Кульджа накануне сдачи
А. Сумароков. Кульджа накануне сдачи // Восточное обозрение. 1882. № 20 (12 августа), № 22 (26 августа).
Продолжение: очерки «Сайрам-Нор», «Суйдун».
Город Суйдун (Суйдин). Каменный лев перед воротами русских казарм. Начало 1870-х гг. Здесь и далее фото Н. А. Крекова (преимущественно). По ссылке - гравюра из «Всемирной иллюстрации», 1874, № 287
На берегу быстрого арыка [Искусственно проведенный ручей, в Средней Азии.], в тени пирамидальных тополей и карагачей [Род вяза.], из которых некоторые, привитые, своей темной зеленью напоминают кипарисы, лепятся глинобитные стены домов и оград с воротами, кое-где имеющими китайскую архитектуру. По бокам их, на стенах из глины искусно вытеснены крупные изображения ящериц и цветов. Внутри видны небольшие дворики с навесами из виноградной лозы и с клумбами густо растущих разноцветных астр и бальзаминов. Слышен шум и гам детских голосов, звуки какого-то восточного наречия, и вот толпа детей разного возраста выбегает к ручью и несется с визгом и смехом по берегу, составляющему вместе с сим и улицу. Они не обращают внимания на проезжающих мимо верховых, не боятся попасть под тяжелые двухколесные арбы, нагруженные глыбами каменного угля и снопами свежего клевера, глядят смело бойкими черными глазками и, увидев русского офицера, кричат «здрасту», прикладывая руку ко лбу, по-военному. Девочки и мальчики вместе. Лица большинства из них привлекательны и правильны, движения грациозны. Девочки одеты в длинные с широкими рукавами блузы, довольно ярких цветов: алого, светло-зеленого, апельсинного или из пестрой восточной полушелковой материи бухарского рисунка. На головах весьма изящные шапочки цилиндро-конической формы, на которых парчовая полоса блестит узором наподобие галуна, а коническая верхушка отделана складками красивой материи или полосатой ленты; каждая шапочка имеет разный узор. Из-под них выглядывают кругом лба заткнутые ярко-желтые цветы и астры, а назади висят две косы, оканчивающиеся черными шелковыми кистями. На руках у некоторых серебряные браслеты. - Мальчики в одних белых рубашках и широких до колен шароварах, с синими или зелеными кушаками из куска бумажной материи, или в одних шароварах, без рубах, а малыши от 2-х до 7-8 лет совершенно голые. Все они с бритыми круглыми головками, покрытыми у немногих плотно прилегающими татарскими колпачками; у некоторых оставлена косичка, иногда и две, смешно торчащие сбоку головы. Темно-коричневое тело их жжет знойное солнце, к которому они привыкли и которого нисколько не стыдятся в своей наготе; - в манере и взгляде их столько невинной прелести и простоты.
Кульджа. Продавец каменного угля
Голенькие мальчуганы немедленно прыгают в быстрый арык; вода, не особенно чистая, им по пояс, а малышам по плечи. Там поднимается невообразимый крик потревоженных гусей и уток, которых не видно было за кустами красных и белых полевых мальв, лиловой дикой мяты и высокой пахучей полыни, в изобилии растущей везде где вода.
Кульджа. Таранчинский дилижанс
Плесканью, играм и смеху нет конца. Устроиваются мостики из прутьев, полощется в виде игры белье. Сидящие на берегу на корточках помогают и принимают участие в забавах. Спускают на воду половину дыни, внутренность которой только что ими съедена, и на которую накидываются прожорливые утки, ища в ней семячек; девочки бросают в воду цветы, уносимые быстрым потоком. Особенно интересны 3-4-летние карапузики, с кожей шоколадного оттенка, с большими бархатными черными глазами, серьезно треплющие по воде свои короткие мокрые штанишки, воображая, что моют их.
Кульджа. Таранчинская арба
В воду въезжает на осле подросток лет 12-ти, напоить длинноухого; но это лишь предлог: ему ужасно хочется принять участие в резвой компании - по крайней мере поболтать. Дети из воды лезут на ишака [Местное название осла.], и теребят его за уши. Невозмутимый осел, напившись, поднимает мокрую морду и начинает неистово кричать, резким, своеобразным ослиным криком, хорошо знакомым всем бывавшим на Востоке. Хохот усиливается. Замечательно, что в играх и в обращении этих детей между собою никогда не видно ссоры, драки и вообще недружелюбия, разве поборются два мальчугана, стараясь осилить друг друга, - попробуют силу; но без подножек, подмикиток и других ухищрений, употребляемых часто нашими ребятами, чтобы одолеть противника.
Кульджа. Китайская карета
У берега останавливается китайская двухколесная каретка (крытая арба), обтянутая синей бумажной материей, с двумя отверстиями (окнами) по бокам, запряженная в оглобли мулом, обвешанным кистями. Над ним из той же синей материи навес от солнца. Спереди этот фургончик открыт и внутри видно 5-6 детей, не выше 10-летнего возраста; все одеты чисто и даже нарядно; на облучке за кучера мальчик лет 12-ти. - Что за приволье здесь ребятам! точно какое-то волшебное детское царство, и кроме детей нет никого. - Но вот к арыку подошел старик в большой белой чалме; у него на руках ребенок, которого он нежно нянчит, что-то ласково приговаривая, а 3-летний мальчуган, держась одной ручонкой за старческую темно-коричневую шею, сосет крупные янтарные ягоды сочного винограда с целой кисти, захваченной им в свой кулачок. Детей все прибывало, на улице устроивалась игра в лошадки с участием девочек, а в углу ярко освещенного дворика расставлялись небольшие бабки - видно, бараньи. Солнце садилось. Дальние высокие горы уже подернулись синевой и длинный ряд их холодных снежных вершин резко белеет на бирюзовом небе. На западе разгорался пурпур вечерней зари и отражался на противуположных вершинах другого горного хребта розовым отблеском, с переходом в нежно-лиловый, напоминающий игру перламутра.
Кульджа. Продавец хвороста
К арыку все чаще стали подъезжать для водопоя верховые люди в халатах и чалмах; у многих впереди на седлах сидели дети - мальчики или девочки, с куском дыни или с яблоком в руке. Появлялись и киргизы в меховых шапках, несмотря на 40-градусную жару; китайцы в белых и синих блузах с своими длинными, лоснящимися от клейкого масла черными косами, в черных шапочках, и дунгане, отличающиеся от китайцев по костюму только отсутствием косы, с своими мускулистыми толстыми шеями и острым типом лица [Дунгане мусульманского вероисповедания, во время походов Чингиз-хана и Тимура в Китай остались там, женились на китаянках, но сохранили свою национальность. Слово дунган значит «оставшийся».].
Кульджа. Продавец кунжутного масла
Мусульмане, умыв тут же руки и лицо, обратясь на запад, делали намаз, т. е. молились набожно, становясь на колени и склонясь до земли, пачкали пылью свои мокрые лбы и носы. Подростки подражали старикам и строгим переходом от резвости к серьезному благоговению молитвы могли бы пристыдить не только юношу, но и взрослого христианина, стыдящегося публично осенить себя крестным знамением…
Китайская арка в г. Суйдуне. Начало 1870-х гг. (Ворота таранчинской мечети в Кульдже?) По ссылке - гравюра из «Всемирной иллюстрации», 1874, № 287
Девочки быстро скрылись во дворах соседних домов; игра в бабки, только что разгоревшаяся на одной площадке, была прервана, и владельцы бараньих бабок живо разобрали их по карманам. Тут были и белокурые русские мальчуганы, дружелюбно играющие с маленькими смуглыми азиатами.
