Монах Сюнкан и дом Тайра (2)
(Начало здесь)
3. Остров Демонов и остров Женщин
Распри Минамото и Тайра всегда были беспроигрышной темой и для Но:, и для Кабуки, и для кукольного театра. В конце концов, само название Дзё:рури пошло от сказа про девушку с таким именем - и Минамото Ёсицунэ (очень грустная история, особенно для героини). Тикамацу Мондзаэмон свою пьесу «Дом Тайра и Остров Женщин» (平家女護嶋, «Хэйкэ Нёго-но сима») написал в 1719 году для осакского кукольного театра, но уже через четыре месяца её переделали и для Кабуки. В основе сюжета - та же история Сюнкана, и уже давно и в Кабуки, и в кукольном театре ставится исключительно тот акт, который соответствует знаменитому действу Но: (хотя происходит у Тикамацу там заметно больше событий). И гравюры сохранились почти исключительно к этому акту. Но сюжет всей отменно длинной пьесы куда развесистее (и в нём присутствует совершенно исключительная для Кабуки и даже для Дзё:рури сцена). И любопытно сравнить его с первоисточником - «Повестью о доме Тайра» (или со свитком из Кумано).
Тикамацу Мондзаэмон
Итак, «заговор Оленьей долины» провалился. Впрочем, у Тикамацу нет ни Наритики с его колдовством, ни Сайко: с его обличениями. Из всех заговорщиков задействованы только ссыльные Острова Демонов - Сюнкан, Фудзивара-но Нарицунэ и Тайра-но Ясуёри; ну, и отрекшийся государь Госиракава.
Как и в «Повести…», Сюнкан женат, его супругу-красавицу зовут Адзумая, и она является в ставку Тайра-но Киёмори в Рокухаре просить за мужа. Киёмори её не принимает лично, но посылает к ней сперва придворных дам с приветственным танцем (отдельный плясовой номер), а потом - своего сподвижники Мороцугу для переговоров. Тот без особых обиняков даёт даме понять: сластолюбивый Киёмори желает, чтобы она стала его наложницей; что до Сюнкана - там видно будет… Адзумая понимает: даже если она откликнется на поползновения злого Киёмори, мужа её тот всё равно не пощадит. Всё потеряно, кроме чести - и храбрая женщина тут же на месте закалывается. (Киёмори и в «Повести о Тайра», и в театре действительно предстаёт как очень женолюбивый старик, но его страсть к жене Сюнкана придумал сам Тикамацу. Зачем - скоро увидим.)
Тем временем в рокухарский дворец прокрадывается Арио:, ученик Сюнкана. Он на пощаду не надеется и явился отомстить - заколоть Киёмори, погубителя его наставника. При виде тела госпожи Адзумаи он только утверждается в своём намерении - но его перехватывает его ровесник, молодой богатырь Тайра-но Норицунэ (чтобы он не путался с Фудзиварой Нарицунэ, будем впредь звать его по прозвищу - Ното-но-ками). В пьесах этот Тайра иногда выступает как зеркальное отражение сражавшегося на стороне Минамото Бэнкэя. Ното-но-ками предстоит драться во всех великих битвах междоусобной войны и погибнуть при Данноура незаурядным образом: схватив под мышки двух вражеских воинов и вместе с ними прыгнув в море. Но пока Тайра в силе, а Ното-но-ками уже очень могуч, но вполне добродушен. Голыми руками обезоружив Арио:, он отпускает его с наказом больше так не делать! А Киёмори сообщать не стал - потому что тогда, конечно, ученику Сюнкана пришёл бы несомненный и быстрый конец.
Ното-но-ками на гравюре Куниёси
У государя благополучно рождается сын - внук Киёмори и Госиракавы. Все празднуют и ликуют. Сигэмори хлопочет о помиловании ссыльным, а Киёмори, разгневанный самоубийством Адзумаи, заявляет, что двое других - ладно, так уж и быть, но Сюнкана он сгноит на Острове Демонов! Всё это Ното-но-ками узнаёт, встретивши на дороге в гавань двух знатных господ, которых Киёмори отправляет на Остров Демонов с известием о помиловании. Один из них - злобный старый воин Сэноо Канэясу, любимец Киёмори.
Вот такой. Большинство фотографий - из постановок осакского кукольного театра под руководством Ёсида Тамао, великого кукловода (сейчас ему около ста лет и он уже отошёл от дел десять лет назад, но эти представления - 1970-1980-х годов).
Другой - изящный и великодушный Тандзаэмон Мотоясу, доверенное лицо Сигэмори.
