Свобода, равенство и братство
Афины (основанные на гражданском равенстве и прямой демократии): «…единодушное осуждение беспрецедентной демократии города мыслителями, олицетворявшими его беспримерную культуру - Фукикидом, Сократом, Платоном, Аристотелем, Исократом или Ксенофонтом. Афины так никогда и не создали никакой демократической теории - практически все выдающиеся аттические философы или историки придерживались олигархических убеждений. Аристотель предложил наиболее полное выражение этой точки зрения в своём решительном требовании исключения из идеального государства всех кто занимается физическим трудом».
«Афины, имевшие самую полную демократию в Древнем мире, так и не породили ни одного ее крупного теоретика или защитника. Парадоксально, но вполне логично, что именно Рим [1], не знакомый ни с чем, кроме ограниченной и репрессивной олигархии, породил самые выразительные плачи по свободе в античности. Не было никакого реального греческого эквивалента латинского культа Libertas, которому посвящены столько серьезных или ироничных страниц у Цицерона или Тацита».
Перри Андерсон. Переходы от античности к феодализму (+ рецензия).
И шире: политическая жизнь классового общества, от античности до современности, мечется между альтернативами «аристократическая республика vs демократическая диктатура». Пишет evgeniy_kond: «по гл.2.
Ельницкий Л. А. Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII - III вв. до н. э.
Сама возможность определения тирании как демократической показалась мне свежей и парадоксальной. Мы-то воспитаны советской школой в республиканских и тираноборческих традициях русской интеллигенции 19 в. (а традиция эта между прочим буржуазная, а не пролетарская). Но в практике 2,5 тыс. давности с точки зрения угнетенного большинства крайнюю степень рабовладельческого террора воплощала именно аристократическая республика (Спарта и т.п.), в то время как многие успешные демократические движения рабов и пр. неполноправного населения неизбежно вели к установлению тирании, когда тиран подавлял аристократию, опираясь на поддержку масс.
С этой точки зрения общепринятая платоновская классификация (монархия, аристократия, олигархия, демократия) - очевидно классовый идеологический продукт, который описывает внутреннее устройство государства, состоящего как бы только из одного господствующего класса. Эффективность такого устройства для этого класса угнетенным массам малоинтересна.
Характерен в этой связи упор нашей исторической традиции на провальном гладиаторском восстании (Спартака) как вершине "освободительного" движения рабов и, как вывод, неизбежной провальности вообще любых возможных восстаний этого (что неявно подразумевается) дебильного сброда с парализованной политической волей. Что, оказывается, было не так.
Из той же исторической традиции невозможно понять и феномен сталинизма, который преподносится ею или как исключительно национальный, или переформатируется в "эффективный менеджмент" для лучшей усвояемости в рамках своей идеологии, хотя надеюсь, стало понятно, как давно можно найти очевидные исторические аналогии.
Разумеется, следует отметить, что, насколько лестно возможность демократической тирании характеризует способности рабов столь давнего времени, настолько же позорно и трагично, что классовое сознание, интеллектуальное и психосоциальное развитие русского пролетариата 20 в. оказалось сведено на уровень 2,5 тыс. давности.
По-моему, именно модель сталинизма как демократической тирании отстаивают современные сталинисты, эта же модель помогает понять и определенную обоснованность их претензий обелить Сталина как вождя и освободителя народов.
Тут есть соблазн провести еще одну аналогию: Аристократическая республика/демократическая тирания - буржуазная республика/диктатура пролетариата, но понятно, что персональная тирания - это не диктатура класса.
Можно кстати вспомнить и некоторые характеристики Наполеона буржуазными современниками: «уничтожил тиранию и активный суверенитет народа, укрепил политическое господство собственников».
http://evgeniy-kond.livejournal.com/17228.html
Обе альтернативы ложные, как Сцилла и Харибда, чтоб пройти между ними, нужен социальный прогресс и следующее из него приобщение угнетённых масс к достижениям высокой культуры за счёт этих самых верхов, или при реформизме, за счёт государства, служащего этим верхам. То есть левая политика (и не зря в нынешнем глубоко правом мире слово «прогресс» стараются не использовать именно там, где оно должно быть основным термином - в социологии, политологии и т.п.). Тогда из соединения свободы и равенства родится искомое братство, а не взаимоуничтожение того и другого в нынешнем потребительско-постмодернистском раю.
[1] о Риме спартанский радикальный царь Набис говорит Квинцию Фламинию, командующему войсками, посланными на подавление спартанской революции, которая могла послужить дурным примером для других: «не судите о том, что делается в Лакедемоне, по вашим обычая и законам… У вас по цензу набирают конников, по цензу пехотинцев, и вы считаете правильным, что кто богаче, тот и командует, а простой народ починяется. Наш же законодатель, напротив, не хотел, чтобы государство стало достоянием немногих, тех что у вас зовутся сенатом, не хотел чтобы одно или другое сословие первенствовало в государстве; он стремился уравнять людей в достоянии и в положении и тем дать отечеству больше защитников». Из «Истории Тита Ливия», XXXIV, xxxi, 17-18)