Г.Г. Титов. Обрывки прошлого (Воспоминания учащегося). Часть 3
Часть 1
Часть 2
Что же представляла из себя эта "чорная сотня"?
Потом либералами: папашами, мамашами пострадавшими (в лице детворы, молодёжи) - было организовано судебное преследование толпы "черносотенцов" за избиение ей "мирной демонстрации учащихся".
Как говорили, следствием было установлено:
1) Участие переодетых полицейских.
2) Торговцев толкучего рынка - " толкучников".
3) Подкупленных "подонков общества" - обитатели глухих трущоб города.
Из крупных имён города в этой гнусной бойне были замешаны Козлов (мещанский староста, что ли) и родной брат прокурора Екатеринбургскаго Окружного Суда - Владимир Казицын.
Им (Казицыным) была даже напечатана в Епархиальных ведомостях "Правда о 19 Октябре", где Уральцы назывались "волчатами", училище - гнездом, растлевающим учащуюся молодежь города, или что-то в этом роде.
Мне, будучи позднее "Членом забаст. К-та Уральского Училища", пришлось написать резкое открытое письмо Вл. Казицыну с опровержением гнусных нападок, достойных их автора. Письмо помещено было в Ноябрьском номере газеты "Урал", кажется.
Все учебные заведения через личную связь со мной это первое [25] моё выступление в печати одобрили, а мужская гимназия (старшеклассники) прочли его в классе. Последнее мне было разсказано гимназистом Петуховым, сыном адвоката.
Много поздней группой присяжных поверенных был организован судебный процесс с привлечением "толкучников" к ответственности за разбой. Вызывались добровольцы-свидетели в камеру старшего следователя Ставровскаго.
Между прочим, рискнул и я пойти. Характерно - допрашивался я не обычным допросом следователя, а перекрёстным допросом присутствовавшего тут же и прокурора Казицына (брата монархиста и черносотенца Владимира). Сам допрос вёлся не в тонах установления истины, а в тонах запутывания, засорения материала.
Хвалёная буржуазная "Фемида" (богиня правосудия) явно проституировалась руками прокурора (братца Володи Казицына).
Не помню точно, когда и чем кончился этот процесс. Кажется, году в 1906-м и для главных действующих лиц, подстрекателей до 2-3 месяцев тюрьмы.
Но говорили это потом, что следствием адвокатуры-то рожи были выловлены для суда характерные. Жирные, красные, с окладистыми бородами, глаз с кровяной поволокой, как у быков перед пикадорами. Тоже "не уважали", видите ли, "красное".
Но вернёмся к разбитой демонстрации учащихся.
Вечером после побоища "чёрная сотня" организовала куцую манифестацию с "хоругвями", царскими портретами и прочими аксесуарами махрового монархизма. По городу поплыл жуткий шопот и угрозы "бить жидов", "волчат-уральцев".
Наша братва пансионеры пережили кошмарный вечер и ночь. Манифестация черносотенцев чуть ли не из нашей училищной церкви позаимствовала "хоругви" и пыталась ворваться в пансион, устроить суд и расправу с "крамолой". Братва, как потом передавали, спасалась в вещевой кладовке чердака с доступом к ней только по узенькой винтовой лестнице, которую [26] можно было прочно забарикадировать.
Мне хозяева посоветовали снять форменную шинель, что я и исполнил. Жуткие были дни.
Были случаи, когда на улицах останавливали учеников в "форме", особенно с еврейскими ("жидовскими") признаками, и требовали пред"явления " нательного креста". Так по слухам поплатился маленький гимназистик Сапожников, котораго жестоко избили "среди бела дня".
В нашу демонстрацию учащихся поплатилось жизнью двое: т.т. Иванов и Соловьёв. Фамилий точно не помню, но оба ученика Художественной школы.
Среди Уральцев был брошен клич: "Вооружаться". Мне удалось вскоре приобресть "Смит-Вессон" безкурковый в магазине "Захо", как раз почти против места растерзания т. Иванова. Оружие накладывало, усиливало новую ответственность и бдительность. Вошёл в боевую организацию Р.С.-Д.Р.П.(б) под начальством "Федича" (Ф.Ф. Сыромолотова).
Но вот поуспокоилось всё. Учеба через "пень-колоду" зашевелилась. Многие из братвы, как и я, связались тесней с революционным движением и организациями. Посещение митингов, докладов, рефератов было первейшей обязанностью, удовольствием и школой.
Вот несколько примерных картинок, описаний митингов тех времён:
1905-го. Октябрь. Манифест о свободах.
Городской театр в Екатеринбурге, что на углу улицы Ленина и Либкнехта (теперь Колизей). [27] Здание грязное, казарменное, дряхлое. Театр набит с низу до верху. Того гляди, затрещат ложи, рухнет в партер галёрка. Свет тусклый, теснота, шум, гам невероятные.
Где то кричат, пытаются возглашать:
- Да ЗДРАВСТВУЕТ …
Что - не разберёшь.
