П.Павленко. Простые рассказы
П.Павленко || « Красная звезда» №95, 23 апреля 1943 года
СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: Сообщения Советского Информбюро (1 стр.). Обращение колхозников и колхозниц сельскохозяйственной артели Горшиха Ярославского района Ярославской области ко всем колхозникам и колхозницам Советского Союза (1 стр.). Вручение орденов и медалей СССР (1 стр.). Указ Президиума Верховного Совета СССР (2 стр.). Подполковник В.Воронов. - Воздушные бои на Кубани (2 стр.). Подполковник Н.Купенко. Оборона открытых флангов (2 стр.). Предмайское социалистическое соревнование (3 стр.). П.Павленко. - Простые рассказы (3 стр.). Проф. X.Круус. - Восстание в Юрьеву ночь 1343 года (4 стр.). К.Гофман. - Новый нажим Гитлера на вассалов (4 стр.).
# Все статьи за 23 апреля 1943 года.
Завещание
Витя Чаленко, доброволец пятнадцати лет, за бесстрашие свое награжденный орденом Красного Знамени, незаметно подполз к фашистскому пулемету и гранатой уничтожил его вместе с расчетом, но при этом погиб и сам. Когда его щуплое, детское тельце вынесли из зоны огня, в кармане нашли блок-нот. На одной страничке его было круглым, старательным ученическим почерком написано завещание. Вот его текст:
«Если я погибну в борьбе за рабочее дело, прошу политрука Вершинина и старшего лейтенанта Куницына зайти, если будет возможность, к моей матери, которая проживает в городе Ейске, и рассказать старушке о ее любимом сыне и о том, как он без промедления отдал жизнь за освобождение своей родины от вшивых фрицев.
Прошу мой орден, комсомольский билет, бескозырку и этот блок-нот вручить мамаше. Пусть она хранит и вспоминает сына-матроса. Моя бескозырка будет всегда напоминать ей о черноморской славе».
Едва ли Вершинин и Куницын успели за это время побывать в Ейске, но слава о Вите Чаленко, кубанском мальчишке, уже стала славою Черноморского флота, а его завещание… Да будет каждому из нас счастье иметь право оставить такое завещание!
★
Потерянный сын
- Вбегаем в станицу, узнать ничего не могу. Я в той станице когда-то бывал и знакомых имел, а сейчас бегу и ничего не узнаю. Хаты горят, машины немецкие горят, взрывается что-то. И ни единой души народу. Гляжу, наши хлопцы куда-то свернули в сторону, я за ними. Вижу - пепелище и стоит возле него хлопчик лет трех, от силы четырех, стоит и горбыльком пепел ворошит. А наши как подбежали, так и стоят вкопанные, смотрят на него бессловесно.
- Ты чего? - говорю, а у самого голоса нет. Черный он, грязный, видать, дней несколько без питания, одни глаза на мосолках, на скулках этих торчат.
А он мне:
- Это наша хата, - и на пепел указывает. - Картошку шукаю.
- А где, говорю, батька?
- Не знаю, - говорит.
- А мамка?
- Не знаю. Я в степу ховался.
Стоит, смотрит на нас, как тот цветок сорванный. Ну, тут всех нас, как кинжалом по сердцу, схватились за сумки, хлеб, сухари, сахар вытаскивают, перед хлопчиком этим кладут, а сами плачут, будь ты проклят. И я то же самое. Ну, не удержишь, какое тут!
Дал и я ему кусок сахару.
- На, - говорю, - соси да меня жди. Я знаю, где твоя мамка, доведу. Только, слышь, сиди, никуда не бегай, ничего не пужайся.
Он как кинется до меня и сахар обронил, да своими худыми ручонками как обнимет мои ноги, и слеза у него покатилась с глаз, - да знаете, хлопцы, такая, будто глаза вместе с ней выплеснул. Ох, спужался я тут за себя, ажник зубами скрипнул.
- Сиди, говорю, как сказал, - и, значит, делаю нашим знак удалиться.
- Дядька, меня Вовкой звать, - крикнул он.
