Джеймс Хант, очерки о жизни. Часть 5-я - 1976. Войти в историю.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
По итогам трёх последних Гран-при Джеймса отделяли от Лауды всего два очка. Преисполненный надежд, Джеймс отправился в Италию, на трассу Монца, для участия в следующем, итальянском Гран-при. Никто, в том числе и Джеймс, не ожидал увидеть там не кого иного, как Ники Лауду, через шесть недель после ужасной аварии в Германии. Его голова была всё ещё в бинтах, ожоги явно причиняли ему немалую боль, но Ники не просто явился посмотреть на гонку - нет, он пришёл участвовать. Джеймс искренне восхищался его мужеством, но ему самому в Италии пришлось плохо - команда «Феррари» продолжала ставить «Макларен» палки в колёса (фигурально выражаясь), а итальянские болельщики освистывали Джеймса как главного соперника Ники и, с их точки зрения, виновника его травм.
В гонке Джеймс слетел с дороги и выбыл, а Ники финишировал четвёртым и, когда снял шлем, оказалось, что его балаклава промокла от крови. Четвёртое место принесло ему ещё три очка, и разрыв теперь составлял 61-56 в пользу Ники.
Накануне канадского Гран-при Джеймс получил плохое известие: победу на Брэндс-Хэтч у него отобрали. «Феррари», как и грозилась, подала дело на рассмотрение комиссии FIA, и FIA приняла решение не в пользу «Макларен». Джеймса дисквалифицировали. Его девять очков были переданы Ники, у Джеймса осталось всего 47 и три гонки впереди, и он чувствовал себя так, словно у него отобрали заветную мечту.
Джеймс был очень расстроен, а когда Джеймс бывал расстроен, он обычно утешался с помощью алкоголя и доступного женского поголовья вокруг себя. Алистер Колдуэлл вспоминает: «Перед гонками он обычно вёл себя в рамках, но когда пришло известие о чудовищно несправедливом решении Парижа, Джеймс был одновременно разъярён и подавлен. Он не сломался, нет, он, напротив, стал гулять ещё больше, если такое вообще можно представить. Пил всё, что горело, и трахал кого угодно, кто готов был стоять или лежать сколько требовалось. В Канаде он вёл себя просто как безумный». Даже в субботу накануне канадского Гран-при Джеймс, обычно строго соблюдавший дисциплину перед гонкой, плюнул на всё и отправился вместе с Колдуэллом и несколькими другими членами команды в бар, где немедленно подцепил выступавшую на сцене певицу и всю ночь периодически с ней уединялся. Колдуэлл в этот раз не счёл нужным ему препятствовать, думая, что чемпионства ему всё равно уже не видать, так пусть делает что хочет.
В результате утром Джеймс сел в кокпит изрядно вымотанным, с тяжёлым похмельем и в отвратительном настроении. И поразительным образом провёл одну из своих лучших гонок, стартовав с поул-позиции и не дав никому, даже Ники Лауде, ни малейшего шанса! Победа Джеймса сократила разрыв между ними до восьми очков, и англичанин несколько воспрял духом, но впереди было ещё две гонки. «Честно говоря, требовалось слишком много усилий, и я уже махнул рукой на чемпионство. Но пока есть жизнь, есть и надежда. Всё, что мне оставалось - давить педаль в пол и пытаться выиграть каждую гонку. А если не выиграть, то хотя бы завоевать максимально возможное число очков».
Джеймс празднует победу в канадском Гран-при.
На американском Гран-при на Уоткинс-Глен у Джеймса и Ники были сообщающиеся номера в отеле. Джеймс: «Никогда не забуду, как Ники пытался вывести меня из равновесия накануне гонки. Перед гонками я всегда встаю в восемь, чтобы к девяти быть на трассе. Он, прекрасно об этом зная, вломился ко мне в комнату в семь утра, полностью собравшийся, уже в комбинезоне, встал над моей кроватью и заявил: “Зегодня я фыиграю чемпионат!” После чего гордо ушёл обратно. Было ужасно смешно».
Джеймс и Ники.
