Ив. Чеканинский. По поводу восстания.
Ниже приведено начало второй части работы Ивана Алексеевича Чеканинского в которой он пытается назвать причины восстания.
Г.И.Бройдо. Внутренний строй киргизской волости.
Г.И.Бройдо. Восстание
И.А.Чеканиский. "Введение"
И.А.Чеканиский. Восстание. Лепсинский и Копальский уезд"
И.А.Чеканиский. Восстание. Верненский уезд.
И.А.Чеканинский. Восстание. Джаркентский уезд.
И.А.Чеканинский. Восстание. Пржевальский уезд.
И.А.Чеканинский. Восстание. Пишпекский уезд.
И.А.Чеканинский. Кары и месть.
И.А.Чеканинский. Убытки.
Г.И. Бройдо в предисловии и заключении к своему показанию [См. Материалы по истории восстания киргиз в 1916 году», «Новый Восток Журнал Научной Ассоциации Востоковедения Союза ССР под редакцией М. Павловича. Книга 6, Москва 1924 г., стр. 407-434. Тоже в отдельном оттиске под заглавием «Восстание киргиз в 1916 году». Москва 1925 год, стр. 1-28. Цитирую по статье, помещенной в журнале.], данному 3-го сентября 1916 года Прокурору Ташкентской судебной Палаты по делу о киргизском восстании 1916 года, устанавливает один основной момент, вызвавшей восстание киргиз в Семиречье, Восстание было результатом „провокационной работы всей администрации, не исключая высшей (Ташкент, Семиречье), направленной: к тому, чтобы вырезать киргизское население и очистить землю для дальнейшей колонизационной деятельности правительства. Нелепые и провокационные приказы, ложные разъяснения администрации, натравливание русских переселенцев, организация из них отрядов, безнаказанность массовых убийств и бесчинств, - все это было направлено на провокацию, якобы восстания, которое давало бы основание к массовому уничтожению киргиз. Действиями воинских отрядов и крестьянских дружин, вооруженных и организованных полицией, администрация края искусно расширила и остроту волнений, все более превращая киргизское население в неприятеля в глазах приходящих войск [См. там же стр. 434.].
[Spoiler (click to open)]Это лейтмотив, вызвавший киргизские массы на восстание. Остальным моментам автор показания совершенно не придает значения, оставляя их в стороне и касаясь лишь мимоходом, тогда как, по нашему мнению, эти моменты тесно и непрерывно связаны были с колонизационной политикой Переселенческого Управления, национальной враждой, панисламистским религиозным движением и вопросом самого восстания, или, на официальном языке того времени, „волнениями", „беспорядком”, “мятежом“ и „бунтом”, значение которых в кровавых событиях 1916 года никак нельзя умалять. Основываясь лишь на „проводимой органами правительства дезорганизации общественности среди киргиз”, на “слабо выраженном у них национальном и религиозном движении" и, наконец, на „слишком низком уровне их политического развития".
Наоборот, эти мотивы, за исключением последнего, являются довольно типичными и резко выраженными, чтобы считать их наиболее основательными и превалирующими в этих событиях.
Резко оттенявшаяся провокационная роль правительства имела свое место до 1914 года, когда на протяжении многих лет, стремясь к экономическому завладению страной, завоеванию степного рынка [26] и, желая распространить свое влияние на всю Среднюю Азию и сохранить довлеющее значение на Западно-Китайские границе и, в тоже время, опасаясь сплоченности степняков и их способностей противопоставить неожиданные массовые набеги, царское правительство, пользуясь темнотой киргизского населения, стремилось прибегать с одной стороны, к сеянью вражды между отдельными киргизскими, родами в партиями, чтобы тем самым о слабить сопротивляемость киргиз, и с другой стороны, вызвать с жестокостью подавляемые „мятежи" и этим доказать массам, что всякое сопротивление „русскому оружию” есть лишь выражение - „ничтожество перед силами великой России и могуществом белого царя” [Между прочим в выпущенном Туркестанским генерал-губернатором Духовским «объявлении по делу о, так называемом, андижанском восстании (Фергана) в 1898 году, генерал писал: «Белый царь удостоил принять под свой скипетр мусульман Средней Азии для того, что бы они, их дети, внуки, правнуки и дальнейшие поколения, живя в мире и благоденствии, воздавали хвалу богу и, помня присягу за полученные благодеяния, отвечали сердечной преданностью русскому царю и русскому народу, трудами и кровью которых водворен мир и порядок вместо прежних смут и беспрерывных раздоров. Да послужит событие 18 мая с его последствиями уроком на будущее время». Смотреть «Семирсченские Областные Ведомости». Часть неофициальная. Верный. 1893 год. стр. 56 от 11 сентября..].
