Грэмом Хиллом и другими. Никому не приходило в голову, что ни один из тех чемпионов не подвергался такому пристальному вниманию и не был настолько публичной личностью, как Джеймс Хант. Если бы жёлтая пресса надзирала за ними 24 часа в сутки, кто знает, как они бы себя вели? Никто также не думал, что те самые черты характера, которые принесли Джеймсу победу - уверенность в себе, безжалостность, упорство, отказ подчиняться общепринятым правилам, - имеют две стороны.
Джеймсу, казалось, нравилось провоцировать общественное мнение своим нонконформизмом и эксцентричными выходками, которые, как многие считали, были не к лицу спортсмену, достигшему вершины и представляющему Британию в таком престижном виде спорта, как «Формула-1». Но Джеймс был Джеймсом, и этим всё сказано. Однако если у гонщика возникал конфликт с каким-нибудь особо недовольным представителем прессы, они всегда проясняли отношения, и после личной встречи с Джеймсом на него уже никто никогда не сердился. А те, кто не встречался с ним, пока он был в спорте, познакомились с ним, когда он стал телекомментатором Би-би-си, и тогда уж точно всё ему простили. Но до этого было ещё далеко, а Джеймс-чемпион раздражал очень многих.
Найджел Ройбек, корреспондент журнала «Автоспорт»: «Когда бы ты ни пошёл в гараж Макларен, чтобы задать Джеймсу вопрос, всегда получал шутливый ответ, сделанный ради вечно окружавшей его шумной толпы поклонников. Мне от этого было неловко, и в конце концов я решил: хватит, даже пытаться не буду». Тедди Майер, директор «Макларен», заметил отсутствие упоминаний о Джеймсе в этом крупном журнале, и поинтересовался, в чём дело. Услышав от Найджела, что Джеймса невозможно застать одного, и что от его надоедливых фанатов покоя нет, Тедди посоветовал написать Джеймсу письмо и изложить проблему. «Я получил очаровательный ответ, - вспоминает Ройбек. - Написанный от руки, из Испании. Джеймс написал, в сущности, следующее: “Господи, почему же ты сразу не сказал, в чём дело”, словно понятия не имел, какое впечатление производит. С тех пор мы ладили достаточно хорошо.
Но даже тогда, когда я терпеть его не мог, мне всегда казалось, что роль шута, развлекающего этих ужасных людей вокруг него, ему не подходит. И я убедился в этом, когда потом увидел, каким прекрасным человеком он стал - или, если хотите, снова стал».
В начале 1977 года, на пресс-конференции в Буэнос-Айресе по случаю аргентинского Гран-при и открытия сезона, Джеймс (небритый, в своих обычных джинсах и футболке) выглядел усталым. «Последние три месяца были сущим адом, - жаловался он. - Вы даже не представляете себе, что это такое - быть чемпионом мира. С самой Японии у меня не было практически ни одного дня, когда бы я не присутствовал минимум на трёх мероприятиях. Я работал по 14-20 часов в день. Очень утомительно. Кубок там, награда тут… И что мне с ними делать? Зачем мне столько бесполезной посуды?»
В этом он был солидарен со своим товарищем Ники Лаудой, который тоже относился к наградам с презрением и мог запросто отдать очередной кубок первому встречному. Ещё Ники не любил поклонников и часто обращался с ними весьма невежливо. Тут Джеймс был не согласен. Он считал, что если уж человек приехал Бог знает откуда специально ради того, чтобы получить пять минут твоего внимания, то он заслужил эти пять минут. «Конечно, когда к тебе подходит уже семьдесят четвёртый и начинает вешать на уши всякую х*йню, велико искушение послать его на три буквы и сказать: “Да оставьте меня уже в покое”. Но этот человек, вероятно, проделал три сотни миль специально ради тебя. Поддержка людей нужна, и когда она есть, это хорошо. И люди не виноваты, что застали тебя в неудачный момент. Они не хотели ничего плохого, не надо об этом забывать. Но, конечно, порой это очень тяжело и утомительно».