На Уоткинс-Глен вместе с Джеймсом, в восьмой раз за сезон завоевавшим поул-позицию, на первом ряду стоял южноафриканский гонщик Джоди Шектер, тоже приятель Джеймса. Джеймс стартовал быстро и уверенно, но «Тиррелл» Шектера быстро лишил его преимущества и вырвался вперёд. Ники Лауда шёл третьим. Круг за кругом Шектер вёл, а Джеймс, никак не намеревавшийся упускать победу, лихорадочно соображал, что же ему предпринять. Подумав, он понял, что на самом деле не стремится выиграть, а просто хочет дойти до финиша, и поэтому делает ошибки. Рассердившись на своё отсутствие энтузиазма, Джеймс в течение двадцати кругов заставлял себя перестать ехать, «как старая бабка». Он стиснул зубы, крепче сжал руль «Макларена» и сосредоточил всё внимание исключительно на «Тиррелле» впереди. На 36-м круге, когда Джоди Шектер слегка замедлил ход перед узким поворотом и другой машиной, Джеймс подошёл к нему вплотную, а потом и обогнал. Однако «Флетчер», как называл его Джеймс в честь персонажа из «Чайки по имени Джонатан Ливингстон», не собирался сдаваться. Ещё через несколько кругов, когда Джеймс точно так же на повороте пропустил перемену скоростей, Шектер обошёл его и снова вырвался вперёд. Джеймс усилием воли подавил ярость - сейчас эмоции ему бы только мешали, - и снова принялся искать способ обогнать упрямого Шектера.
«Макларен» долго маячил в зеркалах «Тиррелла», заходя то слева, то справа, но Шектер отказывался уступать. Наконец, когда оставалось всего 12 кругов, Джеймс, собрав всё своё мастерство и мужество, поравнялся с Шектером на медленном повороте. Оба болида свернули на поворот бок о бок и на последовавшем прямом участке «Макларен» наконец вырвался вперёд, оставив «Тиррелл» далеко позади. Джеймс ещё увеличил скорость и нёсся, как метеор, поставив новый рекорд круга на Уоткинс-Глен. Ники Лауда пришёл третьим, отстав от Джеймса и Шектера почти на минуту.
Выбравшись из болида весь мокрый, с трясущимися руками, Джеймс даже не сразу осознал, что эта победа принесла ему ещё девять очков, и теперь от титула чемпиона мира его отделяет всего три. Их с Ники долгое противостояние должно было решиться в токийском Гран-при, под сенью священной горы Фудзи. Вряд ли можно было придумать более достойное обрамление для столь героического поединка.
Оба гонщика привлекали к себе много внимания: Ники - своей отважной борьбой после ужасной аварии, Джеймс - силой своей личности, непредсказуемостью и не менее мужественным упорством. История их легендарного соперничества привлекла в «Формулу-1» людей, ранее совершенно равнодушных к этому спорту (и даже сейчас, сорок лет спустя, продолжает это делать).
Джеймс прибыл в Токио за неделю до гонки и поселился в отеле «Токио Хилтон», где усиленно занимался в тренажёрном зале, а также посвящал время тренировкам другого сорта. В отеле ежедневно останавливались прилетавшие в Токио экипажи British Airways, и Джеймс, узнав об этом, завёл обыкновение каждое утро встречать стюардесс в холле и намекать, что вечером он совершенно свободен. Предложение обычно принималось с энтузиазмом, и Джеймсу пришлось разработать целое расписание, чтобы принять всех желающих.
Неизменным гостем на вечеринках в номере Джеймса был его давний приятель, чемпион-мотоциклист Барри Шин, прилетевший в Токио вместе с ним - и по делам, и чтобы оказать другу аморальную поддержку перед гонкой. Джеймс и Барри были два сапога пара в своей хулиганской жизнерадостности, и неделя перед японским Гран-при прошла очень весело.
В день гонки священная вершина Фудзи скрылась за плотными, как молоко, облаками, по японской примете не предвещая ничего хорошего. Но здесь и без примет была ясна плачевная ситуация для гонщиков. Шёл сильный дождь, трек заливали потоки воды, видимость в тумане и мороси была практически нулевая, и многие пилоты придерживались мнения, что гонку следует либо перенести, либо хотя бы отложить до того момента, пока небо не прояснится.
Джеймс Хант нервничал ещё больше, чем обычно - метался по гаражу «Макларен» и периодически блевал в уголке. Барри Шин пытался отвлечь его болтовнёй и шутками, но безуспешно. Напряжение Джеймса было понятно - чтобы опередить Ники Лауду и завоевать титул чемпиона мира, ему нужно было непременно финишировать первым, обойдя как самого Ники, так и других сильных соперников, таких, как американец Марио Андретти, занявший в этот раз поул-позицию. Положение ухудшалось тем, что, видя погодные условия, Джеймс вообще не хотел участвовать в гонке. «Я лучше отдам титул чемпиона Ники, чем поеду в таких условиях, - заявил он. Ники и Джеймс посовещались и решили, что будут состязаться, если не останется другого выхода, но сначала попробуют добиться отмены гонки. Однако многие гонщики не согласились с их позицией. Том Прайс заявил: «Мы лучшие гонщики в мире и с несколькими лужами как-нибудь справимся». К тому же событие должно было транслироваться по многим мировым телеканалам, 80 тысяч зрителей, заплативших высокую цену за билеты, собрались в ожидании, и после часовых дебатов организаторы приняли решение не переносить гонку.
