«Главным дьяволом был не еврей, а Ленин!» (2)
Часть-1 Часть-2 Часть-3 Часть-4
«Новое русское слово» №28328, 28-29 апреля 1990 | Владимир Козловский
«Главным дьяволом был не еврей, а Ленин!»
Русские писатели в Вашингтоне
«Я полагаю, вы поняли, в чем суть дела, - заметил Бремент, приведя столько цитат нз Шафаревича. - Я не думаю, что прозвучу слишком драматично, если скажу, что большинство американцев прочтет эти вещи с известным отвращением. Крайний национализм привел к первой мировой войне, а национализм антисемитского толка - ко второй... Но, я полагаю, имеются и другие вопросы, на которые может ответить ваша группа, не концентрируясь на вышесказанном: в этом вопросе стороны, я думаю, понимают друг друга».
И Бремент привел длинный список вопросов, на которые он хотел бы получить ответ от советских гостей: «Как вам видится территориальная конфигурация Советского Союза в будущем? Священны ли нынешние советские границы? Защищать ли их и защищать ли их силой? Какова ваша позиция по отношению к другим славянским республикам - Украине и Белоруссии? Что вы думаете по поводу других национальных конфликтов в стране, например, вопроса о Нагорном Карабахе, раздирающего армян и азербайджанцев? Как насчет Средней Азии - насколько она для вас важна? Как насчет проблемы мусульман? Считаете ли вы, что для удержания Прибалтики в составе Советского Союза следует применить силу? Говоря о проблемах безопасности, как вы смотрите на происходящее в Восточной Европе? Как вам лучше: с империей или без? Как вы хотели бы решить германский вопрос? Считаете ли вы, что Соединенные Штаты вам угрожают? Я знаю, что многих из вас волнуют проблемы окружающей среды. Как насчет вопроса о ядерной энергии после Чернобыля? Говоря о военных вопросах, считаете ли вы, что ядерное оружие необходимо?». И в таком духе.
Задав столько вопросов разом, Бремент гарантировал, что ему толком не ответят ни на один. Проговорив так долго, он явно утерял внимание своих слушателей: под конец члены делегации стали переговариваться между собою и глядели отсутствующе. Сидевшие у них за спиною переводчики бормотали в устройство, которое советские синхронисты зовут «шепталом», оно распихано на перевод для небольших групп. Я бы лично на месте писателей давно утомился и потерял нить.
Начал Куняев. «Ответить на такую необъятную тему в течение короткого времени невозможно, - сказал он. - Я в ней просто утону, если начну отвечать с такими же подробностями, как наш уважаемый коллега ее изложил. Мне бы очень не хотелось, чтобы русский вопрос, русско-американский вопрос и вообще национальные вопросы сводились только к национальному вопросу. Вот представьте себе, что вы русский, живете в России и каждый день читаете какую-то русскую прессу. И в сегодняшней русской прессе вы можете прочитать такие слова и такие фразы: что "русские выродились", "русские - дебилы", "русские - шизофреники"!
Что "русские - это нация рабов", что возрождать русский характер опасно для истории и бесперспективно, что русский народ - это "народ с ущербным национальным сознанием, забывший про свою историю". Если вы не верите, что это печатается, я могу вам оставить ксерокопии всех этих статей, которые имеются у меня в сумке. Ну, как мы, русские люди, можем спокойно относиться вот к такой атмосфере, в которой мы живем у себя на родине в России? Естественно, мы были бы плохие сыновья и дочери своего народа, если бы мы молча с этим соглашались. А потом: опасно вот так вот унижать 150-миллионный народ, находящийся сейчас в состоянии кризиса! Опасно вызывать в нем отрицательную энергию! И вот, думая об этом, наши публицисты сформулировали такое понятие - "русобофия" и, естественно, против этого восстают.
Но, конечно, без истории здесь не обойтись. Когда я, например, работал над книгой о Есенине, я наткнулся в одном американском журнале, по-моему, «Еврейский мир в 20-м году», на такие размышления некоего Самуэля Руша о том, что евреи обязаны и должны гордиться таким великим гением человечества, как Троцкий! Но мы сейчас приходим к неизбежному выводу, что вся ленинская гвардия того времени - и Троцкий, и Каменев, и Зиновьев, и Ягода, и Ярославский, и Орджоникидзе, все руководители ГУЛага были в известном смысле, если сказать мягко, фанатики, а, если сказать покрепче, то преступники против своей страны и своего народа.
И я совершенно согласен с Солженицыным, что ответственность за все должна быть общая! Именно об этом писали очень мудрые еврейские публицисты в той книге «Россия и евреи», вышедшей в 22-м году, о которой упомянул наш оппонент. А Солженицын сказал, что чем быстрее евреи осудят преступников еврейского происхождения, тем лучше будет и для самих евреев. Еще я вспоминаю, например, очень талантливого человека, одного из лидеров сионизма - Жаботинского, который сказал, что зря евреи стали плясать на русской свадьбе. Это тоже одна из точек зрения.
Но это история уже! А сегодня мы готовы объективно обсудить все эти вопросы и подвести какой-то мирный итог в этом историческом диалоге, не нагнетая страсти ни с той, ни с другой стороны. Вот журнал «Наш современник», о котором создается миф, что это антисемитский журнал, в шестом номере печатает статью, которую для нас специально написал сионист-почвенник Михаил Агурский, живущий в Израиле. Если это будет иметь отклик, мы постараемся расширить эту дискуссию, собираемся, например, напечатать размышления Колкера о поэзии Бродского. То есть, не забывая нашу историю, мы пытаемся наладить контакты. И уверены, что нам это удастся. Спасибо».
* * *
Ю. Колкер оказался легок на помине: не успел помянуть его Куняев, как в «Русской мысли» за 20 апреля появилось письмо Колкера. Он имел заявить следующее: «На пресс- конференции правления Союза писателей РСФСР в середине февраля с.г. в Москве главный редактор журнала "Наш современник" Ст. Куняев, отводя упрек в антисемитизме этого издания, заявил, что его журнал собирается печатать израильтян, а частности, статью, которую автор прислал в журнал. В этих словах содержится характерная неточность. Я не посылал в "Наш современник" никаких текстов. Упомянутая Куняевым статья могла попасть в "Наш современник" по каналам Самиздата или иным путем, но во всяком случае вопреки моей воле.
Я дважды, прямо и косвенно, обращался в "Наш современник" с просьбой не печатать моих сочинений, но удовлетворительного ответа пока не получил, что и вынуждает меня просить Вас поместить это короткое письмо на страницах Вашей газеты».
Не знаю, сочтет ли Юрий Колкер за такой ответ заявление, которое сделал по поводу этой публикации Куняев в Кеннановском институте.
