Хэйанские байки: Удальцы в Столице
Воины с Востока считались удальцами, хотя грубоватыми и неотёсанными по сравнению со знатью. Недаром именно оттуда пришёл конец хэйанскому аристократическому веку. В «Стародавних повестях» о них есть соответствующие истории.
Мимо усадьбы отрекшегося государя и других высоких особ правила учтивости требовали идти пешком, ведя коня в поводу. Но кое-кто этого не знал или не помнил…
Государь Кадзан - это тот самый, который восстановил паломничество по 33 храмам Каннон.
Рассказ о том, как приезжий с востока проехал мимо ворот молельни Кадзан-ин
В стародавние времена один приезжий из восточных краёв, сам того не зная, проехал верхом мимо ворот молельни государя-монаха Кадзан-ин [и не спешился]. Из ворот выскочили люди, поглядели на него, подбежали, схватили коня под уздцы и втащили в ворота.
Всадник в воротах громко бранится, государь-монах это слышит, спрашивает: что за шум? Слуги говорят: верховой проезжал мимо ворот, его так верхом и втащили сюда. Слыша такое, государь-монах в гневе молвит:
- Что?! Мимо моих ворот?! Проезжал верхом?! Тащите мерзавца на южный двор!
Двое слуг взяли коня под уздцы справа и слева, ещё двое взялись за стремена, так и ввели на южный двор.
Государь-монах наблюдает из-за занавеса с южной стороны главного дома. Всадник - человек лет тридцати, с густой чёрной бородой и немного вытянутым лицом, белокожий, собою статный, на голове соломенная дорожная шляпа, видна из-под неё только [нижняя] половина лица, но в самом деле, похоже, благородный человек, видно, что с норовом. Под синим кафтаном простая одежда, на ногах поножи из летней шкуры оленя, рыжей с белыми звёздочками, у пояса меч, за спиною чёрный колчан, а в нём две охотничьих стрелы и десятка четыре боевых. Сам колчан, похоже, лаковый, чёрный и [блестит?]. На ногах сапоги из кабаньей шкуры, лук в кожаном чехле, конь гнедой, грива острижена, в холке [четыре сяку] и пять сун [135 см], ноги крепкие, лет ему семь или восемь. Как посмотришь - ах, что за конь! Лучший конь для всадника! Его держат справа и слева, конь горячится, а лук слуги государя-монаха забрали, ещё когда вводили всадника в ворота.
Государь-монах глядит, какой горячий конь, залюбовался, велел провести его по двору по кругу. А конь - на дыбы, упирается! Тогда государь велит: отойдите от стремян и узду отпустите! Слуги все отошли, а конь ещё пуще брыкается! Тут всадник подтянул узду, [придержал] коня, тот успокоился и поклонился, согнув передние ноги.
Государь восхитился ещё больше: прекрасный наездник! Приказал: верните ему лук! Лук передали, всадник его принял, взял под мышку, а сам всё гарцует. У ворот люди собрались толпой, глазеют на него и шумят безмерно.
И вот, всадник объехал двор по кругу, поворотил коня к воротам и послал вперёд. Тот словно полетел прочь со двора! Толпа у ворот разом шарахнулась - кто падает, кто разбегается, чтоб не угодить под копыта, а кое-кто и угодил.
Всадник выехал в ворота, поскакал вниз по улице Тоин и исчез, будто улетел. Государевы слуги за ним погнались было, но скачет он быстро, не догонишь! Так и не поняли, куда ускакал. А государь-монах молвил: этот негодяй - редкостный мошенник! И хотя сильно гневался, разыскивать всадника не стал.
Всадник так и решил: ускачу! И хотя попал в большую беду, сумел сбежать, и в итоге ничего ему не сделали, кончилось всё шуткой. Так передают этот рассказ.
------------------
Минамото-но Ёримицу, он же Райко: (942-1021) - герой множества приключенческих историй, ему и его верным соратникам приходилось иметь дело и с великаном-людоедом, и с пауками-оборотнями (а один из этих соратников, Саката-но Кинтоки, считается, в детстве был никем иным как чудо-мальчиком Кинтаро:). Но в этой истории они не подвиги творят, а оконфужены: блестящие всадники, они не привыкли ездить по улицам в возке, как столичные господа (через сотню лет в «Повести о доме Тайра» с той же сложностью сталкивается полководец Минамото-но Ёсинака).