Кульджа. Женщины-таранчинки
У ворот появились женщины-матери, с открытыми лицами, большею частью правильными, в таких же головных уборах и халатах, как и у девочек, с длинными черными косами; у некоторых из-под шапочек ниспадает на спину легкое кисейное покрывало [Женщины-мусульманки только в Кашгарии и Западном Китае оставляют лица открытыми, не закутывая их безобразными чадрами, как вообще на Востоке.]; они сзывали голых и полуголых птенцов, которые уже вылезли из воды и бегали, ежеминутно подвергаясь опасности попасть под ноги лошадей и верблюдов или-под колеса арбы, а особенно местных извозчиков на линейках (долгушах), мчавших во всю прыть кого-нибудь из офицеров.
Кульджа. Женщины-таранчинки
В обращении их с детьми не слышалось ни резких слов, ни звуков шлепанья под приподнятой рубашонкой, несмотря на то, что иного востроглазого приходилось долго ловить между лошадьми, ослами и возами привезенного с полей клевера как цыпленка, не дававшегося в руки.
Кульджа. Продавец лакомств
Хорошо здесь живется детям! фрукты почти даром, и какие персики! их дети особенно любят. Дыни разных сортов едят даже телята. Арбуз - не поднять и парню. Виноград лежит грудами на столах разносчиков или в корзинах, и по нем едва ползают опьяневшие от соку золотые пчелы. - Каждая кисть фунта три весу.
Кульджа. Водовоз
Но виноград и дома у них висит тяжелыми гроздьями под оплетенными лозой навесами во дворах и садах, золотясь на солнце зеленоватыми и бледно-розовыми плодами. Ешь - не хочу… Дети не знают еще здесь ни дифтерита, ни скарлатины, ни холеры… Но где же это здесь? где эта обетованная земля для детей? Это уголок Кульджи [Кульджа по-монгольски - значит марал (горный олень); китайцы зовут ее Или, по имени реки.], а описанные дети - молодое поколение таранчей.
Кульджа. Продавец мяса
Детям здесь пока приволье: свобода играть, купаться, ездить верхом на ослах и лошадях; но они, как и дети всех стран, не чувствуют грядущего горя, ни того, что сердца матерей их разрываются от печали, а отцы серьезно и сосредоточенно озабочены. Надо бросать свой дом, свой сад, свои поля, - все к чему привыкло сердце, бросить родину, и родные могилы… Дело в том, что большинство населения Кульджи мусульмане, так называемые таранчи (что по-китайски значит земледельцы).
Кульджа. Таранчи
Около 200-т лет назад, китайцы выселили их сюда из Кашгарии как хороших хлебопашцев. При отпадении от Китая всех западных провинций, во время серьезного восстания в этих странах, здесь было вырезано мусульманами (преимущественно дунганами) до полумиллиона китайцев за невыносимый гнет и жестокость китайских властей.
Кульджа. Таранчи
В это время (1870 г.) Кульджа и была занята нашими войсками, и таранчи оказались смирным трудолюбивым народом, быстро усвоившим русское влияние и серьезно нам преданным. Теперь, при переходе Кульджи снова под власть китайцев, таранчинскому и дунганскому населению придется или погибнуть рано или поздно от мести китайцев, несмотря ни на какие договоры, которые бессильны удержать грубых и своевольных китайских солдат при первом поводе к ссоре - а это неизбежно при взаимной племенной ненависти; - или переселиться в наши пределы Семиреченской области. Право на это дано им недавним договором с Китаем.
Султан Абиль-Огля [Аляхан Абиль-оглы, бывший правитель Илийского султаната, сдавшийся в 1871 г. в плен и поселенный в Верном]
Они выбрали и решились на переселение, и теперь таранчинские и дунганские дети доживают в Кульдже последние дни… а сколько их ляжет в землю на новых местах от новых климатических условий и бескормицы, неизбежной при переселении целого народа, - около 60 тысяч душ, и других случайностей?.. Теперь же они беззаботно играют на могильных насыпях убитых китайцев и своих отцов, которыми окружена вся Кульджа, с редкими между ними полуразрушенными куполообразными мазарами (магометанскими часовнями). Глядя на них, невольно вспомнишь слова поэта:
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять…
Страшно подумать, сколько здесь пролито крови!.. В окрестностях Кульджи лежат развалины бывших громадных городов с 40-60-тысячным населением. Таковы Баяндай и Старая Манчжурская Кульджа [Новая, или Китайская Кульджа (Хойюань-Чен). - rus_turk.], развалины которой раскинуты по берегу Или на 5 верст. Между ними сохранились лучше других стены русской фактории и русской церкви, остатки двух башень из прекрасного квадратного жженого кирпича, звонкого как стекло; карнизы с барельефами от кумирни, - и два каменных зверя [Фигуры львов перед воротами. - rus_turk.], украшавшие въезд во дворец цзянь-цзюня, который, подобно Сарданапалу, после пира взорвал себя на воздух пеплом из трубки, когда в цитадель, окруженную толстой стеной с бойницами и очень похожую на Кремль, - вломились дунгане. - Сколько тут зарыто трупов зарезанных женщин и детей!.. Кровью пропитанную почву напоминают даже здешние яблоки, мякоть которых розовая, как апельсины-корольки, точно пропитана алой кровью…
Кульджа. Сибо
При поголовном выселении из Кульджи и окрестных таранчинских кишлаков и кентов (селений), китайцы будут вынуждены снова населять край или кашгарцами, или китайцами из своих внутренних провинций. Какая участь ждет Кульджу в будущем, покажет, разумеется, время; но рано или поздно она, без сомнения, послужит яблоком раздора.
Кульджа. Сибо
Как сподручен этот край для нас по смежности его с Семиреченской областью и хлебному богатству [Пшеничная мука стоит даже теперь, при уменьшенных посевах, 35 к. пуд.], которого хватило бы в случае нужды на весь Туркестан, так неудобен он для китайцев, будучи отдален от центрального Китая громадной голодной степью, при враждебном населении соседних с Кульджей местностей.
Кульджа. Продавец вареных костей
Китайцы навязали себе немало хлопот и забот, удовлетворяя только своему тщеславию, обратной уступкой им этого уголка, где русское влияние и культура пустили уже глубокие корни.
Впереди что еще будет, а пока таранчинские дети беззаботно играют в бабки вместе с русскими детьми.
Кульджа. Киргиз кызаевского рода
II
Возьмите карту Азии за последние 5-6 лет, и вы найдете под 44 градусом северной широты, на границе Китая, провинцию реки Или с городом Кульджей, обведенную тем же пограничным цветом, как и вся обширная наша Империя. Этот клочок земли, бывший 10 лет русским, как острый клин вбит в Китай севернее Кашгарии. Углом своим он почти достигает до узла всех военных и торговых путей Западного Китая. Недаром китайцы так настойчиво добивались этой провинции, столь для них неудобной в наших руках, - и добились. Теперь Кульджа уже город китайский, и с весны 1882 года там водворяется китайское управление. Кроме того, эта небольшая в географическом отношении провинция может прокормить более миллиона населения, - так как она весьма плодородна: просо, пшеница, рис, маис, опийный мак растут здесь замечательно хорошо. Климат прелестный: лето жаркое (до 40° в тени Р.), но не знойное, так как воды и зелени много, а кругом на расстоянии 70-100 верст горы вечных снегов, в 14 и 16.000 футов высоты. С севера это отроги Ала-Тау, - с юга - Тян-Шаня. Долина Или с городом Кульджей лежит между этими двумя почти параллельными цепями гор. Кульджа лежит в котловине междугорья, на высоте около 2.500 фут., почему здесь зима хотя мягкая, но снежная, и морозы доходят до 12-15°, а в последние годы, с уничтожением нашими линейными батальонами лесов в соседних предгориях, и до 20°. Эти морозы повредили много садов и фруктовых деревьев; особенно пострадали гранатовые и грушевые.
Весна начинается в марте, а осень, тихая и ясная, до конца ноября.