Он везёт второй, тайный приказ. Дело в том, что в последний миг Сигэмори удалось-таки уговорить отца: конечно, о полном помиловании Сюнкану речи быть не может, но всё же ему дозволено с Острова Демонов перебраться в землю Бидзэн, откуда он родом, и жить там безвыездно. Но всё это - тайком от Сэноо, который такой злодей, что даже сам Киёмори не желает слушать его упрёков в неуместном мягкосердечии. Однако своему другу Ното-но-ками Тандзаэмон признаётся, какой приказ он везёт, и оба рады.
Следующая сцена - та самая, которую ставят до сих пор: Остров Демонов. Трое изгнанников влачат там жалкое существование, особенно тяжко приходится ослабевшему Сюнкану. Но товарищи его любят и уважают как самого старшего и опытного.
Сюнкан на гравюре Куниёси.
Ни особого благочестия, ни, наоборот, нечестия ссыльные тут не являют - они просто пытаются выжить. А у юного Нарицунэ есть и особая забота: он влюбился в местную жительницу, прекрасную ныряльщицу. Она, конечно, простолюдинка, и Ясуёри, встревоженный такой неприличной связью, приходит посоветоваться с Сюнканом.
В театре девушка вот такая белолицая и нарядная - ничего общего с жутким описанием местных жителей в «Повести о Тайра». Зрителям надо сделать красиво!
Сюнкан, однако, напоминает: весь блеск и знатность молодых господ и его самого остались в прошлом, а искреннее чувство может только приветствоваться! Он зовёт молодую пару и знакомится с застенчивой ныряльщицей.
Куклу Сюнкана водил сам Ёсида Тамао
Девушка ему понравилась, но она из такой глуши, что у неё даже имени нет. Сюнкан торжественно нарекает её Тидори - по птичке-ржанке. А она очень волнуется в окружении столь знатных особ. Сюнкан её успокаивает и настаивает, чтобы немедленно была сыграна свадьба. Правда, нет ни пышных нарядов, ни даже сакэ - ну ничего, жених с невестой вместо чарок обменяются раковинами с морской водою! (В действе Но: Сюнкан совершает подношение богам песком вместо риса и пресной водой вместо браги, но у Тикамацу все куда более «по-мирскому.) «А если твой жених дождётся помилования, - улыбается Сюнкан, - то ты, девочка, станешь большой барыней!» Он лично берётся исполнить поздравительный танец в честь молодых - с листом павлонии вместо веера; правда, Сюнкан очень истощён, ноги его не слушаются, так что пляшет он плохо - и сам первый смеётся над собою. (Мы помним, что в «Повести о Тайра» у Нарицунэ в Столице остались любимая жена и сын - но в пьесе их нет и в помине.)
И в это время на горизонте появляется судно посланников Киёмори.
На той же гравюре Куниёси - Тидори, послы и команда. И птички.
Первым с ладьи спускается Сэноо Канэясу и зачитывает указ: по случаю рождения наследника объявлено помилование и дано разрешение вернуться Фудзивара-но Нарицунэ и Тайра-но Ясуёри! «А мне?» - спрашивает дрогнувшим голосом Сюнкан. «А тебе - нет!» - злорадно объявляет Сэноо.
Сюнкан в отчаянии - но тут с судна сходит Тандзаэмон (в некоторых постановках посланники приплывают на разных ладьях) и сообщает: всё не так плохо, ссылка на Остров Демонов для Сюнкана заменена высылкой на родину! Сэноо недоволен, но указ у Тандзаэмона подлинный, так что тут уж ничего не поделаешь.
Ссыльные ликуют и собираются взойти на борт вместе с Тидори. «А это кто такая?» - вмешивается Сэноо. - «Моя жена», - отвечает Нарицунэ. «Насчёт неё никаких распоряжений нет, да и свободных мест на судне всего три; ей придётся остаться!» Некоторое время они препираются, наконец, юноша заявляет, что тогда и он остаётся с любимой. «Нет уж, приказ есть приказ!» - взмахивает веером Сэноо Канэясу, и его люди волокут молодого Фудзивару на судно силком, а Тидори отталкивают и бросают на берегу. Сюнкан пытается вступиться за влюблённых, но старик непреклонен.
Сэноо в другой постановке
«Но у меня для тебя есть новость! - сообщает Сэноо. - Всем известно, что в ссылке тяжелее всего тосковать по близким. Ты, небось, уже предвкушаешь, как жена и сынок тебя встретят по возвращении… Так вот, счастлив сообщить, что ничего подобного не будет: твоя жена зарезалась, а малютка-сын пропал без вести - ну, сам понимаешь…. Ха-ха-ха!»