* * *
«Можно я скажу еше кое-что в дополнение к тому, что сказал Станислав Юрьевич? - вступил Олег Михайлов. - Мы не можем в отсутствие Шафаревича, конечно, отвечать за все то, что им написано в его работе, о которой здесь много говорилось. С другой стороны, невозможно говорить о Шафаревиче, имея в виду только эту работу. Это напоминает живо один случай с Федором Ивановичем Шаляпиным, когда ему на концерте очень громко аплодировал один старик. "Вам очень по-нравилось, как я пою?! - спросил Шаляпин после концерта. "Нет, я совершенно глух, - сказал он. - Я врач-патологоанатом, я аплодировал тому, какой у вас прекрасный скелет". Исходя из этого, полагаю, что вопросы, конечно, гораздо интереснее, глубже и шире, чем это можно свести к тому узкому и, может быть, не очень плодотворному противостоянию евреев и русских.
И, не желая идти от греческих календ, а именно от работы Лурье "Антисемитизм в древнем мире", я думаю, что мы должны поговорить о другом. По крайней мере, в "Литературной газете" в декабре месяце я написал возражения Шафаревичу, сказав, что народ, создавший Ветхий завет, не может быть "малым народом". Народ, сохранивший свою культуру, язык и духовный облик в течение четырех тысяч лет, является великим народом! Но ужасно то, что в течение 70 лет если бы я сказал, что вчера я ужинал у татар, или у узбеков, никто бы не нашел в этом ничего странного. Но если бы я сказал, что вчера я ужинал с евреями, меня бы назвали антисемитом! Поэтому то, что налипло вокруг всего этого, необходимо очистить. Уверяю вас, что никто из находящихся здесь писателей и литераторов не имеет ничего общего с "Памятью"!
Мы приехали не для того, чтобы только что-то сказать вам, но к услышать от вас что-то, что нам будет полезно в нашей дальнейшей работе и жизни. Потому что мы переименовываем сегодня улицы и города, которые чаше всего носят русские названия. Я хочу хотя бы напомнить вам о Молотове, Брежневе, Устинове, Ворошилове и многих других уголовных преступниках, которые 72 года уничтожали все, что чуть-чуть интеллектуально возвышалось над их уровнем духовности. И главным дьяволом был не еврей, а Ленин! Спасибо за внимание».
«Мне хотелось бы призвать и своих коллег и всех присутствующих к одной очень простой вещи, - сказал Горелов. - У нас действительно очень мало времени. Основное требование современности - это экономия всяких средств, в том числе и мыслительных. У меня из встреч в Америке, хотя их и мало пока, сложилось впечатление, что мы все время ведем разговор на уровне какой-то мыслительной таблицы умножения. Но жизнь еще сложнее даже, чем алгебра. Что касается антисемитизма и русофобии, это просто две крайние предсмертные гримасы тоталитаризма, а не истинное лицо России. Поэтому давайте поговорим о лице России, а не о ее личине».
Тут у меня на пленке звенит звонок: Рубл поставил на стол специальный будильник, чтобы точно делить дискуссию на части. Сейчас пришла пора вопросов из публики. Первый вопрос задал Майкл Холиел, который заведует в Вильсоновском центре западноевропейским отделом.
«В своем вводном выступлении Куняев заметил, что советские гости представляют разнообразные взгляды, - сказал Холцел. - Ряд других советских гостей также подчеркнули это в своих кратких репликах. В своем втором выступлении, когда речь пошла об антисемитизме и евреях, Куняев, если я его правильно понял, заявил, что он готов объективно обсуждать все эти вопросы и подвести какой-то мирный итог в этом историческом диалоге. И еще он сказал, что не следует нагнетать страсти. Я не хочу критиковать Шафаревича, потому что его здесь нет... Но то, что я сейчас процитирую, имеет, по- моему, отношение к некоторым из наших гостей... Я процитирую статью из "Вашингтон пост" (за 12 апреля, см. НРСлово за 13 апреля - В.К.). Если цитата неправильная, я надеюсь, что наши советские гости поправят. Цитата из письма, напечатанного в "Литературной России" и подписанного 74 русскими писателями: "На счету легализованной в СССР организации «Бейтар» - не только расистские лозунги еврейской национальной исключительности, но и причастность к таким деяниям, как, например, резня в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила, к сотням кровавых преступлений, террористических актов, от которых не раз содрогалась мировая общественность... Именно нацизм сионистского толка... несет прямую ответственность за многие, в том числе еврейские, погромы. За «обрезание сухих ветвей» древа своего же народа - в Освенциме и Дахау, во Львове и Вильнюсе".
Я хочу задать два очень коротких вопроса. Во-первых, подписал ли это письмо кто-нибудь из господ, сидящих за этим столом, и, во-вторых, если таковые имеются, мне бы хотелось, чтобы они объяснили эти места, и в особенности весьма меня покоробившие упоминания о нацистских лагерях смерти - Освенциме и Дахау».
«Я подписал это письмо», - звонко сказал Михайлов. «Да, я подписал это письмо», - сказал Куняев. «Опубликовано в "Литератураной России"», - заметил ее редактор Сафонов. «Да, опубликовано в "Литературной России"», - повторил за ним Куняев. «А Лихоносов? - спросил Сафонов. - По-моему, тоже...». Лихоносов кивнул, что тоже подписывал.
«Кто-нибудь хочет ответить на второй вопрос, объяснить? », - спросил Рубл.
«Давайте, может быть, я тогда начну, - вызвался Сафонов. - Маленькое необходимое пояснение. Мы приехали к вам из страны, в которой развитие будущего еще не-предсказуемо. Вместе с благотворными процессами перестройки наметились очень опасные тенденции к разрушению, к признакам возможной гражданской войны, и только в начале той недели я снова посетил центр беженцев в Москве и с содроганием увидел, что появляются беженцы из новых и новых окраинных районов Советского Союза. Общее число беженцев достигло уже 600 тысяч. Эти люди, покинувшие свои дома в Азербайджане, Армении, Молдавии, и уже появились первые беженцы из Литвы. Если к этому добавить как иллюстрацию такие примеры, как полуразрушенная и слабо управляемая сейчас экономика, опустевшие и продолжающие терять своих людей деревни на лучших черноземных землях (люди уходят), если к этому добавить постоянно льющуюся кровь, когда между ненавистью с двух сторон, скажем, армянской и азербайджанской встает русский солдат и получает пулю. Если к этому в конечном счете добавить неуверенность и озлобленность народа в целом, если, как еще один небольшой штрих, сказать вам, что государство пошло на то, что дает бесплатно крестьянам землю на вечное пользование, а крестьяне отказываются ее брать, потому что не уверены в своем будущем и, может быть, даже разучились работать так, как нужно работать сейчас.