На аргентинском Гран-при Джеймс на своём «Макларене» с гордой цифрой «1» стартовал с поул-позиции и вёл гонку 32 круга, пока не выбыл из-за аварии. Пока причина аварии - проблема с задней подвеской, - не была выяснена, некоторые полагали, что виноват сам Джеймс. Его, в отличие от многих других пилотов, это не особенно беспокоило, и механики любили его за то, что он никогда не пытался спихнуть свою вину на проблемы с машиной. Тедди Майер вспоминает, что однажды Джеймс разбил машину на квалификации, подошёл к нему, попыхивая сигаретой, и спокойно сказал: «Ну что, Вéнец [прозвище Майера], я там впилился в ограждение. Машине п**дец. Тебе осталось только выкинуть её и дать мне новую». «В этом был весь Джеймс - никаких отговорок, абсолютная открытость и честность».
В новом сезоне Джеймс не намеревался почивать на лаврах и был твёрдо настроен защитить свой чемпионский титул, применив всё, чему научился за 1976 год. Он также не одобрял «всякой фигни», которую команда проделывала с его болидом, считая, что машина и так вполне хороша. Джеймс вообще не любил технических деталей. Он знал об устройстве машины достаточно, чтобы хорошо управлять ею, и полагал, что больше ему знать и не нужно, а техническая сторона вопросов - это дело менеджера команды Алистера Колдуэлла.
Как любому пилоту, Джеймсу приходилось обкатывать новые конфигурации машины перед гонками, но он это делать очень не любил. Он был готов выжимать из машины всё, на что она способна, в гонке, но тесты казались ему безумно скучным и бесполезным занятием. Джеймс предпочитал потратить это время на отдых в своём доме в Испании, и теперь, став чемпионом, уставал от тестов ещё больше. Спасался он привычными развлечениями. Как-то раз перед тестом на трассе Поль-Рикар во Франции Джеймс укатил в Зальцбург на празднование дня рождения своего друга Ники Лауды и прекрасно провёл там время. Ники: «Мы отлично повеселились, выпили и обкурились сверх меры, но он продержался дольше меня, я ушёл спать куда раньше». Утром Ники, которому тоже нужно было на Поль-Рикар, планировал лететь во Францию на своём собственном самолёте и обещал взять Джеймса с собой. В семь утра пунктуальный Ники нетерпеливо поджидал приятеля в аэропорту, но Джеймс не являлся. В десять минут восьмого Ники уже собрался вылетать без него, но тут на взлётную полосу, визжа тормозами, ворвалось такси, и из него вывалились Джеймс и какая-то красивая, но явно измученная фройляйн в белом платье с подозрительными травяными пятнами на спине и подоле. Джеймс, не менее взъерошенный, нежно с нею распрощался, поднялся на борт «Сессны» Ники и проспал всю дорогу до Поль-Рикара.
На тест-драйве у «Феррари» Ники заглох мотор. Австриец вылез из кокпита и, пока машину чинили, уселся на пит-уолл и стал смотреть, как гоняет на своём «Макларене» Джеймс. Вдруг «Макларен» остановился и съехал с трассы, уперевшись носом в барьер. Ники, как и все остальные, испугался, что что-то произошло, соскочил с ограждения и вместе с Тедди Майером, врачами и механиками побежал к заглохшему болиду. Подбежав ближе, он заметил, что на машине нет никаких повреждений, а Тедди Майер спокойно говорит что-то сгорбившемуся в кокпите Джеймсу. Ники: «Джеймс, придурок несчастный, просто остановил машину и заснул!»
В Бразилии, перед следующим Гран-при, Джеймса преследовала полоса всяких происшествий. Сначала он чем-то сильно отравился и два дня провалялся в отеле, потом на дороге, за рулём машины с его именем, предоставленной ему организаторами гонки, его остановил полицейский патруль и забрал в участок за отсутствие водительских прав. Мирового чемпиона «Формулы-1» - за отсутствие прав, оцените иронию! В участке полицейские наперебой брали у него автографы, жали руку и фотографировались, а потом отпустили с наилучшими пожеланиями, но жёлтая пресса по непонятной причине решила раздуть из этого скандал и написала, что Джеймса арестовали. Чемпион остался в полном недоумении.