Кульджа. Улица Базар
Русская колония здесь развилась быстро, так как Кульджа по своему положению представляла самые выгодные условия для торговли с Западным Китаем, связывая его с рынками Ташкента и Кокана с одной стороны, а на севере непосредственно с Семипалатинском и Омском. В Кульдже можно встретить торговцев из Кашгарии, Ферганы и даже Афганистана. С падением Кульджи как русской колонии, вся торговля наша с Западным Китаем, исключая ничтожной меновой в Чугучаке близ сибирской границы, - останется только одним правом на бумаге, потому что ни один караван (если бы кто и рискнул снарядить таковой), благополучно не дойдет до места и будет наверно разграблен бесчисленными шайками китайских дунган и торгаутов, которые и теперь грабят открыто вблизи наших границ; а придирок самых мелочных от китайцев не оберешься. Это всегда было, есть и будет. Они морочат нас на каждом шагу и, приседая вежливо перед нашими чиновниками, посмеиваются в ус нашей простоте и насмехаются над нашей политической неумелостью, а по их мнению - слабостью. Положение множества русских семейств: купцов, мещан, отставных чиновников и солдат, водворившихся в Кульдже для разного рода торговли, построивших дома, купивших земли и сады, одним словом, основавших особый русский городок, с каменною церковью во имя св. Илии пророка, - не менее плачевно. Оставаться в Кульдже, когда из нее уйдут наши войска и все местное население, исключая китайского, незначительного, прокуренного опием и ленивого, - немыслимо ввиду голодных и грубых китайских солдат, которые заменят русские войска, и дороговизны, которая неизбежно возникнет при невозможности доставать предметы первой необходимости, - когда уйдет все мусульманское население, снабжающее теперь всех наилучшим каменным углем, которым заменяется здесь топливо, клевером, мукой, мясом, птицей, овощами и всякой всячиной.
Кульджа. Калмычки
Постоянное пребывание в Кульдже русского консула никого особенно не обеспечит, потому что, при всем желании защищать интересы русских подданных, он не сделает же casus belli за покражу и даже насилие в русском мещанском семействе; а перепиской с китайцами ничего не добьешься при их уклончивости, это знает всякий, кто имел с ними какое-нибудь дело. Всякая деловая переписка с китайскими властями напоминает наши древние порядки, когда дела лежали неоконченными по нескольку лет, за переездом ответчика в другой уезд. Таким образом, и участь заброшенных судьбою в Кульджу русских семейств - тоже неопределенна. Между тем, пока что, а с первыми заморозками наши парнишки, несомненно, будут вместе с маленькими таранчатами беззаботно раскатываться на подмерзших арыках и проточинах, с раскрасневшимися от холода щеками, и перекидываться безобидными снежками. Но обратимся к сценам Кульджи перед расставанием с нею.
Кульджа. Каракалмычка
III
К таранчинской мечети, китайской архитектуры, с приподнятыми кверху углами трехъярусной крыши, похожей на те дома, которые изображаются на чайных ящиках, прилегает окруженный глиняною стеною двор. Из-за стен свесились ветви широколистной шелковицы; внутри двора видны огромные кусты клещевины с большими лапчатыми листьями и красными шишками, вокруг них в изобилии растут бархатцы и астры. Со двора слышно выкрикивание нараспев многих звонких голосов хором: элиф, бэ, тэ, айн, чайн, дал, зал, мим, нун, - это школа. Человек 20 мальчиков, сидя вдоль стенки, учат арабскую азбуку, общую у всех мусульманских народов. В руках у них дощечки. Учитель - молодой мулла, в белой чалме, с черной бородой и орлиным носом. Дети, видимо, любят его и не боятся. Некоторые исподтишка заигрывают с кошкой, у кого на руке сидит ручной сокол, цепко обхвативший длинными когтями пальцы мальчика, грызут лепешку или сладко-мучнистые плоды местного дерева, похожие на небольшой финик с такою же длинной косточкой.
Кульджа. Таранчинская мечеть
Урок кончен; мулла уходит в свою саклю, устланную коврами и пестрыми войлоками, с низким восточным столиком посреди комнаты. Там у него уютно. Большие окованные жестью сундуки стоят один на другом в нишах стен, где сложены также и круглые цветные подушки. Узорчатый камин-очаг выдается из оштукатуренной стены, покрытой красивыми лепными арабесками; свет падает сверху через продолговатое решетчатое окно, заклеенное бумагой. Прибежали и два его сына, торопливо укладывая дощечки с азбукой и какую-то книжку, чтобы скорее убежать на улицу.
Кульджа. Минарет таранчинской мечети
Там уже вся компания врассыпную: кто у арыка моет свою смуглую рожицу; кто пьет из пригоршни или начерпывает воду в выдолбленную тыкву, стоя по колени в воде, кто возится с ученым соколом, напевая песню, кто уже успел сбегать домой и гарцует без седла и уздечки на осле, занузданном веревочкой, тщетно стараясь загнать его в воду понуканьями и усиленным маханьем босых ног. С полей гонят стадо коров и баранов, которые поднимают целую тучу невообразимо мелкой пыли. Подростки купают лошадей, жадно пьющих воду, с шумом и пеною бегущею из-под колеса дунганской мельницы, приютившейся под развесистыми ветлами.
Кульджа. Минарет таранчинской мечети
Южные сумерки наступают быстро. Серебристая луна засветилась желтоватым сиянием. Одна за другою загораются звезды в безоблачном пространстве, не то синим, не то фиолетовым, и вдали за садами раздается рожок, трубящий зорю в нашей казачьей сотне…
Русские дети в Кульдже также бегают по утрам в школу, где учатся закону Божию у местного священника, - есть и учитель. И вся эта жизнь скоро остановится в своем течении, повернет по новому руслу и разобьется на многие канавки.
Кульджа. Девочка-каракиргизка
Выдвинется на первый план китаец, и первенствующую роль на улицах и в садах будущей Кульджи будут уже играть китайские дети, которые теперь прячутся в грязных и тесных улицах китайского квартала и развлекаются только на китайском базаре.
Китайцы также любят детей, балуют их, наряжают, особенно тщательно причесывают девочек, но не дают им такой свободы, и потому китайчата небойки и несколько смотрят пойманными зверками.
Кульджа. Каракиргизка
В мусульманские праздники уразы [Рамазан - пост, каждый вечер оканчивающийся разговением.] и байрама [Курбан-байрам - праздник жертвоприношений (обыкновенно, баранов).] дети как таранчей, так и дунган особенно нарядно одеты. У последних оригинальные башмаки на толстых подошвах, украшенные узорчатой строчкой; нарядные курмы, - род китайской кофты с широкими расшитыми рукавами, и замечательны прически девочек с цветами и серебряными шпильками в волосах. У таранчинок азиатские востроносые туфли с красными шарообразными кистями и яркие халаты-блузы.
Кульджа. Каракалмыки
В эти дни на улицах Кульджи и по дороге к реке Или, протекающей в версте от города, встречается много крытых арб вроде двухколесных маленьких карет, битком набитых нарядными детьми. У девочек-таранчинок брови густо подкрашены и соединены вместе черно-синей полосой, сделанной соком какого-то растения, что придает им вид масок. Такие яркие, живописные группы детей, под горячими солнечными лучами, можно видеть только на Востоке. Здесь уличная жизнь более развита, вследствие отсутствия замкнутости женщин и семьи и, кроме того, много разнообразия от разноплеменности. Кроме таранчей, дунган и китайцев встречаются еще киргизы, калмыки, монголы и сарты тюркского племени, сабины [Сибо (сибинцы). - rus_turk.] и солоны - манчжурского.
Кульджа. Калмыки
В праздники, из ворот, домов-сакель, из-за садовых оград украдкой выглядывают девушки в своих новых парчовых заостренных кверху шапочках, с какими-то блестящими украшениями на груди, а бедные босые в одних грязных рубашках мальчики, у которых нет даже чистого белья, умильно и почтительно поглядывают на проезжающих мимо богато одетых сверстников, хотя часто играют вместе, не стесняясь костюмом.