Сюнкан сражён горем - но тут-то в нём внезапно и просыпается тот отчаянный буян, каким он когда-то был в миру, да и в монашестве. Куда делась его слабость? Скорбь и гнев придают ему силы, он выхватывает меч из-за пояса Сэноо и набрасывается на горевестника.
Сэноо Канэясу хватает второй меч, и начинается бой. Чем описывать, как он проходит, лучше уж показать:
Так это выглядит в кукольном театре, а сцена из представления Кабуки изображена на большой - в четыре листа - гравюре Асаямы Сибакуни:
Здесь Сэноо безбород, но рожа всё равно грозная.
А Тидори и Тандзаэмон наблюдают - но не вмешиваются…
Срубив врагу голову, Сюнкан отбрасывает меч и обращается к Тандзаэмону: «Ну что ж, я понимаю, что совершил ещё одно преступление и ни о каком помиловании для меня теперь речи не идёт. Но зато у вас освободилось место на судне. Тидори может плыть вместе в Нарицунэ! Ну-ка, девочка, дай руку!»
И одним взмахом монах забрасывает Тидори на борт, в объятия возлюбленного.
Тандзаэмон тоже возвращается на судно с телом Сэноо. Сюнкан в отчаянии хватается за причальный канат - но посланник развязывает узел, канат скользит в руках монаха - и ладья отчаливает. «Прощай, Сюнкан!»
Сюнкан горестно смотрит вслед исчезающему судну со скалы.
Гравюра Тоёкуни Третьего
Он влезает всё выше и выше - но и с самой вершины судна уже не видно…
А тем временем в Столице Сигэмори изнемогает под бременем злодеяний своего отца и пытается исправить хоть что-то. В частности, он старается спасти Минамото-но Ёритомо, сына заклятого врага Киёмори. Собственно, Киёмори и Ёритомо хотел убить - но мать юноши, госпожа Токива, вымолила его жизнь и жизни других своих сыновей (включая Ёсицунэ). Правда, не в пример Адзумае, ради этого ей пришлось-таки стать наложницей старого правителя.
Эту сцену любили изображать. Вот Токива и Киёмори на гравюре Кацукава Сюнсё:
А вот, через сотню лет, - на гравюре Тиканобу.
Однако на самом деле госпожа Токива ненавидит Тайра и готовит их падение. В отведённой ей усадьбе она собирает решительных девушек и женщин из числа своих единомышленниц. Это и есть «Остров женщин» из заглавия пьесы. Заговорщицы должны обольщать царедворцев, чиновников и военачальников из стана Киёмори и выведывать их замыслы и слабости: когда придёт час восстания, свои люди в стане врага будут как нельзя более кстати! Умный Сигэмори, однако, не слишком доверяет Токиве и засылает к ней соглядатая. Как и положено по законам жанра, этот верный воин обнаруживает в числе заговорщиц родную, давно потерянную дочь. Следует патетическая сцена: воин предан своему господину, девушка - своей госпоже, они тщетно пытаются перевербовать друг друга - и приходят к выводу, что уж лучше им обоим умереть…
С Ёритомо, кстати, у Сигэмори тоже не слишком ладится: будущий первый сёгун представлен лицемерным, коварным и неблагодарным юнцом, заботящимся только о собственной безопасности и ради этого готовым пожертвовать чем угодно. Сигэмори он неприятен, но благородный Тайра всё равно считает, что гибели Ёритомо не заслужил.
4. Государь за бортом!
Тем временем ладья Тандзаэмона достигает Хонсю. Влюблённые счастливы.
Тем сокрушительнее горе давно поджидавшего судно Арио:, когда он узнаёт, что его наставника нет на борту. Юноша пытается немедленно покончить с собою - но Тидори, девушка крепкая, его останавливает и уговаривает не торопиться. Тандзаэмон Мотоясу поддерживает её и говорит: «Вообще-то Саноо был прав: мы взяли девушку на ладью вопреки приказу. И если об этом станет известно господину Киёмори - несдобровать ни мне, ни ей, ни Нарицунэ. Так что давай-ка, парень: проводи её незаметно в Столицу сухим путём, а уж там она воссоединится с милым.» Арио: соглашается - и тут показывается другое судно. Крайне нежелательное для наших героев!