Из-за кулис, скромно, с большими горящими глазами, в пенснэ, на голове чёрная шевелюра, косоворотка чёрного сатина - появился оратор.
- АНДРЕЙ! АНДРЕЙ!
Немного несуразно длинная левая рука поднялась.
- ТОВАРИЩИ.
Голос мощный, грудной и - тишина, спешный порядок.
И в длинной, красочной речи Андрей мастерски развил программу Р.С.-Д.Р.П. (большевиков).
Аудитория окаменела. Только временами, в ответ на солнечные брызги остроумия, прорываются аплодисменты. Но тщетно … левая рука, с длинными худощавыми пальцами вспархивает - и опять потоки грудного, низкаго, огромной звучности голоса Андрея:
- Да Здравствует Социализм. Да здравствует вооружённое возстание.
В театре подымается нечто невероятное. Лозунги подхвачены, мелькает руки, красные, потные, возбуждённые лица. [28]
Сверху с правой стороны от сцены и Андрея, с галёрки просят слова.
- Граждане. Граждане.
Взоры всех устремляются туда, откуда несётся это, неприличное, неуместное "граждане". Ропот неодобрения, шум.
Но Андрей успокаивает:
- Дайте высказаться, товарищи.
Гражданин, "некто в чуйке", говорит громко, развязно, складно. Что называется, начинает крыть "сицилистов". Опять шум, гам.
Чуйка говорит:
- Вот товарищ Андрей Вам сейчас говорил. Что он сулил? Социализм… Да ведь это - журавль в небе, а вот нам бы надо синицу в руки.
Протест, шум, опять вспышки гнева. Выкрик один, два, много:
- Долой!
Андрею трудней, опахнул пот со лба:
- Тише… Дайте высказаться.
Благополучно кончила "чуйка". Свистки, шум, гам невообразимые. Еле-еле разберешь:
- Провокатор! Шпик. Долой его!
"Чуйка" струхнула и побледнела.
- Товарищ.
И пошёл "разделывать под орех" наш Андрей чуйку.
- А Учредительное собрание? Государственное страхование? Милиционная система? Восьмичасовой рабочий день? А другое, да пятое, десятое. Программа-минимум? Разве это не "синица в руках"?
Терпение лопнуло у аудитории. Восторг, восхищение оратором вырывались наружу в аплодисментах, криках: "Ура! Свобода! Да здравствует Р.С.Д.Р.П.! Да здравствует вооружённое возстание! Да здравствует Реврлюция!" [29]
Смотрю, даже чуйка что-то добродушно кричит и изо всей мочи бьёт в ладоши. Судя по тому, что его не сбрасывают в партер (а за это, признаться, боязно было во время его речи), я думаю, он орал:
- Верно, товарищ Андрей. Право.
Вокруг него добродушный хохот. Кто-то группой затянул Марсельезу. Смотрю - Андрей дирижёрски взмахнул руками, и весь театр подхватил:
- Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног…
Вот каким магом и волшебником в 1905 году был Яков Михайлович СВЕРДЛОВ, а в подполье "Андрей".* [*Смотри: "Уральск.Рабоч." - 1925 г. 19/XII №291 "ТОВ. АНДРЕЙ"]
Другой раз в Верх-Исетском театре. Соединённый митинг социалистических партий, своего рода дискуссия. Как всегда после схватки (словесной) за руководство митингом тысячная толпа орёт: "Андрея! Андрея!"
Ясное дело - Эсдеки руководят и Эсдековский митинг. При выступлениях С-Р шум, гам, свистки, "долой". Но всё же дают высказаться.
Просят слово от группы анархистов.
- Долой! Не надо!
Свистки, гам невероятный.
Из-за кулис выходит среднего роста оратор - анархист Кантор. Тип южанина, жгучий брюнет, аскетического склада лицо с резкими чертами. Худ и серо-бледен. Глаза лихорадочно блестят, сверлять бушующую толпу. Горькая усмешка на тонких губах. Возмущён - еле сдерживается.
"Андрей", "Иван" кое-как успокаивают толпу.
Кантор говорит, ищет тему. [30]
Неосторожно упрекнул социалистов в насилии "над свободой слова". Публика заревела от негодования.
Но вот руководители опять успокоили. Кантор просит разрешения сесть на стул, ибо он взволнован, нервно болен. Разрешили.
Закурил. Стал говорить, постепенно овладевая собой и аудиторией. Виден незаурядный ум, огромная эрудиция и талант ясного спокойного изложения.
Ближе к концу овладел собой. Встал. Кажется выше среднего роста.
- Товарищи. Теперь время не разговоров, а время революционного действия. Не будьте социалистами, а будьте революционерами.
Так закончил анархист. Аудитория не бушевала возмущением, а даже одобрила шумом аплодисментов. Но чувствуется, что это чужой непонятный человек.
Или вот реферат Кроля, что-то в роде:
- "Долой социалистов".
