На освобожденной земле
Л.Ющенко || « Комсомольская правда» №20, 25 января 1944 года
Войска Ленинградского фронта в результате умелого обходного маневра и стремительной атаки с фронта овладели городом Пушкин (Царское Село) и городом Павловск (Слуцк) - крупными железнодорожными узлами и мощными опорными пунктами обороны немцев.
Слава доблестным войскам Ленинградского фронта!
# Все статьи за 25 января 1944 года.
You can watch this video on www.livejournal.com
Немцы любят символику. На танках они рисуют драконов, бомбардировщики украшают орлами или цветными индийскими стрелами. В бумагах некоего Эмиля Лахман, убитого под Петергофом, мы нашли рисунок нового германского герба, придуманный немцем: красный клювастый ворон несет в лапах меч, похожий не то на молнию, не то на портновские ножницы. Урицк немцы громко называли «воротами», а Мгу - «замком» Ленинграда. Блокада носила имя «стального кольца».
Пользуясь этой символической терминологией, мы можем сказать сегодня: замок сломан, ворота открыты, кольцо разлетелось.
...Сырой ветер несет туман с Балтики. Погода мартовская, и северные леса шумят совсем по-весеннему. На фронтовых дорогах оттепель. В Ленинграде дворники счищают c мостовой мокрый, податливый снег.
Сразу за корпусами Кировского завода бывший передний край. Земля перемешана с обломками кирпича и бетона. Снег, черный от порохового дыма. Проезжаем мимо развалин больницы имени Фореля, остатков коттеджей. На высоте, левее дороги красные трамвайные вагоны, стоящие там, где их застиг немецкий снаряд. До последних дней в августе 1941 года ленинградцы ездили отсюда трамваем на передний край, в Стрельну. Потом линия фронта придвинулась вплотную к городу, оставив далеко позади конечную остановку ленинградского трамвая.
Многие вещи оцениваешь только со временем. В зловещие сентябрьские дни первого года войны ленинградцы не так остро воспринимали то, что на фронт можно было проехать на трамвае. Сегодня многие подолгу стоят у разбитых трамваев за Кировским заводом и с изумлением оглядываются на город: «Ведь вот он, мой дом, рукой подать!..».
Отсюда до Урицка несколько километров, и на дороге, проходящей через «стальное кольцо», еще не разобраны ряды колючей проволоки, минные поля, надолбы. Приходится ехать в обход, через Красное Село, Среднюю Рогатку, мимо мясокомбината, по деревушкам, раскинувшимся у подножья Пулковских высот.
Каждый метр земли немцы начинили огнем, порохом, смертью. Уже примелькались дымящиеся развалины блиндажей, брошенные пушки, хаос колючей проволоки, скрюченные трупы в траншеях, немецкое тряпье, разбросанное по снегу, но укрепленная полоса все еще не кончилась.
На повороте торчит немецкий указатель: «Деревня Кискино». Где деревня? Может быть, ради шутки воткнули в открытом поле эту табличку? Но по карте здесь действительно должно быть селение, и, присмотревшись, различаешь под снегом чуть заметные обломки кирпича, черепки, посуду, остов сгоревшей детской коляски…
Была деревня Кискино. Нет больше деревни Кискино. Вот село Константиновка. Здесь прорывались наши части через «стальное кольцо» на Стрельну, громя окруженные остатки разбитых немецких войск. Следы жестоких боев: сотни немецких трупов, развороченные бомбами доты, сгоревшие танки.
Под'езжая к Урицку, ожидаешь встретить в этом некогда живописном городке хотя бы намек на его былую красоту. Но это мертвый и безлюдный, разграбленный и сожженный город. Высятся обгорелые корпуса сажевого завода. Развалины средней школы, детских домов, остов вокзала… Некогда чистенькие, уютные, утопавшие в садах дачные кварталы превращены в улицы-руины.
Под Урицком находилась главная группировка немецких тяжелых батарей, обстреливавших Ленинград. По дороге между Урицком и поселком Володарского, у села Ивановка, в так называемых Ивановских оврагах немцы установили дальнобойные орудия. Огонь корректировали из диспетчерской железнодорожной будки, стоящей неподалеку. В самом поселке Володарского на улице Лассаля брошены тяжелые орудия, которые вели огонь по Кировскому району. Тут же штабеля снарядов. Только три дня назад немцы брали снаряды из этих штабелей, бомбардируя ими улицу Стачек, Кировский завод, центральные районы.
Весь мир знает о звериной жестокости фашистов, обстреливавших мирный город. Два года изо дня в день снаряды рвались в Ленинграде. О мерзавцах, громивших мирные дома днём и ночью, много думали с ненавистью в бессонные ночи ленинградцы. Но никогда нельзя было себе представить, чтобы массовое убийство мирных граждан было организовано так методично, хладнокровно, спокойно. У каждого орудия - аккуратно посыпанные песком, чистенькие площадки, в блиндажах - расписание стрельб, технические таблицы, за бревенчатыми накатами - сотни снарядов. Немецкие артиллеристы выходили к орудиям, как на привычную, спокойную работу.
