Восточный вопрос в британской внутренней политике - эпилог или конец русофобии?
Оригинал взят у antinormanist в Восточный вопрос в британской внутренней политике - эпилог или конец русофобии?
Берлинский трактат подвёл черту под Восточным кризисом. Пора было подводить итоги.
События 1875-1878 годов продемонстрировали, что британская внешняя политика вошла в новую эру. Далеко не впервые консерваторы и либералы по разному смотрели на разные внешнеполитические вопросы, но никогда ещё их позиции не были столь диаметрально противоположны, никогда ещё обе стороны не обеспечили себе столь массовой поддержки в широких слоях общества.
Впервые вопросы внешней политики, что прежде были уделом дипломатов, стали достоянием широких народных масс. А результатом был отход от однозначной Realpolitik в сторону всё большего влияния на внешнюю политику соображений морального и идеологического характера.
Агитация сторонников Гладстона осенью 1876-го и попытки консерваторов противостоять ей означали и изменение традиционных методов проведения политических компаний, появление привычного нам варианта с массовыми митингами, яростными памфлетами и газетными статьями, в которых особо не выбирали выражения в адрес противников.
Окончательно рождение политической кампании современного формата подтвердила в 1880-м блистательно проведённая предвыборная кампания либералов во главе с Гладстоном, вошедшая в историю как "Мидлотианская кампания".
Но был ещё один итог, важный для России и всех англо-русских отношениях.
В феврале 1879-го, когда Британия только-только отходила от последней вспышки джингоизма и русофобии, филолог Уильям Ролстон, много сделавший для знакомства британской публики с русской литературой и фольклором, написал своему давнему другу князю Петру Вяземскому:
"Полагаю, что вскорости увижу поражение и другого врага. А именно чувства глубокой неприязни, которое существует между Англией и Россией - странами, которые я искренне желаю видеть друзьями".
Именно завершение по результатам бурной дискуссии вокруг Восточного вопроса полувековой эры господства русофобии в британской политической жизни и стало главным итогом данных событий.
Усилиями Гладстона, Стэда, Фримена, Новиковой, множества других людей русофобия была маргинализирована, превратившись в удел не воспринимаемых всерьёз фриков да некоторых талантливых поэтов (которых чудачества положены по рангу). Что, в свою очередь, сделало возможным договорённости двух стран по спорным вопросам, и последующее союзничество в Мировых войнах.
Известный востоковед Чарлз Марвин, потративший жизнь на противостояние российской экспансии в Средней Азии, в 1885-м с горечью констатировал, что в британском обществе окончательно возобладало мнение, что "британский лев должен возлечь рядом с русским медведем и сдать Константинополь".
Фридрих Энгельс в 1890-м объяснял молодым последователям, что Россия после Великих реформ "стала обычной европейской страной подобно любой другой". И поэтому русофобские оценки его соратника Маркса тридцатилетней давности России как "главной крепости, резервной позиции и резервной армии европейской реакции" безнадёжно устарели. Поэтому никакой "революционной необходимости" в европейской войне против России сейчас нет.
19 января 1897 года открылась очередная сессия британского парламента. Одной из центральных тем дебатов стала новая резня христиан в Османской империи - на этот раз, в Армении. Многие выступающие при этом недобрым словом поминали бывшего премьера Дизраэли и Берлинский конгресс, что "продлил существование этого ненасытного чудовища".
Премьер-министру Солсбери (тому самому министру по делам Индии и иностранных дел в годы Восточного кризиса) пришлось взять слово, чтобы ответить на эти обвинения (которые задевали и его как участника Берлинского конгресса):
"Господа считают, что наши трудности с Россией вызваны Берлинским договором. А им не кажется, что в этом повинна Крымская война? Лорд Биконсфилд [Дизраэли] не был автором нашей тогдашней политики, с надеждами на реформы и возрождение Турецкой империи.
Многие в Европе испытывали скептицизм и сомневались в успехе возможности перестройки османских учреждений на наших принципах. Среди них был и император Николай I, который сделал нам предложения. Я не сомневаюсь, что если бы такие предложения были бы сделаны в наши дни, они были бы с радостью приняты…
Если вы призываете меня оглянуться назад и объяснить настоящее прошлым, что ответственно за трудности, с которыми мы сталкиваемся теперь, то это произошло в 1853-м, когда предложения императора Николая были отвергнуты. Многие из членов данной палаты хорошо прочувствуют природу ошибки, которая была сделана нами тогда, когда я скажу, что мы поставили все наши деньги не на ту лошадь (смех в зале)…
Всё, что делал лорд Биконсфилд - следовал политике, сформулированной его предшественниками… Он всегда повторял, что политика лорда Пальмерстона должна быть продолжена. Он всё ещё имел надежды, которые я не разделял уже тогда.
Но наши надежды не оправдались. Не буду описывать текущее состояние Турецкой империи, ибо для такого описания у меня не находится приличных слов".
В завершении премьер-министр Солсбери назвал точку зрения на Россию как главного соперника Британии из числа Великих Держав безнадёжно-устаревшей и даже "антикварной".
В последующей за выступлением премьера дискуссии граф Кимберли сказал: "Я не верю, что есть хотя бы один разумный человек в нашей стране, который желал бы возвращения к политике, названной благородный маркизом "антикварной". Данные слова графа вызвали бурную овацию парламентариев.
Так умерла в Британии русофобия. Правда, только на ближайшие несколько десятилетий…
На этом и закругляюсь.
Предыдущие части - 1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я, 6-я, 7-я, 8-я, 9-я, 10-я, 11-я, 12-я, 13-я.
