Новое появляется дважды?
Если говорить о "морфологии истории", магистральных путях исторического процесса, то на уровне базиса развитие выглядит просто: от первобытности через образование классов и государства - к рабовладению древнего мира, потом к феодализму средних веков, потом к капитализму, причём в обоих случаях развитие было не сплошным, а выглядело как передача эстафеты от одного местаприложения «мирового духа» к другому, из Урука в Афины - Париж - Флоренцию - Амстердам - Лондон - Нью-Йорк - Москву и т.д. А вот надстроечные формы, выделяемые историками, историческими социологами, историками хозяйства и пр., эволюционируют замысловато-пилообразно, по схеме, которую я назвал "новое появляется дважды"
Немного примеров
1. «В своё время от внимания бельгийского историка - иезуита Ипполита Делэ (1859-1941 гг.) не укрылось, что "церковь отмечает в один и тот же день праздник двух своих деятелей, которые оба умерли в Италии; что обращение одного и другого было вызвано чтением "житий святых"; что каждый из них основал монашеский орден с названием, происходящим от одного и того же слова; что оба эти ордена были потом упразднены двумя папами-тёзками, - так и хочется сказать, что, видимо, в святцы по ошибке вписали одну и ту же личность под двумя именами.
Между тем это чистая правда; ставши монахами под влиянием биографий праведников, св. Джованни Коломбини основал орден иезуатов, а Игнатий Лойола - орден иезуитов; оба умерли 31 миюля (первый близ Сиены в 1367 г., второй в Риме в 1556 г.); орден иезуатов был упразднён папой Климентом 9-м, а общество Иисуса - Климентом 14-м.»
Андрей Коваль. "Энеко - Иньиго - Игнатий. Путь и слово паломника" (от переводчика к "Автобиографии" св.Игнатия Лойолы. М.: колледж св. Фомы Аквинского в Москве, 2002. С.146).
Почему иезуиты - «новое», хорошо объясняется в «Средневековом мире. Культура безмолвствующего большинства» А.Гуревича. Именно они - также как их заклятые друзья-кальвинисты в протестантской части Европы, «окультурили» простецов, научили ценить книгу и знания больше старины, и традиции, маргинализовали традиционные практики, суеверия, праздники как «языческие» = дикие, приучив в рассуждениях - ну хоть о Писании - опираться на свой ум и свои рассуждения больше чем на «общее мнение» и «дедов обычай». Очень может быть, что это «окультуривание» практически первобытных масс, и не только в деревне куда важней веберовской «протестантской этики» для успеха «духа капитализма» не только в Северной, но и в Южной, и в Восточной Европе. А пережитки первобытности сохранялись до ХХ в., в виде преследований и убийств колдунов, в убийствах врачей при холере - мол, те разносят заразу, и т.д.
2. Хорошо известно, что до капитализма аналогичный расцвет денежного хозяйства, а также законодательства, специфически пригнанного к потребностям рыночной экономики был в эллинистическую эпоху, в расцвете рабовладельческой формации. Тогда же эти самые инструменты были изобретены - а полное признание получат лишь при капитализме, после длинного «перерыва» на феодальный строй. Вот как это описывает Пьер Левек в «Эллинистическом мире» (М.: Наука, 1989):
«Спрос на товары был значительным. Греции требовалось обеспечить себя продовольствием, а Египту - древесиной и железом. К этим жизненно важным потребностям добавились и другие, порожденные издержками цивилизации: аристократия не желала ограничивать себя в удовольствиях и предметах роскоши; цари без счета тратили средства на содержанке двора и праздники, которые были для них практически обязательными, поскольку утверждали власть. Богатая и просвещенная «буржуазия» обожала роскошь, ее не могла бы удовлетворить суровая жизнь греков V в. до н. э. Теперь она не желала обходиться без роскошных, вызывавших зависть вещей. Средиземноморье стало слишком тесным для нее - уже Черная Африка и Индия должны были поставлять украшения для дворцов и драгоценности для их обитателей, с тем чтобы привнести экзотику в повседневную жизнь.
