Серебряный век. Георгий Адамович о Николае Гумилёве, а Гумилёв о Бетховене
Пррролог. Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8. Часть 9. Часть 10. Часть 11.
Нашёл на YouTube прррекрррасно прррочитанный литеррратурррный анекдот.
И очень хочется поделиться, вот.
"Гумилев был полнейшим профаном в музыке: не любил, не понимал и не знал ее. Но настойчиво утверждал, что о музыке можно говорить все, что угодно: не понимает ее будто бы никто.
В редакции "Всемирной Литературы" он как-то увидел ученейшего, авторитетнейшего "музыковеда" Б. - и сказал приятелям:
- Сейчас я с ним заведу разговор о музыке, а вы слушайте! Только вот о чем? О Бетховене? Что Бетховен написал? Ах, да, "Девятая симфония", знаю, - и подошел к Б.
- Как я рад вас видеть, дорогой ...имя-отчество. Именно вас! Знаете, я вчера ночью почему-то все думал о Бетховене. По-моему, у него в "Девятой симфонии" мистический покров превращается в нечто контрапунктически-трансцендентное лишь к финалу... Вы не согласны? В начале тематическая насыщенность несколько имманентна... как, например, в ноктюрнах Шопена...
На лице Б. выразилось легкое изумление, брови поднялись. Гумилев спохватился:
- Нет, конечно не того Шопена... нет, Шопена проблематического... впрочем, я у него признаю лишь третий период его творчества! Но у Бетховена слияние элементов скорей физических с элементами панпсихическими в "Девятой симфонии" находит свое окончательное выражение в катарсисе, как у Эсхила... или нет, не у Эсхила, а скорей у Эврипида...
Длилась эта вдохновенная импровизация минут десять. Под конец Б. взволнованно сказал:
- Николай Степанович, вы должны непременно написать это! Непременно! Все это так оригинально, так ново, и позволю себе сказать... нет, не скромничайте, не возражайте!.. все это так глубоко! Вы меня чрезвычайно заинтересовали, Николай Степанович.
Гумилев торжествовал.
- А что? Кто был прав? И ведь какую я околесицу нес!"
Георгий Адамович
Пррродолжение следует.
Нашёл на YouTube прррекрррасно прррочитанный литеррратурррный анекдот.
И очень хочется поделиться, вот.
Click to view"Гумилев был полнейшим профаном в музыке: не любил, не понимал и не знал ее. Но настойчиво утверждал, что о музыке можно говорить все, что угодно: не понимает ее будто бы никто.
В редакции "Всемирной Литературы" он как-то увидел ученейшего, авторитетнейшего "музыковеда" Б. - и сказал приятелям:
- Сейчас я с ним заведу разговор о музыке, а вы слушайте! Только вот о чем? О Бетховене? Что Бетховен написал? Ах, да, "Девятая симфония", знаю, - и подошел к Б.
- Как я рад вас видеть, дорогой ...имя-отчество. Именно вас! Знаете, я вчера ночью почему-то все думал о Бетховене. По-моему, у него в "Девятой симфонии" мистический покров превращается в нечто контрапунктически-трансцендентное лишь к финалу... Вы не согласны? В начале тематическая насыщенность несколько имманентна... как, например, в ноктюрнах Шопена...
На лице Б. выразилось легкое изумление, брови поднялись. Гумилев спохватился:
- Нет, конечно не того Шопена... нет, Шопена проблематического... впрочем, я у него признаю лишь третий период его творчества! Но у Бетховена слияние элементов скорей физических с элементами панпсихическими в "Девятой симфонии" находит свое окончательное выражение в катарсисе, как у Эсхила... или нет, не у Эсхила, а скорей у Эврипида...
Длилась эта вдохновенная импровизация минут десять. Под конец Б. взволнованно сказал:
- Николай Степанович, вы должны непременно написать это! Непременно! Все это так оригинально, так ново, и позволю себе сказать... нет, не скромничайте, не возражайте!.. все это так глубоко! Вы меня чрезвычайно заинтересовали, Николай Степанович.
Гумилев торжествовал.
- А что? Кто был прав? И ведь какую я околесицу нес!"
Георгий Адамович
Пррродолжение следует.