Механик просверлил в визоре шлема Джеймса пару отверстий, чтобы внутри не скапливался конденсат, Алистер Колдуэлл положил доску поверх небольшого озера, в котором стоял «Макларен», и Джеймс без всякого энтузиазма уселся в кокпит. На стартовой решётке он стоял вторым, возле «Лотуса» Марио Андретти, Ники был третьим.
Кадр из фильма «Rush», воссоздающий начало гонки.
Джеймс стартовал блестяще, и из-под задних колёс «Макларена» вырвался поток брызг, заливавший всех, кто шёл следом. При такой погоде только ведущий мог хоть что-нибудь видеть впереди, остальным 24 пилотам приходилось глотать брызги и ехать чуть ли не вслепую.
Джеймс вдавил педаль газа в пол, несколько раз рванул рычаг передач, и «Макларен» ринулся вперёд на скорости больше 225 км/ч. Он не замедлил темпа, даже пролетев сквозь первый поток воды и подняв фонтан брызг, только вцепился мёртвой хваткой в рулевое колесо, удерживая завилявшую машину на месте. На той же самоубийственной скорости он пронёсся сквозь остальные водяные препятствия, отважно взял штурмом все шесть поворотов и завершил первый круг, оставив всех остальных далеко позади.
Ники Лауда, всего три месяца тому назад стоявший одной ногой в могиле, решил, что с него хватит. «Я ехал медленно, старался держаться подальше от остальных машин, чтобы никто в меня не врезался, и думал, какой идиотизм эта гонка. Ничего не видно. На лужах ты как бумажный кораблик. Даже при медленном темпе можно легко слететь с дороги. После второго круга я решил, что уйду на пит-стоп и не поеду дальше, потому что это безумие. <…> Для меня есть более важные вещи, чем титул чемпиона мира».
Первый раз в своей жизни Ники решил отступить. Но он яростно отказался от предложения команды «Феррари» объявить прессе, что он выбыл из-за поломки. Ники Лауда, смотревший в лицо смерти и победивший её, не нуждался в оправданиях.
Три других пилота, Эмерсон Фиттипальди, Карлос Пейс и Ларри Перкинс, согласились с Ники и тоже вышли из гонки. Но Гран-при Японии продолжалось.
«Бедный Ники! - вспоминал Джеймс впоследствии. - В более совершенном мире мы поделили бы титул чемпиона на двоих, но это невозможно. Надеюсь, ни один кретин не посмеет винить его за отказ. <…> Я думаю, что он принял правильное решение, и очень ему сочувствую. Я сочувствую любому, кто вынужден состязаться в таких кошмарных условиях».
Теперь, после добровольного ухода Ники, Джеймсу достаточно было финишировать третьим, чтобы набрать нужное количество очков. Но на промокшей насквозь трассе и это сделать было непросто.
Ники Лауда: «Он мне нравился. Я знал его много лет, и он всегда мне нравился. Наши отношения основывались на взаимном уважении, которое мы приобрели за предыдущие четыре года знакомства. <…> Я всегда был очень дисциплинированным, а он не признавал никаких правил. Мы были полными противоположностями и поэтому так хорошо ладили. В 1976 году мы всегда дружили, несмотря ни на что, и в итоге, если уж я не мог выиграть чемпионский титул, я хотел, чтобы его выиграл он».
На 22 круге с Джеймсом поравнялся Витторио Брамбилла, но в попытке обойти «Макларен» утратил контроль и слетел с трассы, едва не задев болид Джеймса. Некоторое время вторым шёл товарищ Джеймса по команде Йохен Масс, служа барьером между лидером и остальными гонщиками, но на 35 круге и он выбыл, поскользнувшись на очередной луже и врезавшись в ограждение.
Тем временем небо над Фудзи начало проясняться, дождь моросил всё слабее, и сильный ветер начал высушивать трассу. Для смены шин на слики трасса пока была недостаточно сухой, но высохшие участки истирали дождевые шины, и многие осторожные гонщики специально проезжали по лужам, чтобы сберечь резину. В пит-стопе «Макларен» показалась табличка: «Охлади шины». Но Джеймс в своей фанатичной концентрации, казалось, не заметил её и продолжал мчаться напрямую. Джеймса вдруг обошёл Патрик Депайе, но его шины были практически лысыми, и вскоре он вынужден был заехать на пит-стоп. Марио Андретти, который благоразумно берёг резину, тоже обошёл Джеймса и вырвался на первое место.
В пит-стопе «Макларена» висела стрелка - сигнал, означающий, что там готовы к смене резины в любой момент, если гонщик этого пожелает. Джеймс ждал другого сигнала, прямой команды заехать на пит-стоп, но её ему не давали - Алистер Колдуэлл и Тедди Майер здраво полагали, что никто лучше самого Джеймса не знает, в каком состоянии его шины, так что пускай он принимает решение сам.