Вот всем этим, обеспокоенностью положением в стране, как я полагаю, и было вызвано письмо русских писателей. Авторами его являются 74 человека, среди которых патриарх советской литературы Леонид Леонов, известный вам писатель, ныне член президентского совета Валентин Распутин (я подчеркиваю: член президентского совета), и многие известные ныне писатели. В каждой стране существуют свои представления о мире, идеологии и духовной жизни. Мне уже пришлось вчера говорить корреспонденту "Вашингтон пост", что в Советском Союзе еще не доросли, или еще не имеют иной точки зрения на сионизм, как, возможно, в Соединенных Штатах. И наряду со всеми другими опасениями, высказанными в письме писателей, там идут ссылки на опасность сионизма как идеологии. Это действительно так, есть в этом письме.
Но там же отчетливо и очень ясно подчеркивается, что было бы преступным смешивать понятие сионизма и понятие еврейского народа. Считать каждого еврея сионистом, наверное, так же нелепо, как считать каждого русского коммунистом. И произвольное цитирование этого письма (а писали его все-таки писатели, имеющие некоторое понимание о слове), я думаю, не самый плодотворный путь. Вырывать из контекста письма отдельные абзацы и фразы - это искажать смысл этого документа. Это так же, как из биографии человека произвольно вырвать пять, десять, пятнадцать лет его жизни, непохожие на всю жизнь.
Письмо писателей, на мой взгляд издателя, его опубликовавшего, - это призыв к разумному существованию, это призыв против всех злых сил, за которыми кроются и антисемитизм, и русофобия, и национализм, призыв опомниться в критический момент истории российского государства. Должен вам сказать, что, видимо, в большей степени это письмо поняли там, в России, чем в Соединенных Штатах: со всех концов страны идут сотни и тысячи телеграмм и писем в поддержку этого письма. Они идут не только от русских людей: идут от чувашей, татар, узбеков, туркменов, таджиков и так далее. Ни один камень в этих письмах и телеграммах не брошен ни в человека русской национальности, ни еврейской национальности, ни какой другой национальности.
Читатели, люди поняли это письмо как призыв к единению и сплочению здоровых духовных сил, сплочению, так необходимому для нашей страны в эти тяжелые месяца и годы ее жизни».
«Я хотел бы еще добавить несколько слов, - сказал Михайлов. Вы знаете, замечательный писатель, очень мною любимый Саша Черный как-то сказал, что две или даже двадцать две фразы, вырванные из контекста, так же мало дают понимания о его содержании, как два или двадцать два волоса, вырванные из головы, говорят о богатстве шевелюры. Вопрос сегодня стоит о том, действительно ли те леворадикалы, среди которых, я думаю, больше русских, чем лиц другой национальности, такие как Травкин, Станкевич, Гавриил Попов, Афанасьев...» . «Гавриил Попов - грек!», - крикнул из зала экономист Игорь Бирман. «Грек, да, да, да, - подтвердил Михайлов. - Я его знаю, его роскошная дача часто встречается мне, когда я плетусь на свою плохонькую... Вопрос мы сейчас ставим совершенно по-другому, вне национальной плоскости, а просто мы думаем, куда идти, понимаете? Нам предлагают несколько путей. Каждый из нас тоже пережил какую-то драму. Если мы не можем сказать, что пережили то, что пережил Леонид Иванович Бородин, то я могу сказать, что главный редактор "Литературной России" был единственным членом рязанской писательской организации, не подписавшимся против исключения Солженицына из Союза писателей (Михайлов, конечно, имел в виду, что Сафонов не подписал за исключение, а не против - В.К.).
Я в свое время подписал письмо в защиту Синявского и Даниэля. Поэтому не воспринимайте нас, пожалуйста, если это можно, такими одной краской намазанными людьми. Мы предвидим сейчас заботу о русскоязычном населении во многих республиках, которые стремятся выйти из Советского Союза. Скажем, одним из главных наших союзников является Евгений Коган, который возглавляет русскоязычную группу в Литве».
«В Эстонии», - поправили Михайлова товарищи. «Да, в Эстонии, - поправился он. - Такая сложная жизнь. И вот давайте о сложностях этой жизни поговорим, думая о нашем общем благе, пользе, и, конечно, с желанием поучиться у вас законности и демократии. Спасибо».
«Я только добавлю, что в нашем большом безобразии сегодняшнем те вопросы, что поднимаются сейчас, поймите меня только правильно, - это такие незначительные, локальные вопросы», - вставил Сафонов, имея в виду вопрос об антисемитизме, который пока доминировал на встрече. Это можно было понять: авторы «Письма писателей России» (которые хотя и имеют, по Сафонову, «некоторое понимание о слове», не нашли лучшего названия для этого документа: «письмо писателей», в самом деле) сами повернули дискуссию в такую плоскость, посвятив львиную долю своего послания борьбе с «расизмом», «русофобией» и «сионизмом». Сафонов заявил, что письмо было вызвано «обеспокоенностью положением в стране», и изобразительно описал это положение: сотни тысяч беженцев, полуразрушенная экономика, кровь на окраинах, крестьяне, не желающие брать землю и разучившиеся трудиться.
Но авторы письма-то говорят совсем о другом: они требуют прекращения антирусской кампании, перераспределения печатных средств массовой информации и т.п. Это ли побудит крестьян взять землю и научить их заново трудиться? «Бейтар» ли полуразрушил советскую экономику? Сионисты ли стравили армян и азербайджанцев? Авторы письма сами сводят все к русофобии и сионизму, и немудрено, что американская аудитория задавала вопросы в этом ключе, понимая, что на самом деле стоит за данными терминами.
«Я буду говорить по-русски, - встал с места Семен Резник. - Я хочу показать аудитории эти две картины, это было опубликовано в этом году в журнале "Молодая гвардия". Комментарии, по-моему, совершенно излишни. Это так уважают Ветхий завет». И он пустил по рукам антисемитские карикатуры из первого номера «Молодой гвардии».
«У меня два вопроса к господину Куняеву, очень коротких, - продолжал Резник. - В статье, которая была в шестом номере "Нашего современника" за прошлый год, господин Куняев писал о Протоколах сионских мудрецов. Я, к сожалению, не могу здесь показать всю шевелюру господина Куняева и вынужден взять только два волоска: "Читая Протоколы... порой содрогаешься от ужаса, что многое из предсказанного в них уже осуществилось в истории XX века". Протоколы были напечатаны в начале века для того, чтобы доказать, что существует еврейский заговор против человечества, евреи хотят всех сделать своими рабами, захватить власть. Я хочу спросить у господина Куняева, какие факты XX века показывают, что этот заговор действительно осуществился, как он считает. Это первый вопрос.
