«Главным дьяволом был не еврей, а Ленин!» (1)
Часть-1 Часть-2 Часть-3 Часть-4
«Новое русское слово» №28327, 27 апреля 1990 | Владимир Козловский
«Главным дьяволом был не еврей, а Ленин!»
Русские писатели в Вашингтоне
«Сел на микрофон, - заметил один из русских писателей, когда делегация рассаживалась за длинным столом в Кеннановском центре. - Просто отключил». - «Пожалуйста, не сидите на этих проводах!» - предупредила переводчица Татьяна Ретивова - бывшая жена писателя Саши Соколова, который давно отбыл в Советский Союз, потому что, как он поведал московскому корреспонденту «Вашингтон пост» Дэвиду Ремнику, там «даже крысы пищат по-русски». - «Хорошо, - согласился кто-то из членов делегации. - Мы не птички».
Если хозяйский микрофон пострадал от русских писателей, то мой - от одного из членов еврейского контингента, пришедшего в зал поглядеть на своих недругов: он наступил на провод, тянувшийся от моего микрофона, и тот заглох еще до начала дискуссии, записав лишь приведенный выше диалог. Слава Богу, скоро я смог подключиться к микрофону «Голоса Америки», а то нижеследующий отчет о вашингтонской встрече с русскими писателями пропал бы для истории.
Как мы уже отмечали (см. «Куняев с товарищами в Вашингтоне», НРСлово, 19 апреля), визит делегации советских писателей в США вызвал большой ажиотаж и протесты со стороны еврейских организаций, обвинивших гостей в том, что они «антисемиты» и даже «нацисты». Вашингтонский литератор Семен Резник напечатал в «Панораме» статью под заглавием «Десант советских нацистов в Вашингтоне», которая была переведена на английский и разослана по еврейским организациям, поднявшим такой шум, что пригласившее русских писателей Информационное агентство США (ЮСИА) сочло необходимым объясниться.
Как говорится в кратком заявлении ЮСИА, датированном 13 апреля, это правительственное учреждение имеет давнюю традицию приглашать в США иностранных деятелей, «представляющих самые разнообразные взгляды». ЮСИА приглашает примерно 2500 иностранцев в год. 124 из его гостей сделались впоследствии главами государств или правительств в таких странах, как Ботсвана, Кения, ЮАР, Коста-Рика, Бразилия, Малайзия, Япония, Индия и Марокко.
Кого приглашать, решает обычно американское посольство в данной стране. Как заявил газете «Вашингтон пост» заместитель заведующего отделом иностранных гостей ЮСИА Джоэл Леви, «мы слушаемся посольства. Мы недостаточно осведомлены, чтобы знать, правильный ли выбор оно сделало».
Идея пригласить в США группу русских писателей «консервативного», по выражению ЮСИА, направления, исходила от американского посольства в Москве, сообщившего, что они представляют «сравнительно умеренное» крыло русского национального движения. Мысль была в том, чтобы, как говорится в заявлении ЮСИА, познакомить их «с глубиной и разнообразием американской культуры и с принципами и практикой плюралистического общества».
Чтобы не дразнить гусей, ЮСИА, как мне говорили, сочло за благо отказать телекомпании Си-спэн, которая вызвалась транслировать встречу с делегацией в Кеннановском институте.
Пресс-секретарь Госдепартамента Маргарет Татуайлер заметила, что ряд членов делегации «придерживаются взглядов, которые мы находим отвратительными... Соответствующая программа имеет просветительскую цель - познакомить людей с Соединенными Штатами. Мы приглашаем в США людей с самыми разными взглядами... Эти приглашения не означают, что мы одобряем их взгляды».
Первоначальный список приглашенных русских писателей с течением времени сильно изменился: не приехали критик Вадим Кожинов, главный редактор серии «Жизнь замечательных людей» Сергей Лыкошин, член президентского совета писатель Валентин Распутин, автор книги «Един Державин» Петр Паламарчук, депутат Верховного совета от Владивостока Евдокия Гаер, доставшая билеты в Америку недавно выступавшим в Нью- Йорке представителям малых народов севера Сахалина (см. наш репортаж «Нанайцы, нивхи и ороки в Манхэттене» в НРСлове за 2 марта с.г.), и член редколлегии «Литературной газеты» Светлана Селиванова.
«Чего нет Распутина?» - спросил я у директора Кеннановского института Блэра Рубла 17 апреля, когда у него выступали советские гости. «Государственные дела», - развел он руками. Из первоначального списка остались лишь Станислав Куняев, Леонид Бородин и Павел Горелов. Они и другие члены делегации сами представятся ниже. Их выступление в Кеннановском институте вызвало особые протесты.
«Я не думаю, что такое авторитетное учреждение, как Кеннановский институт, должно предоставлять трибуну людям, открыто проповедующим антисемитские взгляды», - заявил «Вашингтон пост» директор организации «Национальная конференция по делам советского еврейства» Мартин Веник.
Критика задела институт за живое: перед выступлением советских гостей на креслах в его библиотеке были разложены копии заявления Рубла, в котором он сообщал, что там выступали люди самых разных взглядов и национальностей. Он упомянул покойного Натана Эйдельмана, Федора Бурлацкого, Брониуса Кузмицкаса из «Саюдиса», нынешнего литовского президента Витаутаса Ландсбергиса, Вячеслава Брюховецкого из Руха, редактора «Вече» Владимира Осипова, Георгия Гачечиладзе из Общества Руставели и других.
Рубл писал о своей приверженности «плюрализму взглядов» и замечал, что «конфликт заключен в самой сути демократической жизни». Не исключая, что в данном случае конфликт может принять физическую форму, он выставил у библиотеки столько охранников, сколько старожилы, по их словам, прежде не видывали.
Встреча с делегацией началась в три часа с небольшим и кончилась в шесть. На английский великолепно переводил сотрудник Кеннановского института Теодор Тарановский, а на русский - Т. Ретивова и Ник Беркофф.
Рубл предложил членам делегации кратко рассказать присутствующим о себе. Начал Станислав Куняев. «Мы здесь все в Америке впервые, - сказал он. - Прежде всего наша делегация должна поблагодарить вас за приглашение, поблагодарить хозяев - ЮСИА и, конечно. Кеннановский центр, о котором мы много наслышаны как об одном из самых крупных очагов американской культуры». Тарановский перевел, что центр является «одним из ведущих очагов советологических исследований» (вообще, он переводил очень хорошо, и это был один из редких его отходов от оригинального текста).
«Мы приехали сюда не только из простого любопытства. - продолжал Куняев, - а в известной степени потому, что повернулся исторический процесс именно к тому, что наши контакты должны быть гораздо более глубокими и, самое главное, должны быть гораздо более многосторонними, чем были до сих пор. Особенность нынешнего положения Советского Союза и России таково, что у нас выросли, как на дрожжах, громадное количество мнений, общественных форм, общественных организаций, слоев населения, культурных, политических, идеологических, и для того, чтобы Америка знала это, мы представляем одну из этих форм общественной жизни».
Для аутентичности я привел этот пассаж в первозданном виде, а дальше буду чуть подправлять ораторский текст (в защиту Куняева замечу: пусть читатель скажет краткую речь без бумажки, а потом напечатает получившееся и увидит, как коряво вышло).