Ну, день был у нас беспокойный, атака, другая, и всё на маневре, и надо же такое дело, - к вечеру мой взвод пускают в другом направлении… А о нем я всё время думаю. У меня, знаете, ребятишек прибрал господь, не повезло, ну, и потом война, туда-сюда… Вот, думаю, нашел я себе сынка. Он, знаете, складненький такой, правда, тонковат, да ведь мать, жинка моя, что на дрожжах выкормит. Вот, думаю, нашел себе сына, в бою сыскал, не где-нибудь, серьезный казачишко вырастет, Вовка ты мой дорогой… А к вечеру взвод мой пускают в другом направлении… Вот, думаю, беда бедовая. Ну, ночью вырвусь. Вовка и ночью ждать будет. А ночь проходит, и к заре мы в верстах тридцати от той станицы. Сошел я, дорогие мои, с коня, присел у канавы и хоть кубанку под глаза подставляй - слезой исхожу. Как вспомню - ворошит он прутиком пепел, так сердце в горошину. А дело не ждет. Выступать. Глянул я нечаянно на сапоги - и в холодный пот: на голенищах след от его ручонки, что листик кленовый. Будто печать он на меня поставил, не забудь, мол, Вовку, а забудешь - проклятье тебе выйдет…
Глаза рассказчика из голубых стали тусклыми, оловянными, будто он внезапно ослеп.
Слушатели вздохнули.
- Твоей вины тут нет, - сказал один.
- Ты, слушай, не бери это на себя. Ты не виноват.
Отведя лицо в сторону, чтобы вернуть глазам их человеческий блеск, рассказчик тихо сказал:
- А он виноват?
★
Последнее слово
Боец морской пехоты черноморский моряк упал на поле атаки тяжело раненым. Осколок мины разворотил ему грудь, и смерть была от него не дальше, чем в десяти минутах. Но он всё еще пытался встать, и из последних сил ему удалось приподнять туловище и оглядеться. Бой уходил от него. За дальней волной наступающих моряков бежали связисты и саперы. Он не окликнул ни тех, ни других. Но когда заметил кинооператора, позвал его. Тот подбежал, хлопая себя по карманам, - искал индивидуальный пакет. Но раненый махнул рукой - не то.
- Сыми меня! - крикнул он. - Я умру, так ничего и не выскажу. Сыми!
- Есть снять! - кинооператор уставил на умирающего свой аппарат. А тот поднял вверх окровавленную, дрожащую от напряжения руку и громким, страшным - точно звал всю свою роту - голосом прокричал в об’ектив:
- Ребята! Не жалейте себя! Надо же понимать! Ничего не поделаешь!
- Глаша! Не жалей меня!..
- Деточки мои, помните!
И только тут понял кинооператор, что моряк хотел не фотографии, а звука. Он хотел быть услышанным. Пусть так и будет, как он хотел. Воля его священна.
★
Мальчик на костылях
Когда немцы, заняв станицу Ново-Титаровскую, стали гонять на работы всё ее население, всего один человек избег их мобилизации, - четырнадцатилетний Витя Соловьев, сын бухгалтера райсберкассы. И, конечно, не потому, что они пожалели его, а потому, что он был бесполезен для них. На что годится мальчишка на костылях, без одной ноги, инвалид!
Но на Викторе Соловьеве с особенной силой проявился извечный закон, - чтобы показать себя, мужчине нужна только воля, воину только ненависть, герою только дерзание.
Мальчик на костылях не был любопытным. Его редко видели возле немецких солдат и автомашин, он совершенно не интересовался солдатскими гулянками. Мальчик на костылях одиноко лежал где-нибудь на задах, за своей хатой. Прибегали двенадцатилетние, десятилетние:
- Витька! У седьмой хаты от вас три грузовика остановились, ночевать будут.
- Ладно! - говорит он. И расставлял свое наблюдение. А как стемнеет, ковылял на костыле, сгорбившись, будто влачился из последних сил. Рубаха туго подпоясана. Под ней - кусачки, гранаты, финка. Пройдет мимо провода - чирк - и готово. Разведчики издали машут ему руками - иди, не бойся.
К машине он подбирается уж без костылей. Такое впечатление, что он и на одной ноге свободно бы мог ходить, только неохота. Кран от бензобака - налево. Бензин стекает в землю. В руках - финка. Ощупью находит скат. Если практиковаться, так с четырех ударов можно вырезать из покрышки кусок килограмма в два. С камерой проще. Она рассекается, как пирог. Потом прыжок к кузову. В кузове часто лежат винтовки. Быстрый осмотр. Пусто. Снова в руках костыли - и улица пустынна, безлюдна, даже собаки зевают от безделья, скуки и тишины.
Виктор Соловьев доводил немцев до исступленного бешенства. Много раз они ловили ребят и, угрожая им пытками, требовали назвать имя станичного партизана. И каждый раз, когда какой-нибудь восьмилетний сообщник Виктора попадал в немецкие руки, жизнь Соловьева висела на паутинке.
Матери собирались, шушукались.
- Грец их знает, чьи озоруют. Не ты, Колька?
- Не, мамо.
- Не ты, Семка?
- Не, мамо.