Наряду с этим правительство постепенно проводило колонизационную политику, имея целью создать в Средней Азии, в частности в Семиречье, прочную военную базу, и таким образом, на плечах „туземцев” продвинуть к границам „арчак казачьего седла”.
Но насколько до 1914 года была велика воинственность „Ак-Падишаха”, настолько во время Германской войны и, именно до 1916 года, эта воинственность сменилась стремлением к сравнительно миролюбивой политике, проявлявшейся у русских властей в заискивающем тоне к байству, манапам и отдельным родовым группам, которые, боясь военной мощи России, выражали от лица народа своего „признательность” последней тем, что даже добровольно соглашались на поднесение „щедрых подарков" армии, на поставку безвозмездно для нужд ее скота, войлочных юрт, фуража, и на организацию из киргиз казачьего полка (Копальский , Пржевальский, Пишпеский и Верненский уезды) [См. дело №39, стр. 56.]. Нет сомнения, что при этом гущи народа киргизского и передовые его вожди в глубине таили крайнюю ненависть к своим поработителям, воспитанную веками.
В момент восстания едва ли могла иметь место обдуманная провокационная политика правительства, за исключением единичных случаев, так как именно в этот момент правительство больше всего боялось вызвать в степи и на границе с Китаем какие-либо эксцессы, которые могли наиболее сильными и тяжелыми последствиями обрушиться, прежде всего, на само правительство, отвлечь его внимание от более серьезного противника, в лице Германии и Турции, связь с которыми, очевидно, была в степи не только через посредство мусульманских служителей религиозного культа, но даже и через своих манапов и наиболее богатых людей, исполнявших „хадж" [«Хадж» - паломничество мусульман в города Аравии: Хаджас, Мекку и Медину связанные с воспоминаниями о жизни и проповеднической деятельности Магомета.], ибо имеются указания, что во время восстания сарыбагиши [Сарибагиши-сильный кара-киргизокий род? кочевья которого находятся в Пишпекском уезде. Руководимые своим старшим манапом Джантаем, они оказали упорное сопротивление русской колонизации при продвижении ее в Чуйскую долину. В конце 18-го столетия кокандцами были выстроены крепости Пишпек, Токмак, Ак-Су, Кара-Балты, Кочкарка, Джумгах, Тогус-Тарау, Куртка и в Верненском уезде на реке Каскелене крепость Тау-Чубек, разрушенную русскими войсками в 1850 году. В 1862 году с падением Кокандских крепостей и присоединением к владениям России всего Зачуиского края, сарыбагиши приняли русское подданство (смотреть историческую часть «Материалов по обследованию туземного и русско-старожильческого хозяйства и землепользования в Семиреченской области, собранных и разработанных под руководством П . П. Румянцева», СП Б, 1914 год. Том IV, стр. 3-я). Отец Мукуша Шаоданова. Монап Шадман или Шабдан Джантаев имел чин зауряд войскового старшины, этот чин получен bм был на коронации царя Александра III. Шабдан был сыном знаменитого манапа Джантая, около юрты коего убит плененный им мятежный султан Кенисара;. (См. Фон-Герн Вл. «Из записной книжки». Этнографические заметки. Характер и права киргизов-казаков. „Памятная книжка Семипалатинской области на 1899 г.а. Семипалатинск, 1899г, стр. 13, в примечании под двумя звездочками). А. Брискин (стр. 113) передает следующий рассказ слышанный им от Каракольского генерала, 82 лет, сподвижника Пржевальского и Скобелева: «В Пишпекском уезде... жил один почтенный киргиз Шабдан, который за свои услуги правительству получил чин майора, у него было три сына. Один из этих сыновей оказался негодяем и, поссорившись с отцом, убежал в Турцию. Когда началась великан война, немцы использовали его как агента, снабдили деньгами и через Афганистан переправили в Семиречье. Здесь он подкупил несколько