Джеймс, однако, придерживался прямо противоположного мнения и всё больше выходил из себя: «Команда располагала всей информацией об изношенности шин, они видели, что случилось с другими машинами, и должны были сказать мне, что делать. А они вместо этого повесили стрелку, словно грёбаный знак вопроса!»
Решение было принято за Джеймса, когда его левая передняя шина не выдержала нагрузки и лопнула на 68-м круге. «Макларен», рассыпая искры, прохромал в боксы, где 27 секунд, потребовавшихся на смену резины, показались разъярённому Джеймсу вечностью. Оставалось всего пять кругов, и титул чемпиона уплывал у него прямо из-под носа!
Когда Джеймс вернулся на трассу, ему застилал глаза красный туман. Он мысленно проклинал судьбу, погоду, резину, команду и, разумеется, любую машину, которая осмеливалась встать на пути между ним и финишной чертой. Наплевав на собственное правило не давать волю эмоциям во время гонки, Джеймс выбросил в окно всю осторожность и не думал ни о чём, кроме финиша. «Макларен» с визгом штурмовал повороты, проносился мимо соперников на расстоянии нескольких сантиметров, и очередным самоубийственным манёвром на повороте обошёл «Сёртис» Алана Джонса и «Феррари» Клэя Регаццони, оказавшись третьим. Но Джеймсу некогда было думать, на каком он месте. Он не видел ничего, кроме бело-синего «Тиррелла» Патрика Депайе и чёрно-золотого «Лотуса» Марио Андретти впереди.
Сцена из художественного фильма «Rush», неплохо воссоздающая настроение этой гонки и дающая представление о том, как там было дело.
В такой ярости берсерка Джеймс и пересёк финишную черту, после чего обрушился на команду с криками и матерщиной, будучи уверенным, что это они виноваты во всём. Джеймс даже не сразу понял, что радостные крики и поздравления, раздавшиеся вокруг, направлены в его адрес. (Как вы уже поняли, если Джеймс упирался во что-то, потом его было очень трудно отвлечь от этой идеи.) Тедди Майер, директор команды, сиял, как начищенный чайник, и хлопал своего пилота по спине, не обращая внимания на изрыгаемые Джеймсом проклятия. Он размахивал тремя сложенными пальцами перед лицом Джеймса до тех пор, пока, наконец, до того не дошло, что он занял третье место. Механик содрал одну цифру «1» с его болида под номером 11, оставив гордую единичку - знак действующего мирового чемпиона.
Но даже на подиуме Джеймс всё никак не мог поверить в случившееся. «Я совершенно не хотел думать о титуле чемпиона и потом разочаровываться, потому что был миллион причин, по которым что-то могло пойти не так. После всех этих протестов, дисквалификаций и прочей х…йни, случившейся за сезон, могло произойти что угодно. Я начал допускать эту мысль только после того, как организаторы подтвердили моё третье место, и никаких протестов не последовало».
На празднованиях после гонки команда «Макларен» пила шампанское и ликовала, радуясь удачному завершению трудного и проблемного сезона. Джеймс, более-менее привыкший к мысли, что он действительно чемпион мира, пил японское пиво и отвечал на вопросы журналистов. Во-первых, он сказал, что Ники Лауда - самый отважный человек, какого он когда-либо знал, и что он по-прежнему жалеет, что нельзя поделить титул чемпиона. Во-вторых, даже если гонщик приходит к финишу первым, это не значит, что он выиграл гонку. В-третьих, нынешний менеджмент «Формулы-1» явно не справляется со своими обязанностями. В-четвёртых, команда «Макларен» - лучшая команда «Формулы-1».
Последнее заявление несколько контрастировало со скандалом, который Джеймс закатил команде после гонки, но потом все недоразумения были прояснены, и, в конце концов, главным было то, что Джеймс победил.
Ники Лауда: «Он был чертовски хорошим пилотом. Должен сказать, что моя машина была лучше, но он ездил невероятно хорошо».
Джон Хоган: «В тех гонках, вплоть до самой последней, Джеймс был просто непобедим. За ним невозможно было угнаться. Да, ему повезло, когда Ники отказался состязаться в Японии, но гонки в Канаде и на Уоткинс-Глен были одними из самых великолепных событий “Формулы-1”, какие можно увидеть».
Джеймс: «Я знаю, что титул чемпиона - это только на бумаге, но всё-таки это самая значимая вещь в гонках. И быть первым в избранной тобой деятельности - очень хорошее чувство. Теперь я могу оглянуться на свою жизнь и сказать: “Я победитель”, потому что я добился того, чего хотел.
Однако я не знаю, окажется ли чемпионский титул тем, чего я ожидал, или это будет только временная радость».
