Седой мальчик
Б.Войтехов || « Правда» №288, 15 октября 1942 года
Возобновляя в данный момент своё предупреждение о всей тяжести ответственности, которую должны понести преступные гитлеровские правители и все их пособники за совершаемые ими чудовищные злодеяния, Советское Правительство считает своевременным подтвердить выраженное в его официальных заявлениях убеждение в том, что гитлеровское правительство, признающее только грубую силу, «должно быть сломлено всесокрушающей силой свободолюбивых народов», ибо «интересы всего человечества требуют, чтобы как можно скорее и раз навсегда покончить с шайкой оголтелых убийц, именуемой Правительством Гитлеровской Германии». (Из заявления Советского Правительства).
# Все статьи за 15 октября 1942 года.
(Из рассказов о Севастополе)
Click to viewДень ослепительно яркий. Знойно и совершенно безветренно. В такие дни, до войны, можно было бы видать десятки дрейфующих парусников, не достигших рейда.
Сейчас над застывшим морем солончаковые туманы. Если прищурить глаз и пристально всмотреться в горизонт, то из миража выплывут мохнатые верблюды, бредущие куда-то по выжженной солнцем водной пустыне. Если же и дальше не отрывать глаз от намеченной точки, то из солончаковой испарины моря выплывут неведомые дворцы, замки и еще что-то сказочное и неожиданное.
Для всего этого глаз надо держать прищуренным, а головой покачивать медленно-медленно, так, чтобы дворцы и верблюды вдруг не рассыпались.
Этим и занимался маленький мальчик с седой головой, сидя у берега уснувшего моря. Сюда его принесли на руках моряки. Расчистив место у берега, они бережно усадили его на высокие камни, чтобы так было «видней».
Мальчик любил море, но оно было недосягаемо для него. Он не ходил. Его пятки были сожжены и обуглены, а ступни ног проколоты штыками. Это сделали немцы. Они поймали его в тот самый момент, когда он, перегруженный шкодовскими автоматами, штабными документами в красивых клеенчатых переплетах, узорчатыми картами, испещренными цифрами и линиями направлений, возвращался домой из двенадцатой разведки за месяц.
Мальчик не был разведчиком. Он просто отвечал немцам взрослой местью обиженного ребенка. Он до сих пор отчетливо помнит, как однажды неожиданно в комнату вошли вооруженные мужчины, говорившие на чужом языке, и посмели на его глазах раздеть его мать. Они сказали, что это называется - «обыск».
Мать раздевали медленно и осторожно. Какой-то худой человек с очень толстыми стеклами в очках, бережно принимая белье, чулки, платье и аккуратно развешивая их на стуле, внимательно рассматривал мать. Обнаженная она стояла у стены, закрыв руками лицо. Мальчика из комнаты не выпускали.
Затем двое с нашивками подошли к ней, усадили на колени, обняли ее и так снялись. Мать не сопротивлялась. Она знала этих военных людей. Они могли убить сына. Когда же, подставив ножку, ее опрокинули на кровать, она отняла от лица руки и, вцепившись зубами в чью-то ладонь, прогрызла ее до кости.
От стыда и несчастья мальчик бросился на солдат. Обер-лейтенант оттолкнул его и сказал: «Дурак! Ты тоже так появился!». Немцев было много. Когда они ушли, он покрыл ее одеялом, лицо матери было мокро. Она не рыдала. Это были мертвые слезы и мертвый пот.
Так мальчик начал седеть. При отходе из Николаева его забрали с собой моряки. Взамен матери они дали ему морскую форму и боевое оружие убитого товарища. Вместе с ними он проходил с боями у Перекопа. Не расставаясь со взрослыми друзьями в тяжелые минуты танковых немецких атак, всю зиму и весну он пролежал в окопах, защищая незнакомый ему Севастополь. Дважды он был ранен, а сейчас получил длительный отпуск по «болезни ног».
Война старит детей. Как-то сразу повзрослевший, он научился хорошо лазить по-пластунски, метать гранаты, стрелять из трофейного оружия, подолгу не есть в разведке, а главное - исполнять на губной гармошке «Тирольский марш». Этим тирольским маршем он дурачил немецких простофиль, допрашивавших его о причине его появлений в районах передовых позиций.
Если поутру, после темной ночи, полной всяких тревожных шорохов, преодолев колючие проволочные заграждения, перелезая по деревьям через минные поля, миновав десятки смертельных ловушек, немцы все же его обнаруживали, он, нимало не смущаясь, весело представлялся: «Здрасте! Я сын кулака!».
На этот раз офицер не поверил. Мальчик пойман с поличным. Поэтому, отдавая приказания солдатам, унтер сказал: «Сделайте этому храброму русскому мальчику христианскую голгофу». Это не было шуткой. Мальчика распяли на кресте. Это могло и не быть, если бы он сказал «правду». Мальчик молчал и не плакал.
Тогда под его ноги положили хворост и подожгли его. Мальчик молчал. Обжигая ноги, костер поджег крест. Перегорев в своем основании, крест с мальчиком рухнул наземь. Немцы были уверены, что «Севастопольский Иисус» умер.