волостных управителей и поднял бунт.], предводительствуемые влиятельным кара-киргизам и, султаном Далбаевым, Баранбаевым, Сазановым, Баимбетом Баранбаевым и Алагушем Джантаевым, возле селения Ново-Троицкого (Пишпекского уезда) совершили бату, т. е. жертвенную молитву, призывая своих сородичей объединиться для объявления газавата, т. е. священной войны с неверными. Здесь же по древне-азиатскому обычаю, [27] на белом войлоке поднят быт и провозглашен ханом внук манапа Джантая, манап Мукуш Шабданов, незадолго перед этим совершивший хадж в Константинополь и Мекку [Интересно отметить, что еще триста тринадцать лет тому назад, именно в 1612 году во время, так называемого в русской истории «междуцарствия» (борьба Польши с русскими дворянами, купечеством и земскими людьми) Полымские вогулы подняли - восстание, желая избавиться «от эксплуатации и притеснений, которым они подвергались со стороны русских служилых людей». Поводом к восстанию послужило затруднительное положение Московского государства, главным образом желание правительства сформировать из них особые отряды в помощь северным городам». (Смотреть А. Гневушев. Восстание Полымских вогулов в 1616 году. «Сибирские Записки». Журнал литературный, научный и политическим, г. Красноярск. 1916 год январь №1, стр 117-121)..].
Издавая приказ по Семиречью 1-го июля 1916 года о призыве „туземцев” на тыловые работы армии [См. дело №39, стр. 31.], правительство, если бы оно предвидело, что последствия призыва выльются в форму „мятежа” или „бунта“, естественно, заранее приняло бы все меры предосторожности и, безусловно, увеличило бы свои не только городские, но и станичные гарнизоны для безболезненного проведения призыва киргизского населения на тыловые работы [См. дело №39, стр. 105.],. Но здесь, со стороны Семиреченской администрации, была недооценка настроения киргизских масс, и сентябрьское восстание неожиданно для правительства вспыхнуло не только в наиболее крупных очагах - Ташкенте и Джизаке, но молниеносно перекинулось в Семиречье, где приняло значительные размеры в юго-восточной его части, главным образом в Кар-каре, бассейне озера Иссык-Куля и верховьях реки Чу среди казак и кара-киргиз.
Восстание в этих пунктах (Пржевальском, Пишпекском и Верненском уездах) было настолько сильно, что у администрации Семиречья возникло предложение впоследствии, по ликвидации “мятежа”, из района Исcык-Кульской котловины, Кар-кары и Текеса совершенно выселить киргиз в Нарынский участок с образованием из него особого уезда. Тем самым, наиболее зараженные восстанием очаги мыслилось заселять исключительно казачьим элементом.
Разработка плана „выселения” была поручена полковнику Колосовскому, специально вызванному для этой цели из Ташкента. Поручение Колосовским было выполнено, но не проведено в жизнь, вследствие последовавшего скоро февральского переворота, однако из возвратившихся к 1-му ноября киргизских волостей и оставшихся в Нарынском районе было образовано 17 волостей с общим числом до 17.000 кибиток, причем возвратившимся были поставлены условия вернуть всех пленных, выдать оружие и главарей и поставить для нужд армии по 200 хороших лошадей от волости [См. дело №39, стр. 105.].
Едва ли правильно заключение Г. И. Бройдо, что администрация искусно расширяла район и остроту волнений. Расширение района волнений, как указано выше было не в интересах ее, что же касается вообще искусности операций, то они были чрезвычайно необдуманны, с какой бы точки зрения мы к этому вопросу не подходили, ибо эти операции растерянной власти обнаруживали полное убожество руководителей, впоследствии признававших, что в процессе борьбы были настолько острые и опасные моменты, когда русская власть в Семиречье неминуемо должна была сдать свои позиции повстанцам.
