Письма Г. В. Степановой. 22 декабря 1982 года
Начало здесь, остальное по тегу, начинать лучше снизу, поскольку в ЖЖ записи идут «вверх ногами».
22 декабря 1982
Прочла Ваш опус [1]. Интересно. Понравилось: «Единство мира, переданное фонетическими средствами» [2]. Это положение требует монографии, то есть докторской диссертации. У В. П. Григорьева, автора «Поэтики слова», есть статьи по Хлебникову, в последней из них он пишет:
«Атомарный подход к его [Хлебникова] текстам, фразам и вообще к любым фактам его творчества особенно пагубен для исследователя. <...> ...в его «поэтических убеждениях» (см. V, 106) и высказываниях типа «звуки - зачинщики жизни» (III, 293) налицо одна из первых попыток связать, с позиций глобального семиотического подхода, природу пространства и времени с «языковой формой» движения материи...»
Мне кажется, что такое «выдёргивание» стихотворений и у Цветаевой, и у Блока, и у Пушкина делать нежелательно. Это такие миры...
Отдельные замечания я записала на полях и высылаю Вам.
Что касается самого положения предсказуемости-непредсказуемости, то всё хорошо, но, по-моему, оно как-то не взрывает главного, что есть в поэзии: что и как именно это «что», а не вообще.
Думаю, что пора от глобальных проблем переходить к делам практическим:
1. Определить тему.
2. Выделить участок.
3. Малый этот клочок исследовать максимально дотошно.
4. На основании изученного материала, и только его, сделать выводы.
5. Писать просто, ясно, нормальным бульоном, а не эссенциями и экстрактами.
6. Соблюдать осторожность с терминами (см. на полях работы).
Жизнеописание Вашей бабушки [3] - исключительно!
Рада Вашим победам на педагогическом поприще [4].
«Мефисто» здесь ещё не идёт. Книга интересная, но сын не в отца, есть «случай из жизни», но нет философии этого случая. Плюс постоянно ощущаешь его огромную личную неприязнь, не писательскую, а человеческую, какое-то раздражение, «действие на нервы» и т.д.
Кухню крашу в пятый раз (серая - оранжевая - старо-розовая - сурик - белая). Каждая краска сохнет по 3 дня. Продуктивность - соответственно. Стремление к идеалу до добра не доводит. Что после белой - не знаю. Вернусь к серой? Или помажу слоновкой. Кирпичи - на месте. Но ведь они - одна стенка из четырёх.
А эти гады-лингвисты пишут и пишут...
То в книгах, то в журналах. И надо читать. В малый зал библиотеки не хожу. Несу с собой стойкие ароматы ацетона, скипидара, нитроэмали, масляной краски et cetera (как говорят поэты). Только в большой. И в отдалении от всех. Грозились в командировку в местные грады послать. Чтой-то неохота. Не вдохновляет встреча с любимой аудиторией - учителями.
Насчёт отношения «учитель-ученик» я придерживаюсь другого. Ученик должен и обязан пойти дальше учителя. В этом смысл учителя. А Ваша учительница просто занимается не своим делом. Продолжала бы она работать с детьми, и было бы всё нормально. Институт усовершенствования вроде ДОСААФ - загадочная картинка!
Я Вас поздравляю с Новым годом, и будьте здоровы!
Роспись.
Здесь где-то рядом* шла ещё и открытка (очевидно, она была вложена в конверт с другим письмом или - что менее вероятно - конверт потерялся) от Г. В. с надписью на обороте:
«В мире мудрых мыслей... Томаса Манна.
Когда-то произнесённые, они запутались в кронах сосен благословенной Ниды.
Предалась светской жизни, ну и разнузданная лень всегда «при нас». Подробный отчёт об увеселениях - завтра.
Книги [5] - авось в Сумах ещё не было.
Будьте здоровы.
Роспись».
«Официальное» название открытки: «Панорама Ниды».
На любимой манновской скамейке и мы посидели, и Г. В. пошутила, что хоть этим местом, но впитаем мудрые мысли Томаса Манна...
Примечания
1. Титульный листочек потерялся «на дорогах жизни», но тема была примерно такой: «О деформации значения слова в поэтическом тексте».
2. О Хлебникове. Впоследствии я вынула этот кусок и превратила его в статью для номера «Зелёной лампы» № 1/96 - «Лингвистический анализ стихотворения В. Хлебникова «Слово о Эль», а недавно и вовсе «переосмыслила», «додумав» идеи Хлебникова в лоскутке про опасность «ядерных испытаний» в слове.
3. Цитата из моего письма:
Про школу и доминанту: не дай бог! Чтобы всё определялось только школой - боюсь этого. Закоренелая училка - хуже нет! («Нет, лучше посох и сума!».) Чегой-то на Пушкина тянет всё время. Недавно по собственной инициативе перечитала «Евгения Онегина». Многое дошло. А ещё больше - не, хотя только догадываюсь об этом.
Потом ни с того ни с сего принялась за Гончарова («Обрыв»).
Сначала тихо радовалась: вспомнилось детство, как-то уютно было с толстой книгой (обожала, особенно в 3 классе, толстые книги), закуток за печкой у бабушки, 12 часов ночи, все спят, печка потрескивает, шуршит что-то за стенкой, дедушкина Библия весом в 4 кг (установлено с двоюродным братом опытным путём), бесконечность бытия в Библии и надёжность, таинственные фита, ъ, ь, бесконечные и, и, и... - и полное одиночество, и одновременно весь мир рядом: солнечные виноградники, Эсфирь, Левит, Сарра, Авраам, «родил Исаака, Исаак родил...» Как это? Дедушка сердится, а бабушка, как может, объясняет. А мы с братом опять-таки «опытным путём» устанавливаем: можно этой Библией убить человека или нельзя? А по пятницам - банный день. До захода солнца в пятницу уборка, баня. Приходят кумовья, парятся, потом «гостеванье». Разные истории, смех, подтрунивание над собой и своей старостью. «А Ваньку такого-то помнишь? Ну он ещё женился на этой, как её... Ды ещё на другой улице жила, дочка у ней щас у нас в больнице работает...»