«Чем мы, приехавшие сюда, при всех различиях связаны? - сказал дальше Куняев. - Главное - это идея российского возрождения, возрождения русской культуры, возрождения духовности, государственности, возвращения народу всех его громадных ценностей, которые до сих пор были отделены от него в силу известных нам всем исторических обстоятельств. Но кроме того, каждый из нас сам по себе личность, писатель, художник. Различного таланта, различного значения, и кроме каких-то общих взглядов у нас есть у каждого свои частные, личные взгляды и на литературу, и на политику, и на процессы, происходящие в обществе. Так что когда вы нам будете задавать вопросы, вам все-таки нужно понимать, что мы все - разные: никакой партийной дисциплины, никакой железной платформы у нас нет. Мы каждый сами по себе: личность, художник, писатель. Россия - великая страна и может себе позволить роскошь иметь различные точки зрения на свое прошлое, настоящее и будущее».
«А теперь коротко о себе, - сказал в конце своего выступления Куняев. - Я сам себя считаю поэтом, и главная цель моей жизни, прожитой уже почти до 60 лет, - это поэзия. Я входил в литературу после XX съезда, в конце 50-х годов, и принадлежу, можно сказать, к поколению, которое называется "дети XX съезда". Но я очень рано и быстро понял, что вечно быть ребенком XX съезда - это непростительное ребячество. И поэтому, углубляясь в прошлое наше, мне необходимо было почувствовать себя человеком, за которым стоит вся история России, и по мере сил и своего таланта я попытался это сделать. Я издал 20 поэтических книг, начиная с 57-го года, а последние пять лет я заинтересовался, да и сама жизнь подтолкнула к тому, чтобы осмысливать процессы в качестве критика и публициста. Издал три книги критики и публицистики - актуальной, весьма современной и вызывающей у нас достаточные споры.
Я никогда не делал литературной или чиновничьей карьеры, был просто свободным литератором и жил только на те средства, которые давала мне литература и мои публикации. И только несколько месяцев тому назад по просьбе многих моих друзей - Распутина, Солоухина, Белова, Астафьева, Бондарева - я стал главным редактором журнала "Наш современник". Это очень трудное дело, я с тяжелым сердцем принял это предложение и очень благодарю Бога, что подвернулась поездка в Америку, чтоб отдохнуть от чрезвычайного перенапряжения, которое я испытывал последнее время».
«Я родился в Сибири, - начал Виктор Лихоносов, который, помимо этого, просидел всю встречу молча и высказался еще раз только под конец, когда г-жа Елена Якобсон поинтересовалась насчет кубанских казаков. - Но уже 34 года живу на Кубани. Я не думал никогда быть писателем, получилось как-то случайно. На Кубани я работал учителем, потом написал несколько рассказов, напечатался в "Новом мире" у Твардовского. И так я стал писателем. Я писал повести, рассказы, романы, последний мой роман - "Наш маленький Париж" - это роман о судьбе людей после революции. Это кубанские казаки, которые после революции потерпели крушение: некоторые остались дома, некоторые уехали за границу, вернулись домой, и вот об этом обо всем я пишу. Я, разумеется, не случайно приехал в Соединенные Штаты в этой группе, хотя, как правильно сказал Куняев, мы все люди совершенно разные».
«Павел Геннадиевич Горелов, - представился третий член делегации. - Я родился в тайге, в центральном пересылочном лагере, затем закончил институт в 1976 году, затем - аспирантуру Института мировой литературы Академии наук. После двух лет работы в академической науке - я специалист по русской литературе XIX века и отчасти по литературе русского зарубежья и эмиграции - стал заведующим редакцией издательства (а не журнала!) "Молодая гвардия". Сейчас мне, беспартийному и православному, это возможно».
«Сафонов Эрнст Иванович, - начал Сафонов, бородою, чертами лица, комплекцией и телодвижениями настолько напоминающий художника-эмигранта Виталия Комара, что я даже потер вначале глаза: да не Комар ли сидит за столом президиума? - 38-го года рождения. Все было, как у поколения моего: было военное детство (это Брестская крепость), скитания с малых лет, и такое ощущение, что эти скитания не окончились до сих пор. Компьютерный центр в Библиотеке Конгресса сегодня подсказал мне, что первая моя книга вышла в 62-м году. Значит, мне 23-й год шел. Потом был такой период, с десяток лет, когда не издавали и никуда за рубеж не выпускали. Подчеркиваю снова, что это судьба всего нашего поколения, поэтому здесь нет ни заслуг, ни чего-то вообще особенного. Это у большинства из нас. Все время тоже был, как сказал Станислав Куняев о себе, свободным художником. Только год назад стал главным редактором газеты "Литературная Россия" и сделал первые попытки работы в кино: сделал фильм о драматичной судьбе солдата, воевавшего в Афганистане. Вот вкратце все».
«Михайлов Олег Николаевич, - представился пятый. - Из семьи военного, что, очевидно, определило то, что у меня две линии в работе: с одной стороны, я написал несколько романов и исторических биографий великих русских деятелей XVIII и XIX века, а, с другой стороны, 35 лет назад я начал заниматься первой русской эмиграцией и, познакомившись с ней, раз и навсегда почувствовал себя в состоянии, которое до сих пор не позволяет мне высказывать все, что я думаю. Пока не состою ни в какой партии. Написал несколько книг об эмиграции и был первым публикатором у себя на родине Шмелева, Аверченко, Тэффи, Набокова, Мережковского, Зайцева и других писателей первой волны. Всю жизнь тоже был свободным художником, потому что слишком беден, чтобы служить. Последние полгода меня пригласили заведовать сектором литературы русского зарубежья Института мировой литературы. Спасибо за внимание».
«Святослав Рыбас, - начал шестой. - Я работаю на центральном телевидении главным редактором главной редакции литературно-художественных программ. Я писатель еще кроме того, у меня есть несколько книг, и темы, которыми я занимаюсь, - это Столыпин, Первая мировая и гражданская война в России. Еще одно слово добавлю: очень большие аналогии возникают между столыпинскими реформами и нынешними горбачевскими реформами. Спасибо».
Последним сказал о себе Леонид Бородин. «Половину жизни прожил в Сибири, - сказал он. - В качестве писателя - три года. Мои книжки издавались в европейских издательствах. Сейчас мои публикации пошли и в стране, в СССР, в журналах "Юность", "Наш современник", ожидается публикация в журнале "Москва", "Московский вестник", и в других. Готовлю книжки. До 87-го года сидел».
Затем Рубл предоставил слово бывшему американскому послу в Исландии бруклинскому уроженцу Маршаллу Бременту, который сейчас состоит при Вильсоновском центре. Бремент добавил, что работал также в американском посольстве в Москве с 1964 по 1966-й и с 1974 по 1976 год. В своем выступлении, затянувшемся настолько, что Рубл должен был его прервать, Бремент направил дискуссию в то русло, из которого она потом почти не выходила.