Многие администраторы и военные руководители говорили словами покойного генерала Колпаковского, что „во воем этом деле была [28] рука Провидения, заранее предначертавшая весь ход событий". Эти слова сказал Колпаковсквй, характеризуя свою „боевую искустность" в известном Узын-Агачском бое с кокандцами 21 октября 1860 года [См. В. Е. Недзвецкий. Узун-Агачское дело. Историческая справка в пятидесятилетнему юбилею 21 октября 1860-1910 г. Издание Семиреченского Статистического Комитета, г. Верный, 1910 г. стр. 91.].
Национальная рознь, миссионерская деятельность русских священников и религиозный фанатизм, возбуждаемый муллами, были так же значительными факторами, углубившими значение восстания.
Не отрицает этого факта и 3. Миндлин в своем очерке „Киргизы и революция” [См. «Новый Восток». Книга 5. Москва, 1924 год, страница 221. Кстати здесь будет уместно заметить, что нельзя не согласиться ь Г. И. Бройдо. что киргизы совершенно апатичны к религии («Новый Восток» книга 6, стр. 421), но в то же время нельзя - без достаточных оснований делать и выводов «о распространении (в свое время), христианства среди киргиз» только потому, что на открытых в Семиречьи ориенталистом Пантусовым, доктором Поярковым и ученым садоводом Фетисовым христианских несторианских надгробных памятниках (XIV век), установлены тюркские имена (стр.420). Определенных указаний на то, что эти имена принадлежали киргизам, мы нигде не видим, тем более, что, как известно, в состав тюрков входили но только киргизы, по и другие, населявшие в то время Семиречье, народности.].
На следы участия мулл в восстании указывает также, и донесение Токмакского пристава. Кара-киргизы Атекинской волости Султан Долбаев, Макуш Шабданов и их сородич Белек Салтанов с помощью мулл убеждали киргиз повести священную войну против русских, и 18-го августа при осаде Токмака ими „была брошена прокламация” следующего содержания:- „Токмакскому волостному старшине и аксакалу Кашгарских сартов. Приказание от главных управителей всем сопротивляющимся побросать оружие и покориться мусульманам. Ослушники будут уничтожены” [См. дело №39, стр. 89.]. Но к методам религиозной пропаганды прибегали, конечно, не с целью охватить ей киргизское население, по психическим и природным своим свойствам далеко не религиозное и не поддающееся убеждениям религии. Несомненно, цель религиозной пропаганды была направлена на фанатически настроенных, в религиозном отношении, таранчей, сартов, татар, дунган и кашкарлыков, чтобы зажечь в них искру религиозного возмущения и тем самым завоевать симпатию киргизского „мятежа,“ приобщить эти сожительствующие бок о бок с киргизами народности к общему восстанию и сделать его популярным и авторитетным среди всего мусульманского населения Семиречья.
Однако, окруженное тесным кольцом казачьих и новосельческих селений и наученное горьким опытом прежних лет, оседлое мусульманское население, не могло так быстро поддаться пропаганде и открыто проявить свою активность, вследствие чего настроение этих мусульманских групп в момент восстания остается быть скрытым и характеризуется выжидательной политикой. Можно полагать, что при более благоприятных условиях, участия этих групп в восстании долго не пришлось бы ждать и при первом же значительном успехе со стороны повстанцев, киргизское восстание вылилось бы в более широкие размеры, приняв форму революции всего мусульманского населения Семиречья. Признаки этого были уже обозначены в сочувствии дунган Мариинской волости в момент успехов Пржевальских кара-киргиз.
Пожалуй, опрометчиво и без достаточных оснований Г. И Бройдо утверждает, что действия администрации направлены были к тому, „чтобы вы резать киргизское население и очистить землю для дальнейшей колонизационной деятельности правительства”. [29]
В этой фразе, несомненно, звучит более обиды и быть может первого впечатления, произведенного жестокостью репрессивных мер в отношении к повстанцам.
По существу же это далеко неправильно, особенно если мы сделаем небольшой экскурс в область переселенческо-колонизационной политики царского правительства.