Следующая часть
Часть 2
Часть 3
Часть 4
По итогам трёх последних Гран-при Джеймса отделяли от Лауды всего два очка. Преисполненный надежд, Джеймс отправился в Италию, на трассу Монца, для участия в следующем, итальянском Гран-при. Никто, в том числе и Джеймс, не ожидал увидеть там не кого иного, как Ники Лауду, через шесть недель после ужасной аварии в Германии. Его голова была всё ещё в бинтах, ожоги явно причиняли ему немалую боль, но Ники не просто явился посмотреть на гонку - нет, он пришёл участвовать. Джеймс искренне восхищался его мужеством, но ему самому в Италии пришлось плохо - команда «Феррари» продолжала ставить «Макларен» палки в колёса (фигурально выражаясь), а итальянские болельщики освистывали Джеймса как главного соперника Ники и, с их точки зрения, виновника его травм.
В гонке Джеймс слетел с дороги и выбыл, а Ники финишировал четвёртым и, когда снял шлем, оказалось, что его балаклава промокла от крови. Четвёртое место принесло ему ещё три очка, и разрыв теперь составлял 61-56 в пользу Ники.
Накануне канадского Гран-при Джеймс получил плохое известие: победу на Брэндс-Хэтч у него отобрали. «Феррари», как и грозилась, подала дело на рассмотрение комиссии FIA, и FIA приняла решение не в пользу «Макларен». Джеймса дисквалифицировали. Его девять очков были переданы Ники, у Джеймса осталось всего 47 и три гонки впереди, и он чувствовал себя так, словно у него отобрали заветную мечту.
Джеймс был очень расстроен, а когда Джеймс бывал расстроен, он обычно утешался с помощью алкоголя и доступного женского поголовья вокруг себя. Алистер Колдуэлл вспоминает: «Перед гонками он обычно вёл себя в рамках, но когда пришло известие о чудовищно несправедливом решении Парижа, Джеймс был одновременно разъярён и подавлен. Он не сломался, нет, он, напротив, стал гулять ещё больше, если такое вообще можно представить. Пил всё, что горело, и трахал кого угодно, кто готов был стоять или лежать сколько требовалось. В Канаде он вёл себя просто как безумный». Даже в субботу накануне канадского Гран-при Джеймс, обычно строго соблюдавший дисциплину перед гонкой, плюнул на всё и отправился вместе с Колдуэллом и несколькими другими членами команды в бар, где немедленно подцепил выступавшую на сцене певицу и всю ночь периодически с ней уединялся. Колдуэлл в этот раз не счёл нужным ему препятствовать, думая, что чемпионства ему всё равно уже не видать, так пусть делает что хочет.
В результате утром Джеймс сел в кокпит изрядно вымотанным, с тяжёлым похмельем и в отвратительном настроении. И поразительным образом провёл одну из своих лучших гонок, стартовав с поул-позиции и не дав никому, даже Ники Лауде, ни малейшего шанса! Победа Джеймса сократила разрыв между ними до восьми очков, и англичанин несколько воспрял духом, но впереди было ещё две гонки. «Честно говоря, требовалось слишком много усилий, и я уже махнул рукой на чемпионство. Но пока есть жизнь, есть и надежда. Всё, что мне оставалось - давить педаль в пол и пытаться выиграть каждую гонку. А если не выиграть, то хотя бы завоевать максимально возможное число очков».
Джеймс празднует победу в канадском Гран-при.
На американском Гран-при на Уоткинс-Глен у Джеймса и Ники были сообщающиеся номера в отеле. Джеймс: «Никогда не забуду, как Ники пытался вывести меня из равновесия накануне гонки. Перед гонками я всегда встаю в восемь, чтобы к девяти быть на трассе. Он, прекрасно об этом зная, вломился ко мне в комнату в семь утра, полностью собравшийся, уже в комбинезоне, встал над моей кроватью и заявил: “Зегодня я фыиграю чемпионат!” После чего гордо ушёл обратно. Было ужасно смешно».
Джеймс и Ники.