В начале он заметил, что, работая в Москве, он нередко сопровождал наезжавших туда американских политиков на встречи с разными советскими деятелями (он назвал среди них Арбатова). Последние обычно излагали американцам «генеральную линию партии» по обсуждаемым вопросам в той форме, которую эта линия в данный момент принимала, заметил Бремент. Американцы, как правило, не спорили, но по дороге в гостиницу распалялись и начинали: «Нет, вы только послушайте, что он несет!». «Мне-то вы это зачем говорите? - отвечал им Бремент. - Вы бы лучше ему об этом сказали».
«Я думаю, что это вообще американская черта, - комментировал Бремент вышесказанное. - Американцы не любят конфликтов, они не хотят, чтобы их обвинили в неучтивости, и они не любят спорить. Нельзя сказать, чтобы это было отличительной чертой русских (смех в зале). Эта американская особенность ведет иногда к недоразумениям. То есть я уверен, что советские деятели, к которым я водил американцев, делали неправильные выводы. Поэтому я сейчас постараюсь быть максимально откровенным, когда выскажу вам свое мнение по целому ряду вопросов.
Но прежде всего я замечу (и, думаю, выражу при этом мнение всех американцев), что с восхищением и изумлением смотрю на то, что происходит в Советском Союзе при гласности. Считается, по крайней мере в США, что я отчасти разбираюсь в советских делах, но я даже помыслить себе не мог, что произойдут столь стремительные и столь глубокие изменения. Что будет свободно обсуждаться вопрос о том, был ли Сталин неизбежен, что будут заполнены почти все белые пятна советской истории, что вы сможете обсуждать такие страшные трагедии, как Большой террор 30-х годов или ликвидацию кулачества и массовый голод, случившийся чуть раньше. Что вы будете говорить о великих трагедиях, постигших вашу страну и унесших 60 миллионов жизней (скорее всего, это еще заниженная оценка). Ни одна тема больше не запретна, и как американец я могу этому только аплодировать. И можно понять, если в свете вашей истории и перенесенных страданий у людей сохраняется предубеждение против тех, кто навлек все это на вашу страну.
Конечно, мы это тоже понимаем. У нас тоже многонациональная страна, в которой есть свои национальные и расовые трения. Свобода слова является одним из краеугольных камней нашей системы. Она, однако, уравновешена следующим: как говорил один из наших величайших юристов Оливер Уэндел Холмс, у вас есть свобода слона, но у вас нет свободы кричать "Пожар!" в переполненном театре, потому что это может создать панику.
И вот тут следует провести параллель с рядом вещей, о которых мы читаем и которые ассоциируются с вашей группой. Взять, например, "Русофобию" Шафаревича.
"Нью-Йорк таймс" назвала ее "самым влиятельным русским манифестом последнего времени". Не знаю, так это или нет, но именно так ее характеризовала "Нью-Йорк таймс". Этот трактат также облачает себя в мантию "свободы слова", утверждая, что люди боятся говорить то, что говорит автор, хотя, наверное, большинство именно так думает.
Я полагаю (и думаю, что здесь со мной тоже согласится большинство американцев), что в нынешние тяжелые времена, переживаемые Советским Союзом, особенно важно не делать безответственных заявлений, не подстрекать к гонениям и тем паче насилию.
Я, разумеется, говорю это как человек посторонний. Однако это может иметь глубокие последствия и для американского народа,поскольку в потенциале американо-советские отношения сейчас могут сделаться лучше, чем когда-либо в XX веке, и уж точно лучше, чем за весь послевоенный период. И как бывший сотрудник американского правительства я могу сказать вам, что вопиющие проявления антисемитизма в СССР, безусловно, осложнят отношения между нашими странами.
Мы все знаем, что антисемитизм в России имеет давнюю историю. Мы знаем это, потому что миллионы американских граждан приехали сюда, спасаясь от гонений, еше до 1917 года. В дореволюционной России евреи подвергались ущемлениям в смысле места жительства и работы, во многих случаях они не могли получить высшее образование.
Соединенные Штаты - страна эмигрантов. Все здесь, не считая индейцев, - эмигранты. И мы, естественно, друг другу сочувствуем. В 1890-х годах в США было много протестов против того, как обращались с евреями в России. Были протесты против крупных погромов, например, кишиневского в 1903 году. У нас тоже всегда существовал антисемитизм, однако здесь положение в большой степени изменилось под влиянием трагедии, постигшей евреев во время Второй мировой войны.
В советский период тоже было много антисемитизма, я не буду вдаваться в подробности, а то наша встреча затянется надолго, но вот всего несколько примеров: вскоре после войны были арестованы и расстреляны члены Еврейского антифашистского комитета, были закрыты еврейские театры, в Советском Союзе был искоренен идиш, существовала дискриминация при приеме на работу и продвижении по службе, чинились препятствия желающим покинуть страну; о Катастрофе европейского еврейства, которая, как я уже сказал, произвела такое глубокое воздействие на американцев, предпочитали вообще не упоминать в официальной печати. Например, «Бабий Яр» Евтушенко столкнулся с большими трудностями при публикации. 13-ю симфонию Шостаковича, основанную на теме «Бабьего Яра», почти не исполняли, в Советском Союзе так и не была напечатана «Черная книга», составленная Ильей Эренбургом и Василием Гроссманом и рассказывавшая о преступлениях нацистов против евреев. Как мы знаем, антисемитизм существует в Советском Союзе по сей день, даже в эпоху гласности.
Опять же упомяну лишь несколько примеров. В своем знаменитом письме Нина Андреева весной 1988 года пыталась создать впечатление, что евреи являются "контрреволюционной нацией". В разных статьях, включая трактат Шафаревича, перечисляются имена евреев, служивших в ЧК и ГПУ. Мы все читали о "Памяти", которая является, насколько я понимаю, оголтелой антисемитской организацией и рассуждает о таких вещах, как "жидомасонский заговор". Среди прочего, евреев обвиняют (в том числе тот же Шафаревич) в убийстве царя. Человеку постороннему трудно судить, как все это ощущается в самой стране, но нам, конечно, виден результат: многие евреи напуганы, многие эмигрируют, притом даже те, кто раньше не уехал бы и даже об этом не помышлял.
Сейчас я хотел бы обратиться к "Русофобии" Шафаревича. Шафаревич, как многие знают, является видным математиком. Как пишет Шафаревич, существует некий историческнй закон, открытый французским историком Огюстеном Кошеном в связи с Французской революцией. Он заключается в том, что «в каждый кризисный, переломный период жизни народа возникает такой вот "малый народ", все жизненные установки которого ПРОТИВОПОЛОЖНЫ мировоззрению остального народа». Этот "малый народ" принижает историю, характер и способности "большого народа".
Делает он это по-разному. При помощи публицистов Шафаревич приводит список авторов, включающий профессора Ричарда Пайпса из Гарварда, Янова, "Горского", Шрагина, Померанца, Андрея Амальрика и Андрея Синявского. Это делается также посредством литературы. Такими авторами, как, например, Бабель. Это делается посредством всяких шуточек и анекдотов, которые принижают характер, патриотизм, историю и культуру "большою народа". У этой публики свое представление о том, по какому пути должна пойти Россия: там нужно насадить некую "западную систему", пусть она неприемлема для страны и склоняется к закату в других странах мира. В результате этой кампании русская молодежь дезориентирована, она совершенно беззащитна и неспособна всему этому противостоять.
