В стране семи рек. 4. Русско-киргизские отношения. Киргизское восстание. Земельные реформы 1920 года
А. Брискин. В стране семи рек: Очерки современного Семиречья. - М.; Л.: Государственное издательство, 1926.
От автора. Предисловие. 1. Пишпек. 2. От Пишпека до Токмака.
3. Караван-сарай, Буамское ущелье, озеро Иссык-Куль.
4. Русско-киргизские отношения до 1916 года. Киргизское восстание. Земельные реформы 1920 года.
5. Деревенский кооператив. У секретаря сельсовета. Сазановка.
6. В гостях у Убей-Кобылина. Каракол и его окрестности. Аксуйские ключи.
7. В поисках нефти. Поездка на джайлау.
8. Перевал Санташ. Каркаринская ярмарка.
9. Ущелье Тимерлик. Переправа через Или.
10. Джаркент. Налет Мураева. Дунганская мечеть. Гойжа.
11. Станция Кайбун. Встреча с милиционером. Николай Карякин. Алтун-Эмельский перевал. Базар в Кугалах.
12. Талды-Курган. Прямая дорога в Алма-Ату.
13. Столица Джетысу. 14. Дорога в Пишпек. Перевал Кастек. Заключение.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯРусско-киргизские отношения до 1916 года. Киргизское восстание. Земельные реформы 1920 года
Из Рыбачьего почти до самого Каракола дорога все время идет берегом озера. С левой стороны тянется горный хребет Кунгей-Алатау (южной стороны пестрых гор), дикий, безжизненный, с зелеными пятнами лесов только у снежной линии. С правой - на другой стороне озера - виден словно поднявшийся из воды гигантский хребет Терскей-Алатау (северной стороны пестрых гор).
Дорога уныла и пустынна. Вследствие недостатка воды и каменистой почвы здесь мало посевов. Иногда только пестрят красочными коврами посевы «кукнака» [Правильно: кукнар, кокнар (сухие маковые головки). - rus_turk.], опийного мака, который здесь сеют киргизы.
Русских поселков здесь нет; редко-редко встречаются киргизские мазанки.
Повсюду виднеются заросли чия, репейника и полыни. Иногда попадается верблюжья колючка: это - лакомство верблюдов, которого, кроме них, никто не ест. Попадались редкие обозы с керосином в Каракол и обратно с хлебом в Пишпек. Изредка проезжали верхами, на лошадях и быках, киргизы, направлявшиеся в горы. Глядя на их темные, порой бронзовые лица, я понял, почему их прозвали кара-киргизами («кара» значит черный).
Помахивая нагайками, с высоко подтянутыми стременами, в шубах, в круглых, опушенных лисьим мехом шапках (по-киргизски «малахай») они ехали спокойной «ходой», изредка перебрасываясь гортанными словами.
Любопытную легенду о происхождении киргиз рассказал мне один мой знакомый старик-туземец.
Некогда в прикаспийских степях жил могучий хан. У него была красавица-дочь, которую он хотел выдать замуж за сына соседнего царя, но красавица влюбилась в простого киргиза и забеременела от него. Узнав об этом, разгневанный хан приказал собрать со всего своего царства всех девушек, оказавшихся в таком же положении, как и его дочь, и прогнал их всех в горы Тянь-Шаня. Всех дев этих оказалось 40, и отсюда пошло слово «киргиз» (киргиз значит по-русски 40 дев).
__________
Уже стемнело, когда приехали на маленькую станцию Турайгир (гнедой жеребец), расположенную у самого моря. Киргизская легенда рассказывает, что когда-то богатый киргиз выдал замуж свою дочь за другого киргиза с противоположной стороны озера и дал ему в приданое за дочерью косяк чудесных лошадей, среди которых выделялся знаменитый на всю страну гнедой жеребец. Соскучившись по родным местам, этот жеребец в одну бурную ночь переплыл озеро и прискакал к своему хозяину. С тех пор эту местность назвали Турайгыр.
Заехали на караван, развели костер для защиты от комаров и мошек и принялись за чай. Здесь жгут почти исключительно кизяк, и у каждой мазанки можно видеть черные пирамидки этого добра.
Во дворе находились только одни русские возчики, и это развязало всем языки: пошли ругать «киргицкую власть» вовсю. Рыжий крепкий мужик, запихивая в рот большие куски хлеба и запивая его горячим чаем без сахара, зловеще предсказывал:
- Это еще все ничего - цветочки, а вот увидишь, они мужиков скоро совсем отсюда выгонят.
- Почему вы так думаете? - спросил я, улыбнувшись.
Он даже поперхнулся от волнения.
- Вы вот, товарищ, человек приезжий и вам ничего не понятно, а мы тутошние и все это дело очень даже хорошо понимаем.
- Что ж вы понимаете? - настаивал я.
- А то понимаем, что русских из деревень повыселили, а киргиз понасажали. Отдали им наш скот, дома наши, пашни, а они еще норовят и последнее забрать у нас. И добро бы сами-то работали, так куды там: скот-то порезали да сожрали, а худобу нам же попродавали. А кроме того, как начальство везде ихнее, то русскому человеку совсем ходу нет.
- Киргиз, он что, - вмешался и разговор другой возчик, худой, оборванный, серый от пыли, - он, известно, скотовод, а хлебом он заниматься не может, вот мак сеять - это его дело.
- Что ж они, по-вашему, хлеба-то разве совсем не сеют?
- Какое там сеют… Посадит проса своего немного, а там айда в горы на джайляу.
- За что же они у мужиков в таком случае землю отнимают, если сами не сеют? - задал я нарочно вопрос.
- А потому, что власть ихняя, - совершенно убежденно ответил первый возчик. - Одно слово - разорили мужика. Вот я раньше, к примеру, 25 десятин сеял, а сейчас всего только 3. И все мужики так. Просто-таки хлеба не стало: и нам плохо и государству убыток.
- Что и говорить, - добавил уныло Убей-Кобылин. - Распустили киргиз, дальше некуда: придется мужикам уходить отсюда.
Наступило молчание. Тема, затронутая мною, была чрезвычайно щекотливая. В силу ряда условий, отношения туземного населения и крестьянства сложились очень неважно. Для того, чтобы они были понятны, необходимо познакомиться, хотя бы в кратких словах, с историей колонизации края, с киргизским восстанием и земельной реформой 1921 года. Именно в этих моментах и лежит ключ к пониманию взаимоотношений русского населения и киргиз.
__________
Колонизация Семиречья началась в 1854 г., одновременно с завоевательным продвижением русских войск вглубь страны.
Чтобы иметь здесь опору, царское правительство покровительствовало заселению края казаками из соседней Семипалатинской области, представляя им ряд льгот и отводя в их пользование огромные земельные участки, доходившие до 100 десятин.
Эти первые поселенцы, явившись в край, имевший массу свободной земли, могли, без особого ущерба для туземцев, оседать на отведенных им участках и заниматься земледелием.
Следующие группы поселенцев получали уже меньшие участки, до 30 десятин, и правительство, не стесняясь, начало отбирать у киргиз излишки земель.