- Не ты, Витя?
- Не, мамо.
Но мать Виктора все-таки первой узнала, что совершает ее сын. Ночевал у нее один партизан. Он привез Виктору новость - того зачислили в партизанский отряд.
Вбежала соседка, стала рассказывать новости - опять ночью у фрицев кто-то все скаты посрезал, баки попробивал, галдят они там, как психи.
Партизан захохотал, Виктор тоже. Только по его смеху мать и догадалась, чьи это дела.
Он, впрочем, всегда у нее был веселый и смелый. Он и ногу-то потерял не где-нибудь, на охоте. Компаньон по-дурости влепил заряд в ногу. Пришлось потом отнять. А на характер сына это нисколько не повлияло.
★
Немец №96
- Моя биография вся написана. И здорово. Лучше не выйдет. Если вам что из нее надо, выборку себе сделайте, а где про меня напечатано, то я сам сейчас скажу.
Мне бы вот одну мелочь хотелось вам доложить. Это из жизни, и всем интересно будет читать. Убил я, как вам известно, более трехсот. Теперь спрашивается, какой случай был самый трудный. Есть такое мнение, что труднейший первый. Ерунда. У меня первый - тот пошел просто незамеченным, як бы сам налез. А вот номер девяносто шесть… ну, тут я помучился. Слушайте, что было.
Дорывается он до Федора Левчука, офицер. Бегит, аж земля гудёт. Рванул Федора из автомата и далее, ну, я на него. И кто его знает, что с ним тут получилось. Израсходовался он, что ли, или я имел такой вид, а только он возьми да назад. А я пешки. Бегать я, скажу вам, не мастер. Ноги у меня этими мозолями кручены-перекручены, аж глянуть страшно. Значит, он и побежал. Я - очередь в него. Не попаду сгоряча. Побежал за ним. Он шибче. И я прибавил. Он ще шибче, и я газанул до последнего. Гляжу, шинель скинул, и я папаху кидаю. Он кабур наземь, потом свитер, и всё, заметьте, на бегу. А на мне, бедолаге, хорошая такая черкеска была, до войны справлял, жалко скидывать, а пришлось. И черкеску, и пояс с набором. Бегим. Потом я раз - и сапоги с ног. Ну, думаю, мое взяло, потому как у него ботиночки на шнурках, не выйдет на бегу сбросить. Так что же вы думаете? - Сукин сын, вынул - не знай чего, чи бритву, чи ножик - и р-раз по шнуркам. На бегу. И ботиночки - с ног. Ну, тут я вижу, резервов у меня больше нету, поджал требуху, рванулся вперед и дал ему штук тридцать. Аж голова одорвалась. Добежал, остановился, дыхания нет. Смерть и смерть. Вот, думаю, сволочь, до чего ты меня довел. Иду обратно, барахло по степу собираю, - левой его, офицерское, - а правой - свое.
Так, в подштанниках, и дошел. А наши вылезли гуртом, хохочут.
- Вы не с барахолки, дядя Филипп?
- Не замайте, говорю, казаки. Ноги я так натрудил, что… Злой я. Не замайте меня, казаки! И дня два, ей-богу, за нуждой на карачках ходил. Вот допек, сволочь! // П.Павленко. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ФРОНТ.
**************************************************************************************************************************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. Пулеметчики красноармейцы А.Перевозкин и А.Гуничев на огневой позиции.
Снимок нашего спец.фотокорр. старшего лейтенанта Г.Хомзора.
★
Подвиг Героя Советского Союза
КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ, 22 апреля. (По телеграфу от наш. корр.). В Заполярье есть высота «Орлиное гнездо», которая недавно стала ареной ожесточенных боев. Ее занимали немцы, но потом решительной атакой наших войск эта высота была отбита у противника. Немцы не хотели примириться с потерей важной высоты и предприняли ряд сильных контратак. Рота под командованием лейтенанта Кочетова стойко защищала отвоеванные позиции и отбила натиск врага. В этом бою особенно отличился снайпер Саид Алиев.
Был трудный момент, когда немцам удалось подобраться на 50 метров к вершине высоты. Бой достиг крайнего ожесточения, и обороняющиеся бойцы напрягали все силы, чтобы отбросить врага. Саид Алиев лежал за камнем, хорошо замаскировавшись. Он спокойно высматривал цели и одного за другим истреблял гитлеровцев, стреляя только наверняка.