«Русофобия»была опубликована в июньском номере «Нашего современника»за 1989 год. Я изложил ее суть. Ясно, что, говоря о "малом народе", Шафаревич имел в виду прежде всего евреев. В журнале его трактат был напечатан в сокращенном виде. В ноябре в "Нашем современнике" был опубликован остальной текст. Я хотел бы прочитать несколько выдержек, чтобы аудитория смогла получить представление, о чем там говорится.
В начале редакция говорит, что публикация вызовет разную реакцию, и что "абсурдные обвинения в антисемитизме", недавно прозвучавшие с высоких трибун, могут прозвучать снова. Дальше там говорится о влиянии, которое оказывает на судьбу страны беспрецедентный прилив еврейских национальных сил в ее политическую жизнь, притом в эпоху величайшего кризиса в ее истории. Это должно быть весьма больным вопросом для национального еврейского мышления. В истории других стран едва ли был случай, чтобы представители еврейской части ее населения имели такое огромное влияние на ее национальную жизнь...
Шафаревич приводит цитату из книги, озаглавленной "Россия и евреи" и напечатанной в Германии в 1923 году: "Теперь еврей - во всех углах, на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект св. Владимира носит славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск - в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей, и палачом...".
Дальше Шафаревич переходит к убийству царя. "Казалось бы, - пишет он, - от такого болезненного, оставляющего след во всей истории действия представители незначительного этнического меньшинства должны бы держаться как можно дальше. А какие имена мы встречаем?". И он приводит такие имена, как Вайсбарт, Шая Голощекин, Белобородов... "Картина дополняется тем, что на стене комнаты, где происходил расстрел, было обнаружено написанное (по-немецки) двустишие из стихотворения Гейне о царе Валтасаре, оскорбившем Иегову и убитом за это". Ранее Шафаревич охарактеризовал Гейне как одного из представителей "малого народа" в Германии XIX века. А в сноске мы читаем, что "на стенах дома, где произошел расстрел царской семьи, были обнаружены надписи на идиш!".
А кто был во главе строительства печально известного Беломорканала, где пострадало столько народу? Опять он приводит целый список еврейских фамилий. Или кто руководил "уничтожением Православной Церкви?" Троцкий! "При ближайшем помощнике - Шпииберге". Он пишет, что Троцкого объявляют "чистейшим интернационалистом". Но, если уж на то пошло, заместителем Троцкого по ар¬мии был Эфраим Склянский!
Дальше он замечает, что в своем романе "Все течет" Василий Гроссман, "развенчивая и Сталина, и Ленина, пишет: "блестящий", "бурный", "великолепный", "почти гениальный Троцкий"!
Вот еще цитаты: "Мысль, что политический переворот может быть инструментом для достижения национальных целей, не чужда еврейскому национальному сознанию... Почему случилось так, что именно выходцы из еврейской среды оказались ядром того "малого народа", которому выпала роковая роль в кризисную эпоху нашей истории?
Мы не будем пытаться вскрыть глубинный смысл этого явления. Вероятно, основы религиозные, связанные с верой в "Избранный народ" и в предназначенную ему власть над миром. Какой другой народ воспитывался из поколения в поколение на таких заветах?".
Шафаревич приводит тут цитаты из Библии: из Второзакония и три цитаты из Исайи, а потом - две цитаты из III книги Ездры, то есть из апокрифов, не являющихся, разумеется, частью еврейского образования. Там говорится следующее: "О прочих же народах, произошедших от Адама, Ты сказал, что они ничто, но подобны слюне, и все множество их Ты уподобил каплям, каплющим из сосуда".
Он продолжает, что «двадцать веков было прожито среди чужих народов в полной изоляции ото всех влияний внешнего мира... Хорошо известны высказывания Талмуда и комментариев к нему, в которых с разных точек зрения разъясняется, что иноверца (акума) нельзя рассматривать как человека: по этой причине не следует бояться осквернять их могилы... акумы - это животные с человеческими лицами и т.п. и т.п. Тысячи лет каждый год в праздник "Пурим" праздновалось умерщвление евреями 7S тысяч их врагов, включая женщин и детей, как это описано в книге Эсфири... известный сионист, друг и душеприказчик Кафки, Макс Брод в своей книге о Рейхлине сообщает об известной ему еврейской молитве против иноверцев с призывами к Богу лишить их надежды, разметать, низринуть, истребить в одно мгновение и "в наши дни"».
«Молодой Лассаль... в связи со слухами о ритуальных убийствах» пишет, - цитировал дальше Бремент Шафаревича: - «Тот факт, что во всех уголках мира выступают с подобными обвинениями, мне кажется, предвещает, что скоро наступит время, когда мы действительно освободимся пролитием христианской крови. Игра началась и дело за игроками».
«Маршалл!» - вмешался в этом месте Рубл, имея в виду, что Бременту нужно закругляться (забавно, что Маршалл тоже встречается в книге Шафаревича: он пишет, что имя «еврейское» и происходит от слова «маршалик» - «шут в гетто». Правда, Шафаревич имел в виду не Бремента, а того Маршалла, в честь которого был назван знаменитый план послевоенной реконструкции Европы и который не имел к евреям ни малейшего отношения. Специалисты считают эту этимологию сомнительной).
ВЛАДИМИР КОЗЛОВСКИЙ
( Продолжение следует)
Оригинал: «Новое русское слово» №28327, 27.04.1990, с.5-6.
Скрин-с5 Скрин-с6
См. также:
- 19.04.1990 Владимир Козловский. Куняев с товарищами в Вашингтоне // «Новое русское слово»
Вчера в Кеннановском институте в Вашингтоне состоялась трехчасовая встреча с прибывшей в Америку на месяц делегацией русских литераторов, которых пригласившее их Информационное агентство США характеризует как «консерваторов», а местные еврейские организации, выразившие протест против их визита, провозгласили «антисемитами» и даже «неонацистами».
- 20.12.2018 Станислав Куняев: Огнедышащая зола эпохи // voiks
Тридцать лет тому назад - в конце восьмидесятых и начале девяностых годов прошлого столетия - российская интеллигенция попросту сходила с ума, когда разговор заходил о Солженицыне.
Все зачитывались “Архипелагом”, прозой и публицистикой, все жаждали его возвращения в Россию с надеждой, что “пророк перестройки” укажет пути возрождения Отечества... И не надо думать, что такого рода надеждами жили лишь наши враги - “западники”, “штатники”, “шестидесятники”... Нет, этим поветрием дышали и самые что ни на есть заслуженные патриоты. Я помню, как в конце 1989 года, когда я только-только обживался в кабинете главного редактора журнала “Наш современник”, мой ближайший друг Вадим Кожинов организовал встречу с Игорем Шафаревичем в квартире последнего, где знаменитый в патриотических кругах академик и автор “Русофобии” (с лёгкой руки Шафаревича это слово вошло в наш обиход и с успехом работает в мировоззренческой борьбе по сегодняшний день) дал согласие войти в редколлегию “Нашего современника” при условии, что журнал будет щедро публиковать произведения Солженицына...