В 1906 г. в Семиречье хлынула 40-тысячная волна переселенцев-крестьян, гонимых из России острым малоземельем. Наспех организованное переселенческое управление не могло планомерно провести расселение всей этой массы, и последняя растекалась порой без всякого учета, оседая там, где ей нравилось, и вступая в острые конфликты с киргизами. С другой стороны, переселенческое управление, в поисках свободной земли, отбирало у киргиз земельные участки, заставляя тем самым туземцев откочевывать подальше в горы на неудобные земли.
Этот процесс постепенного вытеснения киргиз с занимаемых ими издавна пригодных земель к началу великой войны дошел до того, что у туземцев были отняты лучшие участки, и они сами в своей собственной стране вынуждены были арендовать землю у богатых крестьян или казаков.
Не довольствуясь захватом земли, русское население, презиравшее киргиз, как низшую нацию, всячески эксплоатировало их, обманывая на каждом шагу, заставляя за гроши обрабатывать свою землю. Достаточно указать, что были случаи, когда туземец-батрак получал за свою ежедневную 18-часовую работу 3 рубля за все лето.
Пользуясь темнотой и невежеством туземцев, их почти поголовной безграмотностью, крестьяне заставляли их подписывать долговые расписки, возмутительно ростовщического характера, по которым, например, за взятый весной заимообразно мешок муки киргиз обязывался осенью привезти кредитору 15 возов сена. Причем на практике сплошь и рядом случалось так, что киргиз привозил не 15, а, скажем, 12 возов всего, и вместо того, чтобы в будущем году привезти недостающие 3 воза, его снова заставляли привозить полностью все те же 15 возов.
Понятно, что бедняк-киргиз попадал таким образом в кабалу к мужику и зачастую всю жизнь не мог расплатиться.
Были случаи, когда за бутылку водки и пару рублей киргиз в пьяном виде продавал огромный земельный участок и, протрезвившись, видел себя совершенно разоренным.
Жаловаться не было смысла, так как чиновники, почти поголовно взяточники, конечно, становились на сторону крестьян, и киргизы предпочитали всякие споры с крестьянами улаживать мирным путем, боясь, как огня, светлых чиновничьих пуговиц.
Пользуясь своим преимущественным положением, крестьяне частенько угоняли киргизский скот будто бы за потраву и брали потом с киргиз выкуп, какой им заблагорассудится.
Были даже случаи убийства киргиз, и все это сходило совершенно безнаказанно.
Не знающий русского языка, темный и забитый, киргиз, естественно, шел за помощью к своему баю или «манапу» (киргизская скотоводческая аристократия). Но эти последние больше, конечно, заботились о своем благополучии, чем о благополучии «букары», и переносили на ее многострадальные плечи все бесчисленные поборы и налоги, которыми облагало тогдашнее начальство несчастных киргиз.
Это начальство, в лице какого-нибудь бравого пристава с лихо закрученными усами, частенько ездило «в гости» к киргизам поправлять свои расстроенные неудачной картежной игрою дела. Каждый такой приезд сопровождался обязательным «дастарханом» (угощением) и подарками - лошадьми и баранами - от «благодарного населения».
А расходы по этим подаркам в кавычках волостной управитель, к которому ездило в гости начальство, раскладывал на всю волость, выколачивая из жителей последнее.
Да что говорить о приставах, когда даже последний «джигит» (туземец-стражник) считал себя вправе требовать от населения все, что ему вздумается, ссылаясь на свой мундир.
Согласно «Степному положению», действовавшему в Туркестане, право сдачи в аренду земель принадлежало не отдельным гражданам-киргизам той или иной общины, а сельским обществам через своих старшин. Эти последние, совместно с манапами своего общества, сдавали в аренду русским, официально за гроши, огромные участки, а келейно полученную солидную «разницу» клали себе в карман. Члены же общества, конечно, получали гроши. Не довольствуясь этим, баи и манапы частенько собственную свою землю сдавали в аренду, а сами пользовались общественной.
Конечным результатом такой «политики» было страшное обеднение туземной массы, которая вынуждена была поступать в батраки к русским или к своим более зажиточный родичам и чуть ли не за один хлеб работать от зари до зари. Конечно, бывали исключения и среди киргизских старшин и среди русских, но основной фон был именно таков, и в результате киргизская масса попала в кабалу.
После всего этого неудивительно, что киргизы питали к пришельцам-русским, отнявшим у них землю и обездолившим их, лютую ненависть и ждали только удобного случая, чтобы эту ненависть свою проявить.
Этот случай пришел в 1916 году и вызвал страшное киргизское восстание.
__________
Отдав всю печать в жесткое ведение военной цензуры, царское правительство меньше всего было расположено предать гласности историю восстания.
Вспыхнувшая вскоре революция также помешала заняться исследованием этого интереснейшего эпизода кровавой борьбы киргизского народа за лучшую долю.
Только в последнее время в газете «Джетысуйская искра», издающейся в Алма-Ата, начал печататься ряд очерков, посвященных восстанию. Но это, в сущности, только сырой материал, а не история, требующий тщательной проверки… Кроме того, в № 6 журнала «Новый Восток» напечатано чрезвычайно интересное «показание, данное 3 сентября 1916 г. т. Г. И. Бройдо прокурору Ташкентской Судебной Палаты по делу о киргизском восстании 1916 г.». Там же помещена небольшая статья т. Рыскулова, посвященная этому же вопросу.
Восстание, в сущности говоря, не явилось неожиданным. Еще в 191З году жандармский ротмистр Железнов [В. Ф. Железняков, как заметил turgenskiy. Прикомандирован в жандармскому полицейскому управлению Среднеазиатской железной дороги лишь в 1915 г. - rus_turk.] в официальном докладе военному губернатору в Верном, Фаульбауму [М. А. Фольбаум. - rus_turk.], писал: «киргизы не откажутся помочь какому угодно врагу в России, если можно будет вернуть свою землю».
Это писалось в эпоху Балканской войны, когда в воздухе носились панисламистские идеи.
Уже тогда киргизы зачастую отказывались вывешивать в своих школах портрет царя и горячо симпатизировали Турции. Мусульманская интеллигенция, в лице, главным образом, татар и отчасти узбеков, даже собирала деньги в пользу турок.
В 1914 году два интеллигента-узбека были высланы на два года из края за пропаганду панисламистских идей, и правительство, как это видно из приведенного отрывка из донесения Железнова, чувствовало, что киргизы неспокойны, но не принимало никаких мер, уверенное в силе штыка и нагайки.
Наступившая великая война и выступление Турции вновь пробудили надежды среди киргиз на улучшение своего отчаянного положения.
А между тем экономическое положение киргиз все ухудшалась. Правительство несколько раз производило мобилизацию лошадей, разные «добровольные» сборы в пользу «доблестной армии» и, наконец, объявило мобилизацию киргиз на тыловые работы.
Это последнее распоряжение переполнило чашу терпения киргиз, и в начале августа 1916 г. началось восстание, охватившее главный образом Пишпекский, Каракольский и Верненский уезды.
Интересное объяснение причин восстания дает т. Бройдо в указанной выше статье.
«Официальная и либеральная дореволюционная Россия выдвигала разные объяснения этого восстания. Рисовали это движение как националистически-религиозное движение, объясняли его происками Турции и т. д. Некоторые либералы, как, например, Керенский, даже решались указывать на земельную политику переселенческого управления, которая, дескать, уже слишком много забрала у киргиз земли. Но основное и главное - непосредственная деятельность власти, направленная на то, чтобы вызвать, спровоцировать восстание для уничтожения человеческого материала Киргизии и для расчистки земли для новых колонизаций, - это обстоятельство тщательно затушевывалось».