Условия экономической деятельности, расширение денежного обращения и развитие банков облегчали контакты в эллинистическом мире. Употребление денег стало повсеместным даже у варварских народов - арабов, парфян, фракийцев, кельтов, иберийцев, римлян. Наиболее интересен пример Египта, который до эллинистической эпохи жил, не прибегая к монетной экономике, несмотря на то что там циркулировали греческие монеты (в основном афинские), дарики и даже монеты, отчеканенные последними местными царями для оплаты наемников. По примеру Александра Птолемей I Сотер с 305 г. до н. э. начинает чеканить первые царские монеты Птолемеев со своим изображением - золотые статеры, серебряные тетрадрахмы и медные оболы. Его примеру последуют все его преемники. И, несмотря на то что натуральное хозяйство продолжало, как мы увидим, существовать в некоторых областях экономики, тем не менее Египет вышел из эпохи меновой торговли. Отметим, что монетные манипуляции в Египте имели тенденцию к обособлению страны от мира Средиземноморья. В III и II вв. до н. э. золотые и серебряные монеты не были уже одинаковы но весу; они стали драгоценностью, а не просто условным денежным знаком оплаты. Их заменили медные монеты, вес которых также постепенно уменьшался.
Количество отчеканенного драгоценного металла было настолько велико, что к концу эллинистического периода начали исчерпываться запасы драгоценных металлов, в то время как из-за грабежа, контрибуций и торговых сделок большая часть монет греческих царств перекачивалась в Италию. Господствовал монометаллизм: серебро осталось основой монетной системы. Однако преемники Александра не сумели сохранить единства веса монеты, которое он установил. Если Селевкиды, Антигониды и Атталиды приняли аттические стандарты, то Родос и Птолемеи довольствовались более легким стандартом, таким же, как финикийский стандарт Карфагена.
Разнообразные монеты имели свободное хождение везде, кроме Египта, где Птолемей Филадельф запретил употребление иностранных монет. Одна из первых функций банков, получившая невиданное развитие,- это обмен денег. Они также давали заем из расчета 10 процентов (на Родосе или Делосе, на которых были крупнейшие банки), тогда как в Египте учетная ставка достигала 24 процентов. Они держали счета своих клиентов. Переводные векселя, чеки, возможно, и переводы стали обычной практикой.
Наряду с частными банками, нередко принадлежавшими изгнанным афинянам (с конца V в. до н. э. Афины в этом деле впереди всех городов), в некоторых городах, например в Милете, были и городские банки. Институт банка развивался и при храмах в очень старых традициях: именно жрецам крупных храмов первым пришло в голову извлекать выгоду из священных богатств. Наиболее знамениты подобными операциями были анатолийские (в Эфесе и в Сардах) и делосские храмы, но, когда египетские жрецы получили автономию по отношению к царю, они, в свою очередь, устремились по пути, сулившему большие выгоды. (В III в. до н. э., наоборот, богатствами храмов управляло государство, и их деньги передали банкирам, чтобы те извлекали из них доход.)
Птолемеи также создали государственные банки, монополия на которые сдавалась в аренду. У них была двойная роль: с одной стороны, они выполняли для частных лиц те же операции, что и частные банки, а с другой стороны, имели регулярные поступления от налога на общественные кассы с обязательством для арендатора умножать царские богатства и осуществляли общественные платежи. Папирусы свидетельствуют о глубоком проникновении банков в экономическую жизнь Египта Птолемеев; грек и египтянин, ремесленник и торговец прибегали к их услугам, чтобы заключать свои сделки.
Самую глубокую причину роста широкой международной торговли необходимо искать в появлении крупной «капиталистической буржуазии», к которой принадлежали крупные банкиры и арендаторы монополий, арматоры и коммерсанты. Часто торговцы объединялись, что особенно четко прослеживается на Делосе. Некоторые из них были достаточно сильными и действовали в одиночку, например Аполлоний, диойкет Птолемея Филадельфа, который вел в Азии широкую торговлю и управлял в Фаюме образцовым хозяйством. Экспатриированные греки, как наиболее динамичная часть населения, накапливали на Востоке огромные состояния. Скоро им начали подражать сирийцы, даже египтяне, затем италийские купцы, которые все больше и больше пользовались политическим преобладанием Рима, для того чтобы стать хозяевами торговли.
Новая «буржуазия»
Появление многочисленной и зажиточной «буржуазии» - самый значительный факт эпохи эллинизма. Она извлекала доходы прежде всего из торговли и ремесла, но иногда не пренебрегала и скупкой земель. В то время ее материальный и интеллектуальный уровень был выше, чем в предыдущую эпоху,- этим объясняются и глубокие изменения в быту. Эта «буржуазия» любила радости жизни, вкусную пищу, куртизанок, удобные дома, но ей требовались и более утонченные удовольствия, доставляемые поэзией, искусством, философией.