«Новое русское слово» №28327, 27 апреля 1990 | Владимир Козловский
«Главным дьяволом был не еврей, а Ленин!»
Русские писатели в Вашингтоне
«Сел на микрофон, - заметил один из русских писателей, когда делегация рассаживалась за длинным столом в Кеннановском центре. - Просто отключил». - «Пожалуйста, не сидите на этих проводах!» - предупредила переводчица Татьяна Ретивова - бывшая жена писателя Саши Соколова, который давно отбыл в Советский Союз, потому что, как он поведал московскому корреспонденту «Вашингтон пост» Дэвиду Ремнику, там «даже крысы пищат по-русски». - «Хорошо, - согласился кто-то из членов делегации. - Мы не птички».
Если хозяйский микрофон пострадал от русских писателей, то мой - от одного из членов еврейского контингента, пришедшего в зал поглядеть на своих недругов: он наступил на провод, тянувшийся от моего микрофона, и тот заглох еще до начала дискуссии, записав лишь приведенный выше диалог. Слава Богу, скоро я смог подключиться к микрофону «Голоса Америки», а то нижеследующий отчет о вашингтонской встрече с русскими писателями пропал бы для истории.
Как мы уже отмечали (см. «Куняев с товарищами в Вашингтоне», НРСлово, 19 апреля), визит делегации советских писателей в США вызвал большой ажиотаж и протесты со стороны еврейских организаций, обвинивших гостей в том, что они «антисемиты» и даже «нацисты». Вашингтонский литератор Семен Резник напечатал в «Панораме» статью под заглавием «Десант советских нацистов в Вашингтоне», которая была переведена на английский и разослана по еврейским организациям, поднявшим такой шум, что пригласившее русских писателей Информационное агентство США (ЮСИА) сочло необходимым объясниться.
Как говорится в кратком заявлении ЮСИА, датированном 13 апреля, это правительственное учреждение имеет давнюю традицию приглашать в США иностранных деятелей, «представляющих самые разнообразные взгляды». ЮСИА приглашает примерно 2500 иностранцев в год. 124 из его гостей сделались впоследствии главами государств или правительств в таких странах, как Ботсвана, Кения, ЮАР, Коста-Рика, Бразилия, Малайзия, Япония, Индия и Марокко.
Кого приглашать, решает обычно американское посольство в данной стране. Как заявил газете «Вашингтон пост» заместитель заведующего отделом иностранных гостей ЮСИА Джоэл Леви, «мы слушаемся посольства. Мы недостаточно осведомлены, чтобы знать, правильный ли выбор оно сделало».
Идея пригласить в США группу русских писателей «консервативного», по выражению ЮСИА, направления, исходила от американского посольства в Москве, сообщившего, что они представляют «сравнительно умеренное» крыло русского национального движения. Мысль была в том, чтобы, как говорится в заявлении ЮСИА, познакомить их «с глубиной и разнообразием американской культуры и с принципами и практикой плюралистического общества».
Чтобы не дразнить гусей, ЮСИА, как мне говорили, сочло за благо отказать телекомпании Си-спэн, которая вызвалась транслировать встречу с делегацией в Кеннановском институте.
Пресс-секретарь Госдепартамента Маргарет Татуайлер заметила, что ряд членов делегации «придерживаются взглядов, которые мы находим отвратительными... Соответствующая программа имеет просветительскую цель - познакомить людей с Соединенными Штатами. Мы приглашаем в США людей с самыми разными взглядами... Эти приглашения не означают, что мы одобряем их взгляды».
Первоначальный список приглашенных русских писателей с течением времени сильно изменился: не приехали критик Вадим Кожинов, главный редактор серии «Жизнь замечательных людей» Сергей Лыкошин, член президентского совета писатель Валентин Распутин, автор книги «Един Державин» Петр Паламарчук, депутат Верховного совета от Владивостока Евдокия Гаер, доставшая билеты в Америку недавно выступавшим в Нью- Йорке представителям малых народов севера Сахалина (см. наш репортаж «Нанайцы, нивхи и ороки в Манхэттене» в НРСлове за 2 марта с.г.), и член редколлегии «Литературной газеты» Светлана Селиванова.
«Чего нет Распутина?» - спросил я у директора Кеннановского института Блэра Рубла 17 апреля, когда у него выступали советские гости. «Государственные дела», - развел он руками. Из первоначального списка остались лишь Станислав Куняев, Леонид Бородин и Павел Горелов. Они и другие члены делегации сами представятся ниже. Их выступление в Кеннановском институте вызвало особые протесты.
«Я не думаю, что такое авторитетное учреждение, как Кеннановский институт, должно предоставлять трибуну людям, открыто проповедующим антисемитские взгляды», - заявил «Вашингтон пост» директор организации «Национальная конференция по делам советского еврейства» Мартин Веник.
Критика задела институт за живое: перед выступлением советских гостей на креслах в его библиотеке были разложены копии заявления Рубла, в котором он сообщал, что там выступали люди самых разных взглядов и национальностей. Он упомянул покойного Натана Эйдельмана, Федора Бурлацкого, Брониуса Кузмицкаса из «Саюдиса», нынешнего литовского президента Витаутаса Ландсбергиса, Вячеслава Брюховецкого из Руха, редактора «Вече» Владимира Осипова, Георгия Гачечиладзе из Общества Руставели и других.
Рубл писал о своей приверженности «плюрализму взглядов» и замечал, что «конфликт заключен в самой сути демократической жизни». Не исключая, что в данном случае конфликт может принять физическую форму, он выставил у библиотеки столько охранников, сколько старожилы, по их словам, прежде не видывали.
Встреча с делегацией началась в три часа с небольшим и кончилась в шесть. На английский великолепно переводил сотрудник Кеннановского института Теодор Тарановский, а на русский - Т. Ретивова и Ник Беркофф.
Рубл предложил членам делегации кратко рассказать присутствующим о себе. Начал Станислав Куняев. «Мы здесь все в Америке впервые, - сказал он. - Прежде всего наша делегация должна поблагодарить вас за приглашение, поблагодарить хозяев - ЮСИА и, конечно. Кеннановский центр, о котором мы много наслышаны как об одном из самых крупных очагов американской культуры». Тарановский перевел, что центр является «одним из ведущих очагов советологических исследований» (вообще, он переводил очень хорошо, и это был один из редких его отходов от оригинального текста).
«Мы приехали сюда не только из простого любопытства. - продолжал Куняев, - а в известной степени потому, что повернулся исторический процесс именно к тому, что наши контакты должны быть гораздо более глубокими и, самое главное, должны быть гораздо более многосторонними, чем были до сих пор. Особенность нынешнего положения Советского Союза и России таково, что у нас выросли, как на дрожжах, громадное количество мнений, общественных форм, общественных организаций, слоев населения, культурных, политических, идеологических, и для того, чтобы Америка знала это, мы представляем одну из этих форм общественной жизни».
Для аутентичности я привел этот пассаж в первозданном виде, а дальше буду чуть подправлять ораторский текст (в защиту Куняева замечу: пусть читатель скажет краткую речь без бумажки, а потом напечатает получившееся и увидит, как коряво вышло).