На квалификации Джеймс, оправившись наконец от последствий отравления, занял поул-позицию и после медленного старта вёл гонку 15 кругов, потом заехал в пит-стоп сменить шины и в итоге финишировал вторым, позади Карлоса Ройтеманна, товарища Ники по команде «Феррари». Сам Ники был третьим. Шесть призовых очков весьма обрадовали Джеймса.
Вернувшись в Великобританию, Джеймс стал лауреатом почётной премии «Tarmac Trophy», которую на гала-приёме в лондонском отеле «Европа» мировому чемпиону вручал его королевское высочество принц Эдуард, герцог Кентский. Мировой чемпион, как всегда, был в джинсах, футболке и потёртой ветровке, что в очередной раз вызвало немало осуждающих взглядов почтенной публики и спровоцировало неодобрительные комментарии от более консервативно настроенных гонщиков, таких, как Джеки Стюарт и даже приятель Джеймса Джон Уотсон.
Перед южноафриканским Гран-при на Кьялами Джеймс, изрядно принявший на грудь в баре первого класса, схлестнулся с таможенниками, обнаружившими в его багаже литературу, не соответствующую строгим цензурным правилам Южной Африки. Лишённые чувства юмора чиновники не оценили заявление чемпиона о том, что уж чьей-чьей, а его нравственности содержание журнала «Пентхаус» вряд ли может повредить. И никакие уверения Джеймса, что журнал нужен ему для деловых целей, не помогали. Наконец, когда Джеймс открыл злосчастное издание и продемонстрировал большую статью о себе и Ники Лауде, педанты-таможенники вырвали эти страницы и вернули ему, конфисковав всю остальную часть. Джеймс был очень недоволен таким невежливым обращением, но тёплый приём со стороны южноафриканского женского населения быстро его утешил.
Перед гонкой Джеймс испытывал новый McLaren M26 и едва не разбился, но на квалификации мужественно завоевал поул-позицию - в третий раз подряд. Однако в гонке его обошли сначала Ники Лауда на своём «Феррари», а потом и Джоди Шектер, в этом сезоне выступавший за новую команду «Вольф». Джеймс финишировал четвёртым, а первым стал Ники, что обрадовало Джеймса: «Я очень рад, что Ники выиграл гонку. По моему мнению, он ещё с Канады прошлого года выступает прекрасно, и я с тех пор ожидал его победы. И лучше всего то, что теперь наконец замолчат все те критики и неверующие, которые были достаточно глупы, чтобы заявлять, что он утратил боевой дух».
Увы, триумф Ники был омрачён трагедией. В результате аварии с участием двух болидов погибли британский гонщик Том Прайс и один из маршалов трека. Джеймс, который теперь вёл колонку в журнале «Автоспорт», выражал большую обеспокоенность и считал, что необходимо непременно усилить меры безопасности на трассах.
McLaren M26 оказался ненадёжной машиной, и в двух следующих гонках вёл себя достаточно плохо, чтобы в Лонг-Бич Джеймс финишировал седьмым, а в испанском Гран-при вообще выбыл из-за поломки. В Монако он пересел на прежний M23, но и у того сдох двигатель на середине гонки. В Бельгии, опять на M26, Джеймс ошибся с выбором резины и, «чувствуя себя идиотом», финишировал седьмым. Однако в Швеции проблемы с резиной случились уже без вины Джеймса и отбросили того на жалкое 12-е место. Удержать титул чемпиона казалось уже невозможным, и несмотря на неплохое третье место во Франции и выигранное британское Гран-при, в четырёх следующих гонках Джеймс снова не пришёл к финишу, в двух случаях - снова из-за проблем с машиной.