«В переселенческом управлении тщательно изыскивались новые земельные фонды для будущих инвалидов и подготовлялись к изысканию „земельки“ русскому мужику, который должен был в результате войны поднять свой голос и оружие за землю.
Киргизское восстание было одним из средств царских палачей, уже в 1916 г. искавших земли, чтобы заткнуть глотку революционизировавшемуся крестьянину. Вырезать киргиз, спугнуть их в Китай и захватить новые земельные фонды, - вот чего ожидало царское правительство в результате своей провокационной работы…»
Власти совершенно не были подготовлены к этому бешеному взрыву и, в традиционном презрении к «киргизне», считали достаточным для усмирения «бунта» - нагайки. До какой степени доходило это полное непонимание обстановки, видно из того, что уездный начальник Пржевальска накануне восстания, как ни в чем не бывало, телеграфирует по начальству: «Дунгане, сарты, кара-киргизы 17 волостей, вознеся молитвы за драгоценное здоровье государя императора, изъявляют полную готовность дать нужное число рабочих в действующую армию».
В то же время верненские власти, направляя транспорт с оружием в Каракол, даже не удосужились снабдить его достаточной охраной. И этот транспорт, попавший в руки восставших, принес им большую пользу, так как оружия у них было очень мало.
Между тем восстание расширялось, захватывая все новые и новые округа и втягивая все больше аулов. С быстротой ветра неслась по горам радостная весть о том, что ненавистных «орусов» бьют, забирают у них скот и добро, и горные аулы спешили в равнины, чтобы принять участие в восстании.
Сколько-нибудь правильного плана у восставших, по-видимому, не было; наблюдались некоторые попытки координированных действий у различных родов, но в общем восстание протекало стихийно.
В течение нескольких дней большая часть Семиречья была охвачена «бунтом». Край пылал. Русское населенно разбросанных по Джетысу поселков стекалось в города и крупные поселки и, организовав дружины, начало борьбу с киргизами.
«Слухи „о бунте“ киргиз, - говорит в своей статье т. Бройдо, - усиленно распространялись администрацией, и русское население с этого момента усиленно начинает вооружаться, сначала индифферентно, а затем все более интенсивно. Создаются фронт, баррикады и т. д. Такой же слух о том, что русские будут резать киргиз, столь же интенсивно разносился по степи».
Как видно из этой цитаты, царское правительство и здесь прибегнуло к своему излюбленному средству - провокации, чтобы обострить «бунт» и потом вырезать киргиз.
Власти поспешно начали вызывать войска, и уже в середине августа в районах восстания появились солдаты и казацкие сотни. Началась расправа…
__________
Она была ужасна. Директива губернатора края, Фаульбаума: «Всех встречных киргиз уничтожать, а аулы сжигать» - выполнялась точно.
Плохо вооруженные туземцы не могли, конечно, долго сопротивляться регулярным войскам и после первых же залпов бросились убегать, оставляя скот и награбленные крестьянские пожитки.
Воспрянувшие духом семиреченские кулаки, под защитой солдатских штыков и казацких сабель, начали поголовно вырезать всех киргиз, не разбирая правых и виновных, убивая зачастую тех, кто никакого участия в «бунте» не принимал. За каждого убитого русского убивали десятки киргиз, и не просто убивали, а резали по кускам.
Мне лично простодушно рассказывал один такой кулак, как он полчаса резал киргизу горло: «Порежу, порежу, да покурю, а он лежит у меня связанный да кровью хлюпает. Ведь сволочь-то какая: шесть коней у меня угнал».
Если еще можно понять жестокость темных, угнетенных и обездоленных, бывших на положении рабов, киргиз, мстивших тем, кого они считали своими угнетателями, то хладнокровная жестокость кулацкого крестьянства невероятна.
Киргиз резали, как скот, не щадя женщин и детей, сжигали аулы, грабили имущество. Нередки были случаи, когда крестьяне нападали на забранных в плен и под равнодушные усмешки конвоиров поголовно вырезали пленных.
Одну такую партию киргиз в 40 человек привели в Пишпек, чтобы посадить их до суда в тюрьму.
Собралась огромная толпа русских, напала на тюрьму и поголовно перебила всех пленных, причем какая-то торговка с ножом в руках, вся красная от крови, дорезывала несчастных… «В Беловодске вслед за арестованными явились пешком киргизы с просьбами о том, чтобы арестованных освободили. На базаре было еще много любопытных. Образовалась толпа свыше 600 человек. Их окружили и ввели во двор волостного управления. Вся эта толпа без единого выстрела была перебита палками, поленьями, топорами. Нагруженные трупами и полуживыми людьми телеги проезжали через полуживых с целью их прикончить…» [Г. И. Бройдо, «Восстание киргиз в 1916 г.».].
И это в крупных населенных пунктах… Можно себе представить, что творилось в аулах и киргизских поселках.
Обезумевшие киргизы бросились в горы, бросая имущество на произвол судьбы. Крестьяне повели на них правильную охоту, выслеживая по пятам и истребляя поголовно тех, кто попадался им в руки.
Аулы сжигались, и в пламени вместе со скарбом горели загнанные туда живые люди. Чтобы избежать мучительной смерти, киргизские женщины бросались со скал вниз головой на глазах у казаков…
Стон пронесся по Джетысу…
Уцелевшие киргизы решили убежать в Китай и по неприступным горным тропинкам двинулись со своими стадами в пограничный район западного Китая.
Но попали они «из огня да в полымя».
Китайцы в некоторых пунктах, где были сторожевые охранения, боясь карательной экспедиции со стороны России, беженцев не пустили, а в других хотя и пускали, но отбирали имущество.
Кроме того, многочисленные здесь калмыки, у которых с киргизами были свои кровные старинные счеты, воспользовались бедственным положенной киргиз и начали их грабить и даже убивать.
Непринятые в Китай вынуждены были остаться в горах. Наступили холода. Скот массами начал падать от бескормицы. Не имея никаких запасов, киргизы поедали свой скот и, когда кончилась кошмарная зима и сбежал последний снег, тысячи трупов людей валялись по всем горный тропинкам.
Чтобы представите себе всю тяжесть потерь киргиз за этот страшный год, достаточно указать, что всего укочевало в Китай 5З.000 кибиток. Считая по 5,1 душ на одну кибитку, это составляет 26З.450 человек, т. е. 20% всего киргизского населения края, и если трудно подсчитать, сколько из них погибло, то, во всяком случае, можно с уверенностью констатировать, что погибли десятки тысяч людей.
Имущественные потери были огромны; достаточно указать, что потери одними только лошадьми составляли для:
Верненского уезда 9,33% общего поголовья
Джаркентского » 79,09% » »
Пишпекского » 43,49% » »
Каракольского » 77,91% » »
Лепсинского » 10,77% » »
Оставшиеся в Китае страшно бедствовали, и когда в 1920 году при Туркцике (Туркестанский Центральный Исполнительный Комитет Советов) была организована центральная комиссия по реэвакуации беженцев киргиз, тысячи несчастных с радостью потянулись обратно домой. В настоящее время большинство беженцев вернулось обратно, но много тысяч совершенно обездоленных находится и до сих пор в Китае.