«Чем мы, приехавшие сюда, при всех различиях связаны? - сказал дальше Куняев. - Главное - это идея российского возрождения, возрождения русской культуры, возрождения духовности, государственности, возвращения народу всех его громадных ценностей, которые до сих пор были отделены от него в силу известных нам всем исторических обстоятельств. Но кроме того, каждый из нас сам по себе личность, писатель, художник. Различного таланта, различного значения, и кроме каких-то общих взглядов у нас есть у каждого свои частные, личные взгляды и на литературу, и на политику, и на процессы, происходящие в обществе. Так что когда вы нам будете задавать вопросы, вам все-таки нужно понимать, что мы все - разные: никакой партийной дисциплины, никакой железной платформы у нас нет. Мы каждый сами по себе: личность, художник, писатель. Россия - великая страна и может себе позволить роскошь иметь различные точки зрения на свое прошлое, настоящее и будущее».
«А теперь коротко о себе, - сказал в конце своего выступления Куняев. - Я сам себя считаю поэтом, и главная цель моей жизни, прожитой уже почти до 60 лет, - это поэзия. Я входил в литературу после XX съезда, в конце 50-х годов, и принадлежу, можно сказать, к поколению, которое называется "дети XX съезда". Но я очень рано и быстро понял, что вечно быть ребенком XX съезда - это непростительное ребячество. И поэтому, углубляясь в прошлое наше, мне необходимо было почувствовать себя человеком, за которым стоит вся история России, и по мере сил и своего таланта я попытался это сделать. Я издал 20 поэтических книг, начиная с 57-го года, а последние пять лет я заинтересовался, да и сама жизнь подтолкнула к тому, чтобы осмысливать процессы в качестве критика и публициста. Издал три книги критики и публицистики - актуальной, весьма современной и вызывающей у нас достаточные споры.
Я никогда не делал литературной или чиновничьей карьеры, был просто свободным литератором и жил только на те средства, которые давала мне литература и мои публикации. И только несколько месяцев тому назад по просьбе многих моих друзей - Распутина, Солоухина, Белова, Астафьева, Бондарева - я стал главным редактором журнала "Наш современник". Это очень трудное дело, я с тяжелым сердцем принял это предложение и очень благодарю Бога, что подвернулась поездка в Америку, чтоб отдохнуть от чрезвычайного перенапряжения, которое я испытывал последнее время».
«Я родился в Сибири, - начал Виктор Лихоносов, который, помимо этого, просидел всю встречу молча и высказался еще раз только под конец, когда г-жа Елена Якобсон поинтересовалась насчет кубанских казаков. - Но уже 34 года живу на Кубани. Я не думал никогда быть писателем, получилось как-то случайно. На Кубани я работал учителем, потом написал несколько рассказов, напечатался в "Новом мире" у Твардовского. И так я стал писателем. Я писал повести, рассказы, романы, последний мой роман - "Наш маленький Париж" - это роман о судьбе людей после революции. Это кубанские казаки, которые после революции потерпели крушение: некоторые остались дома, некоторые уехали за границу, вернулись домой, и вот об этом обо всем я пишу. Я, разумеется, не случайно приехал в Соединенные Штаты в этой группе, хотя, как правильно сказал Куняев, мы все люди совершенно разные».
«Павел Геннадиевич Горелов, - представился третий член делегации. - Я родился в тайге, в центральном пересылочном лагере, затем закончил институт в 1976 году, затем - аспирантуру Института мировой литературы Академии наук. После двух лет работы в академической науке - я специалист по русской литературе XIX века и отчасти по литературе русского зарубежья и эмиграции - стал заведующим редакцией издательства (а не журнала!) "Молодая гвардия". Сейчас мне, беспартийному и православному, это возможно».
«Сафонов Эрнст Иванович, - начал Сафонов, бородою, чертами лица, комплекцией и телодвижениями настолько напоминающий художника-эмигранта Виталия Комара, что я даже потер вначале глаза: да не Комар ли сидит за столом президиума? - 38-го года рождения. Все было, как у поколения моего: было военное детство (это Брестская крепость), скитания с малых лет, и такое ощущение, что эти скитания не окончились до сих пор. Компьютерный центр в Библиотеке Конгресса сегодня подсказал мне, что первая моя книга вышла в 62-м году. Значит, мне 23-й год шел. Потом был такой период, с десяток лет, когда не издавали и никуда за рубеж не выпускали. Подчеркиваю снова, что это судьба всего нашего поколения, поэтому здесь нет ни заслуг, ни чего-то вообще особенного. Это у большинства из нас. Все время тоже был, как сказал Станислав Куняев о себе, свободным художником. Только год назад стал главным редактором газеты "Литературная Россия" и сделал первые попытки работы в кино: сделал фильм о драматичной судьбе солдата, воевавшего в Афганистане. Вот вкратце все».
«Михайлов Олег Николаевич, - представился пятый. - Из семьи военного, что, очевидно, определило то, что у меня две линии в работе: с одной стороны, я написал несколько романов и исторических биографий великих русских деятелей XVIII и XIX века, а, с другой стороны, 35 лет назад я начал заниматься первой русской эмиграцией и, познакомившись с ней, раз и навсегда почувствовал себя в состоянии, которое до сих пор не позволяет мне высказывать все, что я думаю. Пока не состою ни в какой партии. Написал несколько книг об эмиграции и был первым публикатором у себя на родине Шмелева, Аверченко, Тэффи, Набокова, Мережковского, Зайцева и других писателей первой волны. Всю жизнь тоже был свободным художником, потому что слишком беден, чтобы служить. Последние полгода меня пригласили заведовать сектором литературы русского зарубежья Института мировой литературы. Спасибо за внимание».
«Святослав Рыбас, - начал шестой. - Я работаю на центральном телевидении главным редактором главной редакции литературно-художественных программ. Я писатель еще кроме того, у меня есть несколько книг, и темы, которыми я занимаюсь, - это Столыпин, Первая мировая и гражданская война в России. Еще одно слово добавлю: очень большие аналогии возникают между столыпинскими реформами и нынешними горбачевскими реформами. Спасибо».
Последним сказал о себе Леонид Бородин. «Половину жизни прожил в Сибири, - сказал он. - В качестве писателя - три года. Мои книжки издавались в европейских издательствах. Сейчас мои публикации пошли и в стране, в СССР, в журналах "Юность", "Наш современник", ожидается публикация в журнале "Москва", "Московский вестник", и в других. Готовлю книжки. До 87-го года сидел».
Затем Рубл предоставил слово бывшему американскому послу в Исландии бруклинскому уроженцу Маршаллу Бременту, который сейчас состоит при Вильсоновском центре. Бремент добавил, что работал также в американском посольстве в Москве с 1964 по 1966-й и с 1974 по 1976 год. В своем выступлении, затянувшемся настолько, что Рубл должен был его прервать, Бремент направил дискуссию в то русло, из которого она потом почти не выходила.