На Уоткинс-Глен вместе с Джеймсом, в восьмой раз за сезон завоевавшим поул-позицию, на первом ряду стоял южноафриканский гонщик Джоди Шектер, тоже приятель Джеймса. Джеймс стартовал быстро и уверенно, но «Тиррелл» Шектера быстро лишил его преимущества и вырвался вперёд. Ники Лауда шёл третьим. Круг за кругом Шектер вёл, а Джеймс, никак не намеревавшийся упускать победу, лихорадочно соображал, что же ему предпринять. Подумав, он понял, что на самом деле не стремится выиграть, а просто хочет дойти до финиша, и поэтому делает ошибки. Рассердившись на своё отсутствие энтузиазма, Джеймс в течение двадцати кругов заставлял себя перестать ехать, «как старая бабка». Он стиснул зубы, крепче сжал руль «Макларена» и сосредоточил всё внимание исключительно на «Тиррелле» впереди. На 36-м круге, когда Джоди Шектер слегка замедлил ход перед узким поворотом и другой машиной, Джеймс подошёл к нему вплотную, а потом и обогнал. Однако «Флетчер», как называл его Джеймс в честь персонажа из «Чайки по имени Джонатан Ливингстон», не собирался сдаваться. Ещё через несколько кругов, когда Джеймс точно так же на повороте пропустил перемену скоростей, Шектер обошёл его и снова вырвался вперёд. Джеймс усилием воли подавил ярость - сейчас эмоции ему бы только мешали, - и снова принялся искать способ обогнать упрямого Шектера.
«Макларен» долго маячил в зеркалах «Тиррелла», заходя то слева, то справа, но Шектер отказывался уступать. Наконец, когда оставалось всего 12 кругов, Джеймс, собрав всё своё мастерство и мужество, поравнялся с Шектером на медленном повороте. Оба болида свернули на поворот бок о бок и на последовавшем прямом участке «Макларен» наконец вырвался вперёд, оставив «Тиррелл» далеко позади. Джеймс ещё увеличил скорость и нёсся, как метеор, поставив новый рекорд круга на Уоткинс-Глен. Ники Лауда пришёл третьим, отстав от Джеймса и Шектера почти на минуту.
Выбравшись из болида весь мокрый, с трясущимися руками, Джеймс даже не сразу осознал, что эта победа принесла ему ещё девять очков, и теперь от титула чемпиона мира его отделяет всего три. Их с Ники долгое противостояние должно было решиться в токийском Гран-при, под сенью священной горы Фудзи. Вряд ли можно было придумать более достойное обрамление для столь героического поединка.
Оба гонщика привлекали к себе много внимания: Ники - своей отважной борьбой после ужасной аварии, Джеймс - силой своей личности, непредсказуемостью и не менее мужественным упорством. История их легендарного соперничества привлекла в «Формулу-1» людей, ранее совершенно равнодушных к этому спорту (и даже сейчас, сорок лет спустя, продолжает это делать).
Джеймс прибыл в Токио за неделю до гонки и поселился в отеле «Токио Хилтон», где усиленно занимался в тренажёрном зале, а также посвящал время тренировкам другого сорта. В отеле ежедневно останавливались прилетавшие в Токио экипажи British Airways, и Джеймс, узнав об этом, завёл обыкновение каждое утро встречать стюардесс в холле и намекать, что вечером он совершенно свободен. Предложение обычно принималось с энтузиазмом, и Джеймсу пришлось разработать целое расписание, чтобы принять всех желающих.
Неизменным гостем на вечеринках в номере Джеймса был его давний приятель, чемпион-мотоциклист Барри Шин, прилетевший в Токио вместе с ним - и по делам, и чтобы оказать другу аморальную поддержку перед гонкой. Джеймс и Барри были два сапога пара в своей хулиганской жизнерадостности, и неделя перед японским Гран-при прошла очень весело.
В день гонки священная вершина Фудзи скрылась за плотными, как молоко, облаками, по японской примете не предвещая ничего хорошего. Но здесь и без примет была ясна плачевная ситуация для гонщиков. Шёл сильный дождь, трек заливали потоки воды, видимость в тумане и мороси была практически нулевая, и многие пилоты придерживались мнения, что гонку следует либо перенести, либо хотя бы отложить до того момента, пока небо не прояснится.
Джеймс Хант нервничал ещё больше, чем обычно - метался по гаражу «Макларен» и периодически блевал в уголке. Барри Шин пытался отвлечь его болтовнёй и шутками, но безуспешно. Напряжение Джеймса было понятно - чтобы опередить Ники Лауду и завоевать титул чемпиона мира, ему нужно было непременно финишировать первым, обойдя как самого Ники, так и других сильных соперников, таких, как американец Марио Андретти, занявший в этот раз поул-позицию. Положение ухудшалось тем, что, видя погодные условия, Джеймс вообще не хотел участвовать в гонке. «Я лучше отдам титул чемпиона Ники, чем поеду в таких условиях, - заявил он. Ники и Джеймс посовещались и решили, что будут состязаться, если не останется другого выхода, но сначала попробуют добиться отмены гонки. Однако многие гонщики не согласились с их позицией. Том Прайс заявил: «Мы лучшие гонщики в мире и с несколькими лужами как-нибудь справимся». К тому же событие должно было транслироваться по многим мировым телеканалам, 80 тысяч зрителей, заплативших высокую цену за билеты, собрались в ожидании, и после часовых дебатов организаторы приняли решение не переносить гонку.