Кульджа. Таранчинский базар
Любимое гулянье детей на базарах, где грудами навалены фрукты - дыни и арбузы - и где продают разные безделушки, а также у мечетей в те дни, когда на соседних плоских крышах толпятся женщины и мужчины, увлекаясь монотонными и несколько резкими звуками мандолин и других, азиатских, инструментов.
Кульджа. Таранчи-музыканты
Из всех базаров, самый модный и шумный - китайский. Там груды всяких овощей и фруктов, там - стряпают и едят на улице. С восхода и до заката солнца толпится там и пеший, и верховой разноплеменный люд.
Кульджа. Торгоут
IV
На длинном деревянном столе, под развесистыми ивами, расставлены большие фарфоровые чашки китайского фасона, блюда и разная деревянная посуда; в ней нанизанные на прутиках или соломинах жаренные в масле пирожки-пильмени, имеющие аппетитный вид; рядом кучки лепешек - они заменяют хлеб. Горячий пар от какой-то похлебки вкусно пахнет луком. Тут же стоит переносная глиняная круглая печка-кухня с отверстием наверху, утвержденная на деревянной подставке. Из этого круглого отверстия вырывается дым и красное пламя, когда с него снимают сковороду или какое-нибудь блюдо. Хозяин, он же и повар этого подвижного ресторана, желтолицый, с черной косой, в обыкновенном китайском полукостюме серого или грязно-белого цвета и в черной шапочке с шариком на макушке. У стола, сидя на скамейке спиной к улице, что-то уписывает за обе щеки согнувшийся над чашкой китайский работник. Молодой китаец ест стоя с блюдечка гороховую лапшу, ловко захватывая ее двумя деревянными палочками.
Кульджа. Китайцы
Вблизи на другом столе разрезают огромный арбуз, ломти его оранжевого цвета с большими черными семечками раскладывают рядами для потребителей, которых немало. Кругом на скамьях и под ними корзины с яблоками, с персиками разных сортов и виноградом. Дыни и арбузы лежат кучами на земле. Взглянув несколько выше, во 2-й этаж противустоящего дома, увидите террасу или комнату, открытую со стороны улицы; перед ней снаружи висит украшенный кистями большой китайский фонарь. Там снуют взад и вперед не совсем чистые китайцы с чашками в руках, прислуживая сидящим за столиками гостям. Тут китайский ресторан. По обе стороны улицы и сзади столов с фруктовым и мелочным товаром тянутся открытые китайские лавки. Внутри их за прилавками видны толстые или совсем изнеможенные желтые лица китайцев-купцов в очках с огромными круглыми стеклами, большею частью из дымчатого топаза - по пекинской моде. Там продают всякую всячину.
Кульджа. Китайский базар
Это китайский базар. Несмотря на то, что по распоряжению властей тут же жгут на жаровнях какую-то ароматическую траву или ветки душистого можжевельника, в некоторых местах запах ужасно скверный, особенно сильно пахнет чадом какого-то пригорелого жженого масла. Но китайцы к этому привыкли.
Кульджа. Китаянки
Женщины их с прическами вроде бантов из волос, как бы склеенных чем-то липким, всегда с не покрытыми ничем головами (разве цветок живой или искусственный украшает туго зачесанные назад черно-синие волосы), едва пробираются вдоль лавок на своих уродливых коротеньких ступнях, похожих на обутые кулаки, точно на ходулях, опираясь на длинную палку, причем ноги их мало сгибаются. Некоторые тащат за руку маленьких китайчанок, нести их на руках, верно, невмоготу, при такой нетвердой устойчивости на ногах. Детей и здесь множество. Они сидят и на прилавках, в фанзах китайских купцов, часто совершенно голые, или играют около грязных канавок, бегущих по обеим сторонам улицы; на некоторых только короткие штанишки с тесемками через голые плечи или яркие расшитые нагрудники. Группы этих голышей, от самого крошечного до 10-летнего, напоминают маленьких акробатов, цвета жженого кофе. Девочки никогда не ходят голые, они одеты, а особенно причесаны, всегда очень кокетливо.
Кульджа. Продавец угля
Китайский базар после заката солнца совершенно пустеет, только в щели некоторых запертых лавок мелькает красноватый огонь, да колотушка или трещотка полусонного караульщика-китайца звонко стучит дробным деревянным стуком из какого-нибудь темного закоулка.
Кульджа. Китайский дом
Но вот недалеко от улицы китайского базара, которая с двух сторон обсажена ветлами, слышны однообразные удары в какой-то бубен и дребезжание металлических струн, туда бегут дети разных возрастов и племен, спешат верхом туземцы. Проехала и извозчичья линейка, едва пробираясь шагом в тесном пространстве под ветлами; на линейке русская дама с девочкой в соломенной шляпе и малороссийском платьице. Цель общего стремления - китайский театр, устроенный в конце улицы близ кумирни. Большие треугольники из разноцветной бумаги, с крупными китайскими буквами, развешаны на веревке, протянутой между деревьями, и, колеблемые ветром, заменяют афиши.
Кульджа. Уличные актеры
Представление в ходу: китайская речь актеров, которую понимают не многие, заглушается часто хохотом публики, обступившей кругом подмостки, - точь-в-точь как у нас на балаганах. Музыка помещается тут же на сцене. Два китайца, одетые женщинами, похаживают взад и вперед, обмахиваясь веерами и говорят нараспев. Они возбуждают общий смех, когда быстро превращаются в мужчин или падают, проделывая те же фарсы, как и все балаганные лицедеи. Вообще, представление однообразно. Гораздо интереснее был разговор двух кумушек, стоявших тут же в толпе в клетчатых пестрых платках-шалях, столь знакомых каждому уездному русскому городу.
- Капусту-то будете нонче солить?
- А что, неужели уж Кульджу-то сдавать собираются, разве слышали что про китайцев?
- Да, говорят, весною придут.
- И как это с ними переговоры ведут, ведь они, прости Господи, десятирукому истукану поклоняются.
- От этого ему, матушка, и удача во всем, нынче он уж и казака перестал бояться; намедни кашгарец у нас рассказывал, что они у них там похваляются всю Сибирь за себя отобрать.
- А слышали вы, когда звезда-то эта с хвостом проявилась, - так китайская-то царица…
Взрыв хохота около китайского балагана прервал разговор на самом любопытном месте, и он более не возобновлялся.
Кульджа. Уличный цирюльник
С решением участи Кульджи, здешние китайцы оперились и подняли головы; у них происходили разные радостные манифестации, которые начинались даже ранее, так сказать, преждевременно, за что им не раз доставалось. Мужчины, между прочим, совсем не такие узкоглазые, как привыкли их считать, еще усиленнее закурили опиум, потребление которого здесь сильно развито, так же, как у мусульман курение гашиша, по-здешнему ганаша, который они приготовляют из дикой конопли.
Кульджа. Китайцы
Замечательно, что политика отражается и в детском мире. Китайские дети стали недружелюбнее относиться к русским, высовывая языки и гримасничая, что прежде боялись делать, - это за уступку Кульджи. Нередко увидишь двух сцепившихся, как петухов, китайчонка и сарта, а с ними иногда и какого-нибудь Ванюшку или Егорку, принимающего сторону таранчинца.
Мы последний раз взглянули с грустью на эти знакомые места.
Прощай Кульджа!
Суйдун. Городские ворота
Продолжение: очерки «Сайрам-Нор», «Суйдун».См. также:
• А. А. Дьяков. Воспоминания илийского сибинца о дунганско-таранчинском восстании в 1864-1871 годах в Илийском крае;
• С. Н. Алфераки. Кульджа и Тянь-Шань: Путевые заметки;
• Передача Кульджи китайцам (Всемирная иллюстрация);
• И. И. Поклевский-Козелл. Новый торговый путь от Иртыша в Верный и Кульджу и исследование реки Или на пароходе «Колпаковский»;
• Казак Омелька. Кульджинские дельцы: Очерки нравов;
• Д. Я. Федоров. Опыт военно-статистического описания Илийского края;
• Г. Ш. Кармышева. К истории татарской интеллигенции (1890-1930-е годы). Мемуары.