Второй вопрос касается поэзии, потому что прежде всего господин Куняев - поэт. У него есть такое очень острое, ироническое стихотворение, которое называется "Эфир безумствует". В этом стихотворении он очень агрессивно выступает против "Голоса Америки" и других западных радиоголосов, которые он слушает в России: "Всем этим мертвым голосам зачем душа моя живая?" - он спрашивает. Дальше господин Куняев обращается к создателям радио - Попову и Маркони, и стихотворение это начинает двоиться. В варианте, который был опубликован в журнале "Дружба народов", написано: "О чем заботился Попов, когда ночей не спал Маркони: не о смутьянах в Лиссабоне, не о фашистах в Пентагоне, - о судьбах бедных моряков".
В книжном варианте эти строчки звучат иначе: "О чем заботился Попов, когда ночей не спал Маркони: не о злодеях в Лиссабоне, не о евреях в Пентагоне - о судьбах бедных моряков". Вопрос мой такой: в каком из этих двух вариантов было вмешательство цензуры? Потому что мы знаем, что цензура, Олег Михайлов говорит, очень мешает работать советским писателям. Что заставили поменять господина Куняева: фашистов на евреев - или евреев на фашистов?».
«Давайте я вам отвечу сейчас же, - встрепенулся Куняев. - Первый вопрос, относительно Протоколов сионских мудрецов. Это не вы автор этой статьи - "Десант советских нацистов в Вашингтоне"?». И Куняев показал залу ксерокопию статьи Резника. «Это я», - честно признался Резник. «Это вы, да? - переспросил Куняев. - Значит, в ответ на мое "фашисты в Пентагоне" вы пишете "нацисты в Вашингтоне"? Да? Ну, хорошо». «Нацисты в Вашингтоне», - хмыкнул рядом Сафонов.
«Я вас называю нацистами, потому что вы нацисты, - раздался голос Резника, - а вы нас называете нацистами и фашистами...». Конец я не расслышал, как не расслышал его Тарановский, который меланхолично перевел на английский: «Мистер Резник назвал мистера Куняева нацистом». Смех в зале.
«Вы знаете что, - продолжал Куняев, - я вас назову гораздо мягче: вы плагиатор в данном случае (аплодисменты сторонников Куняева). Это все, что я могу сказать. Что касается Протоколов сионских мудрецов, я называю это и считаю отвратительной книгой! И даже не хочу знать, кем она написана! Но написана какими-то действительно злыми и умными умами. Где они были: в недрах царской охранки или еще какой-то? Но они предсказали власть прессы в XX веке, эта власть осуществилась: четвертая власть, или Шестая империя. Осуществилось то, что называлось спаиванием народа. По крайней мере, в России, у нас, слава Богу, этого нет, но у вас, допустим, в связи с Норьегой спаиванье путем наркотиков... Вы хорошо знаете мое творчество, спасибо вам за это, и, как вы помните, я сравниваю эти протоколы с книгой Макиавелли, с "Майн Кампф" и со всеми другими самыми страшными, даже с самыми худшими работами уже больного Фридриха Ницше, с самыми темными страницами больного человеческого разума...
И никакого намека на то, что эта книга - плод создании еврейских мудрецов у меня в этой статье нет! Я просто пишу, что я содрогаюсь, когда ее читаю. И любой нормальный человек содрогнется. А мы с вами нормальные люди! Да! Я отвечаю на ваш второй вопрос. Я уже сейчас не помню, в каких вариантах цензура, действительно мешавшая мне, - из-за нее мне приходилось менять эти слова. Но дело не в этом. Дело в том, что в этом стихотворении я хотел посмеяться над той злобой дня, которая владеет человеческим миром сегодня. И для меня это не имело значения - фашисты в Пентагоне, или злодеи, или евреи в Пентагоне: пресса была напичкана этой злобой дня, которой мы все отравлялись!
И это - ирония над этой отравой! И этой отраве я противопоставил милосердие и высшие человеческие ценности; которые заключаются в том, что когда люди изобретали радио и средства связи, они думали о милосердии и о спасении людей, а не об идеологических сражениях.
В этом стихотворении есть тоска об общечеловеческих ценностях, утраченных всеми нами, и в том числе в то время и мной частично: я и над собой сам там немного иронизирую, и над читателями, и даже над всем миром! Который окружен этими радиоволнами и в наушники впитывает в себя эту отраву».
«Все, хорош, хватит!», - начали подсказывать Куняеву товарищи, и он замолчал.
«Я еще хочу добавить два слова господину Резнику, - сказал Михайлов. - Никто из сидящих за этим зеленым столом не является авторами журнала "Молодая гвардия". По крайней мере 20 лет я там не печатаюсь. То же самое могут сказать мои коллеги. В то время, как Станислав Юрьевич Куняев выступил с огромным циклом стихов в журнале Коротича "Огонек". Я еще хотел сказать: я думаю, что "Молодая гвардия" часто печатает такие сочинения, без которых тираж "Огонька" бы сильно сократился. Коротичу дается хороший шанс цитировать без комментариев».
«В этом же номере "Молодой гвардии" большая статья Станислава Куняева, - подал с места голос Резника, - поэтому говорить, что сидящие здесь люди не печатаются в этом журнале...».
«Эта моя статья, - перебиk его Куняев, - называется "Тоталитарное и человеческое", и эта статья против тоталитаризма, начиная с первый лет возникновения советской власти!».
«Я не выписываю "Молодую гвардию" и читаю очень редко, поэтому я прошу прошения», - сказал Михайлов.
Тут попросил слова Горелов. «Поскольку меня представляли как заведующего редакцней издательства "Молодая гвардия", - сказал он, - я хочу подчеркнуть (в связи с некоторыми посматриваниями на меня), что никакого отношения к журналу "Молодая гвардия" я как книжник не имею. Что касается главного редактора журнала "Молодая гвардия", то это номенклатура ЦК КПСС. Это совершенно пещерный человек, отличающийся дремучим невежеством (смех в зале), основной принцип которого остался тем же с 1917 года: булыжник - орудие пролетариата! Таким образом, он очень выгоден тем, у кого в руках давным-давно не булыжники. Что касается комсомола, под крышей которого якобы существует этот журнал, то есть решение о снятии его с поста главного редактора, которое в течение полутора лет не могут выполнить».
( Продолжение читайте во вторник)
Оригинал: «Новое русское слово» №28328, 28-29.04.1990, с.6.
См. также:
- 19.04.1990 Владимир Козловский. Куняев с товарищами в Вашингтоне // «Новое русское слово»
Вчера в Кеннановском институте в Вашингтоне состоялась трехчасовая встреча с прибывшей в Америку на месяц делегацией русских литераторов, которых пригласившее их Информационное агентство США характеризует как «консерваторов», а местные еврейские организации, выразившие протест против их визита, провозгласили «антисемитами» и даже «неонацистами».
