О наболевшем
Последние несколько лет я подрабатываю переводами научно-технической литературы с русского на английский. Всячески рекомендую это поприще тем эстетам и снобам, кто избаловал себя высокохудожественными текстами, физически страдает от встреч с языковым безобразием и хочет повысить порог выносливости. Ибо язык, которым пишут русские ученые - это гога и магога.
К примеру, нужно передать такую мысль:
«Когда канал свободен, антенна передает сигнал».
Русский ученый сформулирует так:
«При возникновении возможности практического использования канала связи антенна осуществляет процесс передачи информационного сигнала».
Между русскими учеными идет соревнование: напихать в текст как можно больше лишних, бессмысленных слов. Именно в этом заключается критерий научной ценности их работы. Если русский ученый напишет:
«Сигнал кодируется»,
то все сразу подумают, что он шарлатан, самозванец и в сигналах ничего не смыслит. А вот если написать:
«Сигнал подвергается процессу преобразования с привлечением средств кодирования»,
то сразу станет ясно, что это серьезный исследователь, в сигналах собаку съел и свой научный хлеб жует не зря.
При наличии политической воли было бы, наверное, не так уж и сложно побороть эту дурную самовоспроизводящуюся традицию. Дело мог бы поправить короткий, на один семестр, курс русского языка в технических вузах. Я легко написал бы для такого курса методичку, где на отрицательных примерах студентам растолковывалось бы, как писать не нужно.
Но политической воли нет. Русский ученый пишет, как привык. С другой же стороны, я тоже давно привык. И когда читаю нечто вроде:
«Техническое обеспечение процесса передачи сигнала обеспечивается практическим использованием технического протокола Q20 передачи сигнала»,
то я, как некий античный Фидий, достаю мысленный резец, двумя-тремя взмахами отсекаю лишнее и получаю чеканную фразу:
«Сигнал передается по протоколу Q20».
И уже ее перевожу.
Забавнее всего то, что гонорар переводчику начисляется по объему исходного текста, а вовсе не перевода. Чем нелепее авторы его раздуют, тем больше я заработаю. Мне бы радоваться, дураку, а я печалюсь.
К примеру, нужно передать такую мысль:
«Когда канал свободен, антенна передает сигнал».
Русский ученый сформулирует так:
«При возникновении возможности практического использования канала связи антенна осуществляет процесс передачи информационного сигнала».
Между русскими учеными идет соревнование: напихать в текст как можно больше лишних, бессмысленных слов. Именно в этом заключается критерий научной ценности их работы. Если русский ученый напишет:
«Сигнал кодируется»,
то все сразу подумают, что он шарлатан, самозванец и в сигналах ничего не смыслит. А вот если написать:
«Сигнал подвергается процессу преобразования с привлечением средств кодирования»,
то сразу станет ясно, что это серьезный исследователь, в сигналах собаку съел и свой научный хлеб жует не зря.
При наличии политической воли было бы, наверное, не так уж и сложно побороть эту дурную самовоспроизводящуюся традицию. Дело мог бы поправить короткий, на один семестр, курс русского языка в технических вузах. Я легко написал бы для такого курса методичку, где на отрицательных примерах студентам растолковывалось бы, как писать не нужно.
Но политической воли нет. Русский ученый пишет, как привык. С другой же стороны, я тоже давно привык. И когда читаю нечто вроде:
«Техническое обеспечение процесса передачи сигнала обеспечивается практическим использованием технического протокола Q20 передачи сигнала»,
то я, как некий античный Фидий, достаю мысленный резец, двумя-тремя взмахами отсекаю лишнее и получаю чеканную фразу:
«Сигнал передается по протоколу Q20».
И уже ее перевожу.
Забавнее всего то, что гонорар переводчику начисляется по объему исходного текста, а вовсе не перевода. Чем нелепее авторы его раздуют, тем больше я заработаю. Мне бы радоваться, дураку, а я печалюсь.