Укрепление Джулек и развалины Саурана
А. К. Гейнс. Дневник 1866 года. Путешествие в Туркестан.
22-го августа. <…> К вечеру мы стали подъезжать к укреплению Джулеку. Чем ближе мы подъезжали к нему, тем гуще и чаще становился джингиль. Фазанов здесь было невероятно большое количество, и, конечно, в некоторых наших деревнях можно встретить меньше кур, чем здесь фазанов.
Укрепление Джулек. «Туркестанский альбом» (1871-1872)
Вид Джулека издалека очень красив. Из середины укрепления поднимается высокая башня красивенькой церкви и протягивается невысокий, но хорошо содержанный вал. Около укрепления виднеется густой сад, оставшийся от кокандских времен. Согласно практическому вкусу азиатцев, этот сад состоит из осин и тала - деревьев, годных на постройки. Впрочем, было бы гораздо полезнее нам, русским, сажать строевой лес, чем разводить, как это сделано в Форте № 1, бесполезную джигду. Нам отвели в форте пыльную, грязную комнату.
Православная церковь в укреплении Джулек
Джулек построен в три месяца войсками, находившимися под командой генерала Дебу. Джулек занимался гарнизоном из киргиз и брошен ими. Комендант, старик-киргиз, жив еще и часто посещает укрепление. Наши войска, как я сказал, построили Джулек в три месяца, т. е. воздвигли вал, казармы и церковь. Дебу жил тут, пока все не было окончено. Вал охватывает и часть пустого пространства, предназначавшегося под слободку. Здесь теперь два дома. Один принадлежит писарю, другой - не знаю кому. Огороды укрепления находятся за две версты отсюда. Около кокандского сада комендант разводит фруктовые деревья и виноград.
23-го августа. Утром, выйдя за чем-то на кухню, я встретил солдата, который тащил на спине двух огромных осетров. В одном было не менее двух пудов весу. Они еще дышали, и алая кровь бежала из зева. Я поинтересовался узнать, откуда взял солдат таких рыб. Оказалось, что солдат - денщик артиллерийского офицера, живущего в укреплении, что здесь в Джулеке каждый вечер вешают в реке на крепких веревках крючья с рыбой на ней и почти каждое утро снимают с крючьев осетров, только не настоящих, а шипов. Вот какое первобытное здесь еще обилие! За шипами ходят в реку будто в кладовую!
В укреплении стоит рота и сотня.
Из Джулека мы поехали, отдаляясь от Сырдарьи. Прибрежная урема преобразовывалась в саксауловый лес. Почва между деревьями лишена всякой растительности, только светло-серая зелень саксаула разнообразила пустыню. Я не знаю дерева, которое бы более шло к пустыне, чем саксаул. Здесь он достигает вышины до шести саженей и до двух или трех вершков в диаметре.
На станции случился казус: казак, представлявший ямщика в тарантасе П., побил по пути проезжего киргиза за то, что он не хотел выпрячь свою лошадь. Избитый явился на станцию с жалобой и просил нас разобрать жалобу. За примирение он запросил лошадь и халат - цену очень большую. Мы предложили киргизу либо довольствоваться тем, что с казака взыщут по нашим законам, либо получить протыри и убытки семь рублей. Он согласился на последнее. Как только жалоба была удовлетворена, киргиз подал руку казаку, и оба, по-видимому, перестали с той же минуты питать вражду друг к другу, хотя до этого взаимно смотрели волками. Это чувство настоящей легальности мне очень нравится.
Далее, по сторонам дороги природа стала пустыннее. Саксаул, джигда и джингиль стали пропадать и заменяться то длинными, лишенными всякой растительности, солончаками, то пространствами, покрытыми чахлою растительностью. Не доезжая до Яны-Кургана, береговая урема Сырдарьи кончается совершенно. Вместо частых кустов, вся степь превращается в настоящую пустыню. Глинисто-песчаная бесплодная почва вся состоит из бугорков, связанных наверху какими-то низенькими кустарниками, напоминающими гребенщик, только с листьями более мясистыми и более темною зеленью. Направо от дороги протянулось длинное озеро пресной воды со множеством на нем уток и гусей. Проехав еще мимо большого кладбища, мы подъехали к станции, лежащей близ развалин бывшего кокандского укрепления, Яны-Курган. Здесь мы опять должны были остановиться на ночлег, так как луна все не всходила, а было уже поздно.