__________
Наступил 1917 год. После Февральской революции временное правительство объявило амнистию ушедшим в Китай киргизам, и последние потянулись к родным местам. Но 1917 год был неурожайным во всем Туркестане, и даже в богатой хлебом Джетысу было голодно. Корма погибли от засухи. И вот в этих-то условиях киргизы возвращались «домой»…
А между тем крестьяне, воспользовавшись уходом киргиз, захватили их пахотные земли и засеяли их хлебом. С этого момента они уже считали эту землю своей законной собственностью, так сказать, военной добычей, и категорически отказывались отдавать эти земли возвращавшимся киргизам.
Последние, таким образом, вернувшись к родным аулам, нашли их сожженными и разграбленными, а земли в значительной степени захваченными русскими. Лишившись скота, голодные, они вынуждены были из-за куска хлеба итти в батраки, а многие из них умерли голодной смертью.
В то же время крестьяне, еще пылавшие местью за 1916 год, сплошь и рядом убивали туземцев, причастных к восстанию.
Наступила Октябрьская революция. Семиреченские кулаки поняли ее довольно своеобразно, как свободу грабить киргиз, и пошел грабеж скота, захват киргизских земель по всему краю, даже там, где, как, например, в Копальском и Лепсинском уездах, не было восстания.
Во вспыхнувшей после этого страшной гражданской войне, терзавшей Семиречье два года, киргизы стали на стороне белых казаков, с которыми, как со старожилами края, имевшими достаточно земли, у них были лучшие отношения, чем с малоземельными крестьянами, против этих последних.
Результатом этой борьбы было уничтожение десятков аулов и гибель многих тысяч киргиз. Вследствие отсутствия статистических данных трудно сказать точно, какие именно потери были у туземцев, но, во всяком случае, в причинах, вызвавших ужасающее уменьшение общего поголовья скота в Джетысу, восстание и гражданская война сыграли огромную роль.
Были уничтожены в конечном счете целые волости, и до сих пор еще можно встретить разбросанные по краю развалины бывших аулов.
__________
Все эти страшные экономические потери совершенно разорили десятки тысяч киргизских хозяйств и подорвали благосостояние остальных. Процесс пауперизации туземных масс шел быстрыми шагами, и нужны были экстренные меры, чтобы спасти туземцев от дальнейшего обнищания и вымирания.
Кончилась гражданская война, и киргизский вопрос стал во всей своей остроте.
В 1921 г. из Ташкента выехала в Семиречье полномочная комиссия во главе с членом Турккомиссии (комиссия членов ВЦИК по делам Туркестана) Сафаровым для обследования края.
Картина, которую они застали, была ужасающая. Киргизское население было совершенно разорено, лишилось большинства своих стад, и единственным выходом являлся переход широких киргизских масс на оседлое положение.
Но большинство лучших поливных земель было захвачено русскими крестьянами, и вот началась земельная реформа, сущность которой состояла в том, что отнятая у киргиз в 1916 г. и за революционное время земля отбиралась у самовольно захвативших ее крестьян и возвращалась старым хозяевам.
Чтобы дать возможность начать работать тысячам новых землеробов, у которых не было ни скота, ни земледельческих орудий, пришлось отбирать у крестьян излишний скот и земледельческие орудия и передавать их киргизам. Вместе с тем так называемые самовольческие деревни выселялись поголовно и передавались туземцам.
Эта новая политика больно ударила по семиреченскому кулаку и вызвала лютую ненависть к проводнику ее, Сафарову, именем которого крестьянки пугали своих детей, между тем как киргизы, наоборот, прозвали его «очень хорошим человеком». Эта же политика вызвала злобу к «киргизне», ставшей хозяином края…
Необходимо отметить, что земельная реформа, происходившая в очень сложной политической обстановке, в крае, где только что закончилась гражданская война, проводилась наспех и не была свободна от отдельных ошибок. Как всегда бывает в таких случаях, были случаи сведения личных счетов, неправильных действий со стороны отдельных работников и т. д. Но в общем она сыграла огромную положительную роль, создав нормальные условия для развитая киргизского хозяйства.
Все это, вместе взятое, вызвало острую национальную вражду, и теперь, когда край получил автономию (Пишпекский и Каракольско-Нарынский округа вошли в состав Каракиргизии, или, как она теперь называется, Киргизстана; Верненский, Джаркентский, Лепсинский и Талды-Курганский уезды отошли к Киргизии, или, как она теперь называется, Казакистану), крестьянство, лишившееся своего командного положения в крае, считает себя на положении угнетенного национального меньшинства.
Высшие власти края, коммунисты-киргизы, среди которых есть ряд прекрасных работников, стремятся быть объективными и стараются проводить здоровую национальную политику, но низшие власти, иногда очень далекие от коммунизма, несмотря на партийный билет, зачастую настроены националистически и, помня старые обиды, стараются всячески прижать русское население.
Такое положение вещей вызывает глухое недовольство крестьян и не способствует успокоению национальных отношений в Джетысу.
Но, конечно, вопрос обстоит гораздо сложнее, чем это представляется малоразвитым крестьянам.
Для того, чтобы изжить земельно-водный голод в Джетысу - этот основной фактор национальной розни, - меньше всего, конечно, нужно стремиться к ограничению киргизского землепользования; наоборот, его нужно всячески поддерживать и поощрять.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что земельно-водный голод в Джетысу может быть изжит только интенсификацией земледелия, расширением оросительных работ и рациональной постановкой скотоводческого хозяйства.
Этот последний момент должен сыграть особенно важную роль в дальнейшем развитии края, в частности в вопросе об укреплении киргизского хозяйства.
Дело в том, что животноводство имеет в Джетысу все данные для широкого развития ввиду идеальных пастбищных условий этого края (богатейшие горно-альпийские луга, огромные подгорно-степные ковыльные пространства и т. д.), и неслучайно Семиречье до революции снабжало скотом весь остальной Туркестан.
Как мы уже говорили, одним из основных факторов, диктовавших земельную реформу 1921 г., было создание благоприятных условий для развития киргизского скотоводческого хозяйства. Наряду с хлебом скот играет в экономике Джетысу огромную роль, и проблема ферганского хлопка неразрывно связана не только с семиреченской пшеницей, но и с семиреченским скотом.
Но страшный голод 1917-18 гг., когда во всем Туркестане погибло 11 миллионов (из общего числа в 18 миллионов) голов скота, и ряд других причин нанесли скотоводству края такой удар, от которого Джетысу не может оправиться до сих пор. И если в 1911 г. общее поголовье скота выражалось в 7.271.000, то в 1920 г. это поголовье уменьшилось до 2.860.000 голов.
Этот удар отразился, главный образом, на киргизском хозяйстве, в котором скот составляет основную ценность, и вызвал глубокий кризис туземного животноводства. В то же время заметно усиливающийся за последние годы процесс оседания киргиз приводит к тому, что из состава пастбищной территории лучшие угодья отходят под посевы, а это в свою очередь ведет к изменению естественной системы пастбищ. В результате скотоводческое хозяйство утесняется в территориальном отношении не меньше, чем хозяйство чисто земледельческое. С другой стороны, экстенсивная пастбищно-кочевая форма туземного животноводства, при которой скот круглый год находится под открытым небом, приводит иногда к массовой гибели скота от бескормицы, гололедицы и. т. д.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
От автора. Предисловие. 1. Пишпек. 2. От Пишпека до Токмака.