Продолжение: очерки «Сайрам-Нор», «Суйдун».
Город Суйдун (Суйдин). Каменный лев перед воротами русских казарм. Начало 1870-х гг. Здесь и далее фото Н. А. Крекова (преимущественно). По ссылке - гравюра из «Всемирной иллюстрации», 1874, № 287
На берегу быстрого арыка [Искусственно проведенный ручей, в Средней Азии.], в тени пирамидальных тополей и карагачей [Род вяза.], из которых некоторые, привитые, своей темной зеленью напоминают кипарисы, лепятся глинобитные стены домов и оград с воротами, кое-где имеющими китайскую архитектуру. По бокам их, на стенах из глины искусно вытеснены крупные изображения ящериц и цветов. Внутри видны небольшие дворики с навесами из виноградной лозы и с клумбами густо растущих разноцветных астр и бальзаминов. Слышен шум и гам детских голосов, звуки какого-то восточного наречия, и вот толпа детей разного возраста выбегает к ручью и несется с визгом и смехом по берегу, составляющему вместе с сим и улицу. Они не обращают внимания на проезжающих мимо верховых, не боятся попасть под тяжелые двухколесные арбы, нагруженные глыбами каменного угля и снопами свежего клевера, глядят смело бойкими черными глазками и, увидев русского офицера, кричат «здрасту», прикладывая руку ко лбу, по-военному. Девочки и мальчики вместе. Лица большинства из них привлекательны и правильны, движения грациозны. Девочки одеты в длинные с широкими рукавами блузы, довольно ярких цветов: алого, светло-зеленого, апельсинного или из пестрой восточной полушелковой материи бухарского рисунка. На головах весьма изящные шапочки цилиндро-конической формы, на которых парчовая полоса блестит узором наподобие галуна, а коническая верхушка отделана складками красивой материи или полосатой ленты; каждая шапочка имеет разный узор. Из-под них выглядывают кругом лба заткнутые ярко-желтые цветы и астры, а назади висят две косы, оканчивающиеся черными шелковыми кистями. На руках у некоторых серебряные браслеты. - Мальчики в одних белых рубашках и широких до колен шароварах, с синими или зелеными кушаками из куска бумажной материи, или в одних шароварах, без рубах, а малыши от 2-х до 7-8 лет совершенно голые. Все они с бритыми круглыми головками, покрытыми у немногих плотно прилегающими татарскими колпачками; у некоторых оставлена косичка, иногда и две, смешно торчащие сбоку головы. Темно-коричневое тело их жжет знойное солнце, к которому они привыкли и которого нисколько не стыдятся в своей наготе; - в манере и взгляде их столько невинной прелести и простоты.
Кульджа. Продавец каменного угля
Голенькие мальчуганы немедленно прыгают в быстрый арык; вода, не особенно чистая, им по пояс, а малышам по плечи. Там поднимается невообразимый крик потревоженных гусей и уток, которых не видно было за кустами красных и белых полевых мальв, лиловой дикой мяты и высокой пахучей полыни, в изобилии растущей везде где вода.
Кульджа. Таранчинский дилижанс
Плесканью, играм и смеху нет конца. Устроиваются мостики из прутьев, полощется в виде игры белье. Сидящие на берегу на корточках помогают и принимают участие в забавах. Спускают на воду половину дыни, внутренность которой только что ими съедена, и на которую накидываются прожорливые утки, ища в ней семячек; девочки бросают в воду цветы, уносимые быстрым потоком. Особенно интересны 3-4-летние карапузики, с кожей шоколадного оттенка, с большими бархатными черными глазами, серьезно треплющие по воде свои короткие мокрые штанишки, воображая, что моют их.
Кульджа. Таранчинская арба
В воду въезжает на осле подросток лет 12-ти, напоить длинноухого; но это лишь предлог: ему ужасно хочется принять участие в резвой компании - по крайней мере поболтать. Дети из воды лезут на ишака [Местное название осла.], и теребят его за уши. Невозмутимый осел, напившись, поднимает мокрую морду и начинает неистово кричать, резким, своеобразным ослиным криком, хорошо знакомым всем бывавшим на Востоке. Хохот усиливается. Замечательно, что в играх и в обращении этих детей между собою никогда не видно ссоры, драки и вообще недружелюбия, разве поборются два мальчугана, стараясь осилить друг друга, - попробуют силу; но без подножек, подмикиток и других ухищрений, употребляемых часто нашими ребятами, чтобы одолеть противника.
Кульджа. Китайская карета
У берега останавливается китайская двухколесная каретка (крытая арба), обтянутая синей бумажной материей, с двумя отверстиями (окнами) по бокам, запряженная в оглобли мулом, обвешанным кистями. Над ним из той же синей материи навес от солнца. Спереди этот фургончик открыт и внутри видно 5-6 детей, не выше 10-летнего возраста; все одеты чисто и даже нарядно; на облучке за кучера мальчик лет 12-ти. - Что за приволье здесь ребятам! точно какое-то волшебное детское царство, и кроме детей нет никого. - Но вот к арыку подошел старик в большой белой чалме; у него на руках ребенок, которого он нежно нянчит, что-то ласково приговаривая, а 3-летний мальчуган, держась одной ручонкой за старческую темно-коричневую шею, сосет крупные янтарные ягоды сочного винограда с целой кисти, захваченной им в свой кулачок. Детей все прибывало, на улице устроивалась игра в лошадки с участием девочек, а в углу ярко освещенного дворика расставлялись небольшие бабки - видно, бараньи. Солнце садилось. Дальние высокие горы уже подернулись синевой и длинный ряд их холодных снежных вершин резко белеет на бирюзовом небе. На западе разгорался пурпур вечерней зари и отражался на противуположных вершинах другого горного хребта розовым отблеском, с переходом в нежно-лиловый, напоминающий игру перламутра.
Кульджа. Продавец хвороста
К арыку все чаще стали подъезжать для водопоя верховые люди в халатах и чалмах; у многих впереди на седлах сидели дети - мальчики или девочки, с куском дыни или с яблоком в руке. Появлялись и киргизы в меховых шапках, несмотря на 40-градусную жару; китайцы в белых и синих блузах с своими длинными, лоснящимися от клейкого масла черными косами, в черных шапочках, и дунгане, отличающиеся от китайцев по костюму только отсутствием косы, с своими мускулистыми толстыми шеями и острым типом лица [Дунгане мусульманского вероисповедания, во время походов Чингиз-хана и Тимура в Китай остались там, женились на китаянках, но сохранили свою национальность. Слово дунган значит «оставшийся».].
Кульджа. Продавец кунжутного масла
Мусульмане, умыв тут же руки и лицо, обратясь на запад, делали намаз, т. е. молились набожно, становясь на колени и склонясь до земли, пачкали пылью свои мокрые лбы и носы. Подростки подражали старикам и строгим переходом от резвости к серьезному благоговению молитвы могли бы пристыдить не только юношу, но и взрослого христианина, стыдящегося публично осенить себя крестным знамением…
Китайская арка в г. Суйдуне. Начало 1870-х гг. (Ворота таранчинской мечети в Кульдже?) По ссылке - гравюра из «Всемирной иллюстрации», 1874, № 287
Девочки быстро скрылись во дворах соседних домов; игра в бабки, только что разгоревшаяся на одной площадке, была прервана, и владельцы бараньих бабок живо разобрали их по карманам. Тут были и белокурые русские мальчуганы, дружелюбно играющие с маленькими смуглыми азиатами.
Кульджа. Женщины-таранчинки
У ворот появились женщины-матери, с открытыми лицами, большею частью правильными, в таких же головных уборах и халатах, как и у девочек, с длинными черными косами; у некоторых из-под шапочек ниспадает на спину легкое кисейное покрывало [Женщины-мусульманки только в Кашгарии и Западном Китае оставляют лица открытыми, не закутывая их безобразными чадрами, как вообще на Востоке.]; они сзывали голых и полуголых птенцов, которые уже вылезли из воды и бегали, ежеминутно подвергаясь опасности попасть под ноги лошадей и верблюдов или-под колеса арбы, а особенно местных извозчиков на линейках (долгушах), мчавших во всю прыть кого-нибудь из офицеров.