Механик просверлил в визоре шлема Джеймса пару отверстий, чтобы внутри не скапливался конденсат, Алистер Колдуэлл положил доску поверх небольшого озера, в котором стоял «Макларен», и Джеймс без всякого энтузиазма уселся в кокпит. На стартовой решётке он стоял вторым, возле «Лотуса» Марио Андретти, Ники был третьим.
Кадр из фильма «Rush», воссоздающий начало гонки.
Джеймс стартовал блестяще, и из-под задних колёс «Макларена» вырвался поток брызг, заливавший всех, кто шёл следом. При такой погоде только ведущий мог хоть что-нибудь видеть впереди, остальным 24 пилотам приходилось глотать брызги и ехать чуть ли не вслепую.
Джеймс вдавил педаль газа в пол, несколько раз рванул рычаг передач, и «Макларен» ринулся вперёд на скорости больше 225 км/ч. Он не замедлил темпа, даже пролетев сквозь первый поток воды и подняв фонтан брызг, только вцепился мёртвой хваткой в рулевое колесо, удерживая завилявшую машину на месте. На той же самоубийственной скорости он пронёсся сквозь остальные водяные препятствия, отважно взял штурмом все шесть поворотов и завершил первый круг, оставив всех остальных далеко позади.
Ники Лауда, всего три месяца тому назад стоявший одной ногой в могиле, решил, что с него хватит. «Я ехал медленно, старался держаться подальше от остальных машин, чтобы никто в меня не врезался, и думал, какой идиотизм эта гонка. Ничего не видно. На лужах ты как бумажный кораблик. Даже при медленном темпе можно легко слететь с дороги. После второго круга я решил, что уйду на пит-стоп и не поеду дальше, потому что это безумие. <…> Для меня есть более важные вещи, чем титул чемпиона мира».
Первый раз в своей жизни Ники решил отступить. Но он яростно отказался от предложения команды «Феррари» объявить прессе, что он выбыл из-за поломки. Ники Лауда, смотревший в лицо смерти и победивший её, не нуждался в оправданиях.
Три других пилота, Эмерсон Фиттипальди, Карлос Пейс и Ларри Перкинс, согласились с Ники и тоже вышли из гонки. Но Гран-при Японии продолжалось.
«Бедный Ники! - вспоминал Джеймс впоследствии. - В более совершенном мире мы поделили бы титул чемпиона на двоих, но это невозможно. Надеюсь, ни один кретин не посмеет винить его за отказ. <…> Я думаю, что он принял правильное решение, и очень ему сочувствую. Я сочувствую любому, кто вынужден состязаться в таких кошмарных условиях».
Теперь, после добровольного ухода Ники, Джеймсу достаточно было финишировать третьим, чтобы набрать нужное количество очков. Но на промокшей насквозь трассе и это сделать было непросто.
Ники Лауда: «Он мне нравился. Я знал его много лет, и он всегда мне нравился. Наши отношения основывались на взаимном уважении, которое мы приобрели за предыдущие четыре года знакомства. <…> Я всегда был очень дисциплинированным, а он не признавал никаких правил. Мы были полными противоположностями и поэтому так хорошо ладили. В 1976 году мы всегда дружили, несмотря ни на что, и в итоге, если уж я не мог выиграть чемпионский титул, я хотел, чтобы его выиграл он».
На 22 круге с Джеймсом поравнялся Витторио Брамбилла, но в попытке обойти «Макларен» утратил контроль и слетел с трассы, едва не задев болид Джеймса. Некоторое время вторым шёл товарищ Джеймса по команде Йохен Масс, служа барьером между лидером и остальными гонщиками, но на 35 круге и он выбыл, поскользнувшись на очередной луже и врезавшись в ограждение.
Тем временем небо над Фудзи начало проясняться, дождь моросил всё слабее, и сильный ветер начал высушивать трассу. Для смены шин на слики трасса пока была недостаточно сухой, но высохшие участки истирали дождевые шины, и многие осторожные гонщики специально проезжали по лужам, чтобы сберечь резину. В пит-стопе «Макларен» показалась табличка: «Охлади шины». Но Джеймс в своей фанатичной концентрации, казалось, не заметил её и продолжал мчаться напрямую. Джеймса вдруг обошёл Патрик Депайе, но его шины были практически лысыми, и вскоре он вынужден был заехать на пит-стоп. Марио Андретти, который благоразумно берёг резину, тоже обошёл Джеймса и вырвался на первое место.
В пит-стопе «Макларена» висела стрелка - сигнал, означающий, что там готовы к смене резины в любой момент, если гонщик этого пожелает. Джеймс ждал другого сигнала, прямой команды заехать на пит-стоп, но её ему не давали - Алистер Колдуэлл и Тедди Майер здраво полагали, что никто лучше самого Джеймса не знает, в каком состоянии его шины, так что пускай он принимает решение сам.