В разгар боя к Алиеву подполз раненый командир взвода младший лейтенант Новиков, притащив ящик с патронами и гранатами. В это время большая группа немецких автоматчиков начала подбираться к огневой позиции снайпера. Немцы вели беспорядочный огонь. Они долго не могли догадаться, откуда бьет русский снайпер, а он методически выводил из строя одного автоматчика за другим. Наконец, немцы определили, где находится Алиев, и стали его обстреливать, но пули ударялись о камень, не причиняя вреда снайперу. Алиев продолжал стрелять. Вот уже немцев осталось немного. Они старались продвигаться, прячась за камнями, но снайпер всё равно ловил их на мушку в момент короткой перебежки. Двадцать третьего немца он уложил недалеко от своего окопа. Только двое из двадцати пяти успели скрыться.
Немного спустя Алиев заметил, что немцы наседают на наблюдательный пункт артиллеристов. Он знал, что там находятся три телефониста с артиллерийским командиром. Снайпер пополз на помощь товарищам, быстро выбрал огневую позицию на фланге атакующих немцев и снова открыл свой уничтожающий огонь. Вскоре и здесь вражеская атака была отбита.
37 истребленных гитлеровцев в одном бою - с таким результатом вернулся Алиев в свою землянку, когда на смену его роте пришло другое подразделение.
Правительство высоко оценило боевые дела снайпера Алиева. Он был награжден орденом Красного Знамени. Теперь ему присвоено звание Героя Советского Союза. На-днях командующий фронтом вручил знатному снайперу высшие боевые награды - медаль «Золотая Звезда», орден Ленина и орден Красного Знамени.
**************************************************************************************************************************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. Выпуск боевого листка в подразделении, которым командует старший лейтенант К.Власюк.
Снимок нашего спец.фотокорр. капитана Ф.Левшина.
★
ШВЕДСКИЙ КОРРЕСПОНДЕНТ О ГЕРОИЗМЕ СОВЕТСКИХ БОЙЦОВ
СТОКГОЛЬМ, 22 апреля. (ТАСС). Корреспондент шведской газеты «Нюа даглигт аллеханда» Лефгрен, побывавший недавно в германских войсках на советско-финском фронте, пишет, что немецкие солдаты и офицеры «жалуются» на невиданную стойкость и упорство противника. По их признанию, советские бойцы и командиры, даже раненые, сражаются до последнего патрона и последнего вздоха. Один командир, захваченный немцами в плен, упорно отказывался отвечать на вопросы допрашивавших его офицеров. Тогда немцы начали применять пытки. Однако им не удалось вырвать у пленного ни одного слова. Во время допроса он покончил самоубийством, ударившись головой о скалу, перед которой стоял.
★
ДИКИЙ ПРОИЗВОЛ ГИТЛЕРОВСКИХ ОККУПАНТОВ В ЭЛЬЗАСЕ И ЛОТАРИНГИИ
ЖЕНЕВА, 22 апреля. (ТАСС). Швейцарская газета «Фей д'ави», издающаяся в Невшателе, сообщает, что население Эльзаса и Лотарингии упорно сопротивляется всем мероприятиям оккупантов. Так как сопротивление населения приняло угрожающий для гитлеровцев размах, оккупационные власти вновь издали специальный приказ, в котором предупреждают население о том, что законы военного времени будут применяться к непокорным со всей строгостью и беспощадностью. Немецкие оккупанты ежедневно отправляют в тюрьмы и на виселицы десятки жителей «за сопротивление немецким властям». Издано распоряжение о том, что жители не имеют права разговаривать друг с другом на улице. На-днях в Страсбурге гестаповцами был схвачен на улице и брошен в тюрьму один известный химик за то, что он «позволил себе на улице говорить по-французски». Судьба арестованного неизвестна.
★
ПРИВЛЕЧЕНИЕ ЖЕНЩИН В ОТРЯДЫ МЕСТНОЙ ОБОРОНЫ В АНГЛИИ
ЛОНДОН, 22 апреля. (ТАСС). Как передает английское министерство информации, военный министр Григг заявил в палате общин, что принято решение о привлечении некоторого числа женщин к несению вспомогательной службы в отрядах местной обороны. Привлечению к этой службе подлежат женщины в возрасте от 18 до 65 лет. Старшие возрасты будут использованы на подсобных канцелярских и других работах. Женщины, привлекаемые к службе в отрядах местной обороны, не могут быть освобождены от работы другого характера, которую они выполняют в течение неполного или полного рабочего дня.
____________________________________________
К.Симонов: Трое суток ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Наша звезда ("Красная звезда", СССР)**
А.Платонов: Труженик войны ("Красная звезда", СССР)
Ю.Нагибин: Солдатская душа ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: На высоком мысу ("Красная звезда", СССР)
Газета «Красная Звезда» №95 (5466), 23 апреля 1943 года