Кульджа. Женщины-таранчинки
В обращении их с детьми не слышалось ни резких слов, ни звуков шлепанья под приподнятой рубашонкой, несмотря на то, что иного востроглазого приходилось долго ловить между лошадьми, ослами и возами привезенного с полей клевера как цыпленка, не дававшегося в руки.
Кульджа. Продавец лакомств
Хорошо здесь живется детям! фрукты почти даром, и какие персики! их дети особенно любят. Дыни разных сортов едят даже телята. Арбуз - не поднять и парню. Виноград лежит грудами на столах разносчиков или в корзинах, и по нем едва ползают опьяневшие от соку золотые пчелы. - Каждая кисть фунта три весу.
Кульджа. Водовоз
Но виноград и дома у них висит тяжелыми гроздьями под оплетенными лозой навесами во дворах и садах, золотясь на солнце зеленоватыми и бледно-розовыми плодами. Ешь - не хочу… Дети не знают еще здесь ни дифтерита, ни скарлатины, ни холеры… Но где же это здесь? где эта обетованная земля для детей? Это уголок Кульджи [Кульджа по-монгольски - значит марал (горный олень); китайцы зовут ее Или, по имени реки.], а описанные дети - молодое поколение таранчей.
Кульджа. Продавец мяса
Детям здесь пока приволье: свобода играть, купаться, ездить верхом на ослах и лошадях; но они, как и дети всех стран, не чувствуют грядущего горя, ни того, что сердца матерей их разрываются от печали, а отцы серьезно и сосредоточенно озабочены. Надо бросать свой дом, свой сад, свои поля, - все к чему привыкло сердце, бросить родину, и родные могилы… Дело в том, что большинство населения Кульджи мусульмане, так называемые таранчи (что по-китайски значит земледельцы).
Кульджа. Таранчи
Около 200-т лет назад, китайцы выселили их сюда из Кашгарии как хороших хлебопашцев. При отпадении от Китая всех западных провинций, во время серьезного восстания в этих странах, здесь было вырезано мусульманами (преимущественно дунганами) до полумиллиона китайцев за невыносимый гнет и жестокость китайских властей.
Кульджа. Таранчи
В это время (1870 г.) Кульджа и была занята нашими войсками, и таранчи оказались смирным трудолюбивым народом, быстро усвоившим русское влияние и серьезно нам преданным. Теперь, при переходе Кульджи снова под власть китайцев, таранчинскому и дунганскому населению придется или погибнуть рано или поздно от мести китайцев, несмотря ни на какие договоры, которые бессильны удержать грубых и своевольных китайских солдат при первом поводе к ссоре - а это неизбежно при взаимной племенной ненависти; - или переселиться в наши пределы Семиреченской области. Право на это дано им недавним договором с Китаем.
Султан Абиль-Огля [Аляхан Абиль-оглы, бывший правитель Илийского султаната, сдавшийся в 1871 г. в плен и поселенный в Верном]
Они выбрали и решились на переселение, и теперь таранчинские и дунганские дети доживают в Кульдже последние дни… а сколько их ляжет в землю на новых местах от новых климатических условий и бескормицы, неизбежной при переселении целого народа, - около 60 тысяч душ, и других случайностей?.. Теперь же они беззаботно играют на могильных насыпях убитых китайцев и своих отцов, которыми окружена вся Кульджа, с редкими между ними полуразрушенными куполообразными мазарами (магометанскими часовнями). Глядя на них, невольно вспомнишь слова поэта:
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять…
Страшно подумать, сколько здесь пролито крови!.. В окрестностях Кульджи лежат развалины бывших громадных городов с 40-60-тысячным населением. Таковы Баяндай и Старая Манчжурская Кульджа [Новая, или Китайская Кульджа (Хойюань-Чен). - rus_turk.], развалины которой раскинуты по берегу Или на 5 верст. Между ними сохранились лучше других стены русской фактории и русской церкви, остатки двух башень из прекрасного квадратного жженого кирпича, звонкого как стекло; карнизы с барельефами от кумирни, - и два каменных зверя [Фигуры львов перед воротами. - rus_turk.], украшавшие въезд во дворец цзянь-цзюня, который, подобно Сарданапалу, после пира взорвал себя на воздух пеплом из трубки, когда в цитадель, окруженную толстой стеной с бойницами и очень похожую на Кремль, - вломились дунгане. - Сколько тут зарыто трупов зарезанных женщин и детей!.. Кровью пропитанную почву напоминают даже здешние яблоки, мякоть которых розовая, как апельсины-корольки, точно пропитана алой кровью…
Кульджа. Сибо
При поголовном выселении из Кульджи и окрестных таранчинских кишлаков и кентов (селений), китайцы будут вынуждены снова населять край или кашгарцами, или китайцами из своих внутренних провинций. Какая участь ждет Кульджу в будущем, покажет, разумеется, время; но рано или поздно она, без сомнения, послужит яблоком раздора.
Кульджа. Сибо
Как сподручен этот край для нас по смежности его с Семиреченской областью и хлебному богатству [Пшеничная мука стоит даже теперь, при уменьшенных посевах, 35 к. пуд.], которого хватило бы в случае нужды на весь Туркестан, так неудобен он для китайцев, будучи отдален от центрального Китая громадной голодной степью, при враждебном населении соседних с Кульджей местностей.
Кульджа. Продавец вареных костей
Китайцы навязали себе немало хлопот и забот, удовлетворяя только своему тщеславию, обратной уступкой им этого уголка, где русское влияние и культура пустили уже глубокие корни.
Впереди что еще будет, а пока таранчинские дети беззаботно играют в бабки вместе с русскими детьми.
Кульджа. Киргиз кызаевского рода
II
Возьмите карту Азии за последние 5-6 лет, и вы найдете под 44 градусом северной широты, на границе Китая, провинцию реки Или с городом Кульджей, обведенную тем же пограничным цветом, как и вся обширная наша Империя. Этот клочок земли, бывший 10 лет русским, как острый клин вбит в Китай севернее Кашгарии. Углом своим он почти достигает до узла всех военных и торговых путей Западного Китая. Недаром китайцы так настойчиво добивались этой провинции, столь для них неудобной в наших руках, - и добились. Теперь Кульджа уже город китайский, и с весны 1882 года там водворяется китайское управление. Кроме того, эта небольшая в географическом отношении провинция может прокормить более миллиона населения, - так как она весьма плодородна: просо, пшеница, рис, маис, опийный мак растут здесь замечательно хорошо. Климат прелестный: лето жаркое (до 40° в тени Р.), но не знойное, так как воды и зелени много, а кругом на расстоянии 70-100 верст горы вечных снегов, в 14 и 16.000 футов высоты. С севера это отроги Ала-Тау, - с юга - Тян-Шаня. Долина Или с городом Кульджей лежит между этими двумя почти параллельными цепями гор. Кульджа лежит в котловине междугорья, на высоте около 2.500 фут., почему здесь зима хотя мягкая, но снежная, и морозы доходят до 12-15°, а в последние годы, с уничтожением нашими линейными батальонами лесов в соседних предгориях, и до 20°. Эти морозы повредили много садов и фруктовых деревьев; особенно пострадали гранатовые и грушевые.
Весна начинается в марте, а осень, тихая и ясная, до конца ноября.