«Новое русское слово» №28328, 28-29 апреля 1990 | Владимир Козловский
«Главным дьяволом был не еврей, а Ленин!»
Русские писатели в Вашингтоне
«Я полагаю, вы поняли, в чем суть дела, - заметил Бремент, приведя столько цитат нз Шафаревича. - Я не думаю, что прозвучу слишком драматично, если скажу, что большинство американцев прочтет эти вещи с известным отвращением. Крайний национализм привел к первой мировой войне, а национализм антисемитского толка - ко второй... Но, я полагаю, имеются и другие вопросы, на которые может ответить ваша группа, не концентрируясь на вышесказанном: в этом вопросе стороны, я думаю, понимают друг друга».
И Бремент привел длинный список вопросов, на которые он хотел бы получить ответ от советских гостей: «Как вам видится территориальная конфигурация Советского Союза в будущем? Священны ли нынешние советские границы? Защищать ли их и защищать ли их силой? Какова ваша позиция по отношению к другим славянским республикам - Украине и Белоруссии? Что вы думаете по поводу других национальных конфликтов в стране, например, вопроса о Нагорном Карабахе, раздирающего армян и азербайджанцев? Как насчет Средней Азии - насколько она для вас важна? Как насчет проблемы мусульман? Считаете ли вы, что для удержания Прибалтики в составе Советского Союза следует применить силу? Говоря о проблемах безопасности, как вы смотрите на происходящее в Восточной Европе? Как вам лучше: с империей или без? Как вы хотели бы решить германский вопрос? Считаете ли вы, что Соединенные Штаты вам угрожают? Я знаю, что многих из вас волнуют проблемы окружающей среды. Как насчет вопроса о ядерной энергии после Чернобыля? Говоря о военных вопросах, считаете ли вы, что ядерное оружие необходимо?». И в таком духе.
Задав столько вопросов разом, Бремент гарантировал, что ему толком не ответят ни на один. Проговорив так долго, он явно утерял внимание своих слушателей: под конец члены делегации стали переговариваться между собою и глядели отсутствующе. Сидевшие у них за спиною переводчики бормотали в устройство, которое советские синхронисты зовут «шепталом», оно распихано на перевод для небольших групп. Я бы лично на месте писателей давно утомился и потерял нить.
Начал Куняев. «Ответить на такую необъятную тему в течение короткого времени невозможно, - сказал он. - Я в ней просто утону, если начну отвечать с такими же подробностями, как наш уважаемый коллега ее изложил. Мне бы очень не хотелось, чтобы русский вопрос, русско-американский вопрос и вообще национальные вопросы сводились только к национальному вопросу. Вот представьте себе, что вы русский, живете в России и каждый день читаете какую-то русскую прессу. И в сегодняшней русской прессе вы можете прочитать такие слова и такие фразы: что "русские выродились", "русские - дебилы", "русские - шизофреники"!
Что "русские - это нация рабов", что возрождать русский характер опасно для истории и бесперспективно, что русский народ - это "народ с ущербным национальным сознанием, забывший про свою историю". Если вы не верите, что это печатается, я могу вам оставить ксерокопии всех этих статей, которые имеются у меня в сумке. Ну, как мы, русские люди, можем спокойно относиться вот к такой атмосфере, в которой мы живем у себя на родине в России? Естественно, мы были бы плохие сыновья и дочери своего народа, если бы мы молча с этим соглашались. А потом: опасно вот так вот унижать 150-миллионный народ, находящийся сейчас в состоянии кризиса! Опасно вызывать в нем отрицательную энергию! И вот, думая об этом, наши публицисты сформулировали такое понятие - "русобофия" и, естественно, против этого восстают.
Но, конечно, без истории здесь не обойтись. Когда я, например, работал над книгой о Есенине, я наткнулся в одном американском журнале, по-моему, «Еврейский мир в 20-м году», на такие размышления некоего Самуэля Руша о том, что евреи обязаны и должны гордиться таким великим гением человечества, как Троцкий! Но мы сейчас приходим к неизбежному выводу, что вся ленинская гвардия того времени - и Троцкий, и Каменев, и Зиновьев, и Ягода, и Ярославский, и Орджоникидзе, все руководители ГУЛага были в известном смысле, если сказать мягко, фанатики, а, если сказать покрепче, то преступники против своей страны и своего народа.
И я совершенно согласен с Солженицыным, что ответственность за все должна быть общая! Именно об этом писали очень мудрые еврейские публицисты в той книге «Россия и евреи», вышедшей в 22-м году, о которой упомянул наш оппонент. А Солженицын сказал, что чем быстрее евреи осудят преступников еврейского происхождения, тем лучше будет и для самих евреев. Еще я вспоминаю, например, очень талантливого человека, одного из лидеров сионизма - Жаботинского, который сказал, что зря евреи стали плясать на русской свадьбе. Это тоже одна из точек зрения.
Но это история уже! А сегодня мы готовы объективно обсудить все эти вопросы и подвести какой-то мирный итог в этом историческом диалоге, не нагнетая страсти ни с той, ни с другой стороны. Вот журнал «Наш современник», о котором создается миф, что это антисемитский журнал, в шестом номере печатает статью, которую для нас специально написал сионист-почвенник Михаил Агурский, живущий в Израиле. Если это будет иметь отклик, мы постараемся расширить эту дискуссию, собираемся, например, напечатать размышления Колкера о поэзии Бродского. То есть, не забывая нашу историю, мы пытаемся наладить контакты. И уверены, что нам это удастся. Спасибо».
* * *
Ю. Колкер оказался легок на помине: не успел помянуть его Куняев, как в «Русской мысли» за 20 апреля появилось письмо Колкера. Он имел заявить следующее: «На пресс- конференции правления Союза писателей РСФСР в середине февраля с.г. в Москве главный редактор журнала "Наш современник" Ст. Куняев, отводя упрек в антисемитизме этого издания, заявил, что его журнал собирается печатать израильтян, а частности, статью, которую автор прислал в журнал. В этих словах содержится характерная неточность. Я не посылал в "Наш современник" никаких текстов. Упомянутая Куняевым статья могла попасть в "Наш современник" по каналам Самиздата или иным путем, но во всяком случае вопреки моей воле.
Я дважды, прямо и косвенно, обращался в "Наш современник" с просьбой не печатать моих сочинений, но удовлетворительного ответа пока не получил, что и вынуждает меня просить Вас поместить это короткое письмо на страницах Вашей газеты».
Не знаю, сочтет ли Юрий Колкер за такой ответ заявление, которое сделал по поводу этой публикации Куняев в Кеннановском институте.