Интермедии о русофобии, о Гладстоне и Дизраэли, о Ротшильдах.
Берлинский трактат подвёл черту под Восточным кризисом. Пора было подводить итоги.
События 1875-1878 годов продемонстрировали, что британская внешняя политика вошла в новую эру. Далеко не впервые консерваторы и либералы по разному смотрели на разные внешнеполитические вопросы, но никогда ещё их позиции не были столь диаметрально противоположны, никогда ещё обе стороны не обеспечили себе столь массовой поддержки в широких слоях общества.
Впервые вопросы внешней политики, что прежде были уделом дипломатов, стали достоянием широких народных масс. А результатом был отход от однозначной Realpolitik в сторону всё большего влияния на внешнюю политику соображений морального и идеологического характера.
Агитация сторонников Гладстона осенью 1876-го и попытки консерваторов противостоять ей означали и изменение традиционных методов проведения политических компаний, появление привычного нам варианта с массовыми митингами, яростными памфлетами и газетными статьями, в которых особо не выбирали выражения в адрес противников.
Окончательно рождение политической кампании современного формата подтвердила в 1880-м блистательно проведённая предвыборная кампания либералов во главе с Гладстоном, вошедшая в историю как "Мидлотианская кампания".
Но был ещё один итог, важный для России и всех англо-русских отношениях.
В феврале 1879-го, когда Британия только-только отходила от последней вспышки джингоизма и русофобии, филолог Уильям Ролстон, много сделавший для знакомства британской публики с русской литературой и фольклором, написал своему давнему другу князю Петру Вяземскому:
"Полагаю, что вскорости увижу поражение и другого врага. А именно чувства глубокой неприязни, которое существует между Англией и Россией - странами, которые я искренне желаю видеть друзьями".
Именно завершение по результатам бурной дискуссии вокруг Восточного вопроса полувековой эры господства русофобии в британской политической жизни и стало главным итогом данных событий.
Усилиями Гладстона, Стэда, Фримена, Новиковой, множества других людей русофобия была маргинализирована, превратившись в удел не воспринимаемых всерьёз фриков да некоторых талантливых поэтов (которых чудачества положены по рангу). Что, в свою очередь, сделало возможным договорённости двух стран по спорным вопросам, и последующее союзничество в Мировых войнах.
Известный востоковед Чарлз Марвин, потративший жизнь на противостояние российской экспансии в Средней Азии, в 1885-м с горечью констатировал, что в британском обществе окончательно возобладало мнение, что "британский лев должен возлечь рядом с русским медведем и сдать Константинополь".
Фридрих Энгельс в 1890-м объяснял молодым последователям, что Россия после Великих реформ "стала обычной европейской страной подобно любой другой". И поэтому русофобские оценки его соратника Маркса тридцатилетней давности России как "главной крепости, резервной позиции и резервной армии европейской реакции" безнадёжно устарели. Поэтому никакой "революционной необходимости" в европейской войне против России сейчас нет.
19 января 1897 года открылась очередная сессия британского парламента. Одной из центральных тем дебатов стала новая резня христиан в Османской империи - на этот раз, в Армении. Многие выступающие при этом недобрым словом поминали бывшего премьера Дизраэли и Берлинский конгресс, что "продлил существование этого ненасытного чудовища".
Премьер-министру Солсбери (тому самому министру по делам Индии и иностранных дел в годы Восточного кризиса) пришлось взять слово, чтобы ответить на эти обвинения (которые задевали и его как участника Берлинского конгресса):
"Господа считают, что наши трудности с Россией вызваны Берлинским договором. А им не кажется, что в этом повинна Крымская война? Лорд Биконсфилд [Дизраэли] не был автором нашей тогдашней политики, с надеждами на реформы и возрождение Турецкой империи.
Многие в Европе испытывали скептицизм и сомневались в успехе возможности перестройки османских учреждений на наших принципах. Среди них был и император Николай I, который сделал нам предложения. Я не сомневаюсь, что если бы такие предложения были бы сделаны в наши дни, они были бы с радостью приняты…
Если вы призываете меня оглянуться назад и объяснить настоящее прошлым, что ответственно за трудности, с которыми мы сталкиваемся теперь, то это произошло в 1853-м, когда предложения императора Николая были отвергнуты. Многие из членов данной палаты хорошо прочувствуют природу ошибки, которая была сделана нами тогда, когда я скажу, что мы поставили все наши деньги не на ту лошадь (смех в зале)…
Всё, что делал лорд Биконсфилд - следовал политике, сформулированной его предшественниками… Он всегда повторял, что политика лорда Пальмерстона должна быть продолжена. Он всё ещё имел надежды, которые я не разделял уже тогда.
Но наши надежды не оправдались. Не буду описывать текущее состояние Турецкой империи, ибо для такого описания у меня не находится приличных слов".
В завершении премьер-министр Солсбери назвал точку зрения на Россию как главного соперника Британии из числа Великих Держав безнадёжно-устаревшей и даже "антикварной".
В последующей за выступлением премьера дискуссии граф Кимберли сказал: "Я не верю, что есть хотя бы один разумный человек в нашей стране, который желал бы возвращения к политике, названной благородный маркизом "антикварной". Данные слова графа вызвали бурную овацию парламентариев.
Так умерла в Британии русофобия. Правда, только на ближайшие несколько десятилетий…
На этом и закругляюсь.
Предыдущие части - 1-я, 2-я, 3-я, 4-я, 5-я, 6-я, 7-я, 8-я, 9-я, 10-я, 11-я, 12-я, 13-я.
Интермедии о русофобии, о Гладстоне и Дизраэли, о Ротшильдах.