Собрание партии Кадетов (Конст.-Демократ. партия) в зале "Маклецкаго" (теперь Музтехникум).
Социалисты взбудоражены. Мобилизованы все лучшия силы С-Д, С-Р, анархистов. Организована учащаяся молодёжь для демонстрации солидарности с социалистами.
Большой зал Маклецкого полон. Публика чистенькая. Даже изыскано чистая - члены, сочувствующия Кадетам.
Там и сям вкраплена учащаяся молодёжь города, приехавшее из столиц студенчество. [31]
На сцене пюпитр. Докладчик красив, элегантен в манерах. Выдержан в изложении, в пользовании оборотами речи. С профессорской солидностью, не торопливостью вскрывать "надклассовой характер" революции и отвечающую ей "надклассовую идеологию" партии "КАДЭ" - "левое" её крыло. Блестящий и подробный разбор Западно-Европейскаго парламентаризма, системы его "дву" и "одно" палатные. Мастерски стирает всякую разницу между "левым крылом КАДЭ" и "Социалистами-реформистами" (теперь соглашатели-меньшевики).
Словом, ловкий, образованный, блестящий хвалебный гимн Кадэ, хвалебный гимн Фабрично-заводской, банковской буржуазии - капиталу.
Уничтожающая критика идеологов феодально-помещичьей дворянской клики ("Партия 17 Октября") и критика социалистов, особенно из лагеря "научного революционного социализма":
- Социал-демократия - не партия эпохи борьбы с средневековым русским абсолютизмом, восточной тиранией. Социал-демократия - партия далёкого будущего в России.
Кончил. Буря аплодисментов на скамьях лощённых, жирных "партийцев-кадетов".
Социалисты ощетинились, зашумели. Безконечная запись ораторов с возражениями. Друг другу уступают "время".
Начался обстрел социалистами. Тут: "Иван", " Андрей", Стрижков, Поляков, "Фаддей", Тарасов И., Кантор, рабочие, учащиеся (Б. Пентегов) и другие.
"Иван" мастерски вскрывает "надклассовость КАДЭ". Измученной аудитории красочно рисуется "махровая классовость Кадэ" даже вот тут сидящих членов этой партии:
- "Волки" капитала "в овечьей шкуре" левого, ультра-левого либерализма!
"Иван" - тонкий аналитик, со всей тщательностью и изумительной глубиной момент за моментом раздевал ряженую Кадэ. [32] "Надклассовые" одежды спали - голый, жирный, алчный и коварный финансово-промышленный капитал - вот основа кадетов.
Говорит долго за счёт "жертвователей времени оратору".
Дальше кроют докладчика Эссэры.
- "Андрей"!
Буря авации. Разбирает по косточкам программу:
- Нет в основном у Кадетов ни какой перспективы. Партия момента, политического шантажа и вероломства. "Рыльце в пушку" в вопросах удовлетворения крестьян землёй, рабочих зарплатой, 8-ми часовым рабочим днём.
Блестящия остроумием сравнения, сопоставления не оставляют "камня на камне" от программных построений Кроля и Кадэ.
Кантор, анархист, как всегда, болезненный, нервный - привёл факт "опробывания первых митральез (пулемётов) на демонстрациях рабочих французской демократической республикой". Факты разгона и запрещений демонстраций анархистов, первомайских праздников в Швейцарии тоже "демократической Республикой".
Там - "Фадей" и пр. закончили дело триумфа социалистов на этом "кадетском" реферате-митинге.
Наше училище пошло большинством за Эсдэками и меньшевством за анархистами.
Кровавая баня, данная нам "черносотенцами", явилась одним из стимулов организовать и наше политическое выступление учащихся. Возникла идея политической забастовки с лозунгами: "Учредительное собрание" и "Демократическая республика".
Организовалась комиссия делегатов от всех учебных заведений города для выработки "петиции". Работой комиссии, видимо, хотя и не охотно, но руководила С-Д. Ни большого внимания, ни тем более выделить работников Р-С.-Д.Р.П. не могла, ибо для неё началась горячая пора работы среди рабочих и рабочего движения. [33] Нам было даже заявлено, что, дескать, сами ориентируйтесь, выковывайте из себя работников. Даже больше того - будьте готовы к выделению работников для рабочего движения.
К нашей "всеобщей забастовке", петиции было отчасти скептическое отношение. Оно, пожалуй, и правильно было.
Материал для "требований" петиции подготовлялся по училищам, и сводился во едино уже этой комиссией. Собрания пленума, т.е. этой комиссии делегатов, происходили в д. Осколковых и, в частности, в комнате Зинаиды Осколковой.
Маленький домик с мезонинчиком на Глуховской набережной. Помню одно-два собрания и следующих лиц: З. Осколкова, Н. Алфёрова, А. Чиканцева, Ф.Коровин, Т.Титов, С. Дерябин, Л. Худяков и художники, фамилий не знаю.
По вопросу о забастовке единодушия не получалось. Уральцы, художники ЗА, остальные ПРОТИВ или вообще "мямлили". Но так или иначе пред"явление петиции встречено было единодушно.