Даже две блестящие победы, в США и Токио, не исправили положения, к концу сезона Джеймс оказался на пятом месте в рейтинге чемпионата. Пятое место, разумеется, совершенно не соответствовало уровню мастерства и таланта Джеймса как гонщика, но сочетание технических проблем, невезения и, как говорили некоторые, отсутствия должной концентрации в некоторые моменты, сыграло свою роль. Чемпионом 1977 года стал Ники Лауда.
Следующая часть.
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Тут много забавностей, но есть и грустное.
Завоевав титул чемпиона мира, Джеймс сказал: «Я не знаю, окажется ли чемпионский титул тем, чего я ожидал, или это будет только временная радость». Он был прав в своих опасениях. Конечно, сойти с самолёта в аэропорту Хитроу перед ликующей двухтысячной толпой, обнять плачущую мать, которая говорила, как она гордится своим сыном, и хорошенько отметить победу в кругу старых друзей было приятно. Но очень скоро Джеймс понял, что чемпионство, титул британского национального героя и всеобщая слава - всё это палка о двух концах.
"Чемпионская" постановочная фотосессия. Сейчас за такую феминистки бы голову оторвали, а ведь бывали и покруче, я даже стесняюсь вешать.
В течение двух месяцев после токийского Гран-при Джеймс не знал ни минуты покоя, почти ежедневно присутствуя на различных публичных мероприятиях, получая премии, выступая почётным гостем и прочее, и прочее. Всё это он встречал в своём обычном стиле, в потёртых джинсах (даже когда герцог Кентский вручал ему награду Британского клуба автогонщиков) и с обаятельной улыбкой, но через два месяца такой жизни всеобщая известность начала ему изрядно надоедать. Он не возражал дать автограф нескольким поклонникам - но толпе в 500 человек? В Италии, где в прошлый раз, на итальянском Гран-при, болельщики готовы были его растерзать, Джеймсу теперь приходилось перемещаться в сопровождении полиции - иначе от толп ликующих фанатов было не спастись.
«Я чувствую себя чёртовым мячиком для пинг-понга, который перебрасывают туда-сюда, - говорил Джеймс. - Все тянут меня в разные стороны, как будто мир сошёл с ума. <…> Для меня всё это ещё в новинку. Когда ты на вершине, всем от тебя что-то надо, и вторжение в частную жизнь хуже, чем было у меня в школе. Я так долго добивался личной свободы, а теперь, такое впечатление, её вообще не стало. Я просто больше не принадлежу себе».
«Мне становится ужасно неловко, когда взрослые, успешные люди подходят ко мне и начинают рассыпаться в комплиментах. Ну да, я неплохо умею гонять на машине, но это всё-таки уже перебор.
Я очень стремлюсь не допустить, чтобы это ударило мне голову. Расслабиться и принимать все эти восторги как должное легко, но это было бы очень вредно. Я не хочу злоупотреблять вниманием, не хочу начать верить во всю эту лесть. Это может привести к дурному поведению, и я превращусь в сомнительную личность».
Джеймс был умным человеком и хорошо сознавал свои искушения. К сожалению, он не мог себе представить, насколько трудно окажется им противостоять.
Поведение Джеймса стало раздражать окружающих, особенно журналистов, ещё в 1976 году, когда его слава уже достаточно возросла. Парадоксальным образом, если его удавалось застать в одиночестве, впечатление было совершенно положительным - Джеймс подробно, интересно и связно отвечал на вопросы, был обаятелен и вежлив. Но на публике он продолжал неприятно удивлять почтенное британское сообщество своим эксцентричным поведением. Особенно это было ярко по контрасту с благовоспитанными предыдущими чемпионами - Джеки Стюартом, Грэмом Хиллом и другими. Никому не приходило в голову, что ни один из тех чемпионов не подвергался такому пристальному вниманию и не был настолько публичной личностью, как Джеймс Хант. Если бы жёлтая пресса надзирала за ними 24 часа в сутки, кто знает, как они бы себя вели? Никто также не думал, что те самые черты характера, которые принесли Джеймсу победу - уверенность в себе, безжалостность, упорство, отказ подчиняться общепринятым правилам, - имеют две стороны.