* * *
«Можно я скажу еше кое-что в дополнение к тому, что сказал Станислав Юрьевич? - вступил Олег Михайлов. - Мы не можем в отсутствие Шафаревича, конечно, отвечать за все то, что им написано в его работе, о которой здесь много говорилось. С другой стороны, невозможно говорить о Шафаревиче, имея в виду только эту работу. Это напоминает живо один случай с Федором Ивановичем Шаляпиным, когда ему на концерте очень громко аплодировал один старик. "Вам очень по-нравилось, как я пою?! - спросил Шаляпин после концерта. "Нет, я совершенно глух, - сказал он. - Я врач-патологоанатом, я аплодировал тому, какой у вас прекрасный скелет". Исходя из этого, полагаю, что вопросы, конечно, гораздо интереснее, глубже и шире, чем это можно свести к тому узкому и, может быть, не очень плодотворному противостоянию евреев и русских.
И, не желая идти от греческих календ, а именно от работы Лурье "Антисемитизм в древнем мире", я думаю, что мы должны поговорить о другом. По крайней мере, в "Литературной газете" в декабре месяце я написал возражения Шафаревичу, сказав, что народ, создавший Ветхий завет, не может быть "малым народом". Народ, сохранивший свою культуру, язык и духовный облик в течение четырех тысяч лет, является великим народом! Но ужасно то, что в течение 70 лет если бы я сказал, что вчера я ужинал у татар, или у узбеков, никто бы не нашел в этом ничего странного. Но если бы я сказал, что вчера я ужинал с евреями, меня бы назвали антисемитом! Поэтому то, что налипло вокруг всего этого, необходимо очистить. Уверяю вас, что никто из находящихся здесь писателей и литераторов не имеет ничего общего с "Памятью"!
Мы приехали не для того, чтобы только что-то сказать вам, но к услышать от вас что-то, что нам будет полезно в нашей дальнейшей работе и жизни. Потому что мы переименовываем сегодня улицы и города, которые чаше всего носят русские названия. Я хочу хотя бы напомнить вам о Молотове, Брежневе, Устинове, Ворошилове и многих других уголовных преступниках, которые 72 года уничтожали все, что чуть-чуть интеллектуально возвышалось над их уровнем духовности. И главным дьяволом был не еврей, а Ленин! Спасибо за внимание».
«Мне хотелось бы призвать и своих коллег и всех присутствующих к одной очень простой вещи, - сказал Горелов. - У нас действительно очень мало времени. Основное требование современности - это экономия всяких средств, в том числе и мыслительных. У меня из встреч в Америке, хотя их и мало пока, сложилось впечатление, что мы все время ведем разговор на уровне какой-то мыслительной таблицы умножения. Но жизнь еще сложнее даже, чем алгебра. Что касается антисемитизма и русофобии, это просто две крайние предсмертные гримасы тоталитаризма, а не истинное лицо России. Поэтому давайте поговорим о лице России, а не о ее личине».
Тут у меня на пленке звенит звонок: Рубл поставил на стол специальный будильник, чтобы точно делить дискуссию на части. Сейчас пришла пора вопросов из публики. Первый вопрос задал Майкл Холиел, который заведует в Вильсоновском центре западноевропейским отделом.
«В своем вводном выступлении Куняев заметил, что советские гости представляют разнообразные взгляды, - сказал Холцел. - Ряд других советских гостей также подчеркнули это в своих кратких репликах. В своем втором выступлении, когда речь пошла об антисемитизме и евреях, Куняев, если я его правильно понял, заявил, что он готов объективно обсуждать все эти вопросы и подвести какой-то мирный итог в этом историческом диалоге. И еще он сказал, что не следует нагнетать страсти. Я не хочу критиковать Шафаревича, потому что его здесь нет... Но то, что я сейчас процитирую, имеет, по- моему, отношение к некоторым из наших гостей... Я процитирую статью из "Вашингтон пост" (за 12 апреля, см. НРСлово за 13 апреля - В.К.). Если цитата неправильная, я надеюсь, что наши советские гости поправят. Цитата из письма, напечатанного в "Литературной России" и подписанного 74 русскими писателями: "На счету легализованной в СССР организации «Бейтар» - не только расистские лозунги еврейской национальной исключительности, но и причастность к таким деяниям, как, например, резня в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила, к сотням кровавых преступлений, террористических актов, от которых не раз содрогалась мировая общественность... Именно нацизм сионистского толка... несет прямую ответственность за многие, в том числе еврейские, погромы. За «обрезание сухих ветвей» древа своего же народа - в Освенциме и Дахау, во Львове и Вильнюсе".
Я хочу задать два очень коротких вопроса. Во-первых, подписал ли это письмо кто-нибудь из господ, сидящих за этим столом, и, во-вторых, если таковые имеются, мне бы хотелось, чтобы они объяснили эти места, и в особенности весьма меня покоробившие упоминания о нацистских лагерях смерти - Освенциме и Дахау».
«Я подписал это письмо», - звонко сказал Михайлов. «Да, я подписал это письмо», - сказал Куняев. «Опубликовано в "Литератураной России"», - заметил ее редактор Сафонов. «Да, опубликовано в "Литературной России"», - повторил за ним Куняев. «А Лихоносов? - спросил Сафонов. - По-моему, тоже...». Лихоносов кивнул, что тоже подписывал.
«Кто-нибудь хочет ответить на второй вопрос, объяснить? », - спросил Рубл.
«Давайте, может быть, я тогда начну, - вызвался Сафонов. - Маленькое необходимое пояснение. Мы приехали к вам из страны, в которой развитие будущего еще не-предсказуемо. Вместе с благотворными процессами перестройки наметились очень опасные тенденции к разрушению, к признакам возможной гражданской войны, и только в начале той недели я снова посетил центр беженцев в Москве и с содроганием увидел, что появляются беженцы из новых и новых окраинных районов Советского Союза. Общее число беженцев достигло уже 600 тысяч. Эти люди, покинувшие свои дома в Азербайджане, Армении, Молдавии, и уже появились первые беженцы из Литвы. Если к этому добавить как иллюстрацию такие примеры, как полуразрушенная и слабо управляемая сейчас экономика, опустевшие и продолжающие терять своих людей деревни на лучших черноземных землях (люди уходят), если к этому добавить постоянно льющуюся кровь, когда между ненавистью с двух сторон, скажем, армянской и азербайджанской встает русский солдат и получает пулю. Если к этому в конечном счете добавить неуверенность и озлобленность народа в целом, если, как еще один небольшой штрих, сказать вам, что государство пошло на то, что дает бесплатно крестьянам землю на вечное пользование, а крестьяне отказываются ее брать, потому что не уверены в своем будущем и, может быть, даже разучились работать так, как нужно работать сейчас.