24-го августа. Вчера первою нашею заботою было привести в порядок истрепанную юрту, составляющую станцию. После долгих усилий нам удалось закрыть сторону юрты, подверженную ветру, который становился свежим. Потом послали станционного казака в ближайший аул за бараном. Далее, устроив кое-как постели из камышей, улеглись спать, конечно, наевшись предварительно.
Рано утром П. с Г-м стали снимать развалины Яны-Кургана, я же отправился на охоту, хотя, по малому количеству кустов джингиля, я не надеялся найти много фазанов. Проходив около двух часов, я добрался до какой-то киргизской бахчи. Отдохнув и поев тут, возвратился к станции, ориентируясь сперва на Сырдарью, а потом на высокие развалины.
Яны-Курган взят генералом Дебу и разорен им. Укрепление еще кое-где сохранилось, внутренние же постройки находятся в совершенно разрушенном состоянии. План - редут с небольшими ронделями, теперь почти уничтожившимися. Внутри могло жить до пятисот человек гарнизона.
Дорога того же характера, как и вчера. Та же пустыня кругом; те же солонцы или талые кочки. Урема совершенно прекращается. Впрочем, от этого дорога не становится хуже. Вообще говоря, почтовое сообщение между Фортом № 1 и Туркестаном, учрежденное весьма недавно, ничем не хуже давнего пути через Каракумы. Тут даже еще более приняты в соображение нужды проезжающих. Таким образом, на каждой станции по Сырдарьинской линии можно найти одного казака, говорящего по-киргизски и заменяющего почтового смотрителя, что весьма облегчает перепряжку лошадей. Лошади в лучших телах, чем на Каракумском тракте, отчего возят исправнее; этому также немало содействует то, что на станции распоряжается русский. Дорога от форта Перовского по Сырдарье совпадает с караванною дорогою, отчего первая очень оживлена.
Чем глубже вдаешься в Среднюю Азию, тем более замечается признаков, чуждых киргизской жизни. Проезжие не смотрят так добродушно, как киргизы. На головах некоторых из них появляются огромные белые тюрбаны. Лица у них правильнее. Изредка попадется густая черная борода - признак, что обладатель ее немонгольского происхождения. Весьма часто проезжают всадники верхом на осле, управляющие им не уздою, которой нет, а длинным прутом, которым бьют по той либо по другой стороне головы. Когда мимо вас проезжает целая группа путешественников, один, обыкновенно передовой, едет на осле и ведет за собой верблюда, который, медленно двигаясь и покачиваясь, кажется гигантом по сравнению со своим долгоухим товарищем. На верблюде восседает большею частью женщина. Около едет кто-либо на лошади. Группы подобного рода очень оригинальны. Шум тарантаса, как совершенно непривычного здесь экипажа, пугает всех. Осел останавливается с недоумением, сделав полоборота к дороге, за что получает удар по голове; но отмахавшись ушами, он продолжает наблюдать с величайшим недоумением. Следующий за ним верблюд поворачивается передом к дороге и потом делает несколько бестолковых движений, как бы собираясь скакать; лошадь тоже срывает; а всадники хотя и притворяются бесстрашными, однако не без страха смотрят на грозных «урус».
Дорога того же характера, как около Джулека.
Пустынная степь только кое-где покрыта пучками растительности и низенькими, дюйма в два, кустиками джингиля; но вид окружающей местности уже оживляется благодаря тому, что налево показываются синие отроги Каратау, называющиеся здесь Кара-Мурун, «черный нос». Вид гор всегда изменяет общее впечатление, производимое местностью, и, как бы ни была пустынна последняя, она кажется лучшею, если вдали виднеются значительные горы. Однако окружающая степь была когда-то оживлена; когда-то здесь жили оседло. По крайней мере, еще верст за десять до станции Сауран по сторонам виднеются следы бывших когда-то арык и обширных пашен. Почему теперь земля здесь не обрабатывается? Результат ли это общего падения цивилизации в Средней Азии или оскудения природы?
Глубокий овраг, через который мы переправились, носит все следы высохшего русла реки. По стенам его, на большой высоте, заметны следы бывшего уровня воды. Овраг этот идет от самого Каратау, и весною, как говорили здесь, по руслу и теперь еще бежит быстрый поток.