Кульджа. Улица Базар
Русская колония здесь развилась быстро, так как Кульджа по своему положению представляла самые выгодные условия для торговли с Западным Китаем, связывая его с рынками Ташкента и Кокана с одной стороны, а на севере непосредственно с Семипалатинском и Омском. В Кульдже можно встретить торговцев из Кашгарии, Ферганы и даже Афганистана. С падением Кульджи как русской колонии, вся торговля наша с Западным Китаем, исключая ничтожной меновой в Чугучаке близ сибирской границы, - останется только одним правом на бумаге, потому что ни один караван (если бы кто и рискнул снарядить таковой), благополучно не дойдет до места и будет наверно разграблен бесчисленными шайками китайских дунган и торгаутов, которые и теперь грабят открыто вблизи наших границ; а придирок самых мелочных от китайцев не оберешься. Это всегда было, есть и будет. Они морочат нас на каждом шагу и, приседая вежливо перед нашими чиновниками, посмеиваются в ус нашей простоте и насмехаются над нашей политической неумелостью, а по их мнению - слабостью. Положение множества русских семейств: купцов, мещан, отставных чиновников и солдат, водворившихся в Кульдже для разного рода торговли, построивших дома, купивших земли и сады, одним словом, основавших особый русский городок, с каменною церковью во имя св. Илии пророка, - не менее плачевно. Оставаться в Кульдже, когда из нее уйдут наши войска и все местное население, исключая китайского, незначительного, прокуренного опием и ленивого, - немыслимо ввиду голодных и грубых китайских солдат, которые заменят русские войска, и дороговизны, которая неизбежно возникнет при невозможности доставать предметы первой необходимости, - когда уйдет все мусульманское население, снабжающее теперь всех наилучшим каменным углем, которым заменяется здесь топливо, клевером, мукой, мясом, птицей, овощами и всякой всячиной.
Кульджа. Калмычки
Постоянное пребывание в Кульдже русского консула никого особенно не обеспечит, потому что, при всем желании защищать интересы русских подданных, он не сделает же casus belli за покражу и даже насилие в русском мещанском семействе; а перепиской с китайцами ничего не добьешься при их уклончивости, это знает всякий, кто имел с ними какое-нибудь дело. Всякая деловая переписка с китайскими властями напоминает наши древние порядки, когда дела лежали неоконченными по нескольку лет, за переездом ответчика в другой уезд. Таким образом, и участь заброшенных судьбою в Кульджу русских семейств - тоже неопределенна. Между тем, пока что, а с первыми заморозками наши парнишки, несомненно, будут вместе с маленькими таранчатами беззаботно раскатываться на подмерзших арыках и проточинах, с раскрасневшимися от холода щеками, и перекидываться безобидными снежками. Но обратимся к сценам Кульджи перед расставанием с нею.
Кульджа. Каракалмычка
III
К таранчинской мечети, китайской архитектуры, с приподнятыми кверху углами трехъярусной крыши, похожей на те дома, которые изображаются на чайных ящиках, прилегает окруженный глиняною стеною двор. Из-за стен свесились ветви широколистной шелковицы; внутри двора видны огромные кусты клещевины с большими лапчатыми листьями и красными шишками, вокруг них в изобилии растут бархатцы и астры. Со двора слышно выкрикивание нараспев многих звонких голосов хором: элиф, бэ, тэ, айн, чайн, дал, зал, мим, нун, - это школа. Человек 20 мальчиков, сидя вдоль стенки, учат арабскую азбуку, общую у всех мусульманских народов. В руках у них дощечки. Учитель - молодой мулла, в белой чалме, с черной бородой и орлиным носом. Дети, видимо, любят его и не боятся. Некоторые исподтишка заигрывают с кошкой, у кого на руке сидит ручной сокол, цепко обхвативший длинными когтями пальцы мальчика, грызут лепешку или сладко-мучнистые плоды местного дерева, похожие на небольшой финик с такою же длинной косточкой.
Кульджа. Таранчинская мечеть
Урок кончен; мулла уходит в свою саклю, устланную коврами и пестрыми войлоками, с низким восточным столиком посреди комнаты. Там у него уютно. Большие окованные жестью сундуки стоят один на другом в нишах стен, где сложены также и круглые цветные подушки. Узорчатый камин-очаг выдается из оштукатуренной стены, покрытой красивыми лепными арабесками; свет падает сверху через продолговатое решетчатое окно, заклеенное бумагой. Прибежали и два его сына, торопливо укладывая дощечки с азбукой и какую-то книжку, чтобы скорее убежать на улицу.
Кульджа. Минарет таранчинской мечети
Там уже вся компания врассыпную: кто у арыка моет свою смуглую рожицу; кто пьет из пригоршни или начерпывает воду в выдолбленную тыкву, стоя по колени в воде, кто возится с ученым соколом, напевая песню, кто уже успел сбегать домой и гарцует без седла и уздечки на осле, занузданном веревочкой, тщетно стараясь загнать его в воду понуканьями и усиленным маханьем босых ног. С полей гонят стадо коров и баранов, которые поднимают целую тучу невообразимо мелкой пыли. Подростки купают лошадей, жадно пьющих воду, с шумом и пеною бегущею из-под колеса дунганской мельницы, приютившейся под развесистыми ветлами.
Кульджа. Минарет таранчинской мечети
Южные сумерки наступают быстро. Серебристая луна засветилась желтоватым сиянием. Одна за другою загораются звезды в безоблачном пространстве, не то синим, не то фиолетовым, и вдали за садами раздается рожок, трубящий зорю в нашей казачьей сотне…
Русские дети в Кульдже также бегают по утрам в школу, где учатся закону Божию у местного священника, - есть и учитель. И вся эта жизнь скоро остановится в своем течении, повернет по новому руслу и разобьется на многие канавки.
Кульджа. Девочка-каракиргизка
Выдвинется на первый план китаец, и первенствующую роль на улицах и в садах будущей Кульджи будут уже играть китайские дети, которые теперь прячутся в грязных и тесных улицах китайского квартала и развлекаются только на китайском базаре.
Китайцы также любят детей, балуют их, наряжают, особенно тщательно причесывают девочек, но не дают им такой свободы, и потому китайчата небойки и несколько смотрят пойманными зверками.
Кульджа. Каракиргизка
В мусульманские праздники уразы [Рамазан - пост, каждый вечер оканчивающийся разговением.] и байрама [Курбан-байрам - праздник жертвоприношений (обыкновенно, баранов).] дети как таранчей, так и дунган особенно нарядно одеты. У последних оригинальные башмаки на толстых подошвах, украшенные узорчатой строчкой; нарядные курмы, - род китайской кофты с широкими расшитыми рукавами, и замечательны прически девочек с цветами и серебряными шпильками в волосах. У таранчинок азиатские востроносые туфли с красными шарообразными кистями и яркие халаты-блузы.
Кульджа. Каракалмыки
В эти дни на улицах Кульджи и по дороге к реке Или, протекающей в версте от города, встречается много крытых арб вроде двухколесных маленьких карет, битком набитых нарядными детьми. У девочек-таранчинок брови густо подкрашены и соединены вместе черно-синей полосой, сделанной соком какого-то растения, что придает им вид масок. Такие яркие, живописные группы детей, под горячими солнечными лучами, можно видеть только на Востоке. Здесь уличная жизнь более развита, вследствие отсутствия замкнутости женщин и семьи и, кроме того, много разнообразия от разноплеменности. Кроме таранчей, дунган и китайцев встречаются еще киргизы, калмыки, монголы и сарты тюркского племени, сабины [Сибо (сибинцы). - rus_turk.] и солоны - манчжурского.
Кульджа. Калмыки
В праздники, из ворот, домов-сакель, из-за садовых оград украдкой выглядывают девушки в своих новых парчовых заостренных кверху шапочках, с какими-то блестящими украшениями на груди, а бедные босые в одних грязных рубашках мальчики, у которых нет даже чистого белья, умильно и почтительно поглядывают на проезжающих мимо богато одетых сверстников, хотя часто играют вместе, не стесняясь костюмом.
Кульджа. Таранчинский базар
Любимое гулянье детей на базарах, где грудами навалены фрукты - дыни и арбузы - и где продают разные безделушки, а также у мечетей в те дни, когда на соседних плоских крышах толпятся женщины и мужчины, увлекаясь монотонными и несколько резкими звуками мандолин и других, азиатских, инструментов.