Вот всем этим, обеспокоенностью положением в стране, как я полагаю, и было вызвано письмо русских писателей. Авторами его являются 74 человека, среди которых патриарх советской литературы Леонид Леонов, известный вам писатель, ныне член президентского совета Валентин Распутин (я подчеркиваю: член президентского совета), и многие известные ныне писатели. В каждой стране существуют свои представления о мире, идеологии и духовной жизни. Мне уже пришлось вчера говорить корреспонденту "Вашингтон пост", что в Советском Союзе еще не доросли, или еще не имеют иной точки зрения на сионизм, как, возможно, в Соединенных Штатах. И наряду со всеми другими опасениями, высказанными в письме писателей, там идут ссылки на опасность сионизма как идеологии. Это действительно так, есть в этом письме.
Но там же отчетливо и очень ясно подчеркивается, что было бы преступным смешивать понятие сионизма и понятие еврейского народа. Считать каждого еврея сионистом, наверное, так же нелепо, как считать каждого русского коммунистом. И произвольное цитирование этого письма (а писали его все-таки писатели, имеющие некоторое понимание о слове), я думаю, не самый плодотворный путь. Вырывать из контекста письма отдельные абзацы и фразы - это искажать смысл этого документа. Это так же, как из биографии человека произвольно вырвать пять, десять, пятнадцать лет его жизни, непохожие на всю жизнь.
Письмо писателей, на мой взгляд издателя, его опубликовавшего, - это призыв к разумному существованию, это призыв против всех злых сил, за которыми кроются и антисемитизм, и русофобия, и национализм, призыв опомниться в критический момент истории российского государства. Должен вам сказать, что, видимо, в большей степени это письмо поняли там, в России, чем в Соединенных Штатах: со всех концов страны идут сотни и тысячи телеграмм и писем в поддержку этого письма. Они идут не только от русских людей: идут от чувашей, татар, узбеков, туркменов, таджиков и так далее. Ни один камень в этих письмах и телеграммах не брошен ни в человека русской национальности, ни еврейской национальности, ни какой другой национальности.
Читатели, люди поняли это письмо как призыв к единению и сплочению здоровых духовных сил, сплочению, так необходимому для нашей страны в эти тяжелые месяца и годы ее жизни».
«Я хотел бы еще добавить несколько слов, - сказал Михайлов. Вы знаете, замечательный писатель, очень мною любимый Саша Черный как-то сказал, что две или даже двадцать две фразы, вырванные из контекста, так же мало дают понимания о его содержании, как два или двадцать два волоса, вырванные из головы, говорят о богатстве шевелюры. Вопрос сегодня стоит о том, действительно ли те леворадикалы, среди которых, я думаю, больше русских, чем лиц другой национальности, такие как Травкин, Станкевич, Гавриил Попов, Афанасьев...» . «Гавриил Попов - грек!», - крикнул из зала экономист Игорь Бирман. «Грек, да, да, да, - подтвердил Михайлов. - Я его знаю, его роскошная дача часто встречается мне, когда я плетусь на свою плохонькую... Вопрос мы сейчас ставим совершенно по-другому, вне национальной плоскости, а просто мы думаем, куда идти, понимаете? Нам предлагают несколько путей. Каждый из нас тоже пережил какую-то драму. Если мы не можем сказать, что пережили то, что пережил Леонид Иванович Бородин, то я могу сказать, что главный редактор "Литературной России" был единственным членом рязанской писательской организации, не подписавшимся против исключения Солженицына из Союза писателей (Михайлов, конечно, имел в виду, что Сафонов не подписал за исключение, а не против - В.К.).
Я в свое время подписал письмо в защиту Синявского и Даниэля. Поэтому не воспринимайте нас, пожалуйста, если это можно, такими одной краской намазанными людьми. Мы предвидим сейчас заботу о русскоязычном населении во многих республиках, которые стремятся выйти из Советского Союза. Скажем, одним из главных наших союзников является Евгений Коган, который возглавляет русскоязычную группу в Литве».
«В Эстонии», - поправили Михайлова товарищи. «Да, в Эстонии, - поправился он. - Такая сложная жизнь. И вот давайте о сложностях этой жизни поговорим, думая о нашем общем благе, пользе, и, конечно, с желанием поучиться у вас законности и демократии. Спасибо».
«Я только добавлю, что в нашем большом безобразии сегодняшнем те вопросы, что поднимаются сейчас, поймите меня только правильно, - это такие незначительные, локальные вопросы», - вставил Сафонов, имея в виду вопрос об антисемитизме, который пока доминировал на встрече. Это можно было понять: авторы «Письма писателей России» (которые хотя и имеют, по Сафонову, «некоторое понимание о слове», не нашли лучшего названия для этого документа: «письмо писателей», в самом деле) сами повернули дискуссию в такую плоскость, посвятив львиную долю своего послания борьбе с «расизмом», «русофобией» и «сионизмом». Сафонов заявил, что письмо было вызвано «обеспокоенностью положением в стране», и изобразительно описал это положение: сотни тысяч беженцев, полуразрушенная экономика, кровь на окраинах, крестьяне, не желающие брать землю и разучившиеся трудиться.
Но авторы письма-то говорят совсем о другом: они требуют прекращения антирусской кампании, перераспределения печатных средств массовой информации и т.п. Это ли побудит крестьян взять землю и научить их заново трудиться? «Бейтар» ли полуразрушил советскую экономику? Сионисты ли стравили армян и азербайджанцев? Авторы письма сами сводят все к русофобии и сионизму, и немудрено, что американская аудитория задавала вопросы в этом ключе, понимая, что на самом деле стоит за данными терминами.
«Я буду говорить по-русски, - встал с места Семен Резник. - Я хочу показать аудитории эти две картины, это было опубликовано в этом году в журнале "Молодая гвардия". Комментарии, по-моему, совершенно излишни. Это так уважают Ветхий завет». И он пустил по рукам антисемитские карикатуры из первого номера «Молодой гвардии».
«У меня два вопроса к господину Куняеву, очень коротких, - продолжал Резник. - В статье, которая была в шестом номере "Нашего современника" за прошлый год, господин Куняев писал о Протоколах сионских мудрецов. Я, к сожалению, не могу здесь показать всю шевелюру господина Куняева и вынужден взять только два волоска: "Читая Протоколы... порой содрогаешься от ужаса, что многое из предсказанного в них уже осуществилось в истории XX века". Протоколы были напечатаны в начале века для того, чтобы доказать, что существует еврейский заговор против человечества, евреи хотят всех сделать своими рабами, захватить власть. Я хочу спросить у господина Куняева, какие факты XX века показывают, что этот заговор действительно осуществился, как он считает. Это первый вопрос.