3. Караван-сарай, Буамское ущелье, озеро Иссык-Куль.
4. Русско-киргизские отношения до 1916 года. Киргизское восстание. Земельные реформы 1920 года.
5. Деревенский кооператив. У секретаря сельсовета. Сазановка.
6. В гостях у Убей-Кобылина. Каракол и его окрестности. Аксуйские ключи.
7. В поисках нефти. Поездка на джайлау.
8. Перевал Санташ. Каркаринская ярмарка.
9. Ущелье Тимерлик. Переправа через Или.
10. Джаркент. Налет Мураева. Дунганская мечеть. Гойжа.
11. Станция Кайбун. Встреча с милиционером. Николай Карякин. Алтун-Эмельский перевал. Базар в Кугалах.
12. Талды-Курган. Прямая дорога в Алма-Ату.
13. Столица Джетысу. 14. Дорога в Пишпек. Перевал Кастек. Заключение.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯРусско-киргизские отношения до 1916 года. Киргизское восстание. Земельные реформы 1920 года
Из Рыбачьего почти до самого Каракола дорога все время идет берегом озера. С левой стороны тянется горный хребет Кунгей-Алатау (южной стороны пестрых гор), дикий, безжизненный, с зелеными пятнами лесов только у снежной линии. С правой - на другой стороне озера - виден словно поднявшийся из воды гигантский хребет Терскей-Алатау (северной стороны пестрых гор).
Дорога уныла и пустынна. Вследствие недостатка воды и каменистой почвы здесь мало посевов. Иногда только пестрят красочными коврами посевы «кукнака» [Правильно: кукнар, кокнар (сухие маковые головки). - rus_turk.], опийного мака, который здесь сеют киргизы.
Русских поселков здесь нет; редко-редко встречаются киргизские мазанки.
Повсюду виднеются заросли чия, репейника и полыни. Иногда попадается верблюжья колючка: это - лакомство верблюдов, которого, кроме них, никто не ест. Попадались редкие обозы с керосином в Каракол и обратно с хлебом в Пишпек. Изредка проезжали верхами, на лошадях и быках, киргизы, направлявшиеся в горы. Глядя на их темные, порой бронзовые лица, я понял, почему их прозвали кара-киргизами («кара» значит черный).
Помахивая нагайками, с высоко подтянутыми стременами, в шубах, в круглых, опушенных лисьим мехом шапках (по-киргизски «малахай») они ехали спокойной «ходой», изредка перебрасываясь гортанными словами.
Любопытную легенду о происхождении киргиз рассказал мне один мой знакомый старик-туземец.
Некогда в прикаспийских степях жил могучий хан. У него была красавица-дочь, которую он хотел выдать замуж за сына соседнего царя, но красавица влюбилась в простого киргиза и забеременела от него. Узнав об этом, разгневанный хан приказал собрать со всего своего царства всех девушек, оказавшихся в таком же положении, как и его дочь, и прогнал их всех в горы Тянь-Шаня. Всех дев этих оказалось 40, и отсюда пошло слово «киргиз» (киргиз значит по-русски 40 дев).
__________
Уже стемнело, когда приехали на маленькую станцию Турайгир (гнедой жеребец), расположенную у самого моря. Киргизская легенда рассказывает, что когда-то богатый киргиз выдал замуж свою дочь за другого киргиза с противоположной стороны озера и дал ему в приданое за дочерью косяк чудесных лошадей, среди которых выделялся знаменитый на всю страну гнедой жеребец. Соскучившись по родным местам, этот жеребец в одну бурную ночь переплыл озеро и прискакал к своему хозяину. С тех пор эту местность назвали Турайгыр.
Заехали на караван, развели костер для защиты от комаров и мошек и принялись за чай. Здесь жгут почти исключительно кизяк, и у каждой мазанки можно видеть черные пирамидки этого добра.
Во дворе находились только одни русские возчики, и это развязало всем языки: пошли ругать «киргицкую власть» вовсю. Рыжий крепкий мужик, запихивая в рот большие куски хлеба и запивая его горячим чаем без сахара, зловеще предсказывал:
- Это еще все ничего - цветочки, а вот увидишь, они мужиков скоро совсем отсюда выгонят.
- Почему вы так думаете? - спросил я, улыбнувшись.
Он даже поперхнулся от волнения.
- Вы вот, товарищ, человек приезжий и вам ничего не понятно, а мы тутошние и все это дело очень даже хорошо понимаем.
- Что ж вы понимаете? - настаивал я.
- А то понимаем, что русских из деревень повыселили, а киргиз понасажали. Отдали им наш скот, дома наши, пашни, а они еще норовят и последнее забрать у нас. И добро бы сами-то работали, так куды там: скот-то порезали да сожрали, а худобу нам же попродавали. А кроме того, как начальство везде ихнее, то русскому человеку совсем ходу нет.
- Киргиз, он что, - вмешался и разговор другой возчик, худой, оборванный, серый от пыли, - он, известно, скотовод, а хлебом он заниматься не может, вот мак сеять - это его дело.
- Что ж они, по-вашему, хлеба-то разве совсем не сеют?
- Какое там сеют… Посадит проса своего немного, а там айда в горы на джайляу.
- За что же они у мужиков в таком случае землю отнимают, если сами не сеют? - задал я нарочно вопрос.
- А потому, что власть ихняя, - совершенно убежденно ответил первый возчик. - Одно слово - разорили мужика. Вот я раньше, к примеру, 25 десятин сеял, а сейчас всего только 3. И все мужики так. Просто-таки хлеба не стало: и нам плохо и государству убыток.
- Что и говорить, - добавил уныло Убей-Кобылин. - Распустили киргиз, дальше некуда: придется мужикам уходить отсюда.
Наступило молчание. Тема, затронутая мною, была чрезвычайно щекотливая. В силу ряда условий, отношения туземного населения и крестьянства сложились очень неважно. Для того, чтобы они были понятны, необходимо познакомиться, хотя бы в кратких словах, с историей колонизации края, с киргизским восстанием и земельной реформой 1921 года. Именно в этих моментах и лежит ключ к пониманию взаимоотношений русского населения и киргиз.
__________
Колонизация Семиречья началась в 1854 г., одновременно с завоевательным продвижением русских войск вглубь страны.
Чтобы иметь здесь опору, царское правительство покровительствовало заселению края казаками из соседней Семипалатинской области, представляя им ряд льгот и отводя в их пользование огромные земельные участки, доходившие до 100 десятин.
Эти первые поселенцы, явившись в край, имевший массу свободной земли, могли, без особого ущерба для туземцев, оседать на отведенных им участках и заниматься земледелием.
Следующие группы поселенцев получали уже меньшие участки, до 30 десятин, и правительство, не стесняясь, начало отбирать у киргиз излишки земель.
В 1906 г. в Семиречье хлынула 40-тысячная волна переселенцев-крестьян, гонимых из России острым малоземельем. Наспех организованное переселенческое управление не могло планомерно провести расселение всей этой массы, и последняя растекалась порой без всякого учета, оседая там, где ей нравилось, и вступая в острые конфликты с киргизами. С другой стороны, переселенческое управление, в поисках свободной земли, отбирало у киргиз земельные участки, заставляя тем самым туземцев откочевывать подальше в горы на неудобные земли.