Развалины города Саурана. Фото М. К. Приорова. 1866
Совсем уже стемнело, когда мы увидели влево от дороги большие развалины, над которыми возвышались два высоких, стройных минарета. Приказав нашим экипажам ехать на почтовую станцию, мы сами отправились осматривать развалины. Только с трудом взобрались мы на размытые, но очень высокие стены, служившие когда-то непрерывною оградою для большого города. В темноте спустились мы с грехом пополам в черту бывшего города и пошли мимо низких куч, оставшихся, вероятно, от бывших здесь когда-то домов. Мы ориентировались на два минарета, видные ясно, несмотря на наступившую ночь. Однако мы не могли осмотреть ничего обстоятельно, почему решили остаться ночевать на станции, находящейся верстах в двух от развалин, и осмотреть их на другой день как можно обстоятельнее. Придя на станцию, мы стали расспрашивать про развалины, которые мы только что видели. Вот как казак передал нам рассказ киргизов.
Когда калмыки заняли Туркестан, то вскоре после того осадили и Сауран, большой город, имевший большее значение, чем первый. Сауран был и гораздо древнее Туркестана. Надеясь на свою крепкую стену, жители решились обороняться. Раздраженные упорною обороною, калмыки, взявши город, вырезали всех жителей, а здания предали огню. С тех пор Сауран опустел и на месте города остались одни развалины.
У станционной юрты пробегает большой арык весьма чистой воды. Для его провода воспользовались частью ирригационных работ, оставшихся от Саурана. Вообще говоря, киргизы воспользовались древними арыками для того, чтобы оросить свои поля. Недалеко от станции живут ичинчи, пользующиеся водой, которая проходит с гор по расчищенным древним канавам. Поужинали бараном, купленным у ичинчей, и легли спать, укутавшись как можно теплее, так как ночью было очень холодно.
25-го августа. Чуть свет мы поднялись и отправились верхами к развалинам древнего Саурана. Приоров отправился туда в тарантасе с тем, чтобы снять помощью своей фотографии все интересное. Здесь кстати заметить, что тарантас у него был приспособлен так, чтобы можно работать на походе. Хотя опыты, произведенные им до сих пор, довольно неудачны, тем не менее есть еще надежда, что он будет в состоянии составить интересный альбом нашего путешествия. Крыжановский приказал дать по одному экземпляру этого альбома каждому члену комиссии.
Развалины города Саурана. 1866
Отправившись в Сауран, мы взяли с собой и четырех рабочих для производства, в случае возможности, раскопок. Общий вид, представляемый наружною оградою Саурана, очень интересен. Высокие стены, сложенные из кирпичей, полуразрушены и размыты дождями, так что под ними образовались обвалы, кое-где поросшие травою. Над ними поднимаются высокие зубчатые стены, кое-где повалившиеся и размытые. Только местами можно рассмотреть бойницы, фланкирующие рондели и выступы. Переехав через остатки глубокого рва и поднявшись на холм, образовавшийся от разрушившейся стены, вы видите перед собой всю внутренность города, замкнутого со всех сторон затейливыми, острыми руинами стены, промытой дождями и поваленной кое-где временем. Посередине вы увидите множество чуть заметных возвышений, как бы курганов, вероятно, образовавшихся от разрушенных домов, и над ними два высоких, стройных и хорошо еще сохранившихся минарета от уничтоженной мечети. Минареты чрезвычайно интересны. Оба они стоят на едва держащемся основании, точно на шпиле. Кругом разбросаны большие кирпичи, выбитые из низа башни. Капители совершенно оригинальны и очень красивы. Они состоят из кирпичей, выставленных углами над промежутками, оставленными углами двух кирпичей нижнего ряда. Колонны не совершенно прямы, но с некоторым выгибом, характеризующим греческие постройки высокого вкуса. Над капителью у одной башни колонна продолжается, так что из нее был выход для муэдзина. Такая башенка существовала и у другой колонны, но она упала четыре года тому назад. Под капителями сохранились украшения из красивых синих глазурованных кирпичей. По светлым полосам, оставшимся на колоннах, можно думать, что главное здание мечети только малым ниже башен.
