Про шалёнку
Сегодня дедушке Павлику исполнилось бы 103 года.
Я уже много писала и о дедушке Павлике, и о бабушке Марусе, но среди множества посвящённых дедушке лоскутов три ключевых: « В жизненном море», « К вопросу о конституции» и « Обыкновенные чудеса».
Остальные можно найти по тегу или по верхней ссылке.
А сегодня я хочу вспомнить дедушку простым, маленьким, но чудесным словом, в котором отразилась вся детски-наивная, бесхитростная, поистине птичье-небесная природа моего дедушки - не по пословице «птицы небесные не сеют, не жнут, а сыты бывают»: и сеять, и жать, и копать, и сажать, и мельничные жернова крутить дедушке пришлось с лихвой, - а по мандельштамовскому четверостишию:
Я так же беден, как природа,
И так же прост, как небеса,
И призрачна моя свобода,
Как птиц полночных голоса...
Как я уже рассказывала в лоскутке про жизненное море, дедушка мой всю жизнь тяжело трудился: сначала на «своей» мельнице (на восьмерых: его маму - бабушку Катю-«семиделку» [о ней лоскуток ещё будет], четырёх сестёр, двух братьев дедушки и самого «Паню» [как называли дедушку Павлика его мама и сёстры, о которых речь тоже впереди], потом на этой же мельнице, перешедшей в колхозную собственность, а потом - уже после семидесяти лет! - сторожем в колхозной «Сельхозтехнике», потому что дедушке, пошедшему работать лет с четырнадцати (а умер он в возрасте 81 года), ...не хватило стажа - из-за сгоревших во время войны документов Приазовского архива. Да спасибо, дядя Толя похлопотал, нашёл свидетелей и, вытерпев все адовы муки собесьих дел, таки оформил своему папе пенсию, и дедушка хоть немного вздохнул - хотя бы от «государевой повинности» и хотя бы в глубокой старости.
Пройдя войну, все лишения и познав полный и нескончаемый произвол родной власти, дедушка не привык получать от государства ничего, кроме неприятностей и репрессий.
Однако же бывают в нашей жизни и чудеса: к тридцатилетию Победы дедушка в числе других приазовских ветеранов Великой Отечественной был зван в центр, и не просто для поздравлений и вручения юбилейной медали, а и для получения подарка!..
...Вернувшись с сумрачным лицом, дедушка раздражённо отмахнулся от бабушки, которая вся извелась и от любопытства (что же подарит власть-мачеха в качестве своеобразной компенсации за неоднократно отбираемые ценности, среди которых бабушка особо оплакивала «диктовые» [фанерные] шифоньер и диван, отнятые у них в молодые годы во время очередного «раскулачивания»), и от смутной тревоги - уж не очередная ли это завуалированная репрессия? заманят подарком, а там опять поминай как звали мужа...
Бабушка не унималась:
- Павлик, ну, что, как там было? неужели что-то действительно подарили? или мы опять в чём-то перед ними провинились?
- Да подарили!..
- Так чем же ты так расстроен? что подарили-то?
Дедушка оскорблённо махнул рукой:
- Да шалёнку...
За шалёнку* дедушка принял плед - шерстяной, в крупную сине-бело-голубо-серо-чёрную клетку.
Бабушка моя, конечно же, не преминула вплести этот «плет» (бабушка говорила именно так: что, замёрзла? а ты плетом укройси...) в яркий праздничный ковёр своего и нашего с ней языка-жизни, так и этак разворачивая в диалогах злополучную шалёнку.
После смерти бабушки плед перешёл к маме, а теперь ко мне.
Под ним особенно тепло и уютно, потому что в этой шалёнке живут теперь для меня «милые тени», которые на самом деле никакие не тени - живой связи ни с дедушкой Павликом, ни с бабушкой Марусей, ни с мамой и папой я не теряю...
Дедушка в самом верху в центре
Примечание
* Шалёнка - девичий головной убор из холста, ситца, шерсти, праздничный и повседневный.
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами или плагиаторами (что, в принципе, одно и то же).