Джеймсу, казалось, нравилось провоцировать общественное мнение своим нонконформизмом и эксцентричными выходками, которые, как многие считали, были не к лицу спортсмену, достигшему вершины и представляющему Британию в таком престижном виде спорта, как «Формула-1». Но Джеймс был Джеймсом, и этим всё сказано. Однако если у гонщика возникал конфликт с каким-нибудь особо недовольным представителем прессы, они всегда проясняли отношения, и после личной встречи с Джеймсом на него уже никто никогда не сердился. А те, кто не встречался с ним, пока он был в спорте, познакомились с ним, когда он стал телекомментатором Би-би-си, и тогда уж точно всё ему простили. Но до этого было ещё далеко, а Джеймс-чемпион раздражал очень многих.
Найджел Ройбек, корреспондент журнала «Автоспорт»: «Когда бы ты ни пошёл в гараж Макларен, чтобы задать Джеймсу вопрос, всегда получал шутливый ответ, сделанный ради вечно окружавшей его шумной толпы поклонников. Мне от этого было неловко, и в конце концов я решил: хватит, даже пытаться не буду». Тедди Майер, директор «Макларен», заметил отсутствие упоминаний о Джеймсе в этом крупном журнале, и поинтересовался, в чём дело. Услышав от Найджела, что Джеймса невозможно застать одного, и что от его надоедливых фанатов покоя нет, Тедди посоветовал написать Джеймсу письмо и изложить проблему. «Я получил очаровательный ответ, - вспоминает Ройбек. - Написанный от руки, из Испании. Джеймс написал, в сущности, следующее: “Господи, почему же ты сразу не сказал, в чём дело”, словно понятия не имел, какое впечатление производит. С тех пор мы ладили достаточно хорошо.
Но даже тогда, когда я терпеть его не мог, мне всегда казалось, что роль шута, развлекающего этих ужасных людей вокруг него, ему не подходит. И я убедился в этом, когда потом увидел, каким прекрасным человеком он стал - или, если хотите, снова стал».
В начале 1977 года, на пресс-конференции в Буэнос-Айресе по случаю аргентинского Гран-при и открытия сезона, Джеймс (небритый, в своих обычных джинсах и футболке) выглядел усталым. «Последние три месяца были сущим адом, - жаловался он. - Вы даже не представляете себе, что это такое - быть чемпионом мира. С самой Японии у меня не было практически ни одного дня, когда бы я не присутствовал минимум на трёх мероприятиях. Я работал по 14-20 часов в день. Очень утомительно. Кубок там, награда тут… И что мне с ними делать? Зачем мне столько бесполезной посуды?»
В этом он был солидарен со своим товарищем Ники Лаудой, который тоже относился к наградам с презрением и мог запросто отдать очередной кубок первому встречному. Ещё Ники не любил поклонников и часто обращался с ними весьма невежливо. Тут Джеймс был не согласен. Он считал, что если уж человек приехал Бог знает откуда специально ради того, чтобы получить пять минут твоего внимания, то он заслужил эти пять минут. «Конечно, когда к тебе подходит уже семьдесят четвёртый и начинает вешать на уши всякую х*йню, велико искушение послать его на три буквы и сказать: “Да оставьте меня уже в покое”. Но этот человек, вероятно, проделал три сотни миль специально ради тебя. Поддержка людей нужна, и когда она есть, это хорошо. И люди не виноваты, что застали тебя в неудачный момент. Они не хотели ничего плохого, не надо об этом забывать. Но, конечно, порой это очень тяжело и утомительно».