Второй вопрос касается поэзии, потому что прежде всего господин Куняев - поэт. У него есть такое очень острое, ироническое стихотворение, которое называется "Эфир безумствует". В этом стихотворении он очень агрессивно выступает против "Голоса Америки" и других западных радиоголосов, которые он слушает в России: "Всем этим мертвым голосам зачем душа моя живая?" - он спрашивает. Дальше господин Куняев обращается к создателям радио - Попову и Маркони, и стихотворение это начинает двоиться. В варианте, который был опубликован в журнале "Дружба народов", написано: "О чем заботился Попов, когда ночей не спал Маркони: не о смутьянах в Лиссабоне, не о фашистах в Пентагоне, - о судьбах бедных моряков".
В книжном варианте эти строчки звучат иначе: "О чем заботился Попов, когда ночей не спал Маркони: не о злодеях в Лиссабоне, не о евреях в Пентагоне - о судьбах бедных моряков". Вопрос мой такой: в каком из этих двух вариантов было вмешательство цензуры? Потому что мы знаем, что цензура, Олег Михайлов говорит, очень мешает работать советским писателям. Что заставили поменять господина Куняева: фашистов на евреев - или евреев на фашистов?».
«Давайте я вам отвечу сейчас же, - встрепенулся Куняев. - Первый вопрос, относительно Протоколов сионских мудрецов. Это не вы автор этой статьи - "Десант советских нацистов в Вашингтоне"?». И Куняев показал залу ксерокопию статьи Резника. «Это я», - честно признался Резник. «Это вы, да? - переспросил Куняев. - Значит, в ответ на мое "фашисты в Пентагоне" вы пишете "нацисты в Вашингтоне"? Да? Ну, хорошо». «Нацисты в Вашингтоне», - хмыкнул рядом Сафонов.
«Я вас называю нацистами, потому что вы нацисты, - раздался голос Резника, - а вы нас называете нацистами и фашистами...». Конец я не расслышал, как не расслышал его Тарановский, который меланхолично перевел на английский: «Мистер Резник назвал мистера Куняева нацистом». Смех в зале.
«Вы знаете что, - продолжал Куняев, - я вас назову гораздо мягче: вы плагиатор в данном случае (аплодисменты сторонников Куняева). Это все, что я могу сказать. Что касается Протоколов сионских мудрецов, я называю это и считаю отвратительной книгой! И даже не хочу знать, кем она написана! Но написана какими-то действительно злыми и умными умами. Где они были: в недрах царской охранки или еще какой-то? Но они предсказали власть прессы в XX веке, эта власть осуществилась: четвертая власть, или Шестая империя. Осуществилось то, что называлось спаиванием народа. По крайней мере, в России, у нас, слава Богу, этого нет, но у вас, допустим, в связи с Норьегой спаиванье путем наркотиков... Вы хорошо знаете мое творчество, спасибо вам за это, и, как вы помните, я сравниваю эти протоколы с книгой Макиавелли, с "Майн Кампф" и со всеми другими самыми страшными, даже с самыми худшими работами уже больного Фридриха Ницше, с самыми темными страницами больного человеческого разума...
И никакого намека на то, что эта книга - плод создании еврейских мудрецов у меня в этой статье нет! Я просто пишу, что я содрогаюсь, когда ее читаю. И любой нормальный человек содрогнется. А мы с вами нормальные люди! Да! Я отвечаю на ваш второй вопрос. Я уже сейчас не помню, в каких вариантах цензура, действительно мешавшая мне, - из-за нее мне приходилось менять эти слова. Но дело не в этом. Дело в том, что в этом стихотворении я хотел посмеяться над той злобой дня, которая владеет человеческим миром сегодня. И для меня это не имело значения - фашисты в Пентагоне, или злодеи, или евреи в Пентагоне: пресса была напичкана этой злобой дня, которой мы все отравлялись!
И это - ирония над этой отравой! И этой отраве я противопоставил милосердие и высшие человеческие ценности; которые заключаются в том, что когда люди изобретали радио и средства связи, они думали о милосердии и о спасении людей, а не об идеологических сражениях.
В этом стихотворении есть тоска об общечеловеческих ценностях, утраченных всеми нами, и в том числе в то время и мной частично: я и над собой сам там немного иронизирую, и над читателями, и даже над всем миром! Который окружен этими радиоволнами и в наушники впитывает в себя эту отраву».
«Все, хорош, хватит!», - начали подсказывать Куняеву товарищи, и он замолчал.
«Я еще хочу добавить два слова господину Резнику, - сказал Михайлов. - Никто из сидящих за этим зеленым столом не является авторами журнала "Молодая гвардия". По крайней мере 20 лет я там не печатаюсь. То же самое могут сказать мои коллеги. В то время, как Станислав Юрьевич Куняев выступил с огромным циклом стихов в журнале Коротича "Огонек". Я еще хотел сказать: я думаю, что "Молодая гвардия" часто печатает такие сочинения, без которых тираж "Огонька" бы сильно сократился. Коротичу дается хороший шанс цитировать без комментариев».
«В этом же номере "Молодой гвардии" большая статья Станислава Куняева, - подал с места голос Резника, - поэтому говорить, что сидящие здесь люди не печатаются в этом журнале...».
«Эта моя статья, - перебиk его Куняев, - называется "Тоталитарное и человеческое", и эта статья против тоталитаризма, начиная с первый лет возникновения советской власти!».
«Я не выписываю "Молодую гвардию" и читаю очень редко, поэтому я прошу прошения», - сказал Михайлов.
Тут попросил слова Горелов. «Поскольку меня представляли как заведующего редакцней издательства "Молодая гвардия", - сказал он, - я хочу подчеркнуть (в связи с некоторыми посматриваниями на меня), что никакого отношения к журналу "Молодая гвардия" я как книжник не имею. Что касается главного редактора журнала "Молодая гвардия", то это номенклатура ЦК КПСС. Это совершенно пещерный человек, отличающийся дремучим невежеством (смех в зале), основной принцип которого остался тем же с 1917 года: булыжник - орудие пролетариата! Таким образом, он очень выгоден тем, у кого в руках давным-давно не булыжники. Что касается комсомола, под крышей которого якобы существует этот журнал, то есть решение о снятии его с поста главного редактора, которое в течение полутора лет не могут выполнить».
( Продолжение читайте во вторник)
Оригинал: «Новое русское слово» №28328, 28-29.04.1990, с.6.
См. также:
- 19.04.1990 Владимир Козловский. Куняев с товарищами в Вашингтоне // «Новое русское слово»
Вчера в Кеннановском институте в Вашингтоне состоялась трехчасовая встреча с прибывшей в Америку на месяц делегацией русских литераторов, которых пригласившее их Информационное агентство США характеризует как «консерваторов», а местные еврейские организации, выразившие протест против их визита, провозгласили «антисемитами» и даже «неонацистами».