Я уже много писала и о дедушке Павлике, и о бабушке Марусе, но среди множества посвящённых дедушке лоскутов три ключевых: « В жизненном море», « К вопросу о конституции» и « Обыкновенные чудеса».
Остальные можно найти по тегу или по верхней ссылке.
А сегодня я хочу вспомнить дедушку простым, маленьким, но чудесным словом, в котором отразилась вся детски-наивная, бесхитростная, поистине птичье-небесная природа моего дедушки - не по пословице «птицы небесные не сеют, не жнут, а сыты бывают»: и сеять, и жать, и копать, и сажать, и мельничные жернова крутить дедушке пришлось с лихвой, - а по мандельштамовскому четверостишию:
Я так же беден, как природа,
И так же прост, как небеса,
И призрачна моя свобода,
Как птиц полночных голоса...
Как я уже рассказывала в лоскутке про жизненное море, дедушка мой всю жизнь тяжело трудился: сначала на «своей» мельнице (на восьмерых: его маму - бабушку Катю-«семиделку» [о ней лоскуток ещё будет], четырёх сестёр, двух братьев дедушки и самого «Паню» [как называли дедушку Павлика его мама и сёстры, о которых речь тоже впереди], потом на этой же мельнице, перешедшей в колхозную собственность, а потом - уже после семидесяти лет! - сторожем в колхозной «Сельхозтехнике», потому что дедушке, пошедшему работать лет с четырнадцати (а умер он в возрасте 81 года), ...не хватило стажа - из-за сгоревших во время войны документов Приазовского архива. Да спасибо, дядя Толя похлопотал, нашёл свидетелей и, вытерпев все адовы муки собесьих дел, таки оформил своему папе пенсию, и дедушка хоть немного вздохнул - хотя бы от «государевой повинности» и хотя бы в глубокой старости.
Пройдя войну, все лишения и познав полный и нескончаемый произвол родной власти, дедушка не привык получать от государства ничего, кроме неприятностей и репрессий.
Однако же бывают в нашей жизни и чудеса: к тридцатилетию Победы дедушка в числе других приазовских ветеранов Великой Отечественной был зван в центр, и не просто для поздравлений и вручения юбилейной медали, а и для получения подарка!..
...Вернувшись с сумрачным лицом, дедушка раздражённо отмахнулся от бабушки, которая вся извелась и от любопытства (что же подарит власть-мачеха в качестве своеобразной компенсации за неоднократно отбираемые ценности, среди которых бабушка особо оплакивала «диктовые» [фанерные] шифоньер и диван, отнятые у них в молодые годы во время очередного «раскулачивания»), и от смутной тревоги - уж не очередная ли это завуалированная репрессия? заманят подарком, а там опять поминай как звали мужа...
Бабушка не унималась:
- Павлик, ну, что, как там было? неужели что-то действительно подарили? или мы опять в чём-то перед ними провинились?
- Да подарили!..
- Так чем же ты так расстроен? что подарили-то?
Дедушка оскорблённо махнул рукой:
- Да шалёнку...
За шалёнку* дедушка принял плед - шерстяной, в крупную сине-бело-голубо-серо-чёрную клетку.
Бабушка моя, конечно же, не преминула вплести этот «плет» (бабушка говорила именно так: что, замёрзла? а ты плетом укройси...) в яркий праздничный ковёр своего и нашего с ней языка-жизни, так и этак разворачивая в диалогах злополучную шалёнку.
После смерти бабушки плед перешёл к маме, а теперь ко мне.
Под ним особенно тепло и уютно, потому что в этой шалёнке живут теперь для меня «милые тени», которые на самом деле никакие не тени - живой связи ни с дедушкой Павликом, ни с бабушкой Марусей, ни с мамой и папой я не теряю...
Дедушка в самом верху в центре
Примечание
* Шалёнка - девичий головной убор из холста, ситца, шерсти, праздничный и повседневный.
Музыкальный киоск
Click to view © Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами или плагиаторами (что, в принципе, одно и то же).