На аргентинском Гран-при Джеймс на своём «Макларене» с гордой цифрой «1» стартовал с поул-позиции и вёл гонку 32 круга, пока не выбыл из-за аварии. Пока причина аварии - проблема с задней подвеской, - не была выяснена, некоторые полагали, что виноват сам Джеймс. Его, в отличие от многих других пилотов, это не особенно беспокоило, и механики любили его за то, что он никогда не пытался спихнуть свою вину на проблемы с машиной. Тедди Майер вспоминает, что однажды Джеймс разбил машину на квалификации, подошёл к нему, попыхивая сигаретой, и спокойно сказал: «Ну что, Вéнец [прозвище Майера], я там впилился в ограждение. Машине п**дец. Тебе осталось только выкинуть её и дать мне новую». «В этом был весь Джеймс - никаких отговорок, абсолютная открытость и честность».
В новом сезоне Джеймс не намеревался почивать на лаврах и был твёрдо настроен защитить свой чемпионский титул, применив всё, чему научился за 1976 год. Он также не одобрял «всякой фигни», которую команда проделывала с его болидом, считая, что машина и так вполне хороша. Джеймс вообще не любил технических деталей. Он знал об устройстве машины достаточно, чтобы хорошо управлять ею, и полагал, что больше ему знать и не нужно, а техническая сторона вопросов - это дело менеджера команды Алистера Колдуэлла.
Как любому пилоту, Джеймсу приходилось обкатывать новые конфигурации машины перед гонками, но он это делать очень не любил. Он был готов выжимать из машины всё, на что она способна, в гонке, но тесты казались ему безумно скучным и бесполезным занятием. Джеймс предпочитал потратить это время на отдых в своём доме в Испании, и теперь, став чемпионом, уставал от тестов ещё больше. Спасался он привычными развлечениями. Как-то раз перед тестом на трассе Поль-Рикар во Франции Джеймс укатил в Зальцбург на празднование дня рождения своего друга Ники Лауды и прекрасно провёл там время. Ники: «Мы отлично повеселились, выпили и обкурились сверх меры, но он продержался дольше меня, я ушёл спать куда раньше». Утром Ники, которому тоже нужно было на Поль-Рикар, планировал лететь во Францию на своём собственном самолёте и обещал взять Джеймса с собой. В семь утра пунктуальный Ники нетерпеливо поджидал приятеля в аэропорту, но Джеймс не являлся. В десять минут восьмого Ники уже собрался вылетать без него, но тут на взлётную полосу, визжа тормозами, ворвалось такси, и из него вывалились Джеймс и какая-то красивая, но явно измученная фройляйн в белом платье с подозрительными травяными пятнами на спине и подоле. Джеймс, не менее взъерошенный, нежно с нею распрощался, поднялся на борт «Сессны» Ники и проспал всю дорогу до Поль-Рикара.
На тест-драйве у «Феррари» Ники заглох мотор. Австриец вылез из кокпита и, пока машину чинили, уселся на пит-уолл и стал смотреть, как гоняет на своём «Макларене» Джеймс. Вдруг «Макларен» остановился и съехал с трассы, уперевшись носом в барьер. Ники, как и все остальные, испугался, что что-то произошло, соскочил с ограждения и вместе с Тедди Майером, врачами и механиками побежал к заглохшему болиду. Подбежав ближе, он заметил, что на машине нет никаких повреждений, а Тедди Майер спокойно говорит что-то сгорбившемуся в кокпите Джеймсу. Ники: «Джеймс, придурок несчастный, просто остановил машину и заснул!»
В Бразилии, перед следующим Гран-при, Джеймса преследовала полоса всяких происшествий. Сначала он чем-то сильно отравился и два дня провалялся в отеле, потом на дороге, за рулём машины с его именем, предоставленной ему организаторами гонки, его остановил полицейский патруль и забрал в участок за отсутствие водительских прав. Мирового чемпиона «Формулы-1» - за отсутствие прав, оцените иронию! В участке полицейские наперебой брали у него автографы, жали руку и фотографировались, а потом отпустили с наилучшими пожеланиями, но жёлтая пресса по непонятной причине решила раздуть из этого скандал и написала, что Джеймса арестовали. Чемпион остался в полном недоумении.