Решено было "агитнуть" за забастовку через "общее собрание учащихся Екатеринбурга". Местом собрания избрана была 1-я женская гимназия.
На сторону петиции и общего собрания решено было привлечь и наиболее либеральных и радикальных "родителей". Для обработки последних выдвинули делегацию. Мне и Н. Алфёровой пришлось агитировать - с"ездить к Магницкому, Желиговской и ещё к кому-то.
Публика поддерживала петицию, возражала против нецелесообразности и необходимости общего собрания.
Наконец и в этом были сломлены "осторожные" родители. А через них был перетянут на нашу сторону и весь "родительский совет" 1-й Женской Гимназии.
Нам важно было получить разрешение на здание под общее собрание. [34] Явочным порядком могло быть использовано только наше Уральское Училище, но оно было древнее и дряхлое и могло при большой загрузке повести к катастрофе (провал полов).
Несколько слов о прохождении "петиции" в Уральском Училище. Она была выработана и пред"явлена Управляющему училищем "Его Превосходительству" П.И. Паутову. Предъявление было возложено на меня, Л. Худякова и кого-то от младшего курса.
Помню, звоним, входим в квартиру Паутова (при училище в низу). Взволновано встречает хозяин. Просит пройти в крошечный кабинетик. Худяков оглашает петицию и мотивирует одну часть её, я другую и третий остальную часть.
Паутов сначала, "как громом поражённый", берёт листы петиции. Силится на спех их ещё раз прочесть, видимо, не лезет в мозги. Заминка…
Начинает приходить в себя, и первое это: "Балки, господа мои (его поговорка), пожалуйста, балки, балки очень ветхи, может провалиться пол ко мне, в квартиру. У меня дети".
Несколько оправился. Стал говорит о слабости бюджета училища, возможности его закрытия, благо предлог есть - наша петиция и об"явленная нами забастовка.
Мы наконец раскланялись. Вышли. Поднялись наверх к братве в старший класс. Дали отчёт и, помнится, в весёлых тонах при общем хохоте аудитории.
Смешил мой доклад, эти: "Гнилые балки, балки, балки". И тут было гнило, как и весь самодержавный строй.
Что же представляла эта наша петиция?
Главнейшими требованиями в академической части были: отмена дежурств кочегарами около училищного локомобиля (для освещения); отмена [35] "Закона Божия"; ликвидация пансиона (с выдачей денег пансионерам на руки) и переход всех пансионеров на частные квартиры; убрать инспектора училища Инженера С.И. Головачёва (зверь-человек) и преподавателя Строительного искусства Инж. В.М. Иванова (шипелка) как никудышного преподавателя и специалиста.
В декларативной части - политическия требования учредительного собрания и демократической республики в России.
Вся необычность, вся огромность этих требований, их влияние даже на мозговые "балки" Паутова будет понятно. Нужно вспомнить то время, когда нас, уже некоторых бородачей, в обязательном порядке обязывали "учить Закон Божий", оставаться без обеда (пансионеров) за слабые успехи (двойки, единицы), посещать "Всенощное бдение" по субботам и "Литургию" по воскресным и праздничным дням, да ещё в обеих службах с "росписанием" обязательных "земных поклонов", "коленопреклонений".
Позор, стыд для инженеров - руководителей училища. Пишу - а на лице невольная краска возмущения, стыда, за себя, а больше за образованных, культурных вершителей судеб училища - Главного Начальника Горных заводов П.П. Баклевского и Министерство Промышленности и торговли.
Теперь, двадцать лет спустя, это кажется невероятным кошмаром. Поневоле затрещат всякия "балки", если поистине стадо покорных баранов вдруг в один прекрасный день, как и мы, рявкнет об "Учредительном" и ещё [о] "Республике".
Казарма, палочный режим, поклоны, коленопреклонения - все "культурные меры педагогии", всё вышибалось из рук наших учителей и наставников. А без этого они были слабы, безпомощны, жалки до смешного.
Неисполнение требований петиции было поддержано об"явлением нашей забастовки. Избран был забастовочный комитет из семи человек. Состав, боюсь наврать, был следующий:
Титов Г.Г., Л.И. Худяков, А.А. Кузнецов, Г.Ф. Парфёнов, И.В. Теплоухов и другие. [36]
Нужно сказать, что при дебатах и голосовании забастовки единогласность и сплочённость была сорвана 12 "типами" из 100 человек всех учеников училища. Группа эта (белоподкладочники, академисты) состояла из запасчиков: Рыбакова В., Десятова Д.М., Скорынина и друг. Эта группа всем училищем была подвергнута "байкоту" и, нужно сказать, длительному. Некоторыми товарищами даже по окончании училища в течении нескольких лет.
Наша петиция пошла гулять по инстанциям вплоть до министерства. Мы же, пока что, занялись общеученическим общим собранием и забастовкой.