Пусть те, у кого погибли в Ленинграде жены и невесты, братья и отцы, навсегда запомнят эти посыпанные песочком площадки в Ивановских оврагах!
Немецкого артиллериста, которого последним захватили в пустынном Урицке, спросили:
- Вы хотите в Ленинград?
Он поежился:
- Нет, лучше в Сибирь...
Ничтожная сволочь!
...И вот - дорога в Петергоф, к национальной русской гордости. Не по Приморскому шоссе - там ещё не пройдёт машина, - путанным путем по деревушкам, поселкам, по пустырям, где были до войны селения, надо пробираться сегодня к нему.
В снегу немецкая табличка: «На Петербург». Этими дорогами немцы шли в Ленинград. Уходить не пришлось - их окружили и уничтожили. Тут же следы разгрома немцев. Здесь даже не было бегства. Просто будничная, размеренная жизнь немцев вдруг оборвалась на полуслове. Мины лежат на деревянных стеллажах у дорог, приготовленные для взрывов. Красные динамитные патроны грудами разбросаны подле мостов, орудий, а то и просто в ящиках на перекрестках дорог. В деревушках - ровные ряды патронных ящиков, зенитные пулеметы, готовые к стрельбе.
В деревне Пьянково загородила улицу огромная походная электростанция, похожая на осадное орудие. В снегу - приборы, бумаги немецких канцелярий, мешки солдатского кофе. В одной деревне немцы прорубили прорубь в озере, топили собственное тряпье - эрзац-валенки, калоши, да не успели кончить это унылое занятие. Труп одного солдата валяется рядом, уставившись мертвыми глазами в затянутую ледком прорубь.
В густом сосновом лесу ещё одна батарея, установленная по всем признакам совсем недавно. Тяжелое орудие в полтора человеческих роста высотой. Кругом целый городок - семь крепко сделанных блиндажей: мастерская с верстаками и слесарными инструментами, склад снарядов, офицерские землянки. В блиндажах - свежие деревянные полы, на которых ещё не успела высохнуть смола, у печек ещё сырые дрова, наколотые совсем недавно. Одна землянка полна взрывателей к снарядам. Бойцы, осторожно обезвредив их, быстро приспосабливают чашки взрывателей для хозяйственных надобностей.
В этом батарейном городке мы встретили командира Н-ской части, рослого, кряжистого пехотинца. Его бойцы, участвовавшие во взятии Ропши, сейчас прочесывали местность, вылавливая разбежавшихся немцев. Вперед ускакали разведчики. В соседнем лесочке шла редкая автоматная перестрелка, слышались взрывы мин и гранат. Взвилась красная ракета и, медленно описав дугу, с шипением врезалась в снег.
Где-то в лесных чащах ещё бродили одичавшие немецкие ефрейторы, но холод и голод гнал их к человеческому жилью, и они шли, вынюхивая на ветру запах флотского борща морской пехоты, заранее привязав на палки белые платки. В одной части нам рассказали, как повар, младший сержант Василий Ефимович Баровский, взял в плен двух немцев. Они сами пришли к кухне, жалкие и покорённые, принюхиваясь к аппетитному запаху пшенной каши. Днем к деревне Ольгино подошли сразу 27 немцев с поднятыми руками. Среди них оказалось три человека из гарнизона этой деревни, разбежавшегося при атаке наших солдат. Бойцы ворвались в деревню, где в пустых хатах топились печи, кипел суп в котелках, в одном сарае мирно покачивалось только что вывешенное офицерское белье…
Вот и Новый Петергоф. Первое, что бросается в глаза у самого в'езда в город, огромное немецкое кладбище. Кругом развалины, но часть домов уцелела. Немцы отгородили их колючей проволокой. Все выглядит так, как будто хозяева отлучились на минуту. В конюшне, устроенной немцами в красивом белом доме с колоннами, лошади даже не успели с’есть овёс. Безлюдье и тишина.
За поворотом открывается панорама Большого Петергофского дворца. Если взглянуть на дворец сверху, с дерева, - это пустая коробка, без крыши, продырявленная осколками. В бывших великолепных залах дворца - кучи щебня, сугробы снега, ветер. Только на одной решетке у окна мы заметили остатки облезшей позолоты, да кое-где сохранилась бело-розовая краска дворца. Главный вход напоминает гигантскую воронку - лестница завалена обломками, засыпана снегом, образуя перед дворцом огромный котлован.
Отсюда, как на ладони, видна Фонтанная аллея, уходящая к заливу, вернее - то, что от нее осталось: заснеженный ровный котлован. Перед дворцом, у главной лестницы, сохранился кирпичный Большой грот, изумлявший многие поколения сложностью и тонкостью своей конструкции. Ныне здесь с потолка свисают до земли многотонные ледяные сталактиты. Кажется, что мы в пещере, где никогда не ступала нога человека, и сталактиты готовы сорваться от звука человеческого голоса...