Летний обряд почитания богов столичной реки Камо включал в себя пышное шествие от дворца до святилища к северу от города; на него сходились смотреть жители столицы. Одним из мест, откуда открывался прекрасный вид на шествие, было Мурасакино на северной окраине. Опасения, что возок могут опрокинуть слуги какой-нибудь «важной особы», вполне резонно: на празднике Камо из года в год слуги знатных зрителей грубо перетаскивали чужие возки, чтобы освободить место для своих господ (похожее происшествие описано в «Повести о Гэндзи» в главе «Мальвы»). Связанные с этим истории есть и в «Собрании наставлений в десяти разделах».
Рассказ о том, как воины из отряда Ёримицу поехали в Мурасакино любоваться праздничным шествием
В стародавние времена в отряде у наместника края Сэтцу, Минамото-но Ёримицу-но Асона, было трое воинов: Тайра-но Садамити, Тайра-но Суэтакэ и [Саката?]-но Кинтоки. Все трое хороши собой, даровиты, доблестны и рассудительны, никакого изъяна. Они и в Восточных землях не раз отличились, люди перед такими воинами трепетали, и сам наместник Сэтцу их считал замечательными, а они ему служили как ближняя свита.
Как-то раз в последний день праздника Камо эти трое в шутку говорят меж собой: как бы нам посмотреть сегодняшнее шествие?
- Оседлаем коней, поскачем в Мурасакино, оттуда, должно быть, весьма недурной вид. Но тогда мы не сможем прятать лица, как пешие [под широкополой шляпой - а попадаться на глаза каким-нибудь вельможам может быть некстати]. А посмотреть очень хочется! Что будем делать?
Так они сетовали. Один предлагает:
- А давайте у досточтимого Такого-то одолжим возок, на нём и поедем, и будем смотреть из него?
Другой возражает:
- Если без привычки поедем в возке, а нам встретится важная особа, нас из возка выкинут, да ещё, пожалуй, бить будут, так мы и погибнем напрасно!
Третий говорит:
- А что, если опустить занавески, будто в дамском возке, и смотреть сквозь них?
Двое других согласились: прекрасная мысль! Одолжили у досточтимого монаха возок и поехали.
Опустили занавески, оделись все трое в простые синие кафтаны и штаны, залезли в возок, башмаки забрали с собой, уселись, рукава подобрали - в точности как будто в возке едут дамы-недотроги! [Знатные женщины обычно любовались шествием из-за опущенных занавесок возка; «недотроги» здесь - кокороникуки онна, «жестокосердные» дамы, кто даже мельком не показывается из возка, когда кавалеры за ними подглядывают.]
Велели ехать в Мурасакино и отправились. А из этих троих ни один прежде в возке не катался: как влезли под крышу, как стало трясти, всех троих растрясло. Кто голову отбил о стенку, кто лбами столкнулся, кого вверх подбросило, кого вверх тормашками перевернуло - усидеть никак не возможно! Так они едут, всех троих укачало, чуть не вывалились наружу, шапки свалились с голов.
Вол отличный, бежит резво, ездоки хриплыми голосами просят погонщика: не гони ты так, не гони! А по той же дороге едут и другие возки, при них пешие слуги, слышат и удивляются: кто же это в том дамском возке? Похоже на восточное воронье карканье, очень странно, неразборчиво! Быть может, дочери какой-то особы, прибывшей с востока, собрались посмотреть на праздник? Но голоса-то грубые, громкие, мужские. Ничего не понять!
И вот, доехали, наконец, до Мурасакино. Погонщик распряг возок, поставил оглобли на подставку. Приехали слишком рано, шествия ещё придётся ждать. Вояк в возке укачало, всем троим худо, голова кружится, всё словно бы вверх ногами. Все трое улеглись задом кверху и заснули.
И вот, шествие двинулось, прошло, а вояки спят, как убитые, не слышат, так всё и пропустили. Праздник кончился, возки стали разъезжаться, поднялся шум, тут-то наши трое и проснулись. Мутит, зрелище проспали, ничего не видели, досадно и обидно безмерно!
- Если обратно возок полетит так же быстро - останемся ли мы живы? Въехать верхом в тысячное вражье войско - не страшно, дело привычное. Но довериться опять этому негодяю погонщику, чтоб он над нами измывался? Ни за что на свете! Если назад поедем в возке, точно не уцелеем! Давайте немного подождём тут, а когда на дороге станет свободнее, пойдём пешком!
Так они решили, и когда люди разъехались, вылезли из возка, отослали его в город.
А потом, прячась, надвинув шапки на нос, прикрываясь веерами, вернулись в дом наместника Сэтцу на Первой улице.
Суэтакэ потом рассказывал об этом.
- Хоть и зовут нас храбрыми воинами, возок мы в битве не одолели. С тех пор мы к возкам и близко не подходим, ни за что!