Этот процесс постепенного вытеснения киргиз с занимаемых ими издавна пригодных земель к началу великой войны дошел до того, что у туземцев были отняты лучшие участки, и они сами в своей собственной стране вынуждены были арендовать землю у богатых крестьян или казаков.
Не довольствуясь захватом земли, русское население, презиравшее киргиз, как низшую нацию, всячески эксплоатировало их, обманывая на каждом шагу, заставляя за гроши обрабатывать свою землю. Достаточно указать, что были случаи, когда туземец-батрак получал за свою ежедневную 18-часовую работу 3 рубля за все лето.
Пользуясь темнотой и невежеством туземцев, их почти поголовной безграмотностью, крестьяне заставляли их подписывать долговые расписки, возмутительно ростовщического характера, по которым, например, за взятый весной заимообразно мешок муки киргиз обязывался осенью привезти кредитору 15 возов сена. Причем на практике сплошь и рядом случалось так, что киргиз привозил не 15, а, скажем, 12 возов всего, и вместо того, чтобы в будущем году привезти недостающие 3 воза, его снова заставляли привозить полностью все те же 15 возов.
Понятно, что бедняк-киргиз попадал таким образом в кабалу к мужику и зачастую всю жизнь не мог расплатиться.
Были случаи, когда за бутылку водки и пару рублей киргиз в пьяном виде продавал огромный земельный участок и, протрезвившись, видел себя совершенно разоренным.
Жаловаться не было смысла, так как чиновники, почти поголовно взяточники, конечно, становились на сторону крестьян, и киргизы предпочитали всякие споры с крестьянами улаживать мирным путем, боясь, как огня, светлых чиновничьих пуговиц.
Пользуясь своим преимущественным положением, крестьяне частенько угоняли киргизский скот будто бы за потраву и брали потом с киргиз выкуп, какой им заблагорассудится.
Были даже случаи убийства киргиз, и все это сходило совершенно безнаказанно.
Не знающий русского языка, темный и забитый, киргиз, естественно, шел за помощью к своему баю или «манапу» (киргизская скотоводческая аристократия). Но эти последние больше, конечно, заботились о своем благополучии, чем о благополучии «букары», и переносили на ее многострадальные плечи все бесчисленные поборы и налоги, которыми облагало тогдашнее начальство несчастных киргиз.
Это начальство, в лице какого-нибудь бравого пристава с лихо закрученными усами, частенько ездило «в гости» к киргизам поправлять свои расстроенные неудачной картежной игрою дела. Каждый такой приезд сопровождался обязательным «дастарханом» (угощением) и подарками - лошадьми и баранами - от «благодарного населения».
А расходы по этим подаркам в кавычках волостной управитель, к которому ездило в гости начальство, раскладывал на всю волость, выколачивая из жителей последнее.
Да что говорить о приставах, когда даже последний «джигит» (туземец-стражник) считал себя вправе требовать от населения все, что ему вздумается, ссылаясь на свой мундир.
Согласно «Степному положению», действовавшему в Туркестане, право сдачи в аренду земель принадлежало не отдельным гражданам-киргизам той или иной общины, а сельским обществам через своих старшин. Эти последние, совместно с манапами своего общества, сдавали в аренду русским, официально за гроши, огромные участки, а келейно полученную солидную «разницу» клали себе в карман. Члены же общества, конечно, получали гроши. Не довольствуясь этим, баи и манапы частенько собственную свою землю сдавали в аренду, а сами пользовались общественной.
Конечным результатом такой «политики» было страшное обеднение туземной массы, которая вынуждена была поступать в батраки к русским или к своим более зажиточный родичам и чуть ли не за один хлеб работать от зари до зари. Конечно, бывали исключения и среди киргизских старшин и среди русских, но основной фон был именно таков, и в результате киргизская масса попала в кабалу.
После всего этого неудивительно, что киргизы питали к пришельцам-русским, отнявшим у них землю и обездолившим их, лютую ненависть и ждали только удобного случая, чтобы эту ненависть свою проявить.
Этот случай пришел в 1916 году и вызвал страшное киргизское восстание.
__________
Отдав всю печать в жесткое ведение военной цензуры, царское правительство меньше всего было расположено предать гласности историю восстания.
Вспыхнувшая вскоре революция также помешала заняться исследованием этого интереснейшего эпизода кровавой борьбы киргизского народа за лучшую долю.
Только в последнее время в газете «Джетысуйская искра», издающейся в Алма-Ата, начал печататься ряд очерков, посвященных восстанию. Но это, в сущности, только сырой материал, а не история, требующий тщательной проверки… Кроме того, в № 6 журнала «Новый Восток» напечатано чрезвычайно интересное «показание, данное 3 сентября 1916 г. т. Г. И. Бройдо прокурору Ташкентской Судебной Палаты по делу о киргизском восстании 1916 г.». Там же помещена небольшая статья т. Рыскулова, посвященная этому же вопросу.
Восстание, в сущности говоря, не явилось неожиданным. Еще в 191З году жандармский ротмистр Железнов [В. Ф. Железняков, как заметил turgenskiy. Прикомандирован в жандармскому полицейскому управлению Среднеазиатской железной дороги лишь в 1915 г. - rus_turk.] в официальном докладе военному губернатору в Верном, Фаульбауму [М. А. Фольбаум. - rus_turk.], писал: «киргизы не откажутся помочь какому угодно врагу в России, если можно будет вернуть свою землю».
Это писалось в эпоху Балканской войны, когда в воздухе носились панисламистские идеи.
Уже тогда киргизы зачастую отказывались вывешивать в своих школах портрет царя и горячо симпатизировали Турции. Мусульманская интеллигенция, в лице, главным образом, татар и отчасти узбеков, даже собирала деньги в пользу турок.
В 1914 году два интеллигента-узбека были высланы на два года из края за пропаганду панисламистских идей, и правительство, как это видно из приведенного отрывка из донесения Железнова, чувствовало, что киргизы неспокойны, но не принимало никаких мер, уверенное в силе штыка и нагайки.
Наступившая великая война и выступление Турции вновь пробудили надежды среди киргиз на улучшение своего отчаянного положения.
А между тем экономическое положение киргиз все ухудшалась. Правительство несколько раз производило мобилизацию лошадей, разные «добровольные» сборы в пользу «доблестной армии» и, наконец, объявило мобилизацию киргиз на тыловые работы.
Это последнее распоряжение переполнило чашу терпения киргиз, и в начале августа 1916 г. началось восстание, охватившее главный образом Пишпекский, Каракольский и Верненский уезды.
Интересное объяснение причин восстания дает т. Бройдо в указанной выше статье.
«Официальная и либеральная дореволюционная Россия выдвигала разные объяснения этого восстания. Рисовали это движение как националистически-религиозное движение, объясняли его происками Турции и т. д. Некоторые либералы, как, например, Керенский, даже решались указывать на земельную политику переселенческого управления, которая, дескать, уже слишком много забрала у киргиз земли. Но основное и главное - непосредственная деятельность власти, направленная на то, чтобы вызвать, спровоцировать восстание для уничтожения человеческого материала Киргизии и для расчистки земли для новых колонизаций, - это обстоятельство тщательно затушевывалось».
