руанские будни - 3. Лето
Лето все-таки наступило. Теперь, плюхнувшись утром в поезд Париж-Руан и вытянув ноги, я вижу не разные носки (в последний месяц все время путала!), а старые верные бразильские босоножки. Иногда в поезде есть кондиционер, иногда нет. В один из дней, когда нет, работники SNCF - французских железных дорог - бесплатно раздавали холодную воду в бутылках.
В поезде уже второй день читаю гид по Руану 80х годов. Он написан в немного высокопарном, но восторженном стиле. После фраз, что такой-то в 14... году выиграл такую-то битву, встречаются восклицательные знаки. О французской революции упоминается исключительно в контексте разрушения руанских архитектурных ценностей (и два отважных руанца поехали в Париж, и ВСЕ об этом рассказали Виктору Гюго). С гордостью говорится о развитии индустрии и совершенствовании транспортных сетей. Остатки Руана двухтысячелетней давности времен Римской империи были обнаружены по всему историческому центру в процессе устройства подземных парковок в 70х годах... В римские времена Руан назывался Ротомагус.
От такого чтения я начинаю внимательнее смотреть в окно. Сегодня обнаружила, что тот самый Вернон, откуда все мои знакомцы добираются до усадьбы Клода Моне, находится прямо на пути моего поезда. Зато - зазевалась на лестнице, поднимаясь с платформы на руанский вокзал. Со мной заговорили по-русски и поздравили с днем рождения, а я не сразу сообразила, что происходит. Оказалось - наша замечательная дизайнерша афиш к музыкальным салонам, немому кино и прочим радостям эмиграции...
Три четверти лаборатории в отпусках. Иногда кто-нибудь появляется на пару дней, с облупленным носом и загоревший. Где отдыхал? В Ля Рошели... Моя шефа подписывает мэйлы издалека - "Шана и Солнечная Португалия". Я разморозила клетки пациентов, и теперь второй день нервничаю - оказывается, трансформированные культуры лимфоцитов растут в суспензии, а не прикрепляются ко дну бутылочки, как обычно. Плавающие в среде облачка клеток порождают тревогу - для обычной культуры это означало бы, что все давно умерли. Параллельно выясняю у двух биотехнологических компаний цены и детали методологии для секвенирования транскриптома - прочтения последовательностей всей совокупности генов, активных в данных клетках на данный момент. На каждый мэйл мне отвечают разные люди, и я прямо чувствую, как у них там сейчас все тоже ходят с облупленными носами.
Возвращаясь в Париж, спешу к старому другу - он в больнице. Французские больницы совсем не такие, как в моем сибирском детстве. На визитеров никто внимания не обращает, передачи не проверяют. Белых халатов и бахил не требуют... даже если потеряться в отделении и начать заглядывать во все явно для этого не предназначенные двери, ни одна медсестра не спросит, что ты тут шляешься и к кому пришел. Во дворике госпиталя больные сидят на солнышке прямо на ступеньках, просто ставят капельницы на колесиках рядышком.
Еще в Париж приехала очередная моя любимая танцовщица живота из Сан-Пауло. Та самая, с которой когда-то Все Началось ( тут). Помню, как она влетела в зал египетской чайной - веселая и прекрасная. Помню мастеркласс по артистическому макияжу в ее студии в Санто-Андре. Помню, как она неожиданно пришла на спектакль нашего музыкального театра - с родителями! А теперь она в Париже, и боится ездить на метро, потому что в жизни это делала раза три всего. Рассказывает мне последние сплетни из чайной - как будто и не прошло три года. Нервничает, что вокруг плохо пахнет, что хлеб в булочной подают прямо руками, и что в этих уличных ресторанчиках чувствуется "отсутствие гигиены". Я знаю, что мне полагается рассказывать, чтобы потрясти ее еще больше, но я молчу. Зачем бразильцу знать, что французы не чистят зубы после обеда? Что мытье посуды в этих кафе иногда может ограничиваться обмакиванием чашки в полную грязной воды раковину? Что, если с готового красиво сервированного столика упадет на землю вилка, официант хладнокровно положит ее обратно?
И Данни, и ее друг ходят в белых кроссовках и белых носках, и очень хорошо пахнут. Подарили мне белую блузку самой бразильской марки "Hering". В Сан-Пауло я не обращала на это внимания, но теперь знаю, что "Hering" - одна из старейших компаний Бразилии по пошиву одежды. С 1860 года. Блузка из серии "Рак груди - мишень моды!" (это слоган с этикетки), мишень нарисована на подоле (и птички в тон). 6.90 реалов с продажи каждой футболки направляются на борьбу с раком, а мишень напоминает о том, что женщины должны регулярно навещать маммолога. У нас в санпаульской лаборатории бывало, что чуть ли не треть девчонок ходили в футболках с мишенями на груди. Правда, моя совcем другая - кружевная и прозрачная. И с птичками.
Одежду "чисто бразильской" дорогой марки мне раньше дарили только один раз. Конечно же, это была санпаульская компания "Siberian". До 1993 года она называлась "Siberian Husky". Я об этом еще потому вспомнила, что в Руане "Les Huskies" называется одна бейсбольная команда...