Формально правительство не прочь было сожительствовать с киргизским населением, перешедшим к оседлому образу жизни. Во „всеподданнейшем отчете за 1895 год” генерал-губернатор Западной Сибири Казнаков писал, что „осторожное, без стеснения кочевого населения, водворение среди степей оседлого населения, частое общение русского населения с киргизами и наглядный пример более, удобной жизни представляет единственное средство, могущее смягчить нравы и поднять уровень благосостояния полудикого народа" [Цитировано по коллективно составленной статье А. И. Седельниковым, А. Н. Букейхановым и С. Д. Чедовым «Исторические судьбы киргизского края и культурные его успехи» - составляющей четвертую главу в отделе «Населения» ХVIII тома «России. Полное географическое описание нашего отечества, под редакцией П. П. Семенова. Киргизский край СПБ. 1903 год, стр. 156.].
В записке, командированного летом 1908 года в Семиреченскую область ревизора землеустройства Г. Ф. Чиркина прямо говорится, что „в районах, где стремление киргиз к земледелию уже проявилось в достаточной степени, необходимо приступить к поземельному их устройству на общих основаниях о переселенцами'' [См. Г. Ф. Чиркин „Положение переселенческого дела в Семиречьи" (СПБ 1909(?) год) стр. 142. Издание Переселенческого Управления Г. У. 3. и 3. Между прочим переселенческие чиновники смотрели на постройку скотоводами-степняками зимовок, как на «фиктивный процесс» перехода киргиз к оседлости, а потому полагали наиболее целесообразным поставить „определенно и категорически” вопрос о снесении киргизских зимовок, дабы этим расчистить дорогу к поступательному ходу... землеустройства киргиз и беспрепятственному внедрению в степь русских поселений. Кроме того в зимовках Главное Переселенческое Управление усматривало „искусственный буфер”, который должен стать препятствием к проникновению земледелия в степь и в горы. Наконец, эти же чиновники уверены были, что продвижение русской колонизации создаст антагонизм не между сталкивающимися национальностями (русскими пришельцами и киргизами), а между частью киргиз - сторонников земледелия и сторонников скотоводства, почему оставляя первый и основной фактор в стороне, делал и вывод, что киргизские волнения в степи являются результатом „борьбы скотоводов против колонизации и оседания киргиз-земледельцев”. (См. Г. Ф. Чиркин стр. 84-86 и 87).].
Как будто бы об этом же заботятся некоторые статьи и Степного Положения. Эти факты уже указывают, что правительство имело намерение не „вырезать" киргиз, а фактически оруссифицировать их, постепенно растворять в среде пришлого русского населения и этим создать оплот, твердую базу своего господства в Семиречье, ибо правительство, учитывая настроение нашей порубежной полосы с Китаем, опасалось, что при пастбищно-кочевом хозяйстве киргизы могут чувствовать себя наименее связанными с территорией и всегда могут найти убежище в степях Монголии и Китай, в случае коренной и быстрой ломки их хозяйственно-правового и бытового уклада и численно увеличить рады зарубежного врага.
У того же Казнакова в его „отчете” проглядывает боязнь, что киргизы „останутся верноподданными лишь по названию и будут числиться русскими только по переписи". Даже более того: киргизы, живущие по соседству с казаками, по словам губернатора, не только подвергаются влиянию руссификации, но наоборот “сами казаки научились поголовно киргизскому наречию и переняли некоторые, впрочем безвредные, привычки кочевого народа" [См. XVIII том „России”, стр. 156.].
В самом деле, логически подходя к данному вопросe, как-то совершенно не вяжется вывод Г. И. Бройдо. Какова могла быть цель массового уничтожения целого народа и кроме того путем жесткой резни. Неужели киргизы, вполне оформившийся и значительный по численности народ, был бы настолько слеп, что добровольно обрек бы себя на полное уничтожение только потому, что этого захотело русское правительство, которое все же было не на столько глупо [30] чтобы своими исключительными, „внезаконными" мерами, поднять сигнал к стихийному восстанию всего инородческого населения и навсегда подорвать к себе доверие инородческих масс, так как восстание киргиз, которое было бы вызвано поголовной резней, несомненно, нашло бы должный отклик и всемерную поддержку других порабощенных Россией народностей.