«В переселенческом управлении тщательно изыскивались новые земельные фонды для будущих инвалидов и подготовлялись к изысканию „земельки“ русскому мужику, который должен был в результате войны поднять свой голос и оружие за землю.
Киргизское восстание было одним из средств царских палачей, уже в 1916 г. искавших земли, чтобы заткнуть глотку революционизировавшемуся крестьянину. Вырезать киргиз, спугнуть их в Китай и захватить новые земельные фонды, - вот чего ожидало царское правительство в результате своей провокационной работы…»
Власти совершенно не были подготовлены к этому бешеному взрыву и, в традиционном презрении к «киргизне», считали достаточным для усмирения «бунта» - нагайки. До какой степени доходило это полное непонимание обстановки, видно из того, что уездный начальник Пржевальска накануне восстания, как ни в чем не бывало, телеграфирует по начальству: «Дунгане, сарты, кара-киргизы 17 волостей, вознеся молитвы за драгоценное здоровье государя императора, изъявляют полную готовность дать нужное число рабочих в действующую армию».
В то же время верненские власти, направляя транспорт с оружием в Каракол, даже не удосужились снабдить его достаточной охраной. И этот транспорт, попавший в руки восставших, принес им большую пользу, так как оружия у них было очень мало.
Между тем восстание расширялось, захватывая все новые и новые округа и втягивая все больше аулов. С быстротой ветра неслась по горам радостная весть о том, что ненавистных «орусов» бьют, забирают у них скот и добро, и горные аулы спешили в равнины, чтобы принять участие в восстании.
Сколько-нибудь правильного плана у восставших, по-видимому, не было; наблюдались некоторые попытки координированных действий у различных родов, но в общем восстание протекало стихийно.
В течение нескольких дней большая часть Семиречья была охвачена «бунтом». Край пылал. Русское населенно разбросанных по Джетысу поселков стекалось в города и крупные поселки и, организовав дружины, начало борьбу с киргизами.
«Слухи „о бунте“ киргиз, - говорит в своей статье т. Бройдо, - усиленно распространялись администрацией, и русское население с этого момента усиленно начинает вооружаться, сначала индифферентно, а затем все более интенсивно. Создаются фронт, баррикады и т. д. Такой же слух о том, что русские будут резать киргиз, столь же интенсивно разносился по степи».
Как видно из этой цитаты, царское правительство и здесь прибегнуло к своему излюбленному средству - провокации, чтобы обострить «бунт» и потом вырезать киргиз.
Власти поспешно начали вызывать войска, и уже в середине августа в районах восстания появились солдаты и казацкие сотни. Началась расправа…
__________
Она была ужасна. Директива губернатора края, Фаульбаума: «Всех встречных киргиз уничтожать, а аулы сжигать» - выполнялась точно.
Плохо вооруженные туземцы не могли, конечно, долго сопротивляться регулярным войскам и после первых же залпов бросились убегать, оставляя скот и награбленные крестьянские пожитки.
Воспрянувшие духом семиреченские кулаки, под защитой солдатских штыков и казацких сабель, начали поголовно вырезать всех киргиз, не разбирая правых и виновных, убивая зачастую тех, кто никакого участия в «бунте» не принимал. За каждого убитого русского убивали десятки киргиз, и не просто убивали, а резали по кускам.
Мне лично простодушно рассказывал один такой кулак, как он полчаса резал киргизу горло: «Порежу, порежу, да покурю, а он лежит у меня связанный да кровью хлюпает. Ведь сволочь-то какая: шесть коней у меня угнал».
Если еще можно понять жестокость темных, угнетенных и обездоленных, бывших на положении рабов, киргиз, мстивших тем, кого они считали своими угнетателями, то хладнокровная жестокость кулацкого крестьянства невероятна.
Киргиз резали, как скот, не щадя женщин и детей, сжигали аулы, грабили имущество. Нередки были случаи, когда крестьяне нападали на забранных в плен и под равнодушные усмешки конвоиров поголовно вырезали пленных.
Одну такую партию киргиз в 40 человек привели в Пишпек, чтобы посадить их до суда в тюрьму.
Собралась огромная толпа русских, напала на тюрьму и поголовно перебила всех пленных, причем какая-то торговка с ножом в руках, вся красная от крови, дорезывала несчастных… «В Беловодске вслед за арестованными явились пешком киргизы с просьбами о том, чтобы арестованных освободили. На базаре было еще много любопытных. Образовалась толпа свыше 600 человек. Их окружили и ввели во двор волостного управления. Вся эта толпа без единого выстрела была перебита палками, поленьями, топорами. Нагруженные трупами и полуживыми людьми телеги проезжали через полуживых с целью их прикончить…» [Г. И. Бройдо, «Восстание киргиз в 1916 г.».].
И это в крупных населенных пунктах… Можно себе представить, что творилось в аулах и киргизских поселках.
Обезумевшие киргизы бросились в горы, бросая имущество на произвол судьбы. Крестьяне повели на них правильную охоту, выслеживая по пятам и истребляя поголовно тех, кто попадался им в руки.
Аулы сжигались, и в пламени вместе со скарбом горели загнанные туда живые люди. Чтобы избежать мучительной смерти, киргизские женщины бросались со скал вниз головой на глазах у казаков…
Стон пронесся по Джетысу…
Уцелевшие киргизы решили убежать в Китай и по неприступным горным тропинкам двинулись со своими стадами в пограничный район западного Китая.
Но попали они «из огня да в полымя».
Китайцы в некоторых пунктах, где были сторожевые охранения, боясь карательной экспедиции со стороны России, беженцев не пустили, а в других хотя и пускали, но отбирали имущество.
Кроме того, многочисленные здесь калмыки, у которых с киргизами были свои кровные старинные счеты, воспользовались бедственным положенной киргиз и начали их грабить и даже убивать.
Непринятые в Китай вынуждены были остаться в горах. Наступили холода. Скот массами начал падать от бескормицы. Не имея никаких запасов, киргизы поедали свой скот и, когда кончилась кошмарная зима и сбежал последний снег, тысячи трупов людей валялись по всем горный тропинкам.
Чтобы представите себе всю тяжесть потерь киргиз за этот страшный год, достаточно указать, что всего укочевало в Китай 5З.000 кибиток. Считая по 5,1 душ на одну кибитку, это составляет 26З.450 человек, т. е. 20% всего киргизского населения края, и если трудно подсчитать, сколько из них погибло, то, во всяком случае, можно с уверенностью констатировать, что погибли десятки тысяч людей.
Имущественные потери были огромны; достаточно указать, что потери одними только лошадьми составляли для:
Верненского уезда 9,33% общего поголовья
Джаркентского » 79,09% » »
Пишпекского » 43,49% » »
Каракольского » 77,91% » »
Лепсинского » 10,77% » »
Оставшиеся в Китае страшно бедствовали, и когда в 1920 году при Туркцике (Туркестанский Центральный Исполнительный Комитет Советов) была организована центральная комиссия по реэвакуации беженцев киргиз, тысячи несчастных с радостью потянулись обратно домой. В настоящее время большинство беженцев вернулось обратно, но много тысяч совершенно обездоленных находится и до сих пор в Китае.