Вот такая мешанина - а завтра еще один день жаркого лета.
В поезде уже второй день читаю гид по Руану 80х годов. Он написан в немного высокопарном, но восторженном стиле. После фраз, что такой-то в 14... году выиграл такую-то битву, встречаются восклицательные знаки. О французской революции упоминается исключительно в контексте разрушения руанских архитектурных ценностей (и два отважных руанца поехали в Париж, и ВСЕ об этом рассказали Виктору Гюго). С гордостью говорится о развитии индустрии и совершенствовании транспортных сетей. Остатки Руана двухтысячелетней давности времен Римской империи были обнаружены по всему историческому центру в процессе устройства подземных парковок в 70х годах... В римские времена Руан назывался Ротомагус.
От такого чтения я начинаю внимательнее смотреть в окно. Сегодня обнаружила, что тот самый Вернон, откуда все мои знакомцы добираются до усадьбы Клода Моне, находится прямо на пути моего поезда. Зато - зазевалась на лестнице, поднимаясь с платформы на руанский вокзал. Со мной заговорили по-русски и поздравили с днем рождения, а я не сразу сообразила, что происходит. Оказалось - наша замечательная дизайнерша афиш к музыкальным салонам, немому кино и прочим радостям эмиграции...
Три четверти лаборатории в отпусках. Иногда кто-нибудь появляется на пару дней, с облупленным носом и загоревший. Где отдыхал? В Ля Рошели... Моя шефа подписывает мэйлы издалека - "Шана и Солнечная Португалия". Я разморозила клетки пациентов, и теперь второй день нервничаю - оказывается, трансформированные культуры лимфоцитов растут в суспензии, а не прикрепляются ко дну бутылочки, как обычно. Плавающие в среде облачка клеток порождают тревогу - для обычной культуры это означало бы, что все давно умерли. Параллельно выясняю у двух биотехнологических компаний цены и детали методологии для секвенирования транскриптома - прочтения последовательностей всей совокупности генов, активных в данных клетках на данный момент. На каждый мэйл мне отвечают разные люди, и я прямо чувствую, как у них там сейчас все тоже ходят с облупленными носами.
Возвращаясь в Париж, спешу к старому другу - он в больнице. Французские больницы совсем не такие, как в моем сибирском детстве. На визитеров никто внимания не обращает, передачи не проверяют. Белых халатов и бахил не требуют... даже если потеряться в отделении и начать заглядывать во все явно для этого не предназначенные двери, ни одна медсестра не спросит, что ты тут шляешься и к кому пришел. Во дворике госпиталя больные сидят на солнышке прямо на ступеньках, просто ставят капельницы на колесиках рядышком.
Еще в Париж приехала очередная моя любимая танцовщица живота из Сан-Пауло. Та самая, с которой когда-то Все Началось ( тут). Помню, как она влетела в зал египетской чайной - веселая и прекрасная. Помню мастеркласс по артистическому макияжу в ее студии в Санто-Андре. Помню, как она неожиданно пришла на спектакль нашего музыкального театра - с родителями! А теперь она в Париже, и боится ездить на метро, потому что в жизни это делала раза три всего. Рассказывает мне последние сплетни из чайной - как будто и не прошло три года. Нервничает, что вокруг плохо пахнет, что хлеб в булочной подают прямо руками, и что в этих уличных ресторанчиках чувствуется "отсутствие гигиены". Я знаю, что мне полагается рассказывать, чтобы потрясти ее еще больше, но я молчу. Зачем бразильцу знать, что французы не чистят зубы после обеда? Что мытье посуды в этих кафе иногда может ограничиваться обмакиванием чашки в полную грязной воды раковину? Что, если с готового красиво сервированного столика упадет на землю вилка, официант хладнокровно положит ее обратно?
И Данни, и ее друг ходят в белых кроссовках и белых носках, и очень хорошо пахнут. Подарили мне белую блузку самой бразильской марки "Hering". В Сан-Пауло я не обращала на это внимания, но теперь знаю, что "Hering" - одна из старейших компаний Бразилии по пошиву одежды. С 1860 года. Блузка из серии "Рак груди - мишень моды!" (это слоган с этикетки), мишень нарисована на подоле (и птички в тон). 6.90 реалов с продажи каждой футболки направляются на борьбу с раком, а мишень напоминает о том, что женщины должны регулярно навещать маммолога. У нас в санпаульской лаборатории бывало, что чуть ли не треть девчонок ходили в футболках с мишенями на груди. Правда, моя совcем другая - кружевная и прозрачная. И с птичками.
Одежду "чисто бразильской" дорогой марки мне раньше дарили только один раз. Конечно же, это была санпаульская компания "Siberian". До 1993 года она называлась "Siberian Husky". Я об этом еще потому вспомнила, что в Руане "Les Huskies" называется одна бейсбольная команда...
Вот такая мешанина - а завтра еще один день жаркого лета.