Вдруг снаружи доносится звонкий молодой крик:
- Вперед, Нервный!
По главной лестнице дворца, заснеженной и обледеневшей, карабкаются два всадника. Копыта коней скользят, срываются, но все же лошади вырвались наверх. Всадники остановились перед руинами дворца, прислушиваясь к напряженной, звенящей тишине Петергофа. Было так тихо, что можно было из грота слышать ясно разговор людей, находившихся у Фонтанной аллеи.
Конники оказались разведчиками Владимиром Ивахненко и Александром Лошкаревым из части подполковника Кошелева.
Война вновь ворвалась в тишину безмолвного, мертвого Петергофа в образе двух всадников и напомнила: нет, это не сон, не мираж - мы в Петергофе, парками которого когда-то текли праздничные веселые толпы, сверкали золотом и топазами залы дворца, переливались радугой фонтаны, горели в глубине гротов цветные китайские фонарики и по-детски радовались красоте и пышному богатству люди, приехавшие сюда с Чукотки, с Енисея, с Урала, чтобы взглянуть на прославленную жемчужину России. Что скажут они, если привезти их сейчас в мертвый Петергоф?
Полтораста лет назад Державин писал о Петергофе:
«И, словом, кто Эдем захочет знать каков,
Приди и посмотри приморский дом Петров».
Вот остатки голландского домика Петра в «Монплезире». Немцы устроили какой-то фуражный склад в комнатах, священных для каждого русского человека.
…Сумерки. Снежные хлопья кружатся нал мертвым Петергофом, занося одинокие следы разведчиков, тропинку, протоптанную сегодня на ступенях Большого дворца. Сырой балтийский ветер свистит в оголенных деревьях парка.
Пусть каждый ленинградец побывает здесь! Пусть каждый взглянет на руины Петергофа, на его пепел и кровь, на оскверненное жилище Петра, создавшего великий город на Неве. Пусть взглянет и усилит свои удары по врагу!
…В сожженной деревушке за Петергофом - шум: полковая разведка только что поймала двух немцев. Унтер-офицер и солдат, залепленные снегом, жмутся к яркому свету фар, ежатся на пронизывающем вьюжном ветре. Вот они - вестфальские мясники, пировавшие в залах Петергофского дворца! Горько их похмелье!
Когда пишутся эти строки, за окнами встает туманный ленинградский рассвет. Прошли первые трамваи. Над темными проспектами несутся торжественные звуки гимна. И вдруг глухой удар прокатывается над городом. Это бьют дальнобойные орудия кораблей. Пройдет еще день-два, смолкнут пушки кораблей, затихнет уходящий на юг грохот канонады, и впервые за два с половиной года над Ленинградом встанет тишина - торжественная тишина победы. //Л.Ющенко. ЛЕНИНГРАД, 24 января. (По телефону).
***********************************************************************************************
Город Пушкин
(ИЗ ЦИКЛА «ВОЗВРАЩЕНИЕ»)
…Я давно живу такой надеждой:
Вот вернется
город Пушкин к нам, -
Я пешком пойду к нему, как прежде
Пилигримы шли к святым местам.
Не забытый мною, дальний, дальний,
Как бы сквозь войну обратный путь, -
Путь на Пушкин выжженный, печальный,
Путь к тому, чего нельзя вернуть.
Милый дом с крутой зеленой крышей,
Рядом липы круглые стоят.
Дочка здесь жила моя, Ириша,
Рыжеватая была, как я.
Все дорожки помню, угол всякий
В пушкинских таинственных садах.
К тем, кто мной доныне не оплакан,
Часто приходила я сюда…
Я пешком пойду в далекий Пушкин
Сразу, как узнаю: возвращен.
Я на черной парковой опушке
Положу ему земной поклон.
Кланяюсь всему, что здесь любила
(Сердце, не прости, не позабудь!).
Кланяюсь всему, что возвратила,
Трижды - тем, кого нельзя вернуть.
***
Придет весна. Зазеленеют кроны
Бессмертных наших
пушкинских садов.
От линии немецкой обороны
Последних не останется следов.
И мне тогда покажется, я знаю, -
И счастье душу озарит на миг, -
Что дочь моя, румяная, живая,
Играет здесь и бегает с детьми.
………
Опять ты с нами,
светлый город Пушкин.
Вновь будут дети бегать на лугах,
На тех лугах, откуда наши пушки
Сегодня в полдень выбили врага.
# Ольга Берггольц. Ленинград.
_________________________________
Великая победа под Ленинградом || «Правда» №24, 28 января 1944 года
Н.Тихонов: Камни Петергофа взывают о мщении ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов, Вс.Вишневский: Да здравствует родимый Ленинград! ("Правда", СССР)
И.Гаглов: Дикие бесчинства немцев на ленинградской земле ("Красная звезда", СССР)
Вс.Вишневский: Немецко-финские детоубийцы || «Правда» №316, 25 декабря 1943 года
Газета «Комсомольская правда» №20 (5731), 25 января 1944 года