Концертный зал Маклецкого
Часть 4
Часть 5
Часть 2
Что же представляла из себя эта "чорная сотня"?
Потом либералами: папашами, мамашами пострадавшими (в лице детворы, молодёжи) - было организовано судебное преследование толпы "черносотенцов" за избиение ей "мирной демонстрации учащихся".
Как говорили, следствием было установлено:
1) Участие переодетых полицейских.
2) Торговцев толкучего рынка - " толкучников".
3) Подкупленных "подонков общества" - обитатели глухих трущоб города.
Из крупных имён города в этой гнусной бойне были замешаны Козлов (мещанский староста, что ли) и родной брат прокурора Екатеринбургскаго Окружного Суда - Владимир Казицын.
Им (Казицыным) была даже напечатана в Епархиальных ведомостях "Правда о 19 Октябре", где Уральцы назывались "волчатами", училище - гнездом, растлевающим учащуюся молодежь города, или что-то в этом роде.
Мне, будучи позднее "Членом забаст. К-та Уральского Училища", пришлось написать резкое открытое письмо Вл. Казицыну с опровержением гнусных нападок, достойных их автора. Письмо помещено было в Ноябрьском номере газеты "Урал", кажется.
Все учебные заведения через личную связь со мной это первое [25] моё выступление в печати одобрили, а мужская гимназия (старшеклассники) прочли его в классе. Последнее мне было разсказано гимназистом Петуховым, сыном адвоката.
Много поздней группой присяжных поверенных был организован судебный процесс с привлечением "толкучников" к ответственности за разбой. Вызывались добровольцы-свидетели в камеру старшего следователя Ставровскаго.
Между прочим, рискнул и я пойти. Характерно - допрашивался я не обычным допросом следователя, а перекрёстным допросом присутствовавшего тут же и прокурора Казицына (брата монархиста и черносотенца Владимира). Сам допрос вёлся не в тонах установления истины, а в тонах запутывания, засорения материала.
Хвалёная буржуазная "Фемида" (богиня правосудия) явно проституировалась руками прокурора (братца Володи Казицына).
Не помню точно, когда и чем кончился этот процесс. Кажется, году в 1906-м и для главных действующих лиц, подстрекателей до 2-3 месяцев тюрьмы.
Но говорили это потом, что следствием адвокатуры-то рожи были выловлены для суда характерные. Жирные, красные, с окладистыми бородами, глаз с кровяной поволокой, как у быков перед пикадорами. Тоже "не уважали", видите ли, "красное".
Но вернёмся к разбитой демонстрации учащихся.
Вечером после побоища "чёрная сотня" организовала куцую манифестацию с "хоругвями", царскими портретами и прочими аксесуарами махрового монархизма. По городу поплыл жуткий шопот и угрозы "бить жидов", "волчат-уральцев".
Наша братва пансионеры пережили кошмарный вечер и ночь. Манифестация черносотенцев чуть ли не из нашей училищной церкви позаимствовала "хоругви" и пыталась ворваться в пансион, устроить суд и расправу с "крамолой". Братва, как потом передавали, спасалась в вещевой кладовке чердака с доступом к ней только по узенькой винтовой лестнице, которую [26] можно было прочно забарикадировать.
Мне хозяева посоветовали снять форменную шинель, что я и исполнил. Жуткие были дни.
Были случаи, когда на улицах останавливали учеников в "форме", особенно с еврейскими ("жидовскими") признаками, и требовали пред"явления " нательного креста". Так по слухам поплатился маленький гимназистик Сапожников, котораго жестоко избили "среди бела дня".
В нашу демонстрацию учащихся поплатилось жизнью двое: т.т. Иванов и Соловьёв. Фамилий точно не помню, но оба ученика Художественной школы.
Среди Уральцев был брошен клич: "Вооружаться". Мне удалось вскоре приобресть "Смит-Вессон" безкурковый в магазине "Захо", как раз почти против места растерзания т. Иванова. Оружие накладывало, усиливало новую ответственность и бдительность. Вошёл в боевую организацию Р.С.-Д.Р.П.(б) под начальством "Федича" (Ф.Ф. Сыромолотова).
Но вот поуспокоилось всё. Учеба через "пень-колоду" зашевелилась. Многие из братвы, как и я, связались тесней с революционным движением и организациями. Посещение митингов, докладов, рефератов было первейшей обязанностью, удовольствием и школой.
Вот несколько примерных картинок, описаний митингов тех времён:
1905-го. Октябрь. Манифест о свободах.
Городской театр в Екатеринбурге, что на углу улицы Ленина и Либкнехта (теперь Колизей). [27] Здание грязное, казарменное, дряхлое. Театр набит с низу до верху. Того гляди, затрещат ложи, рухнет в партер галёрка. Свет тусклый, теснота, шум, гам невероятные.
Где то кричат, пытаются возглашать:
- Да ЗДРАВСТВУЕТ …
Что - не разберёшь.