Нам кажется, что царская правительственная инородческая политика тем характерна, что для выполнения своей основной цели, - оруссифицировать инородцев - она прибегала к приему постепенного окружения инородцев русским населением и растворением их в русской среде, аналогично тому, как это мы наблюдаем, в северных и южных окраинах Сибири и в частности в Чуно-Ангароком крае Енисейской губернии, где часть тунгусского и татаро-сагайского населения, соприкасаясь с русской культурой, рядом целых столетий настолько оруссифицвровалась, растворилась в ней и потеряла свои национальные и самобытные черты и признаки, что внешне градацию между коренным инородческим и пришлым русским населением провести бывает чрезвычайно трудно и лишь антропологические особенности, и то в глазах специалиста, могут указать на генетические расовые расхождения тех и других.
Между тем, в этих окраинах правительство не прибегало к „резне" (если не считать случаев насильственного обращения в христианство инородцев), да это и не могло входить в его задания, так как факт самой эксплуатации инородческого населения к которой стремилось правительство, требовал наличия эксплуатируемой массы, а такой покорной, безобидной массой и служило, главным образом, инородческое население.
Ведь если взять историю колонизации, то эта история рабовладельчества, история сплошной самой жестокой эксплуатации. Эксплуатировать же массу можно лишь тогда, когда она твердо осела на место и органически и жизненно с ним связана.
Отсюда, если мы посмотрим на русские селения в Семиречья, то они существую т исключительно за счет эксплуатации, главным образом киргизского оседлого населения. Русское мещанство, крестьянство и казачество сдает в аренду земли киргизам, русское мещанство, крестьянство и казачество обрабатывает землю руками оседлых киргиз, которые за это имеют право пользоваться клочком пахотной земли, едва дающей возможность не умереть от голода; русское население свои земские и другие повинности переносит на плечи киргиз, за что последние получают возможность иметь полуразвалившиеся зимовья, едва предохраняющее их от холода: наконец, русское население эксплуатирует оседлых киргиз в различного рода ремеслах и кустарных производствах и компенсирует это едва сносным оседлым существованием. [31]
Формальна стремясь перевести в оседлость киргизское население, правительство, как общее правило, одновременно с этим еще более уделяет энергии тому, чтобы придавить эту оседлость чрезмерными тяготами.
Были случаи, когда переселенческая организация проводила изъятие наиболее ценных земель, при одновременном перемещении владельцев таких земель на земли, по качеству своему не удовлетворительные; применялись изъятия из пользования киргиз ирригационных сооружений, возведенных киргизами, практиковался повторный способ определения излишков для изъятия их в пользу переселенцев, а распоряжения об изъятии из пользования киргиз крупных скотоводческих участков, с передачей их в аренду русскому населению, с условием разведения и улучшения скотоводства, крайне обескуражило кочевое население, так как русские арендаторы вместо исполнения данных обязательств, стали эксплуатировать эти участки, путем сдачи их в аренду под пастьбу скота тем же самым киргизам - скотоводам в пользовании которых эти участки находились прежде, при этом с киргиз взимались, так называемые, подкопытные сборы и кроме того киргизы должны были платить за потраву и прочее.
Таким образом оседлость киргиз бок о бок с русскими селениями, в представлении правительственной власти, была необходимым практическим выводом властного положения и безобидного существования русского населения.
Такое положение, дела было значительна хуже чем „резня". Это было постепенное закабаление киргиза-степняка путем колонизаторских экспериментов, в силу чего оседавшие на землю киргизы фактически обращались в холопов батраков которые не только могли, но должны были обслуживать нужды и прихоти мещанского, крестьянского и казаческого населения, т. е. того элемента, который в силу благоприятно сложившихся для него обстоятельств, постепенно свою пролетарскую и полупролетарскую идеологии, в конце концов, менял на мировоззрение кулака, дармоеда, кулака жестокого эксплуататора. Здесь без преувеличения можно применить слова профессора Н. Н. Фирсова, сказанные им об русской колонизации Сибири ХVI столетия: - „Одним из самых серьезных последствий властного положения пришельцев (русских).... было то, что они являлись здесь рабовладельцами" [См. Н. Н. Фирсов. Чтение по истории Сибири. Выпуск 1. Москва, 1920 года, стр. 60. Издание Русского Библиографического Института Бр. А. И. Гранат и К-о.]. - Пришельцы Семиречья, в отношении киргизского населения, также стали рабовладельцами...