Все большее распространение получил тип финансиста. В крупных городах банкиры накапливали огромные состояния. Не менее могущественными стали генеральные откупщики; в частности, в Египте они пользовались желанием царя уменьшить экономический риск. Большая часть царских доходов отдавалась на откуп. Это предоставляло дополнительную гарантию царской казне той страны, где монетная экономика находилась в действии сравнительно недавно. Естественно, цари предпринимали множество мер предосторожности в отношении откупщиков: они должны были вносить залог, а за недостачу отвечали имуществом, ежемесячно их счета проверялись специальным чиновником. Папирусы знакомят нас с огромным количеством спорных вопросов в различных хозяйствах. Но тем не менее эта система была доходной для откупщиков, ибо люди самых разных национальностей - египтяне, евреи, но в основном греки - оспаривали откуп с торгов.
В эллинистический период в еще больших размерах, чем в IV в. до н. э. в Афинах, развитие «капиталистической» экономики позволяло некоторым, наиболее активным или пользовавшимся счастливым случаем лицам скапливать огромные состояния. Можно указать на пример Аполлония, многочисленные официальные обязанности которого не мешали ему вести необычайно сложные дела - торговлю с Малой Азией, Палестиной, Сирией, Аравией, эксплуатацию земель площадью 10 тысяч аруров (2700 га), подаренных ему монархом в Филадельфии. Его энергия творила чудеса в этом образцовом хозяйстве. Аполлоний делал все возможное, чтобы производить не только то, что могло понравиться царю, экономическую политику которого У. Вилькен сравнил с политикой Кольбера или Фридриха Великого, но и то, что было необходимо для собственного обогащения: продавал излишки вин, масла, полотна, папируса.
Великолепные записки Зенона знакомят нас с роскошной жизнью Аполлония. Его стол ломился под тяжестью серебряных приборов, ваз с редкими цветами и самых утонченных яств - рыбных блюд, икры, тонких вин. Зенон описывает его организаторский талант, конторы, разделенные на два отделения (секретариат и бухгалтерию), где для составления контрактов с египетскими крестьянами работали даже египетские писцы. Перед нами предстает человек с быстрым и решительным умом, ясной, повелительной речью, уверенный в себе благодаря своим замечательным успехам. К. Прео писала, что за его внешним спокойствием прятались «превосходные степени сравнения, как в английском языке американцев».
Может быть, впервые в истории перед нами с такой ясностью предстала фигура крупного «капиталиста». Аполлония не удовлетворяли только деньги, хотя они и были основной движущей силой его деятельности, он заботился и о престиже, и о славе. Окруженный настоящим двором клиентов, он жил как вельможа-филантроп, разносторонний и щедрый по отношению к любым богам, греческим и египетским, а также к людям, прибегавшим к его могуществу.
Те же записки рисуют нам личность Зенона, грека из Карии, бывшего доверенным лицом диойкета. Сначала он был коммерческим агентом па Востоке, затем стал секретарем Аполлония и, наконец, управляющим в Филадельфии. Этот образованный человек мог на черновике набросать музыкальную фразу или несколько стихов Еврипида. Писал он на великолепном, импульсивном греческом языке, но разум его кажется не таким ясным, а воля не столь твердой, как у его хозяина. Тем не менее он свободно управлял необъятной землей Аполлония, на которой так много нужно было создавать заново, и гордился своей ролью основателя города, своей задачей - сеять жизнь и благоденствие в пустыне. Жил он не по-царски, как Аполлоний, но на широкую ногу: по праздничным дням вкушал изысканные блюда, имел свору хороших охотничьих собак. Он тоже умел быть филантропом. Дружеские письма, которые Зенон получал от оставшихся в Карии знакомых, свидетельствуют о том, что это был человек, достойный своего высокого положения.
3. Хотелось бы еще обратить внимание читателя на довольно частое обращение П. Левека к таким понятиям, как «буржуазия», «капиталист» и т. п., при описании социально-экономической структуры ряда эллинистических государств. Конечно, нет ничего проще, чем с высокомерным видом заметить, что автор не понимает основных закономерностей развития общества и что нельзя использовать понятия, характерные для капиталистического общества, при анализе рабовладельческого. Можно даже обвинить его в модернизации, однако более внимательный подход к тексту показывает, что реальная картина более сложна, чем кажется на первый взгляд.