__________
Наступил 1917 год. После Февральской революции временное правительство объявило амнистию ушедшим в Китай киргизам, и последние потянулись к родным местам. Но 1917 год был неурожайным во всем Туркестане, и даже в богатой хлебом Джетысу было голодно. Корма погибли от засухи. И вот в этих-то условиях киргизы возвращались «домой»…
А между тем крестьяне, воспользовавшись уходом киргиз, захватили их пахотные земли и засеяли их хлебом. С этого момента они уже считали эту землю своей законной собственностью, так сказать, военной добычей, и категорически отказывались отдавать эти земли возвращавшимся киргизам.
Последние, таким образом, вернувшись к родным аулам, нашли их сожженными и разграбленными, а земли в значительной степени захваченными русскими. Лишившись скота, голодные, они вынуждены были из-за куска хлеба итти в батраки, а многие из них умерли голодной смертью.
В то же время крестьяне, еще пылавшие местью за 1916 год, сплошь и рядом убивали туземцев, причастных к восстанию.
Наступила Октябрьская революция. Семиреченские кулаки поняли ее довольно своеобразно, как свободу грабить киргиз, и пошел грабеж скота, захват киргизских земель по всему краю, даже там, где, как, например, в Копальском и Лепсинском уездах, не было восстания.
Во вспыхнувшей после этого страшной гражданской войне, терзавшей Семиречье два года, киргизы стали на стороне белых казаков, с которыми, как со старожилами края, имевшими достаточно земли, у них были лучшие отношения, чем с малоземельными крестьянами, против этих последних.
Результатом этой борьбы было уничтожение десятков аулов и гибель многих тысяч киргиз. Вследствие отсутствия статистических данных трудно сказать точно, какие именно потери были у туземцев, но, во всяком случае, в причинах, вызвавших ужасающее уменьшение общего поголовья скота в Джетысу, восстание и гражданская война сыграли огромную роль.
Были уничтожены в конечном счете целые волости, и до сих пор еще можно встретить разбросанные по краю развалины бывших аулов.
__________
Все эти страшные экономические потери совершенно разорили десятки тысяч киргизских хозяйств и подорвали благосостояние остальных. Процесс пауперизации туземных масс шел быстрыми шагами, и нужны были экстренные меры, чтобы спасти туземцев от дальнейшего обнищания и вымирания.
Кончилась гражданская война, и киргизский вопрос стал во всей своей остроте.
В 1921 г. из Ташкента выехала в Семиречье полномочная комиссия во главе с членом Турккомиссии (комиссия членов ВЦИК по делам Туркестана) Сафаровым для обследования края.
Картина, которую они застали, была ужасающая. Киргизское население было совершенно разорено, лишилось большинства своих стад, и единственным выходом являлся переход широких киргизских масс на оседлое положение.
Но большинство лучших поливных земель было захвачено русскими крестьянами, и вот началась земельная реформа, сущность которой состояла в том, что отнятая у киргиз в 1916 г. и за революционное время земля отбиралась у самовольно захвативших ее крестьян и возвращалась старым хозяевам.
Чтобы дать возможность начать работать тысячам новых землеробов, у которых не было ни скота, ни земледельческих орудий, пришлось отбирать у крестьян излишний скот и земледельческие орудия и передавать их киргизам. Вместе с тем так называемые самовольческие деревни выселялись поголовно и передавались туземцам.
Эта новая политика больно ударила по семиреченскому кулаку и вызвала лютую ненависть к проводнику ее, Сафарову, именем которого крестьянки пугали своих детей, между тем как киргизы, наоборот, прозвали его «очень хорошим человеком». Эта же политика вызвала злобу к «киргизне», ставшей хозяином края…
Необходимо отметить, что земельная реформа, происходившая в очень сложной политической обстановке, в крае, где только что закончилась гражданская война, проводилась наспех и не была свободна от отдельных ошибок. Как всегда бывает в таких случаях, были случаи сведения личных счетов, неправильных действий со стороны отдельных работников и т. д. Но в общем она сыграла огромную положительную роль, создав нормальные условия для развитая киргизского хозяйства.
Все это, вместе взятое, вызвало острую национальную вражду, и теперь, когда край получил автономию (Пишпекский и Каракольско-Нарынский округа вошли в состав Каракиргизии, или, как она теперь называется, Киргизстана; Верненский, Джаркентский, Лепсинский и Талды-Курганский уезды отошли к Киргизии, или, как она теперь называется, Казакистану), крестьянство, лишившееся своего командного положения в крае, считает себя на положении угнетенного национального меньшинства.
Высшие власти края, коммунисты-киргизы, среди которых есть ряд прекрасных работников, стремятся быть объективными и стараются проводить здоровую национальную политику, но низшие власти, иногда очень далекие от коммунизма, несмотря на партийный билет, зачастую настроены националистически и, помня старые обиды, стараются всячески прижать русское население.
Такое положение вещей вызывает глухое недовольство крестьян и не способствует успокоению национальных отношений в Джетысу.
Но, конечно, вопрос обстоит гораздо сложнее, чем это представляется малоразвитым крестьянам.
Для того, чтобы изжить земельно-водный голод в Джетысу - этот основной фактор национальной розни, - меньше всего, конечно, нужно стремиться к ограничению киргизского землепользования; наоборот, его нужно всячески поддерживать и поощрять.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что земельно-водный голод в Джетысу может быть изжит только интенсификацией земледелия, расширением оросительных работ и рациональной постановкой скотоводческого хозяйства.
Этот последний момент должен сыграть особенно важную роль в дальнейшем развитии края, в частности в вопросе об укреплении киргизского хозяйства.
Дело в том, что животноводство имеет в Джетысу все данные для широкого развития ввиду идеальных пастбищных условий этого края (богатейшие горно-альпийские луга, огромные подгорно-степные ковыльные пространства и т. д.), и неслучайно Семиречье до революции снабжало скотом весь остальной Туркестан.
Как мы уже говорили, одним из основных факторов, диктовавших земельную реформу 1921 г., было создание благоприятных условий для развития киргизского скотоводческого хозяйства. Наряду с хлебом скот играет в экономике Джетысу огромную роль, и проблема ферганского хлопка неразрывно связана не только с семиреченской пшеницей, но и с семиреченским скотом.
Но страшный голод 1917-18 гг., когда во всем Туркестане погибло 11 миллионов (из общего числа в 18 миллионов) голов скота, и ряд других причин нанесли скотоводству края такой удар, от которого Джетысу не может оправиться до сих пор. И если в 1911 г. общее поголовье скота выражалось в 7.271.000, то в 1920 г. это поголовье уменьшилось до 2.860.000 голов.
Этот удар отразился, главный образом, на киргизском хозяйстве, в котором скот составляет основную ценность, и вызвал глубокий кризис туземного животноводства. В то же время заметно усиливающийся за последние годы процесс оседания киргиз приводит к тому, что из состава пастбищной территории лучшие угодья отходят под посевы, а это в свою очередь ведет к изменению естественной системы пастбищ. В результате скотоводческое хозяйство утесняется в территориальном отношении не меньше, чем хозяйство чисто земледельческое. С другой стороны, экстенсивная пастбищно-кочевая форма туземного животноводства, при которой скот круглый год находится под открытым небом, приводит иногда к массовой гибели скота от бескормицы, гололедицы и. т. д.
ПРОДОЛЖЕНИЕ