Джеймс, однако, придерживался прямо противоположного мнения и всё больше выходил из себя: «Команда располагала всей информацией об изношенности шин, они видели, что случилось с другими машинами, и должны были сказать мне, что делать. А они вместо этого повесили стрелку, словно грёбаный знак вопроса!»
Решение было принято за Джеймса, когда его левая передняя шина не выдержала нагрузки и лопнула на 68-м круге. «Макларен», рассыпая искры, прохромал в боксы, где 27 секунд, потребовавшихся на смену резины, показались разъярённому Джеймсу вечностью. Оставалось всего пять кругов, и титул чемпиона уплывал у него прямо из-под носа!
Когда Джеймс вернулся на трассу, ему застилал глаза красный туман. Он мысленно проклинал судьбу, погоду, резину, команду и, разумеется, любую машину, которая осмеливалась встать на пути между ним и финишной чертой. Наплевав на собственное правило не давать волю эмоциям во время гонки, Джеймс выбросил в окно всю осторожность и не думал ни о чём, кроме финиша. «Макларен» с визгом штурмовал повороты, проносился мимо соперников на расстоянии нескольких сантиметров, и очередным самоубийственным манёвром на повороте обошёл «Сёртис» Алана Джонса и «Феррари» Клэя Регаццони, оказавшись третьим. Но Джеймсу некогда было думать, на каком он месте. Он не видел ничего, кроме бело-синего «Тиррелла» Патрика Депайе и чёрно-золотого «Лотуса» Марио Андретти впереди.
Click to viewСцена из художественного фильма «Rush», неплохо воссоздающая настроение этой гонки и дающая представление о том, как там было дело.
В такой ярости берсерка Джеймс и пересёк финишную черту, после чего обрушился на команду с криками и матерщиной, будучи уверенным, что это они виноваты во всём. Джеймс даже не сразу понял, что радостные крики и поздравления, раздавшиеся вокруг, направлены в его адрес. (Как вы уже поняли, если Джеймс упирался во что-то, потом его было очень трудно отвлечь от этой идеи.) Тедди Майер, директор команды, сиял, как начищенный чайник, и хлопал своего пилота по спине, не обращая внимания на изрыгаемые Джеймсом проклятия. Он размахивал тремя сложенными пальцами перед лицом Джеймса до тех пор, пока, наконец, до того не дошло, что он занял третье место. Механик содрал одну цифру «1» с его болида под номером 11, оставив гордую единичку - знак действующего мирового чемпиона.
Но даже на подиуме Джеймс всё никак не мог поверить в случившееся. «Я совершенно не хотел думать о титуле чемпиона и потом разочаровываться, потому что был миллион причин, по которым что-то могло пойти не так. После всех этих протестов, дисквалификаций и прочей х…йни, случившейся за сезон, могло произойти что угодно. Я начал допускать эту мысль только после того, как организаторы подтвердили моё третье место, и никаких протестов не последовало».
На празднованиях после гонки команда «Макларен» пила шампанское и ликовала, радуясь удачному завершению трудного и проблемного сезона. Джеймс, более-менее привыкший к мысли, что он действительно чемпион мира, пил японское пиво и отвечал на вопросы журналистов. Во-первых, он сказал, что Ники Лауда - самый отважный человек, какого он когда-либо знал, и что он по-прежнему жалеет, что нельзя поделить титул чемпиона. Во-вторых, даже если гонщик приходит к финишу первым, это не значит, что он выиграл гонку. В-третьих, нынешний менеджмент «Формулы-1» явно не справляется со своими обязанностями. В-четвёртых, команда «Макларен» - лучшая команда «Формулы-1».
Последнее заявление несколько контрастировало со скандалом, который Джеймс закатил команде после гонки, но потом все недоразумения были прояснены, и, в конце концов, главным было то, что Джеймс победил.
Ники Лауда: «Он был чертовски хорошим пилотом. Должен сказать, что моя машина была лучше, но он ездил невероятно хорошо».
Джон Хоган: «В тех гонках, вплоть до самой последней, Джеймс был просто непобедим. За ним невозможно было угнаться. Да, ему повезло, когда Ники отказался состязаться в Японии, но гонки в Канаде и на Уоткинс-Глен были одними из самых великолепных событий “Формулы-1”, какие можно увидеть».
Джеймс: «Я знаю, что титул чемпиона - это только на бумаге, но всё-таки это самая значимая вещь в гонках. И быть первым в избранной тобой деятельности - очень хорошее чувство. Теперь я могу оглянуться на свою жизнь и сказать: “Я победитель”, потому что я добился того, чего хотел.
Однако я не знаю, окажется ли чемпионский титул тем, чего я ожидал, или это будет только временная радость».
Следующая часть