Хоть и были они храбры и рассудительны, но в возке прежде никогда не ездили, вот и вышло так нелепо, чуть насмерть их не укачало! Смешно! Так передают этот рассказ.
Мимо усадьбы отрекшегося государя и других высоких особ правила учтивости требовали идти пешком, ведя коня в поводу. Но кое-кто этого не знал или не помнил…
Государь Кадзан - это тот самый, который восстановил паломничество по 33 храмам Каннон.
Рассказ о том, как приезжий с востока проехал мимо ворот молельни Кадзан-ин
В стародавние времена один приезжий из восточных краёв, сам того не зная, проехал верхом мимо ворот молельни государя-монаха Кадзан-ин [и не спешился]. Из ворот выскочили люди, поглядели на него, подбежали, схватили коня под уздцы и втащили в ворота.
Всадник в воротах громко бранится, государь-монах это слышит, спрашивает: что за шум? Слуги говорят: верховой проезжал мимо ворот, его так верхом и втащили сюда. Слыша такое, государь-монах в гневе молвит:
- Что?! Мимо моих ворот?! Проезжал верхом?! Тащите мерзавца на южный двор!
Двое слуг взяли коня под уздцы справа и слева, ещё двое взялись за стремена, так и ввели на южный двор.
Государь-монах наблюдает из-за занавеса с южной стороны главного дома. Всадник - человек лет тридцати, с густой чёрной бородой и немного вытянутым лицом, белокожий, собою статный, на голове соломенная дорожная шляпа, видна из-под неё только [нижняя] половина лица, но в самом деле, похоже, благородный человек, видно, что с норовом. Под синим кафтаном простая одежда, на ногах поножи из летней шкуры оленя, рыжей с белыми звёздочками, у пояса меч, за спиною чёрный колчан, а в нём две охотничьих стрелы и десятка четыре боевых. Сам колчан, похоже, лаковый, чёрный и [блестит?]. На ногах сапоги из кабаньей шкуры, лук в кожаном чехле, конь гнедой, грива острижена, в холке [четыре сяку] и пять сун [135 см], ноги крепкие, лет ему семь или восемь. Как посмотришь - ах, что за конь! Лучший конь для всадника! Его держат справа и слева, конь горячится, а лук слуги государя-монаха забрали, ещё когда вводили всадника в ворота.
Государь-монах глядит, какой горячий конь, залюбовался, велел провести его по двору по кругу. А конь - на дыбы, упирается! Тогда государь велит: отойдите от стремян и узду отпустите! Слуги все отошли, а конь ещё пуще брыкается! Тут всадник подтянул узду, [придержал] коня, тот успокоился и поклонился, согнув передние ноги.
Государь восхитился ещё больше: прекрасный наездник! Приказал: верните ему лук! Лук передали, всадник его принял, взял под мышку, а сам всё гарцует. У ворот люди собрались толпой, глазеют на него и шумят безмерно.
И вот, всадник объехал двор по кругу, поворотил коня к воротам и послал вперёд. Тот словно полетел прочь со двора! Толпа у ворот разом шарахнулась - кто падает, кто разбегается, чтоб не угодить под копыта, а кое-кто и угодил.
Всадник выехал в ворота, поскакал вниз по улице Тоин и исчез, будто улетел. Государевы слуги за ним погнались было, но скачет он быстро, не догонишь! Так и не поняли, куда ускакал. А государь-монах молвил: этот негодяй - редкостный мошенник! И хотя сильно гневался, разыскивать всадника не стал.
Всадник так и решил: ускачу! И хотя попал в большую беду, сумел сбежать, и в итоге ничего ему не сделали, кончилось всё шуткой. Так передают этот рассказ.
------------------
Минамото-но Ёримицу, он же Райко: (942-1021) - герой множества приключенческих историй, ему и его верным соратникам приходилось иметь дело и с великаном-людоедом, и с пауками-оборотнями (а один из этих соратников, Саката-но Кинтоки, считается, в детстве был никем иным как чудо-мальчиком Кинтаро:). Но в этой истории они не подвиги творят, а оконфужены: блестящие всадники, они не привыкли ездить по улицам в возке, как столичные господа (через сотню лет в «Повести о доме Тайра» с той же сложностью сталкивается полководец Минамото-но Ёсинака).
Летний обряд почитания богов столичной реки Камо включал в себя пышное шествие от дворца до святилища к северу от города; на него сходились смотреть жители столицы. Одним из мест, откуда открывался прекрасный вид на шествие, было Мурасакино на северной окраине. Опасения, что возок могут опрокинуть слуги какой-нибудь «важной особы», вполне резонно: на празднике Камо из года в год слуги знатных зрителей грубо перетаскивали чужие возки, чтобы освободить место для своих господ (похожее происшествие описано в «Повести о Гэндзи» в главе «Мальвы»). Связанные с этим истории есть и в «Собрании наставлений в десяти разделах».