Я взлезал наверх одной из башен. Хорошая винтовая лестница с сильно вытертыми кирпичными ступеньками еще сохранилась. Сверху ее открывается далекий вид, почти до самых гор. Кругом стены, охватывающей город, по направлению к горам виднеются правильно обрисованные черты арыков, полуразрушенные ограды и множество развалин, разбросанных на очень далекое расстояние. В черте города собственно целы несколько узких колодцев, выложенных плитами песчаника. На слегшихся кучах местами разбросаны куски глиняных кувшинов, посуды и глазурованные синие черепки.
Рабочих, пришедших с нами, мы заставили рыть ямы. Пока мы пробыли в Сауране, т. е. около четырех часов, были вырыты две ямы, каждая около сажени глубиной, но, к несчастью, не попалось ни одного интересного предмета. Из ямы вытаскивали квадратные жженые кирпичи в десять с половиною дюймов, крепкие и звонкие, несмотря на продолжительное время, которое они пролежали в земле; выбрасывались черепки посуды, глиняные и глазурованные, попадались металлические шлаки и в большом количестве уголья. Я думаю, что и то, и другое - результат большого пожара, бывшего здесь.
После мы поехали по окрестностям Саурана. Нам беспрерывно приходилось переезжать глубокие овраги, совершенно похожие на большие арыки, и пересекать маленькие канавки, вероятно, разносившие воду по пашням. Посредине каждой из ровных пашней стоят развалины какого-нибудь здания. Я думаю, что развалины принадлежат дачам или пригородным слободам, тянущимся далеко по направлению к горам. По величине земли, носящей следы обработки, можно видеть, как велико было здесь оседлое население и как высоко стояла здесь когда-то своебразная цивилизация. Остатки же мечети, здания, долженствовавшего быть очень красивым, дают возможность предполагать, что Сауран был богат, что жители его стояли на значительной степени развития, требуемой для подобной постройки, и что пустынная равнина, простирающаяся теперь около развалин, кипела когда-то деятельною жизнью. В некоторых местах нам попадались кладбища с сохранившимися памятниками. На некоторых из них высечены кругом надписи. Не уясняют ли эти надписи что-либо? Во всяком случае необходимо, по моему мнению, чтобы какое-либо ученое общество послало специальную комиссию для раскопок и изучения развалин Саурана. Приоров снял минареты и общий вид вала с восточной стороны Саурана. Вышло хорошо.
Мы выехали со станции около полудня. Переехав через глубокий овраг, который, вероятно, составлял русло другого ручья, обтекавшего земли Саурана, мы направились к Туркестану, от которого Сауран лежит в пятидесяти верстах. Следы древних пашен тянутся и здесь верст на десять от станции.
Другие материалы о Джулеке:
• П. И. Пашино. Туркестанский край в 1866 году. Путевые заметки;
• М. В. Дандевиль. А. Н. Плещеев в форте Перовском.
22-го августа. <…> К вечеру мы стали подъезжать к укреплению Джулеку. Чем ближе мы подъезжали к нему, тем гуще и чаще становился джингиль. Фазанов здесь было невероятно большое количество, и, конечно, в некоторых наших деревнях можно встретить меньше кур, чем здесь фазанов.
Укрепление Джулек. «Туркестанский альбом» (1871-1872)
Вид Джулека издалека очень красив. Из середины укрепления поднимается высокая башня красивенькой церкви и протягивается невысокий, но хорошо содержанный вал. Около укрепления виднеется густой сад, оставшийся от кокандских времен. Согласно практическому вкусу азиатцев, этот сад состоит из осин и тала - деревьев, годных на постройки. Впрочем, было бы гораздо полезнее нам, русским, сажать строевой лес, чем разводить, как это сделано в Форте № 1, бесполезную джигду. Нам отвели в форте пыльную, грязную комнату.
Православная церковь в укреплении Джулек
Джулек построен в три месяца войсками, находившимися под командой генерала Дебу. Джулек занимался гарнизоном из киргиз и брошен ими. Комендант, старик-киргиз, жив еще и часто посещает укрепление. Наши войска, как я сказал, построили Джулек в три месяца, т. е. воздвигли вал, казармы и церковь. Дебу жил тут, пока все не было окончено. Вал охватывает и часть пустого пространства, предназначавшегося под слободку. Здесь теперь два дома. Один принадлежит писарю, другой - не знаю кому. Огороды укрепления находятся за две версты отсюда. Около кокандского сада комендант разводит фруктовые деревья и виноград.