Прежде всего нельзя отрицать то, что П. Левек прекрасно сознает рабовладельческую основу эллинистического общества и тем самым коренное различие между античной рабовладельческой и капиталистической общественно-экономической формациями. Что же в таких условиях скрывается под этими терминами у П. Левека?
Уже давно исследователи, занимающиеся самыми общими проблемами истории человеческого общества, обратили внимание на следующее обстоятельство: в некоторых отношениях феодальная формация напоминает первобытнообщинную, а рабовладельческая - капиталистическую. При всех огромных различиях между ними существовал все-таки целый ряд черт, сближающих их.
Не будем приводить многочисленные примеры, ограничимся только одним: именно на основе римского права был создан «Кодекс Наполеона», т. е. законченное право буржуазного общества. Если мы вспомним одну из основополагающих идей марксистской социальной философии о развитии как развитии по спирали, то думается, что причины подобного сходства станут для нас достаточно ясными. Наиболее глубокий и проницательный мыслитель античного мира, Аристотель в своем анализе экономики того времени выделял две сферы экономической деятельности: «ойкономику» и «хрематистику». Ойкономика (отсюда современная «экономика») - это экономическая деятельность в рамках рабовладельческого замкнутого хозяйства, ориентированная на воспроизведение существующих отношений, хрематистика же - экономическая деятельность, чрезвычайно напоминающая деятельность в условиях капиталистических рыночных отношений и направленная на получение возможно более высоких прибылей.
Таким образом, в условиях рабовладельческого общества существовал определенный сектор экономики, по своему характеру сходный с теми отношениями, которые господствовали в эпоху капитализма.
Думается, что П. Левек, говоря о буржуазии, капиталистах эллинистической эпохи, имел в виду в первую очередь те категории господствующего класса, экономическая деятельность которых развертывалась именно в этих сферах экономики. П. Левек, конечно, как и многие западные ученые, несколько легкомысленно использует терминологию, но упрекать его в модернизации больших оснований нет.
Вместе с тем подобный подход автора к этим проблемам заставляет и нас подумать о некоторых аспектах экономической истории античности. В последние годы, видимо, мы слишком увлеклись выявлением специфики античного общества, забывая часто о некоторых явлениях, заслуживающих более внимательного рассмотрения и более глубокого анализа,
Послесловие к «Эллинистическому миру» Г.А.Кошеленко
4. Александр Марков. Зарождение человеческой культуры в Африке происходило в 2 этапа (+см. ещё более раннюю находку мастерской по изготовлению красок).
5. «Пауза» в первобытном искусстве
В палеолите шло совершенствование изображений (пещерных, прежде всего), увеличение их реалистичности. К 12 веку до н.э. были освоены цвет, фактура (передача шерсти, например), присутствовали даже элементы перспективы. Орнамент для палеолита нехарактерен. Изготовлялись предметы мелкой пластики. В конце палеолита изображения начали утрачивать живость, объёмность, усилилась стилизация, условность.
Мезолит практически представляет собой длительную (не менее 5 тыс. лет) паузу в художественной деятельности людей после палеолита - изображения в пещерах и петроглифы редки, даже предметы мелкой пластики единичны. Изображения становятся более схематичными, но и более многофигурными, с более сложными связями между фигурами, изображения людей преобладают над фигурами животных.
Эта же тенденция сохраняется и к неолиту, появляется много условно-орнаментальных изображений, геометрических фигур, живая природа изображается всё реже. Возрастает роль предметов мелкой пластики.
Т.е. прекрасные образцы реалистического искусства, где звери определяются до вида и подвида, после своего расцвета вдруг исчезает, и сменяется искусством условным, геометрическим, с последующим постепенным восстановлением реализма
6. Раз за разом в истории, от античности до наших дней, реализуется оппозиция « аристократическая республика vs демократическая тирания», и в условиях, когда решается вопрос «кто кого» - прогрессивные изменения в интересах демоса или же консервация status quo, чтобы высшие могли беспрепятственно наслаждаться «свободами», диктатура оказывается средством первого, демократия - второго варианта.
***
К слову, биологи, исследуя филогенез, также сталкиваются с итеративной эволюцией и "профетическими" формами.
Хочу спросить ув.френдов и читателей, как и почему так получается? свои соображения выскажу позже