Рассказ о том, как воины из отряда Ёримицу поехали в Мурасакино любоваться праздничным шествием
В стародавние времена в отряде у наместника края Сэтцу, Минамото-но Ёримицу-но Асона, было трое воинов: Тайра-но Садамити, Тайра-но Суэтакэ и [Саката?]-но Кинтоки. Все трое хороши собой, даровиты, доблестны и рассудительны, никакого изъяна. Они и в Восточных землях не раз отличились, люди перед такими воинами трепетали, и сам наместник Сэтцу их считал замечательными, а они ему служили как ближняя свита.
Как-то раз в последний день праздника Камо эти трое в шутку говорят меж собой: как бы нам посмотреть сегодняшнее шествие?
- Оседлаем коней, поскачем в Мурасакино, оттуда, должно быть, весьма недурной вид. Но тогда мы не сможем прятать лица, как пешие [под широкополой шляпой - а попадаться на глаза каким-нибудь вельможам может быть некстати]. А посмотреть очень хочется! Что будем делать?
Так они сетовали. Один предлагает:
- А давайте у досточтимого Такого-то одолжим возок, на нём и поедем, и будем смотреть из него?
Другой возражает:
- Если без привычки поедем в возке, а нам встретится важная особа, нас из возка выкинут, да ещё, пожалуй, бить будут, так мы и погибнем напрасно!
Третий говорит:
- А что, если опустить занавески, будто в дамском возке, и смотреть сквозь них?
Двое других согласились: прекрасная мысль! Одолжили у досточтимого монаха возок и поехали.
Опустили занавески, оделись все трое в простые синие кафтаны и штаны, залезли в возок, башмаки забрали с собой, уселись, рукава подобрали - в точности как будто в возке едут дамы-недотроги! [Знатные женщины обычно любовались шествием из-за опущенных занавесок возка; «недотроги» здесь - кокороникуки онна, «жестокосердные» дамы, кто даже мельком не показывается из возка, когда кавалеры за ними подглядывают.]
Велели ехать в Мурасакино и отправились. А из этих троих ни один прежде в возке не катался: как влезли под крышу, как стало трясти, всех троих растрясло. Кто голову отбил о стенку, кто лбами столкнулся, кого вверх подбросило, кого вверх тормашками перевернуло - усидеть никак не возможно! Так они едут, всех троих укачало, чуть не вывалились наружу, шапки свалились с голов.
Вол отличный, бежит резво, ездоки хриплыми голосами просят погонщика: не гони ты так, не гони! А по той же дороге едут и другие возки, при них пешие слуги, слышат и удивляются: кто же это в том дамском возке? Похоже на восточное воронье карканье, очень странно, неразборчиво! Быть может, дочери какой-то особы, прибывшей с востока, собрались посмотреть на праздник? Но голоса-то грубые, громкие, мужские. Ничего не понять!
И вот, доехали, наконец, до Мурасакино. Погонщик распряг возок, поставил оглобли на подставку. Приехали слишком рано, шествия ещё придётся ждать. Вояк в возке укачало, всем троим худо, голова кружится, всё словно бы вверх ногами. Все трое улеглись задом кверху и заснули.
И вот, шествие двинулось, прошло, а вояки спят, как убитые, не слышат, так всё и пропустили. Праздник кончился, возки стали разъезжаться, поднялся шум, тут-то наши трое и проснулись. Мутит, зрелище проспали, ничего не видели, досадно и обидно безмерно!
- Если обратно возок полетит так же быстро - останемся ли мы живы? Въехать верхом в тысячное вражье войско - не страшно, дело привычное. Но довериться опять этому негодяю погонщику, чтоб он над нами измывался? Ни за что на свете! Если назад поедем в возке, точно не уцелеем! Давайте немного подождём тут, а когда на дороге станет свободнее, пойдём пешком!
Так они решили, и когда люди разъехались, вылезли из возка, отослали его в город.
А потом, прячась, надвинув шапки на нос, прикрываясь веерами, вернулись в дом наместника Сэтцу на Первой улице.
Суэтакэ потом рассказывал об этом.
- Хоть и зовут нас храбрыми воинами, возок мы в битве не одолели. С тех пор мы к возкам и близко не подходим, ни за что!
Хоть и были они храбры и рассудительны, но в возке прежде никогда не ездили, вот и вышло так нелепо, чуть насмерть их не укачало! Смешно! Так передают этот рассказ.