А иной раз какой-нибудь «кум» начинает: «Ды этот, как его... Да ты его знаешь...» - «Да знаю, ну тебя к чёрту!» Хохот! [Я потом «дорассказала» про этих кумовьёв в лоскутке « Афазия и мы».]
И мы тут же, рот разинув.
Двенадцатый час, глаза слипаются. «Вон, смотрите, дитё совсем сонное... Иди спать!». Нет! И на зимние, и на летние каникулы - к бабушке.
А рассказывает про войну, про «раскулачивание» (был в селе дурак, выбившийся в люди: всех неугодных со свету сживал). А у бабушки с дедушкой диван и шифоньер были. [Про «дурака» (точнее, подлеца) ещё расскажу, а про диван с шифоньером уже рассказала здесь и здесь.] [UPD от 9 июля 2021 года: про подлеца рассказала, а самое главное - рассказала о кумовьях, собрав всё... ну почти.]
А как за «дурака» фашист, понимавший по-русски, чуть не расстрелял бабушку, да и ещё раз, когда отказалась для них что-то делать. [Про это было в « Обыкновенных чудесах».]
А рассказывает как! И показывает, и голос, и мимика! Как что смешное рассказывает - ползаем уже от смеха. Лиля неряха была, и вот бабушка уже представляет: приезжают сваты, заходят: «Здравствуйте, скажите, пожалуйста, где тут Лиля Борисова живёт?». (И всё это жеманно поджимая губы, расторопно-вежливо так.) Никого нет. А тут Лиля вы-ы-ы-ла-а-азит из кучи тряпья, в волосах перья, лица не видно, и говорит: «а вот она я...». А они тогда и говорят: «ах, извините, мы, наверное, не туда попали...». Так вековухой Лиля и осталась...». [Не осталась, вышла замуж и двоих детей родила: Серёжу и Женю.]
«Несу я в подоле яблоки, маленькая совсем, а тётка мне и говорит: Маняшка, ды какая ж ты у нас плохущая, тебя и замуж никто не возьмёть... А я ей: взяму-у-ть!» [См. «довесок» к « Формуле фатализма».]
«А как голодовка была, я им то молочка понесу (корова худая, но молоко давала), то хлебушка какого-никакого, подкармливала их... Мать их уже не вставала, пухлая была... Витька как-то ко мне приезжал: тёть Марусь, - говорит, - я вас никогда не забуду» [«Обыкновенные чудеса».]
«Да... Сколько мы всего пережили... Жизнь трудная была, и жили, а сейчас дураки стали...»
«Они ему говорят: не бери её, она бедная, а он им: мне с ней жить, а не вам. А вы берите себе кого хотите. Так и женился дедушка на мне. У них мельница была, а у нас ничего. И взял. Здоро-о-овый был, это сейчас согнулся, а я маленькая. Сёстры его злились, а потом смирились. Что уж сделаешь?» [Тоже в «Формуле фатализма».]
Обожает моя бабушка смотреть «Анну Каренину». И вообще «про старинную жизнь». Я ей как-то Чехова читала («Анна на шее»), тоже понравилось. [Об этом я ещё расскажу.]
И вот читала я, читала Гончарова, и всё так надёжно, и так «по правилам», что бросила я его. А «Моби Дика» всё никак.
4. Ещё цитата:
Прихожу как-то факультатив проводить, а навстречу мне галопом мчится 7-й класс «Капитана Немо» смотреть. Ну, думаю, это и мой шестой побежит...
Смотрю - подходят. «А вы что, не пойдёте смотреть? Я думала, вы уже пошли «Капитана Немо» смотреть».
- Да что б мы вас на какого-то там «Капитана» променяли!
Приятно-с. Всё-таки какая конкуренция!
5. Цитата:
Прихожу сегодня домой - у нас Серёжа. Спрашиваю: «Видел, какую книгу тебе Галина Васильевна прислала?» - «Видел. “Былины”». Сказал так, будто ему по меньшей мере миллион отвалили.
Большое спасибо. У нас такой книги не было. Читают сейчас с бабушкой. У него как раз «былинный» период. Чуть раньше писала планы под стоны и крики раненых «не наших»: по 2-3 часа сражаются пластилиновые ильи муромцы, пересветы и др. «наши» с фашистами и белыми. И снова какие-то фантастические конструкции, носители идеи (без автора не понять).
А пишет - ужасно! «Домашнея», «домашния», «домашня», «рбота» - это всё варианты.
О том, какие книги были высланы, Г. В. предварительно оповестила меня открыткой:
«6 декабря
За ёжика спасибо. Некоторые - чудо!
Выслала два «Морских царя».
Один, пожалуйста, отдайте Людмиле Степановне для племянника. Второй - Вашему. Хотя не помню, покупали Вы в Калининграде (Св. Исааковне я ещё летом привезла).
В общем, как обменная валюта - может, выменяете за неё Серёже что-нибудь».
Upd. от 13.08.2017. Я неправильно датировала открытку: я увидела это, набирая в примечаниях текст своего письма от 23 ноября 1985 года к письму ГВ от 18 ноября.
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами или плагиаторами (что, в принципе, одно и то же).