Перевал Дятлова лежал под луной, как незаживающий шрам. Сосны, скованные льдом, шептались на языке, забытом даже ветром. Здесь время текло иначе - не вперёд, а вглубь, как кровь в рану. Тиамат стояла на вершине, её тело - не плоть, а сгусток теней и северных сияний - излучало холод, от которого трескались камни. У её ног лежало тело майора КГБ ( Read more... )

Карты на столе лежали не бумажные, а из плоти времени - пожелтевшие фотографии, обрывки газет, конверты с печатями «Секретно». Стол стоял в центре зала, где стены дышали, как лёгкие, а люстра свисала в форме земного шара, опутанного проводами. За ним сидели шестеро: две Аннушки - живая в платке, сотканном из забытых молитв, и мёртвая, чьи пальцы ( Read more... )

Киев дышал тревожным сном. Воздух, густой от пыли разбитых иллюзий, висел над Майданом, где тени липнули к брусчатке, словно опоздавшие актёры забытой пьесы. Зеленский стоял у окна президентского кабинета, вглядываясь в город, который больше не смеялся его шуткам. Его отражение в стекле двоилось: один - герой сериала, другой - марионетка с нитями, ( Read more... )

Вашингтон горел. Не метафорично - реально, по-уродски, как бомж под мостом, облитый дешёвым виски. Трамп стоял на руинах Капитолия, его загорелые ладони пылали, будто в них вживили два миниатюрных Чернобыля. «Это фейк! - орал он, тряся огнём, как бенгальскими огнями на параде глупости. - Я сам потушу!». Но пламя лизало позолоту его галстука, пахло ( Read more... )

Вечерние сумерки, словно чернильная тень от пера историка, медленно затягивали Москву. В кабинете, пропитанном запахом старой бумаги и ладана, Евгений Понасенков сидел, сгорбившись над картой Ближнего Востока, испещрённой пометками кроваво-красного карандаша. Его пальцы, тонкие и нервные, водили по линиям фронтов, как по жилам мертвеца, вскрытого ( Read more... )

1. Совет в Розовом залеСнег падал за окнами Белого дома, как падают империи - медленно, но необратимо. Дональд Трамп, чья борода отросла в подобие евангельского пророка, вращал в руках предмет, похожий на серп, но тоньше и острее ( Read more... )

На балконе дома №13 по Фьордгаде, где воздух пахнет акварелью и селёдочным декадансом, появился Он - в плаще из шёлка, сотканного слухами, с тростью, чей набалдашник был слезой замороженного популизма. Его волосы, эти бледные языки аплодисментов, мерцали, как корона северного сияния над свалкой твитов ( Read more... )

Москва, сквозь дымку апрельского дождя, внезапно заговорила на языке хэштегов. Над Патриаршими прудами, где когда-то исчез Берлиоз, теперь висел гигантский дирижабль с позолоченной надписью: «TRUMP TOWER - НОВЫЙ ВАВИЛОН». Из громкоговорителей лилась речь, перемежаемая звуками лайков и ретвитов ( Read more... )

Арестович сидел в стриме, заваленном картами: спутниковыми, тактическими, одной из Тартарии 17 века. На экране чат бушевал: «Где фронт? Когда конец?» Он поправил очки, за которыми мерцали маркеры закрытых гештальтов ( Read more... )