Из-за кулис, скромно, с большими горящими глазами, в пенснэ, на голове чёрная шевелюра, косоворотка чёрного сатина - появился оратор.
- АНДРЕЙ! АНДРЕЙ!
Немного несуразно длинная левая рука поднялась.
- ТОВАРИЩИ.
Голос мощный, грудной и - тишина, спешный порядок.
И в длинной, красочной речи Андрей мастерски развил программу Р.С.-Д.Р.П. (большевиков).
Аудитория окаменела. Только временами, в ответ на солнечные брызги остроумия, прорываются аплодисменты. Но тщетно … левая рука, с длинными худощавыми пальцами вспархивает - и опять потоки грудного, низкаго, огромной звучности голоса Андрея:
- Да Здравствует Социализм. Да здравствует вооружённое возстание.
В театре подымается нечто невероятное. Лозунги подхвачены, мелькает руки, красные, потные, возбуждённые лица. [28]
Сверху с правой стороны от сцены и Андрея, с галёрки просят слова.
- Граждане. Граждане.
Взоры всех устремляются туда, откуда несётся это, неприличное, неуместное "граждане". Ропот неодобрения, шум.
Но Андрей успокаивает:
- Дайте высказаться, товарищи.
Гражданин, "некто в чуйке", говорит громко, развязно, складно. Что называется, начинает крыть "сицилистов". Опять шум, гам.
Чуйка говорит:
- Вот товарищ Андрей Вам сейчас говорил. Что он сулил? Социализм… Да ведь это - журавль в небе, а вот нам бы надо синицу в руки.
Протест, шум, опять вспышки гнева. Выкрик один, два, много:
- Долой!
Андрею трудней, опахнул пот со лба:
- Тише… Дайте высказаться.
Благополучно кончила "чуйка". Свистки, шум, гам невообразимые. Еле-еле разберешь:
- Провокатор! Шпик. Долой его!
"Чуйка" струхнула и побледнела.
- Товарищ.
И пошёл "разделывать под орех" наш Андрей чуйку.
- А Учредительное собрание? Государственное страхование? Милиционная система? Восьмичасовой рабочий день? А другое, да пятое, десятое. Программа-минимум? Разве это не "синица в руках"?
Терпение лопнуло у аудитории. Восторг, восхищение оратором вырывались наружу в аплодисментах, криках: "Ура! Свобода! Да здравствует Р.С.Д.Р.П.! Да здравствует вооружённое возстание! Да здравствует Реврлюция!" [29]
Смотрю, даже чуйка что-то добродушно кричит и изо всей мочи бьёт в ладоши. Судя по тому, что его не сбрасывают в партер (а за это, признаться, боязно было во время его речи), я думаю, он орал:
- Верно, товарищ Андрей. Право.
Вокруг него добродушный хохот. Кто-то группой затянул Марсельезу. Смотрю - Андрей дирижёрски взмахнул руками, и весь театр подхватил:
- Отречёмся от старого мира, отряхнём его прах с наших ног…
Вот каким магом и волшебником в 1905 году был Яков Михайлович СВЕРДЛОВ, а в подполье "Андрей".* [*Смотри: "Уральск.Рабоч." - 1925 г. 19/XII №291 "ТОВ. АНДРЕЙ"]
Другой раз в Верх-Исетском театре. Соединённый митинг социалистических партий, своего рода дискуссия. Как всегда после схватки (словесной) за руководство митингом тысячная толпа орёт: "Андрея! Андрея!"
Ясное дело - Эсдеки руководят и Эсдековский митинг. При выступлениях С-Р шум, гам, свистки, "долой". Но всё же дают высказаться.
Просят слово от группы анархистов.
- Долой! Не надо!
Свистки, гам невероятный.
Из-за кулис выходит среднего роста оратор - анархист Кантор. Тип южанина, жгучий брюнет, аскетического склада лицо с резкими чертами. Худ и серо-бледен. Глаза лихорадочно блестят, сверлять бушующую толпу. Горькая усмешка на тонких губах. Возмущён - еле сдерживается.
"Андрей", "Иван" кое-как успокаивают толпу.
Кантор говорит, ищет тему. [30]
Неосторожно упрекнул социалистов в насилии "над свободой слова". Публика заревела от негодования.
Но вот руководители опять успокоили. Кантор просит разрешения сесть на стул, ибо он взволнован, нервно болен. Разрешили.
Закурил. Стал говорить, постепенно овладевая собой и аудиторией. Виден незаурядный ум, огромная эрудиция и талант ясного спокойного изложения.
Ближе к концу овладел собой. Встал. Кажется выше среднего роста.
- Товарищи. Теперь время не разговоров, а время революционного действия. Не будьте социалистами, а будьте революционерами.
Так закончил анархист. Аудитория не бушевала возмущением, а даже одобрила шумом аплодисментов. Но чувствуется, что это чужой непонятный человек.
Или вот реферат Кроля, что-то в роде:
- "Долой социалистов".
Собрание партии Кадетов (Конст.-Демократ. партия) в зале "Маклецкаго" (теперь Музтехникум).