Ночью моряки вышли на розыски. Приняв две атаки, на веревке они втянули в первый окоп дымящийся крест. Мальчик жил. Теперь он совсем поседел. К искалеченному разведчику приставили старика. Старик был черноморским матросом, который прослужил 60 лет во флоте. Во время новой осады Севастополя он явился в морскую пехоту и попросился «в дело». Старика взяли. Но «в дело» его не пускали, хотя он пользовался всеобщим уважением, как моряк, служивший еще «под началом» лейтенанта Шмидта, бунтовавший в Одессе на «Потемкине» и знавший давно забытые матросские песни. Когда по ночам дрожащим голосом разбитого годами баса старик начинал петь: «На дне Севастопольской бухты дредноут «Мария» лежит...», морская пехота замирала.
Видя, что в атаку «флотские» его не берут, старик начал клеить конверты. Искусно работая ножницами, он вырезал какие-то удивительно наивные и вместе с тем симпатичные орнаменты, из которых получались настолько старомодные конверты, что они невольно просились в древние почтовые кибитки, запряженные тройками с бубенцами. Кружевные конверты принесли старику ни с чем не сравнимую славу. Он стал признанным и самым любимым человеком бригады.
Ему-то и поручили вылечить мальчика. Как старый корабельный лекарь, не очень доверяя врачам, он считал, что главное в лечении мальчика - это «ржавчину из мяса гноем выгнать». Сегодня был первый день, когда выздоравливающего вынесли подышать свежим воздухом. Сейчас, оба седые, они сидят у моря. Вырезая из бумаги очередную заготовку для конвертов, старик добродушно спросил: «А как у тебя, юнга, с родителями будет? Не хорошо без родителев. Родителев надо иметь. Не порядок это». Безжалостно разрушив дворцы и замки, мальчик открыл прищуренный глаз и тихо сказал:
«Одна тетя, которую я не знаю, сказала мне, что она будет моей мамой».
«Правильно! - сказал старик. - Мать, хоть и приходящая, тебе обязательно нужна.
Ну, хватит, пойдем в блиндаж. А то совсем ранения перегреем. Эй, флотские! Поднесите героя!».
К мальчику подошли моряки. Бережно подняв с высоких камней, они унесли его в прибрежный блиндаж.
Море попрежнему спокойно. Солончаковые туманы растаяли вдали. Дворцы и верблюды ушли на дно глубокого Черного моря. // Борис Войтехов.
***********************************************************************************************
Расстрел гитлеровцами советских людей.
Худ. Д.Шмаринов.
★
Гитлеровская Германия
Чем ты стала отныне, Германия,
Смрадным дымом затмившая свет? -
Нет твоим преступленьям названия
И конца злодеяниям нет.
Превращенная в темное логово
Людоедов, коричневых псов, -
То не ты ли разбойной дорогою
Посылаешь своих молодцов?
Не они ли ночами безлунными,
Выползая из нор и засад,
С кистенями своими чугунными
3а богатой добычей спешат?
Не они ли ограбили начисто
Всю Европу - из края в край?
Не твое ли тупое пруссачество
Всей земле говорит: умирай!
Не твои ль изуверы и выродки
Из арийского клана господ,
Словно лес, предназначенный к вырубке,
Истребляют советский народ?
Исступленную пытку кровавую,
Стон растерзанных жен и детей
Именуешь ты воинской славою,
Называешь победой своей.
Все разбойное, хищно звериное
Ты вписала в свой черный закон;
Лай собачий, шипенье змеиное
Нынче стали твоим языком.
Всеми проклята, всем ненавистная,
Ты живешь, ничего не любя.
Как от дерева смерти безлистого,
Отвернулась земля от тебя.
Пусть еще твои выродки мечутся,
Пусть! Но знай, что наступит предел:
Дел твоих не простит человечество,
От которых весь мир поседел.
От расплаты тебе не избавиться,
Не укрыться стальной скорлупой, -
И живые, и мертвые явятся.
Чтобы суд совершить над тобой.
Все поднимется, двинется, вздыбится,
Забушует, как огненный смерч,-
И Париж, и Варшава, и Либице,
И Одесса, и Киев, и Керчь.
Ты, вонзившая ржавое лезвие
В грудь земли - от морей до морей,
Никуда не уйдешь от возмездия,
Как от собственной тени своей.
Ни единой кровинки, ни волоса
Не простим твоему воронью!
И нигде ни единого голоса
Не раздастся в защиту твою.
М.Исаковский.
____________________________________________
Смерть детоубийцам! || «Правда» №226, 14 августа 1942 года
Б.Полевой: Детоубийцы* ("Правда", СССР)
Огонь по детоубийцам! ("Правда", СССР)
Л.Кассиль: Ироды ("Известия", СССР)**
И.Осипов: Они убивают детей* ("Известия", СССР)**
Кровь детей взывает к мщению* ("Известия", СССР)
Отомстим врагу за муки и смерть наших детей* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Правда» №288 (9059), 15 октября 1942 года