На этом корабле плывут Тайра-но Киёмори и отрекшийся государь Госиракава, они возвращаются из святилища Ицукусима, где вместе поклонились святыням. Оба старика искусно скрывают за любезностью отчаянную взаимную неприязнь. Два судна становятся борт о борт, и Тандзаэмон докладывает о том, что произошло на острове Демонов. Киёмори выслушивает рассказ о гибели своего человека и закипает гневом: «Так что ж ты не убил на месте этого Сюнкана?» - «Виноват, - с поклоном отвечает Тандзаэмон, - но такого приказа не было ни у меня, ни даже у покойного господина Сэноо. А самоуправства я чураюсь». - «Вон с глаз моих! - ревёт Тайра, и когда посланник с облегчением повинуется, поворачивается к Госиракаве: «Я вижу, ты доволен. Ничего удивительного: ведь за заговором Оленьей Долины стоял именно ты!» - «Как можно! -всплескивает руками отрекшийся государь. - Да я ни сном ни духом…» - «И мало того, что ты пытался погубить меня и мой дом, - продолжает Киёмори, - ты ещё и лицемерно кивал, пока я казнил и ссылал твоих сообщников! Боюсь, после такого позора у тебя остаётся один выход: покончить с собою от стыда». - «Я не понимаю, о чём речь, - невозмутимо отвечает Госиракава. - Я не имею ни малейшего отношения к мятежникам. И не чувствую стыда». - «Ах вот как! - ревёт Киёмори. - А всё-таки ты у меня утопишься!»
Мощным взмахом поднимает он отрекшегося государя и - да, отправляет его в набежавшую волну. Вот такого, кажется, ни в одной старинной японской пьесе больше нет. Да, в действах про Данноура маленький государь Антоку (внук Госиракавы и Киёмори) тонет не без участия взрослых царедворцев - но всё же там это представлено как самоубийство. Да, в нескольких пьесах (например, «Горы Имо и Сэ») http://umbloo.livejournal.com/205821.html убийство государя замышляется злодеями - но не осуществляется. В общем, не удивительно, что эту сцену сняли с постановки одной из первых (и начали иногда ставить только лет пятьдесят назад - да и то очень-очень редко). Но Тикамацу она сошла с рук - все свои неприятности от властей он получил за патриотичнейшие « Битвы Коксинги»…
Итак, Госиракава скрывается в пучине - и тут же появляется из неё вновь. Это Тидори, увидев, что происходит убийство, сочла невозможным прятаться, нырнула и спасла старика. А с соседнего судна уже глядят изумлённые свидетели… При них Киёмори не решается поднять руку на своего врага - и гнев его обращается на бедную ныряльщицу: одним могучим ударом он убивает её наповал и сбрасывает тело за борт. Потом прогоняет Тандзаэмона и прочих, вновь поворачивается к Госиракаве… и слышит, что его окликает замогильный голос. Это Тидори - точнее, её окровавленный призрак, - появляется из воды и проклинает своего убийцу. Яркое, жгучее пламя вспыхивает кольцом вокруг головы Киёмори и начинает вращаться - это предвестие его горячечной смерти. Ослеплённый, Тайра больше ничего не может сделать и лишь приказывает капитану: «Гребите к столичной гавани! Быстро, я сказал!»
Пьеса стремительно (насколько это применимо к Тикамацу) движется к завершению.
С того часа, как погибла Тидори, в Рокухаре окончательно занемог бедный Сигэмори. Призраки ныряльщицы и жены Сюнкана неустанно терзают его, он расплачивается за грехи своего отца - и сносит муки со смиренной сыновней преданностью. И, наконец, умирает - по некоторым намёкам можно догадаться, что это происходит в тот же час, когда на Острове Демонов испускает дух Сюнкан.
Лишённый поддержки Сигэмори, Минамото-но Ёритомо оказывается в изгнании в Идзу - и там к нему начинают стекаться родичи и сподвижники, готовые признать молодого человека главой рода и пойти за ним на бой. Еритомо по-прежнему колеблется, ему очень не хочется воевать. Но появляется Монгаку с черепом его отца, в пылкой речи предрекает ему победу - и наконец, Ёритомо преображается, как преобразился на наших глазах Сюнкан. Теперь это не ленивый и подловатый юноша, а твёрдый и расчётливый государственный деятель, решившийся поднять восстание и готовый идти к власти, сметая всё на своём пути руками верных родичей и дружинников.