23-го августа. Утром, выйдя за чем-то на кухню, я встретил солдата, который тащил на спине двух огромных осетров. В одном было не менее двух пудов весу. Они еще дышали, и алая кровь бежала из зева. Я поинтересовался узнать, откуда взял солдат таких рыб. Оказалось, что солдат - денщик артиллерийского офицера, живущего в укреплении, что здесь в Джулеке каждый вечер вешают в реке на крепких веревках крючья с рыбой на ней и почти каждое утро снимают с крючьев осетров, только не настоящих, а шипов. Вот какое первобытное здесь еще обилие! За шипами ходят в реку будто в кладовую!
В укреплении стоит рота и сотня.
Из Джулека мы поехали, отдаляясь от Сырдарьи. Прибрежная урема преобразовывалась в саксауловый лес. Почва между деревьями лишена всякой растительности, только светло-серая зелень саксаула разнообразила пустыню. Я не знаю дерева, которое бы более шло к пустыне, чем саксаул. Здесь он достигает вышины до шести саженей и до двух или трех вершков в диаметре.
На станции случился казус: казак, представлявший ямщика в тарантасе П., побил по пути проезжего киргиза за то, что он не хотел выпрячь свою лошадь. Избитый явился на станцию с жалобой и просил нас разобрать жалобу. За примирение он запросил лошадь и халат - цену очень большую. Мы предложили киргизу либо довольствоваться тем, что с казака взыщут по нашим законам, либо получить протыри и убытки семь рублей. Он согласился на последнее. Как только жалоба была удовлетворена, киргиз подал руку казаку, и оба, по-видимому, перестали с той же минуты питать вражду друг к другу, хотя до этого взаимно смотрели волками. Это чувство настоящей легальности мне очень нравится.
Далее, по сторонам дороги природа стала пустыннее. Саксаул, джигда и джингиль стали пропадать и заменяться то длинными, лишенными всякой растительности, солончаками, то пространствами, покрытыми чахлою растительностью. Не доезжая до Яны-Кургана, береговая урема Сырдарьи кончается совершенно. Вместо частых кустов, вся степь превращается в настоящую пустыню. Глинисто-песчаная бесплодная почва вся состоит из бугорков, связанных наверху какими-то низенькими кустарниками, напоминающими гребенщик, только с листьями более мясистыми и более темною зеленью. Направо от дороги протянулось длинное озеро пресной воды со множеством на нем уток и гусей. Проехав еще мимо большого кладбища, мы подъехали к станции, лежащей близ развалин бывшего кокандского укрепления, Яны-Курган. Здесь мы опять должны были остановиться на ночлег, так как луна все не всходила, а было уже поздно.
24-го августа. Вчера первою нашею заботою было привести в порядок истрепанную юрту, составляющую станцию. После долгих усилий нам удалось закрыть сторону юрты, подверженную ветру, который становился свежим. Потом послали станционного казака в ближайший аул за бараном. Далее, устроив кое-как постели из камышей, улеглись спать, конечно, наевшись предварительно.
Рано утром П. с Г-м стали снимать развалины Яны-Кургана, я же отправился на охоту, хотя, по малому количеству кустов джингиля, я не надеялся найти много фазанов. Проходив около двух часов, я добрался до какой-то киргизской бахчи. Отдохнув и поев тут, возвратился к станции, ориентируясь сперва на Сырдарью, а потом на высокие развалины.
Яны-Курган взят генералом Дебу и разорен им. Укрепление еще кое-где сохранилось, внутренние же постройки находятся в совершенно разрушенном состоянии. План - редут с небольшими ронделями, теперь почти уничтожившимися. Внутри могло жить до пятисот человек гарнизона.
Дорога того же характера, как и вчера. Та же пустыня кругом; те же солонцы или талые кочки. Урема совершенно прекращается. Впрочем, от этого дорога не становится хуже. Вообще говоря, почтовое сообщение между Фортом № 1 и Туркестаном, учрежденное весьма недавно, ничем не хуже давнего пути через Каракумы. Тут даже еще более приняты в соображение нужды проезжающих. Таким образом, на каждой станции по Сырдарьинской линии можно найти одного казака, говорящего по-киргизски и заменяющего почтового смотрителя, что весьма облегчает перепряжку лошадей. Лошади в лучших телах, чем на Каракумском тракте, отчего возят исправнее; этому также немало содействует то, что на станции распоряжается русский. Дорога от форта Перовского по Сырдарье совпадает с караванною дорогою, отчего первая очень оживлена.