Социалисты взбудоражены. Мобилизованы все лучшия силы С-Д, С-Р, анархистов. Организована учащаяся молодёжь для демонстрации солидарности с социалистами.
Большой зал Маклецкого полон. Публика чистенькая. Даже изыскано чистая - члены, сочувствующия Кадетам.
Там и сям вкраплена учащаяся молодёжь города, приехавшее из столиц студенчество. [31]
На сцене пюпитр. Докладчик красив, элегантен в манерах. Выдержан в изложении, в пользовании оборотами речи. С профессорской солидностью, не торопливостью вскрывать "надклассовой характер" революции и отвечающую ей "надклассовую идеологию" партии "КАДЭ" - "левое" её крыло. Блестящий и подробный разбор Западно-Европейскаго парламентаризма, системы его "дву" и "одно" палатные. Мастерски стирает всякую разницу между "левым крылом КАДЭ" и "Социалистами-реформистами" (теперь соглашатели-меньшевики).
Словом, ловкий, образованный, блестящий хвалебный гимн Кадэ, хвалебный гимн Фабрично-заводской, банковской буржуазии - капиталу.
Уничтожающая критика идеологов феодально-помещичьей дворянской клики ("Партия 17 Октября") и критика социалистов, особенно из лагеря "научного революционного социализма":
- Социал-демократия - не партия эпохи борьбы с средневековым русским абсолютизмом, восточной тиранией. Социал-демократия - партия далёкого будущего в России.
Кончил. Буря аплодисментов на скамьях лощённых, жирных "партийцев-кадетов".
Социалисты ощетинились, зашумели. Безконечная запись ораторов с возражениями. Друг другу уступают "время".
Начался обстрел социалистами. Тут: "Иван", " Андрей", Стрижков, Поляков, "Фаддей", Тарасов И., Кантор, рабочие, учащиеся (Б. Пентегов) и другие.
"Иван" мастерски вскрывает "надклассовость КАДЭ". Измученной аудитории красочно рисуется "махровая классовость Кадэ" даже вот тут сидящих членов этой партии:
- "Волки" капитала "в овечьей шкуре" левого, ультра-левого либерализма!
"Иван" - тонкий аналитик, со всей тщательностью и изумительной глубиной момент за моментом раздевал ряженую Кадэ. [32] "Надклассовые" одежды спали - голый, жирный, алчный и коварный финансово-промышленный капитал - вот основа кадетов.
Говорит долго за счёт "жертвователей времени оратору".
Дальше кроют докладчика Эссэры.
- "Андрей"!
Буря авации. Разбирает по косточкам программу:
- Нет в основном у Кадетов ни какой перспективы. Партия момента, политического шантажа и вероломства. "Рыльце в пушку" в вопросах удовлетворения крестьян землёй, рабочих зарплатой, 8-ми часовым рабочим днём.
Блестящия остроумием сравнения, сопоставления не оставляют "камня на камне" от программных построений Кроля и Кадэ.
Кантор, анархист, как всегда, болезненный, нервный - привёл факт "опробывания первых митральез (пулемётов) на демонстрациях рабочих французской демократической республикой". Факты разгона и запрещений демонстраций анархистов, первомайских праздников в Швейцарии тоже "демократической Республикой".
Там - "Фадей" и пр. закончили дело триумфа социалистов на этом "кадетском" реферате-митинге.
Наше училище пошло большинством за Эсдэками и меньшевством за анархистами.
Кровавая баня, данная нам "черносотенцами", явилась одним из стимулов организовать и наше политическое выступление учащихся. Возникла идея политической забастовки с лозунгами: "Учредительное собрание" и "Демократическая республика".
Организовалась комиссия делегатов от всех учебных заведений города для выработки "петиции". Работой комиссии, видимо, хотя и не охотно, но руководила С-Д. Ни большого внимания, ни тем более выделить работников Р-С.-Д.Р.П. не могла, ибо для неё началась горячая пора работы среди рабочих и рабочего движения. [33] Нам было даже заявлено, что, дескать, сами ориентируйтесь, выковывайте из себя работников. Даже больше того - будьте готовы к выделению работников для рабочего движения.
К нашей "всеобщей забастовке", петиции было отчасти скептическое отношение. Оно, пожалуй, и правильно было.
Материал для "требований" петиции подготовлялся по училищам, и сводился во едино уже этой комиссией. Собрания пленума, т.е. этой комиссии делегатов, происходили в д. Осколковых и, в частности, в комнате Зинаиды Осколковой.
Маленький домик с мезонинчиком на Глуховской набережной. Помню одно-два собрания и следующих лиц: З. Осколкова, Н. Алфёрова, А. Чиканцева, Ф.Коровин, Т.Титов, С. Дерябин, Л. Худяков и художники, фамилий не знаю.
По вопросу о забастовке единодушия не получалось. Уральцы, художники ЗА, остальные ПРОТИВ или вообще "мямлили". Но так или иначе пред"явление петиции встречено было единодушно.