На картинке Тиканобу вверху сидит Еритомо, внизу - брат его Ёсицунэ, а между ними внезапно устроился Тайра-но Киёмори…
И в заключение: вот как выглядит в современной кабукинской постановке сцена на Острове Демонов:
3. Остров Демонов и остров Женщин
Распри Минамото и Тайра всегда были беспроигрышной темой и для Но:, и для Кабуки, и для кукольного театра. В конце концов, само название Дзё:рури пошло от сказа про девушку с таким именем - и Минамото Ёсицунэ (очень грустная история, особенно для героини). Тикамацу Мондзаэмон свою пьесу «Дом Тайра и Остров Женщин» (平家女護嶋, «Хэйкэ Нёго-но сима») написал в 1719 году для осакского кукольного театра, но уже через четыре месяца её переделали и для Кабуки. В основе сюжета - та же история Сюнкана, и уже давно и в Кабуки, и в кукольном театре ставится исключительно тот акт, который соответствует знаменитому действу Но: (хотя происходит у Тикамацу там заметно больше событий). И гравюры сохранились почти исключительно к этому акту. Но сюжет всей отменно длинной пьесы куда развесистее (и в нём присутствует совершенно исключительная для Кабуки и даже для Дзё:рури сцена). И любопытно сравнить его с первоисточником - «Повестью о доме Тайра» (или со свитком из Кумано).
Тикамацу Мондзаэмон
Итак, «заговор Оленьей долины» провалился. Впрочем, у Тикамацу нет ни Наритики с его колдовством, ни Сайко: с его обличениями. Из всех заговорщиков задействованы только ссыльные Острова Демонов - Сюнкан, Фудзивара-но Нарицунэ и Тайра-но Ясуёри; ну, и отрекшийся государь Госиракава.
Как и в «Повести…», Сюнкан женат, его супругу-красавицу зовут Адзумая, и она является в ставку Тайра-но Киёмори в Рокухаре просить за мужа. Киёмори её не принимает лично, но посылает к ней сперва придворных дам с приветственным танцем (отдельный плясовой номер), а потом - своего сподвижники Мороцугу для переговоров. Тот без особых обиняков даёт даме понять: сластолюбивый Киёмори желает, чтобы она стала его наложницей; что до Сюнкана - там видно будет… Адзумая понимает: даже если она откликнется на поползновения злого Киёмори, мужа её тот всё равно не пощадит. Всё потеряно, кроме чести - и храбрая женщина тут же на месте закалывается. (Киёмори и в «Повести о Тайра», и в театре действительно предстаёт как очень женолюбивый старик, но его страсть к жене Сюнкана придумал сам Тикамацу. Зачем - скоро увидим.)
Тем временем в рокухарский дворец прокрадывается Арио:, ученик Сюнкана. Он на пощаду не надеется и явился отомстить - заколоть Киёмори, погубителя его наставника. При виде тела госпожи Адзумаи он только утверждается в своём намерении - но его перехватывает его ровесник, молодой богатырь Тайра-но Норицунэ (чтобы он не путался с Фудзиварой Нарицунэ, будем впредь звать его по прозвищу - Ното-но-ками). В пьесах этот Тайра иногда выступает как зеркальное отражение сражавшегося на стороне Минамото Бэнкэя. Ното-но-ками предстоит драться во всех великих битвах междоусобной войны и погибнуть при Данноура незаурядным образом: схватив под мышки двух вражеских воинов и вместе с ними прыгнув в море. Но пока Тайра в силе, а Ното-но-ками уже очень могуч, но вполне добродушен. Голыми руками обезоружив Арио:, он отпускает его с наказом больше так не делать! А Киёмори сообщать не стал - потому что тогда, конечно, ученику Сюнкана пришёл бы несомненный и быстрый конец.
Ното-но-ками на гравюре Куниёси
У государя благополучно рождается сын - внук Киёмори и Госиракавы. Все празднуют и ликуют. Сигэмори хлопочет о помиловании ссыльным, а Киёмори, разгневанный самоубийством Адзумаи, заявляет, что двое других - ладно, так уж и быть, но Сюнкана он сгноит на Острове Демонов! Всё это Ното-но-ками узнаёт, встретивши на дороге в гавань двух знатных господ, которых Киёмори отправляет на Остров Демонов с известием о помиловании. Один из них - злобный старый воин Сэноо Канэясу, любимец Киёмори.
Вот такой. Большинство фотографий - из постановок осакского кукольного театра под руководством Ёсида Тамао, великого кукловода (сейчас ему около ста лет и он уже отошёл от дел десять лет назад, но эти представления - 1970-1980-х годов).
Другой - изящный и великодушный Тандзаэмон Мотоясу, доверенное лицо Сигэмори.