В начале он заметил, что, работая в Москве, он нередко сопровождал наезжавших туда американских политиков на встречи с разными советскими деятелями (он назвал среди них Арбатова). Последние обычно излагали американцам «генеральную линию партии» по обсуждаемым вопросам в той форме, которую эта линия в данный момент принимала, заметил Бремент. Американцы, как правило, не спорили, но по дороге в гостиницу распалялись и начинали: «Нет, вы только послушайте, что он несет!». «Мне-то вы это зачем говорите? - отвечал им Бремент. - Вы бы лучше ему об этом сказали».
«Я думаю, что это вообще американская черта, - комментировал Бремент вышесказанное. - Американцы не любят конфликтов, они не хотят, чтобы их обвинили в неучтивости, и они не любят спорить. Нельзя сказать, чтобы это было отличительной чертой русских (смех в зале). Эта американская особенность ведет иногда к недоразумениям. То есть я уверен, что советские деятели, к которым я водил американцев, делали неправильные выводы. Поэтому я сейчас постараюсь быть максимально откровенным, когда выскажу вам свое мнение по целому ряду вопросов.
Но прежде всего я замечу (и, думаю, выражу при этом мнение всех американцев), что с восхищением и изумлением смотрю на то, что происходит в Советском Союзе при гласности. Считается, по крайней мере в США, что я отчасти разбираюсь в советских делах, но я даже помыслить себе не мог, что произойдут столь стремительные и столь глубокие изменения. Что будет свободно обсуждаться вопрос о том, был ли Сталин неизбежен, что будут заполнены почти все белые пятна советской истории, что вы сможете обсуждать такие страшные трагедии, как Большой террор 30-х годов или ликвидацию кулачества и массовый голод, случившийся чуть раньше. Что вы будете говорить о великих трагедиях, постигших вашу страну и унесших 60 миллионов жизней (скорее всего, это еще заниженная оценка). Ни одна тема больше не запретна, и как американец я могу этому только аплодировать. И можно понять, если в свете вашей истории и перенесенных страданий у людей сохраняется предубеждение против тех, кто навлек все это на вашу страну.
Конечно, мы это тоже понимаем. У нас тоже многонациональная страна, в которой есть свои национальные и расовые трения. Свобода слова является одним из краеугольных камней нашей системы. Она, однако, уравновешена следующим: как говорил один из наших величайших юристов Оливер Уэндел Холмс, у вас есть свобода слона, но у вас нет свободы кричать "Пожар!" в переполненном театре, потому что это может создать панику.
И вот тут следует провести параллель с рядом вещей, о которых мы читаем и которые ассоциируются с вашей группой. Взять, например, "Русофобию" Шафаревича.
"Нью-Йорк таймс" назвала ее "самым влиятельным русским манифестом последнего времени". Не знаю, так это или нет, но именно так ее характеризовала "Нью-Йорк таймс". Этот трактат также облачает себя в мантию "свободы слова", утверждая, что люди боятся говорить то, что говорит автор, хотя, наверное, большинство именно так думает.
Я полагаю (и думаю, что здесь со мной тоже согласится большинство американцев), что в нынешние тяжелые времена, переживаемые Советским Союзом, особенно важно не делать безответственных заявлений, не подстрекать к гонениям и тем паче насилию.
Я, разумеется, говорю это как человек посторонний. Однако это может иметь глубокие последствия и для американского народа,поскольку в потенциале американо-советские отношения сейчас могут сделаться лучше, чем когда-либо в XX веке, и уж точно лучше, чем за весь послевоенный период. И как бывший сотрудник американского правительства я могу сказать вам, что вопиющие проявления антисемитизма в СССР, безусловно, осложнят отношения между нашими странами.
Мы все знаем, что антисемитизм в России имеет давнюю историю. Мы знаем это, потому что миллионы американских граждан приехали сюда, спасаясь от гонений, еше до 1917 года. В дореволюционной России евреи подвергались ущемлениям в смысле места жительства и работы, во многих случаях они не могли получить высшее образование.
Соединенные Штаты - страна эмигрантов. Все здесь, не считая индейцев, - эмигранты. И мы, естественно, друг другу сочувствуем. В 1890-х годах в США было много протестов против того, как обращались с евреями в России. Были протесты против крупных погромов, например, кишиневского в 1903 году. У нас тоже всегда существовал антисемитизм, однако здесь положение в большой степени изменилось под влиянием трагедии, постигшей евреев во время Второй мировой войны.
В советский период тоже было много антисемитизма, я не буду вдаваться в подробности, а то наша встреча затянется надолго, но вот всего несколько примеров: вскоре после войны были арестованы и расстреляны члены Еврейского антифашистского комитета, были закрыты еврейские театры, в Советском Союзе был искоренен идиш, существовала дискриминация при приеме на работу и продвижении по службе, чинились препятствия желающим покинуть страну; о Катастрофе европейского еврейства, которая, как я уже сказал, произвела такое глубокое воздействие на американцев, предпочитали вообще не упоминать в официальной печати. Например, «Бабий Яр» Евтушенко столкнулся с большими трудностями при публикации. 13-ю симфонию Шостаковича, основанную на теме «Бабьего Яра», почти не исполняли, в Советском Союзе так и не была напечатана «Черная книга», составленная Ильей Эренбургом и Василием Гроссманом и рассказывавшая о преступлениях нацистов против евреев. Как мы знаем, антисемитизм существует в Советском Союзе по сей день, даже в эпоху гласности.
Опять же упомяну лишь несколько примеров. В своем знаменитом письме Нина Андреева весной 1988 года пыталась создать впечатление, что евреи являются "контрреволюционной нацией". В разных статьях, включая трактат Шафаревича, перечисляются имена евреев, служивших в ЧК и ГПУ. Мы все читали о "Памяти", которая является, насколько я понимаю, оголтелой антисемитской организацией и рассуждает о таких вещах, как "жидомасонский заговор". Среди прочего, евреев обвиняют (в том числе тот же Шафаревич) в убийстве царя. Человеку постороннему трудно судить, как все это ощущается в самой стране, но нам, конечно, виден результат: многие евреи напуганы, многие эмигрируют, притом даже те, кто раньше не уехал бы и даже об этом не помышлял.
Сейчас я хотел бы обратиться к "Русофобии" Шафаревича. Шафаревич, как многие знают, является видным математиком. Как пишет Шафаревич, существует некий историческнй закон, открытый французским историком Огюстеном Кошеном в связи с Французской революцией. Он заключается в том, что «в каждый кризисный, переломный период жизни народа возникает такой вот "малый народ", все жизненные установки которого ПРОТИВОПОЛОЖНЫ мировоззрению остального народа». Этот "малый народ" принижает историю, характер и способности "большого народа".
Делает он это по-разному. При помощи публицистов Шафаревич приводит список авторов, включающий профессора Ричарда Пайпса из Гарварда, Янова, "Горского", Шрагина, Померанца, Андрея Амальрика и Андрея Синявского. Это делается также посредством литературы. Такими авторами, как, например, Бабель. Это делается посредством всяких шуточек и анекдотов, которые принижают характер, патриотизм, историю и культуру "большою народа". У этой публики свое представление о том, по какому пути должна пойти Россия: там нужно насадить некую "западную систему", пусть она неприемлема для страны и склоняется к закату в других странах мира. В результате этой кампании русская молодежь дезориентирована, она совершенно беззащитна и неспособна всему этому противостоять.