Решено было "агитнуть" за забастовку через "общее собрание учащихся Екатеринбурга". Местом собрания избрана была 1-я женская гимназия.
На сторону петиции и общего собрания решено было привлечь и наиболее либеральных и радикальных "родителей". Для обработки последних выдвинули делегацию. Мне и Н. Алфёровой пришлось агитировать - с"ездить к Магницкому, Желиговской и ещё к кому-то.
Публика поддерживала петицию, возражала против нецелесообразности и необходимости общего собрания.
Наконец и в этом были сломлены "осторожные" родители. А через них был перетянут на нашу сторону и весь "родительский совет" 1-й Женской Гимназии.
Нам важно было получить разрешение на здание под общее собрание. [34] Явочным порядком могло быть использовано только наше Уральское Училище, но оно было древнее и дряхлое и могло при большой загрузке повести к катастрофе (провал полов).
Несколько слов о прохождении "петиции" в Уральском Училище. Она была выработана и пред"явлена Управляющему училищем "Его Превосходительству" П.И. Паутову. Предъявление было возложено на меня, Л. Худякова и кого-то от младшего курса.
Помню, звоним, входим в квартиру Паутова (при училище в низу). Взволновано встречает хозяин. Просит пройти в крошечный кабинетик. Худяков оглашает петицию и мотивирует одну часть её, я другую и третий остальную часть.
Паутов сначала, "как громом поражённый", берёт листы петиции. Силится на спех их ещё раз прочесть, видимо, не лезет в мозги. Заминка…
Начинает приходить в себя, и первое это: "Балки, господа мои (его поговорка), пожалуйста, балки, балки очень ветхи, может провалиться пол ко мне, в квартиру. У меня дети".
Несколько оправился. Стал говорит о слабости бюджета училища, возможности его закрытия, благо предлог есть - наша петиция и об"явленная нами забастовка.
Мы наконец раскланялись. Вышли. Поднялись наверх к братве в старший класс. Дали отчёт и, помнится, в весёлых тонах при общем хохоте аудитории.
Смешил мой доклад, эти: "Гнилые балки, балки, балки". И тут было гнило, как и весь самодержавный строй.
Что же представляла эта наша петиция?
Главнейшими требованиями в академической части были: отмена дежурств кочегарами около училищного локомобиля (для освещения); отмена [35] "Закона Божия"; ликвидация пансиона (с выдачей денег пансионерам на руки) и переход всех пансионеров на частные квартиры; убрать инспектора училища Инженера С.И. Головачёва (зверь-человек) и преподавателя Строительного искусства Инж. В.М. Иванова (шипелка) как никудышного преподавателя и специалиста.
В декларативной части - политическия требования учредительного собрания и демократической республики в России.
Вся необычность, вся огромность этих требований, их влияние даже на мозговые "балки" Паутова будет понятно. Нужно вспомнить то время, когда нас, уже некоторых бородачей, в обязательном порядке обязывали "учить Закон Божий", оставаться без обеда (пансионеров) за слабые успехи (двойки, единицы), посещать "Всенощное бдение" по субботам и "Литургию" по воскресным и праздничным дням, да ещё в обеих службах с "росписанием" обязательных "земных поклонов", "коленопреклонений".
Позор, стыд для инженеров - руководителей училища. Пишу - а на лице невольная краска возмущения, стыда, за себя, а больше за образованных, культурных вершителей судеб училища - Главного Начальника Горных заводов П.П. Баклевского и Министерство Промышленности и торговли.
Теперь, двадцать лет спустя, это кажется невероятным кошмаром. Поневоле затрещат всякия "балки", если поистине стадо покорных баранов вдруг в один прекрасный день, как и мы, рявкнет об "Учредительном" и ещё [о] "Республике".
Казарма, палочный режим, поклоны, коленопреклонения - все "культурные меры педагогии", всё вышибалось из рук наших учителей и наставников. А без этого они были слабы, безпомощны, жалки до смешного.
Неисполнение требований петиции было поддержано об"явлением нашей забастовки. Избран был забастовочный комитет из семи человек. Состав, боюсь наврать, был следующий:
Титов Г.Г., Л.И. Худяков, А.А. Кузнецов, Г.Ф. Парфёнов, И.В. Теплоухов и другие. [36]
Нужно сказать, что при дебатах и голосовании забастовки единогласность и сплочённость была сорвана 12 "типами" из 100 человек всех учеников училища. Группа эта (белоподкладочники, академисты) состояла из запасчиков: Рыбакова В., Десятова Д.М., Скорынина и друг. Эта группа всем училищем была подвергнута "байкоту" и, нужно сказать, длительному. Некоторыми товарищами даже по окончании училища в течении нескольких лет.
Наша петиция пошла гулять по инстанциям вплоть до министерства. Мы же, пока что, занялись общеученическим общим собранием и забастовкой.
Концертный зал Маклецкого
Часть 4
Часть 5