Он везёт второй, тайный приказ. Дело в том, что в последний миг Сигэмори удалось-таки уговорить отца: конечно, о полном помиловании Сюнкану речи быть не может, но всё же ему дозволено с Острова Демонов перебраться в землю Бидзэн, откуда он родом, и жить там безвыездно. Но всё это - тайком от Сэноо, который такой злодей, что даже сам Киёмори не желает слушать его упрёков в неуместном мягкосердечии. Однако своему другу Ното-но-ками Тандзаэмон признаётся, какой приказ он везёт, и оба рады.
Следующая сцена - та самая, которую ставят до сих пор: Остров Демонов. Трое изгнанников влачат там жалкое существование, особенно тяжко приходится ослабевшему Сюнкану. Но товарищи его любят и уважают как самого старшего и опытного.
Сюнкан на гравюре Куниёси.
Ни особого благочестия, ни, наоборот, нечестия ссыльные тут не являют - они просто пытаются выжить. А у юного Нарицунэ есть и особая забота: он влюбился в местную жительницу, прекрасную ныряльщицу. Она, конечно, простолюдинка, и Ясуёри, встревоженный такой неприличной связью, приходит посоветоваться с Сюнканом.
В театре девушка вот такая белолицая и нарядная - ничего общего с жутким описанием местных жителей в «Повести о Тайра». Зрителям надо сделать красиво!
Сюнкан, однако, напоминает: весь блеск и знатность молодых господ и его самого остались в прошлом, а искреннее чувство может только приветствоваться! Он зовёт молодую пару и знакомится с застенчивой ныряльщицей.
Куклу Сюнкана водил сам Ёсида Тамао
Девушка ему понравилась, но она из такой глуши, что у неё даже имени нет. Сюнкан торжественно нарекает её Тидори - по птичке-ржанке. А она очень волнуется в окружении столь знатных особ. Сюнкан её успокаивает и настаивает, чтобы немедленно была сыграна свадьба. Правда, нет ни пышных нарядов, ни даже сакэ - ну ничего, жених с невестой вместо чарок обменяются раковинами с морской водою! (В действе Но: Сюнкан совершает подношение богам песком вместо риса и пресной водой вместо браги, но у Тикамацу все куда более «по-мирскому.) «А если твой жених дождётся помилования, - улыбается Сюнкан, - то ты, девочка, станешь большой барыней!» Он лично берётся исполнить поздравительный танец в честь молодых - с листом павлонии вместо веера; правда, Сюнкан очень истощён, ноги его не слушаются, так что пляшет он плохо - и сам первый смеётся над собою. (Мы помним, что в «Повести о Тайра» у Нарицунэ в Столице остались любимая жена и сын - но в пьесе их нет и в помине.)
И в это время на горизонте появляется судно посланников Киёмори.
На той же гравюре Куниёси - Тидори, послы и команда. И птички.
Первым с ладьи спускается Сэноо Канэясу и зачитывает указ: по случаю рождения наследника объявлено помилование и дано разрешение вернуться Фудзивара-но Нарицунэ и Тайра-но Ясуёри! «А мне?» - спрашивает дрогнувшим голосом Сюнкан. «А тебе - нет!» - злорадно объявляет Сэноо.
Сюнкан в отчаянии - но тут с судна сходит Тандзаэмон (в некоторых постановках посланники приплывают на разных ладьях) и сообщает: всё не так плохо, ссылка на Остров Демонов для Сюнкана заменена высылкой на родину! Сэноо недоволен, но указ у Тандзаэмона подлинный, так что тут уж ничего не поделаешь.
Ссыльные ликуют и собираются взойти на борт вместе с Тидори. «А это кто такая?» - вмешивается Сэноо. - «Моя жена», - отвечает Нарицунэ. «Насчёт неё никаких распоряжений нет, да и свободных мест на судне всего три; ей придётся остаться!» Некоторое время они препираются, наконец, юноша заявляет, что тогда и он остаётся с любимой. «Нет уж, приказ есть приказ!» - взмахивает веером Сэноо Канэясу, и его люди волокут молодого Фудзивару на судно силком, а Тидори отталкивают и бросают на берегу. Сюнкан пытается вступиться за влюблённых, но старик непреклонен.
Сэноо в другой постановке
«Но у меня для тебя есть новость! - сообщает Сэноо. - Всем известно, что в ссылке тяжелее всего тосковать по близким. Ты, небось, уже предвкушаешь, как жена и сынок тебя встретят по возвращении… Так вот, счастлив сообщить, что ничего подобного не будет: твоя жена зарезалась, а малютка-сын пропал без вести - ну, сам понимаешь…. Ха-ха-ха!»