«Русофобия»была опубликована в июньском номере «Нашего современника»за 1989 год. Я изложил ее суть. Ясно, что, говоря о "малом народе", Шафаревич имел в виду прежде всего евреев. В журнале его трактат был напечатан в сокращенном виде. В ноябре в "Нашем современнике" был опубликован остальной текст. Я хотел бы прочитать несколько выдержек, чтобы аудитория смогла получить представление, о чем там говорится.
В начале редакция говорит, что публикация вызовет разную реакцию, и что "абсурдные обвинения в антисемитизме", недавно прозвучавшие с высоких трибун, могут прозвучать снова. Дальше там говорится о влиянии, которое оказывает на судьбу страны беспрецедентный прилив еврейских национальных сил в ее политическую жизнь, притом в эпоху величайшего кризиса в ее истории. Это должно быть весьма больным вопросом для национального еврейского мышления. В истории других стран едва ли был случай, чтобы представители еврейской части ее населения имели такое огромное влияние на ее национальную жизнь...
Шафаревич приводит цитату из книги, озаглавленной "Россия и евреи" и напечатанной в Германии в 1923 году: "Теперь еврей - во всех углах, на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект св. Владимира носит славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск - в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей, и палачом...".
Дальше Шафаревич переходит к убийству царя. "Казалось бы, - пишет он, - от такого болезненного, оставляющего след во всей истории действия представители незначительного этнического меньшинства должны бы держаться как можно дальше. А какие имена мы встречаем?". И он приводит такие имена, как Вайсбарт, Шая Голощекин, Белобородов... "Картина дополняется тем, что на стене комнаты, где происходил расстрел, было обнаружено написанное (по-немецки) двустишие из стихотворения Гейне о царе Валтасаре, оскорбившем Иегову и убитом за это". Ранее Шафаревич охарактеризовал Гейне как одного из представителей "малого народа" в Германии XIX века. А в сноске мы читаем, что "на стенах дома, где произошел расстрел царской семьи, были обнаружены надписи на идиш!".
А кто был во главе строительства печально известного Беломорканала, где пострадало столько народу? Опять он приводит целый список еврейских фамилий. Или кто руководил "уничтожением Православной Церкви?" Троцкий! "При ближайшем помощнике - Шпииберге". Он пишет, что Троцкого объявляют "чистейшим интернационалистом". Но, если уж на то пошло, заместителем Троцкого по ар¬мии был Эфраим Склянский!
Дальше он замечает, что в своем романе "Все течет" Василий Гроссман, "развенчивая и Сталина, и Ленина, пишет: "блестящий", "бурный", "великолепный", "почти гениальный Троцкий"!
Вот еще цитаты: "Мысль, что политический переворот может быть инструментом для достижения национальных целей, не чужда еврейскому национальному сознанию... Почему случилось так, что именно выходцы из еврейской среды оказались ядром того "малого народа", которому выпала роковая роль в кризисную эпоху нашей истории?
Мы не будем пытаться вскрыть глубинный смысл этого явления. Вероятно, основы религиозные, связанные с верой в "Избранный народ" и в предназначенную ему власть над миром. Какой другой народ воспитывался из поколения в поколение на таких заветах?".
Шафаревич приводит тут цитаты из Библии: из Второзакония и три цитаты из Исайи, а потом - две цитаты из III книги Ездры, то есть из апокрифов, не являющихся, разумеется, частью еврейского образования. Там говорится следующее: "О прочих же народах, произошедших от Адама, Ты сказал, что они ничто, но подобны слюне, и все множество их Ты уподобил каплям, каплющим из сосуда".
Он продолжает, что «двадцать веков было прожито среди чужих народов в полной изоляции ото всех влияний внешнего мира... Хорошо известны высказывания Талмуда и комментариев к нему, в которых с разных точек зрения разъясняется, что иноверца (акума) нельзя рассматривать как человека: по этой причине не следует бояться осквернять их могилы... акумы - это животные с человеческими лицами и т.п. и т.п. Тысячи лет каждый год в праздник "Пурим" праздновалось умерщвление евреями 7S тысяч их врагов, включая женщин и детей, как это описано в книге Эсфири... известный сионист, друг и душеприказчик Кафки, Макс Брод в своей книге о Рейхлине сообщает об известной ему еврейской молитве против иноверцев с призывами к Богу лишить их надежды, разметать, низринуть, истребить в одно мгновение и "в наши дни"».
«Молодой Лассаль... в связи со слухами о ритуальных убийствах» пишет, - цитировал дальше Бремент Шафаревича: - «Тот факт, что во всех уголках мира выступают с подобными обвинениями, мне кажется, предвещает, что скоро наступит время, когда мы действительно освободимся пролитием христианской крови. Игра началась и дело за игроками».
«Маршалл!» - вмешался в этом месте Рубл, имея в виду, что Бременту нужно закругляться (забавно, что Маршалл тоже встречается в книге Шафаревича: он пишет, что имя «еврейское» и происходит от слова «маршалик» - «шут в гетто». Правда, Шафаревич имел в виду не Бремента, а того Маршалла, в честь которого был назван знаменитый план послевоенной реконструкции Европы и который не имел к евреям ни малейшего отношения. Специалисты считают эту этимологию сомнительной).
ВЛАДИМИР КОЗЛОВСКИЙ
( Продолжение следует)
Оригинал: «Новое русское слово» №28327, 27.04.1990, с.5-6.
Скрин-с5 Скрин-с6
См. также:
- 19.04.1990 Владимир Козловский. Куняев с товарищами в Вашингтоне // «Новое русское слово»
Вчера в Кеннановском институте в Вашингтоне состоялась трехчасовая встреча с прибывшей в Америку на месяц делегацией русских литераторов, которых пригласившее их Информационное агентство США характеризует как «консерваторов», а местные еврейские организации, выразившие протест против их визита, провозгласили «антисемитами» и даже «неонацистами».
- 20.12.2018 Станислав Куняев: Огнедышащая зола эпохи // voiks
Тридцать лет тому назад - в конце восьмидесятых и начале девяностых годов прошлого столетия - российская интеллигенция попросту сходила с ума, когда разговор заходил о Солженицыне.
Все зачитывались “Архипелагом”, прозой и публицистикой, все жаждали его возвращения в Россию с надеждой, что “пророк перестройки” укажет пути возрождения Отечества... И не надо думать, что такого рода надеждами жили лишь наши враги - “западники”, “штатники”, “шестидесятники”... Нет, этим поветрием дышали и самые что ни на есть заслуженные патриоты. Я помню, как в конце 1989 года, когда я только-только обживался в кабинете главного редактора журнала “Наш современник”, мой ближайший друг Вадим Кожинов организовал встречу с Игорем Шафаревичем в квартире последнего, где знаменитый в патриотических кругах академик и автор “Русофобии” (с лёгкой руки Шафаревича это слово вошло в наш обиход и с успехом работает в мировоззренческой борьбе по сегодняшний день) дал согласие войти в редколлегию “Нашего современника” при условии, что журнал будет щедро публиковать произведения Солженицына...