На квалификации Джеймс, оправившись наконец от последствий отравления, занял поул-позицию и после медленного старта вёл гонку 15 кругов, потом заехал в пит-стоп сменить шины и в итоге финишировал вторым, позади Карлоса Ройтеманна, товарища Ники по команде «Феррари». Сам Ники был третьим. Шесть призовых очков весьма обрадовали Джеймса.
Вернувшись в Великобританию, Джеймс стал лауреатом почётной премии «Tarmac Trophy», которую на гала-приёме в лондонском отеле «Европа» мировому чемпиону вручал его королевское высочество принц Эдуард, герцог Кентский. Мировой чемпион, как всегда, был в джинсах, футболке и потёртой ветровке, что в очередной раз вызвало немало осуждающих взглядов почтенной публики и спровоцировало неодобрительные комментарии от более консервативно настроенных гонщиков, таких, как Джеки Стюарт и даже приятель Джеймса Джон Уотсон.
Перед южноафриканским Гран-при на Кьялами Джеймс, изрядно принявший на грудь в баре первого класса, схлестнулся с таможенниками, обнаружившими в его багаже литературу, не соответствующую строгим цензурным правилам Южной Африки. Лишённые чувства юмора чиновники не оценили заявление чемпиона о том, что уж чьей-чьей, а его нравственности содержание журнала «Пентхаус» вряд ли может повредить. И никакие уверения Джеймса, что журнал нужен ему для деловых целей, не помогали. Наконец, когда Джеймс открыл злосчастное издание и продемонстрировал большую статью о себе и Ники Лауде, педанты-таможенники вырвали эти страницы и вернули ему, конфисковав всю остальную часть. Джеймс был очень недоволен таким невежливым обращением, но тёплый приём со стороны южноафриканского женского населения быстро его утешил.
Перед гонкой Джеймс испытывал новый McLaren M26 и едва не разбился, но на квалификации мужественно завоевал поул-позицию - в третий раз подряд. Однако в гонке его обошли сначала Ники Лауда на своём «Феррари», а потом и Джоди Шектер, в этом сезоне выступавший за новую команду «Вольф». Джеймс финишировал четвёртым, а первым стал Ники, что обрадовало Джеймса: «Я очень рад, что Ники выиграл гонку. По моему мнению, он ещё с Канады прошлого года выступает прекрасно, и я с тех пор ожидал его победы. И лучше всего то, что теперь наконец замолчат все те критики и неверующие, которые были достаточно глупы, чтобы заявлять, что он утратил боевой дух».
Увы, триумф Ники был омрачён трагедией. В результате аварии с участием двух болидов погибли британский гонщик Том Прайс и один из маршалов трека. Джеймс, который теперь вёл колонку в журнале «Автоспорт», выражал большую обеспокоенность и считал, что необходимо непременно усилить меры безопасности на трассах.
McLaren M26 оказался ненадёжной машиной, и в двух следующих гонках вёл себя достаточно плохо, чтобы в Лонг-Бич Джеймс финишировал седьмым, а в испанском Гран-при вообще выбыл из-за поломки. В Монако он пересел на прежний M23, но и у того сдох двигатель на середине гонки. В Бельгии, опять на M26, Джеймс ошибся с выбором резины и, «чувствуя себя идиотом», финишировал седьмым. Однако в Швеции проблемы с резиной случились уже без вины Джеймса и отбросили того на жалкое 12-е место. Удержать титул чемпиона казалось уже невозможным, и несмотря на неплохое третье место во Франции и выигранное британское Гран-при, в четырёх следующих гонках Джеймс снова не пришёл к финишу, в двух случаях - снова из-за проблем с машиной.
Даже две блестящие победы, в США и Токио, не исправили положения, к концу сезона Джеймс оказался на пятом месте в рейтинге чемпионата. Пятое место, разумеется, совершенно не соответствовало уровню мастерства и таланта Джеймса как гонщика, но сочетание технических проблем, невезения и, как говорили некоторые, отсутствия должной концентрации в некоторые моменты, сыграло свою роль. Чемпионом 1977 года стал Ники Лауда.
Следующая часть.