Сюнкан сражён горем - но тут-то в нём внезапно и просыпается тот отчаянный буян, каким он когда-то был в миру, да и в монашестве. Куда делась его слабость? Скорбь и гнев придают ему силы, он выхватывает меч из-за пояса Сэноо и набрасывается на горевестника.
Сэноо Канэясу хватает второй меч, и начинается бой. Чем описывать, как он проходит, лучше уж показать:
Так это выглядит в кукольном театре, а сцена из представления Кабуки изображена на большой - в четыре листа - гравюре Асаямы Сибакуни:
Здесь Сэноо безбород, но рожа всё равно грозная.
А Тидори и Тандзаэмон наблюдают - но не вмешиваются…
Срубив врагу голову, Сюнкан отбрасывает меч и обращается к Тандзаэмону: «Ну что ж, я понимаю, что совершил ещё одно преступление и ни о каком помиловании для меня теперь речи не идёт. Но зато у вас освободилось место на судне. Тидори может плыть вместе в Нарицунэ! Ну-ка, девочка, дай руку!»
И одним взмахом монах забрасывает Тидори на борт, в объятия возлюбленного.
Тандзаэмон тоже возвращается на судно с телом Сэноо. Сюнкан в отчаянии хватается за причальный канат - но посланник развязывает узел, канат скользит в руках монаха - и ладья отчаливает. «Прощай, Сюнкан!»
Сюнкан горестно смотрит вслед исчезающему судну со скалы.
Гравюра Тоёкуни Третьего
Он влезает всё выше и выше - но и с самой вершины судна уже не видно…
А тем временем в Столице Сигэмори изнемогает под бременем злодеяний своего отца и пытается исправить хоть что-то. В частности, он старается спасти Минамото-но Ёритомо, сына заклятого врага Киёмори. Собственно, Киёмори и Ёритомо хотел убить - но мать юноши, госпожа Токива, вымолила его жизнь и жизни других своих сыновей (включая Ёсицунэ). Правда, не в пример Адзумае, ради этого ей пришлось-таки стать наложницей старого правителя.
Эту сцену любили изображать. Вот Токива и Киёмори на гравюре Кацукава Сюнсё:
А вот, через сотню лет, - на гравюре Тиканобу.
Однако на самом деле госпожа Токива ненавидит Тайра и готовит их падение. В отведённой ей усадьбе она собирает решительных девушек и женщин из числа своих единомышленниц. Это и есть «Остров женщин» из заглавия пьесы. Заговорщицы должны обольщать царедворцев, чиновников и военачальников из стана Киёмори и выведывать их замыслы и слабости: когда придёт час восстания, свои люди в стане врага будут как нельзя более кстати! Умный Сигэмори, однако, не слишком доверяет Токиве и засылает к ней соглядатая. Как и положено по законам жанра, этот верный воин обнаруживает в числе заговорщиц родную, давно потерянную дочь. Следует патетическая сцена: воин предан своему господину, девушка - своей госпоже, они тщетно пытаются перевербовать друг друга - и приходят к выводу, что уж лучше им обоим умереть…
С Ёритомо, кстати, у Сигэмори тоже не слишком ладится: будущий первый сёгун представлен лицемерным, коварным и неблагодарным юнцом, заботящимся только о собственной безопасности и ради этого готовым пожертвовать чем угодно. Сигэмори он неприятен, но благородный Тайра всё равно считает, что гибели Ёритомо не заслужил.
4. Государь за бортом!
Тем временем ладья Тандзаэмона достигает Хонсю. Влюблённые счастливы.
Тем сокрушительнее горе давно поджидавшего судно Арио:, когда он узнаёт, что его наставника нет на борту. Юноша пытается немедленно покончить с собою - но Тидори, девушка крепкая, его останавливает и уговаривает не торопиться. Тандзаэмон Мотоясу поддерживает её и говорит: «Вообще-то Саноо был прав: мы взяли девушку на ладью вопреки приказу. И если об этом станет известно господину Киёмори - несдобровать ни мне, ни ей, ни Нарицунэ. Так что давай-ка, парень: проводи её незаметно в Столицу сухим путём, а уж там она воссоединится с милым.» Арио: соглашается - и тут показывается другое судно. Крайне нежелательное для наших героев!