Кульджа. Таранчи-музыканты
Из всех базаров, самый модный и шумный - китайский. Там груды всяких овощей и фруктов, там - стряпают и едят на улице. С восхода и до заката солнца толпится там и пеший, и верховой разноплеменный люд.
Кульджа. Торгоут
IV
На длинном деревянном столе, под развесистыми ивами, расставлены большие фарфоровые чашки китайского фасона, блюда и разная деревянная посуда; в ней нанизанные на прутиках или соломинах жаренные в масле пирожки-пильмени, имеющие аппетитный вид; рядом кучки лепешек - они заменяют хлеб. Горячий пар от какой-то похлебки вкусно пахнет луком. Тут же стоит переносная глиняная круглая печка-кухня с отверстием наверху, утвержденная на деревянной подставке. Из этого круглого отверстия вырывается дым и красное пламя, когда с него снимают сковороду или какое-нибудь блюдо. Хозяин, он же и повар этого подвижного ресторана, желтолицый, с черной косой, в обыкновенном китайском полукостюме серого или грязно-белого цвета и в черной шапочке с шариком на макушке. У стола, сидя на скамейке спиной к улице, что-то уписывает за обе щеки согнувшийся над чашкой китайский работник. Молодой китаец ест стоя с блюдечка гороховую лапшу, ловко захватывая ее двумя деревянными палочками.
Кульджа. Китайцы
Вблизи на другом столе разрезают огромный арбуз, ломти его оранжевого цвета с большими черными семечками раскладывают рядами для потребителей, которых немало. Кругом на скамьях и под ними корзины с яблоками, с персиками разных сортов и виноградом. Дыни и арбузы лежат кучами на земле. Взглянув несколько выше, во 2-й этаж противустоящего дома, увидите террасу или комнату, открытую со стороны улицы; перед ней снаружи висит украшенный кистями большой китайский фонарь. Там снуют взад и вперед не совсем чистые китайцы с чашками в руках, прислуживая сидящим за столиками гостям. Тут китайский ресторан. По обе стороны улицы и сзади столов с фруктовым и мелочным товаром тянутся открытые китайские лавки. Внутри их за прилавками видны толстые или совсем изнеможенные желтые лица китайцев-купцов в очках с огромными круглыми стеклами, большею частью из дымчатого топаза - по пекинской моде. Там продают всякую всячину.
Кульджа. Китайский базар
Это китайский базар. Несмотря на то, что по распоряжению властей тут же жгут на жаровнях какую-то ароматическую траву или ветки душистого можжевельника, в некоторых местах запах ужасно скверный, особенно сильно пахнет чадом какого-то пригорелого жженого масла. Но китайцы к этому привыкли.
Кульджа. Китаянки
Женщины их с прическами вроде бантов из волос, как бы склеенных чем-то липким, всегда с не покрытыми ничем головами (разве цветок живой или искусственный украшает туго зачесанные назад черно-синие волосы), едва пробираются вдоль лавок на своих уродливых коротеньких ступнях, похожих на обутые кулаки, точно на ходулях, опираясь на длинную палку, причем ноги их мало сгибаются. Некоторые тащат за руку маленьких китайчанок, нести их на руках, верно, невмоготу, при такой нетвердой устойчивости на ногах. Детей и здесь множество. Они сидят и на прилавках, в фанзах китайских купцов, часто совершенно голые, или играют около грязных канавок, бегущих по обеим сторонам улицы; на некоторых только короткие штанишки с тесемками через голые плечи или яркие расшитые нагрудники. Группы этих голышей, от самого крошечного до 10-летнего, напоминают маленьких акробатов, цвета жженого кофе. Девочки никогда не ходят голые, они одеты, а особенно причесаны, всегда очень кокетливо.
Кульджа. Продавец угля
Китайский базар после заката солнца совершенно пустеет, только в щели некоторых запертых лавок мелькает красноватый огонь, да колотушка или трещотка полусонного караульщика-китайца звонко стучит дробным деревянным стуком из какого-нибудь темного закоулка.
Кульджа. Китайский дом
Но вот недалеко от улицы китайского базара, которая с двух сторон обсажена ветлами, слышны однообразные удары в какой-то бубен и дребезжание металлических струн, туда бегут дети разных возрастов и племен, спешат верхом туземцы. Проехала и извозчичья линейка, едва пробираясь шагом в тесном пространстве под ветлами; на линейке русская дама с девочкой в соломенной шляпе и малороссийском платьице. Цель общего стремления - китайский театр, устроенный в конце улицы близ кумирни. Большие треугольники из разноцветной бумаги, с крупными китайскими буквами, развешаны на веревке, протянутой между деревьями, и, колеблемые ветром, заменяют афиши.
Кульджа. Уличные актеры
Представление в ходу: китайская речь актеров, которую понимают не многие, заглушается часто хохотом публики, обступившей кругом подмостки, - точь-в-точь как у нас на балаганах. Музыка помещается тут же на сцене. Два китайца, одетые женщинами, похаживают взад и вперед, обмахиваясь веерами и говорят нараспев. Они возбуждают общий смех, когда быстро превращаются в мужчин или падают, проделывая те же фарсы, как и все балаганные лицедеи. Вообще, представление однообразно. Гораздо интереснее был разговор двух кумушек, стоявших тут же в толпе в клетчатых пестрых платках-шалях, столь знакомых каждому уездному русскому городу.
- Капусту-то будете нонче солить?
- А что, неужели уж Кульджу-то сдавать собираются, разве слышали что про китайцев?
- Да, говорят, весною придут.
- И как это с ними переговоры ведут, ведь они, прости Господи, десятирукому истукану поклоняются.
- От этого ему, матушка, и удача во всем, нынче он уж и казака перестал бояться; намедни кашгарец у нас рассказывал, что они у них там похваляются всю Сибирь за себя отобрать.
- А слышали вы, когда звезда-то эта с хвостом проявилась, - так китайская-то царица…
Взрыв хохота около китайского балагана прервал разговор на самом любопытном месте, и он более не возобновлялся.
Кульджа. Уличный цирюльник
С решением участи Кульджи, здешние китайцы оперились и подняли головы; у них происходили разные радостные манифестации, которые начинались даже ранее, так сказать, преждевременно, за что им не раз доставалось. Мужчины, между прочим, совсем не такие узкоглазые, как привыкли их считать, еще усиленнее закурили опиум, потребление которого здесь сильно развито, так же, как у мусульман курение гашиша, по-здешнему ганаша, который они приготовляют из дикой конопли.
Кульджа. Китайцы
Замечательно, что политика отражается и в детском мире. Китайские дети стали недружелюбнее относиться к русским, высовывая языки и гримасничая, что прежде боялись делать, - это за уступку Кульджи. Нередко увидишь двух сцепившихся, как петухов, китайчонка и сарта, а с ними иногда и какого-нибудь Ванюшку или Егорку, принимающего сторону таранчинца.
Мы последний раз взглянули с грустью на эти знакомые места.
Прощай Кульджа!
Суйдун. Городские ворота
Продолжение: очерки «Сайрам-Нор», «Суйдун».См. также:
• А. А. Дьяков. Воспоминания илийского сибинца о дунганско-таранчинском восстании в 1864-1871 годах в Илийском крае;
• С. Н. Алфераки. Кульджа и Тянь-Шань: Путевые заметки;
• Передача Кульджи китайцам (Всемирная иллюстрация);
• И. И. Поклевский-Козелл. Новый торговый путь от Иртыша в Верный и Кульджу и исследование реки Или на пароходе «Колпаковский»;
• Казак Омелька. Кульджинские дельцы: Очерки нравов;
• Д. Я. Федоров. Опыт военно-статистического описания Илийского края;
• Г. Ш. Кармышева. К истории татарской интеллигенции (1890-1930-е годы). Мемуары.