На этом корабле плывут Тайра-но Киёмори и отрекшийся государь Госиракава, они возвращаются из святилища Ицукусима, где вместе поклонились святыням. Оба старика искусно скрывают за любезностью отчаянную взаимную неприязнь. Два судна становятся борт о борт, и Тандзаэмон докладывает о том, что произошло на острове Демонов. Киёмори выслушивает рассказ о гибели своего человека и закипает гневом: «Так что ж ты не убил на месте этого Сюнкана?» - «Виноват, - с поклоном отвечает Тандзаэмон, - но такого приказа не было ни у меня, ни даже у покойного господина Сэноо. А самоуправства я чураюсь». - «Вон с глаз моих! - ревёт Тайра, и когда посланник с облегчением повинуется, поворачивается к Госиракаве: «Я вижу, ты доволен. Ничего удивительного: ведь за заговором Оленьей Долины стоял именно ты!» - «Как можно! -всплескивает руками отрекшийся государь. - Да я ни сном ни духом…» - «И мало того, что ты пытался погубить меня и мой дом, - продолжает Киёмори, - ты ещё и лицемерно кивал, пока я казнил и ссылал твоих сообщников! Боюсь, после такого позора у тебя остаётся один выход: покончить с собою от стыда». - «Я не понимаю, о чём речь, - невозмутимо отвечает Госиракава. - Я не имею ни малейшего отношения к мятежникам. И не чувствую стыда». - «Ах вот как! - ревёт Киёмори. - А всё-таки ты у меня утопишься!»
Мощным взмахом поднимает он отрекшегося государя и - да, отправляет его в набежавшую волну. Вот такого, кажется, ни в одной старинной японской пьесе больше нет. Да, в действах про Данноура маленький государь Антоку (внук Госиракавы и Киёмори) тонет не без участия взрослых царедворцев - но всё же там это представлено как самоубийство. Да, в нескольких пьесах (например, «Горы Имо и Сэ») http://umbloo.livejournal.com/205821.html убийство государя замышляется злодеями - но не осуществляется. В общем, не удивительно, что эту сцену сняли с постановки одной из первых (и начали иногда ставить только лет пятьдесят назад - да и то очень-очень редко). Но Тикамацу она сошла с рук - все свои неприятности от властей он получил за патриотичнейшие « Битвы Коксинги»…
Итак, Госиракава скрывается в пучине - и тут же появляется из неё вновь. Это Тидори, увидев, что происходит убийство, сочла невозможным прятаться, нырнула и спасла старика. А с соседнего судна уже глядят изумлённые свидетели… При них Киёмори не решается поднять руку на своего врага - и гнев его обращается на бедную ныряльщицу: одним могучим ударом он убивает её наповал и сбрасывает тело за борт. Потом прогоняет Тандзаэмона и прочих, вновь поворачивается к Госиракаве… и слышит, что его окликает замогильный голос. Это Тидори - точнее, её окровавленный призрак, - появляется из воды и проклинает своего убийцу. Яркое, жгучее пламя вспыхивает кольцом вокруг головы Киёмори и начинает вращаться - это предвестие его горячечной смерти. Ослеплённый, Тайра больше ничего не может сделать и лишь приказывает капитану: «Гребите к столичной гавани! Быстро, я сказал!»
Пьеса стремительно (насколько это применимо к Тикамацу) движется к завершению.
С того часа, как погибла Тидори, в Рокухаре окончательно занемог бедный Сигэмори. Призраки ныряльщицы и жены Сюнкана неустанно терзают его, он расплачивается за грехи своего отца - и сносит муки со смиренной сыновней преданностью. И, наконец, умирает - по некоторым намёкам можно догадаться, что это происходит в тот же час, когда на Острове Демонов испускает дух Сюнкан.
Лишённый поддержки Сигэмори, Минамото-но Ёритомо оказывается в изгнании в Идзу - и там к нему начинают стекаться родичи и сподвижники, готовые признать молодого человека главой рода и пойти за ним на бой. Еритомо по-прежнему колеблется, ему очень не хочется воевать. Но появляется Монгаку с черепом его отца, в пылкой речи предрекает ему победу - и наконец, Ёритомо преображается, как преобразился на наших глазах Сюнкан. Теперь это не ленивый и подловатый юноша, а твёрдый и расчётливый государственный деятель, решившийся поднять восстание и готовый идти к власти, сметая всё на своём пути руками верных родичей и дружинников.
На картинке Тиканобу вверху сидит Еритомо, внизу - брат его Ёсицунэ, а между ними внезапно устроился Тайра-но Киёмори…
И в заключение: вот как выглядит в современной кабукинской постановке сцена на Острове Демонов:
Click to view