Чем глубже вдаешься в Среднюю Азию, тем более замечается признаков, чуждых киргизской жизни. Проезжие не смотрят так добродушно, как киргизы. На головах некоторых из них появляются огромные белые тюрбаны. Лица у них правильнее. Изредка попадется густая черная борода - признак, что обладатель ее немонгольского происхождения. Весьма часто проезжают всадники верхом на осле, управляющие им не уздою, которой нет, а длинным прутом, которым бьют по той либо по другой стороне головы. Когда мимо вас проезжает целая группа путешественников, один, обыкновенно передовой, едет на осле и ведет за собой верблюда, который, медленно двигаясь и покачиваясь, кажется гигантом по сравнению со своим долгоухим товарищем. На верблюде восседает большею частью женщина. Около едет кто-либо на лошади. Группы подобного рода очень оригинальны. Шум тарантаса, как совершенно непривычного здесь экипажа, пугает всех. Осел останавливается с недоумением, сделав полоборота к дороге, за что получает удар по голове; но отмахавшись ушами, он продолжает наблюдать с величайшим недоумением. Следующий за ним верблюд поворачивается передом к дороге и потом делает несколько бестолковых движений, как бы собираясь скакать; лошадь тоже срывает; а всадники хотя и притворяются бесстрашными, однако не без страха смотрят на грозных «урус».
Дорога того же характера, как около Джулека.
Пустынная степь только кое-где покрыта пучками растительности и низенькими, дюйма в два, кустиками джингиля; но вид окружающей местности уже оживляется благодаря тому, что налево показываются синие отроги Каратау, называющиеся здесь Кара-Мурун, «черный нос». Вид гор всегда изменяет общее впечатление, производимое местностью, и, как бы ни была пустынна последняя, она кажется лучшею, если вдали виднеются значительные горы. Однако окружающая степь была когда-то оживлена; когда-то здесь жили оседло. По крайней мере, еще верст за десять до станции Сауран по сторонам виднеются следы бывших когда-то арык и обширных пашен. Почему теперь земля здесь не обрабатывается? Результат ли это общего падения цивилизации в Средней Азии или оскудения природы?
Глубокий овраг, через который мы переправились, носит все следы высохшего русла реки. По стенам его, на большой высоте, заметны следы бывшего уровня воды. Овраг этот идет от самого Каратау, и весною, как говорили здесь, по руслу и теперь еще бежит быстрый поток.
Развалины города Саурана. Фото М. К. Приорова. 1866
Совсем уже стемнело, когда мы увидели влево от дороги большие развалины, над которыми возвышались два высоких, стройных минарета. Приказав нашим экипажам ехать на почтовую станцию, мы сами отправились осматривать развалины. Только с трудом взобрались мы на размытые, но очень высокие стены, служившие когда-то непрерывною оградою для большого города. В темноте спустились мы с грехом пополам в черту бывшего города и пошли мимо низких куч, оставшихся, вероятно, от бывших здесь когда-то домов. Мы ориентировались на два минарета, видные ясно, несмотря на наступившую ночь. Однако мы не могли осмотреть ничего обстоятельно, почему решили остаться ночевать на станции, находящейся верстах в двух от развалин, и осмотреть их на другой день как можно обстоятельнее. Придя на станцию, мы стали расспрашивать про развалины, которые мы только что видели. Вот как казак передал нам рассказ киргизов.
Когда калмыки заняли Туркестан, то вскоре после того осадили и Сауран, большой город, имевший большее значение, чем первый. Сауран был и гораздо древнее Туркестана. Надеясь на свою крепкую стену, жители решились обороняться. Раздраженные упорною обороною, калмыки, взявши город, вырезали всех жителей, а здания предали огню. С тех пор Сауран опустел и на месте города остались одни развалины.
У станционной юрты пробегает большой арык весьма чистой воды. Для его провода воспользовались частью ирригационных работ, оставшихся от Саурана. Вообще говоря, киргизы воспользовались древними арыками для того, чтобы оросить свои поля. Недалеко от станции живут ичинчи, пользующиеся водой, которая проходит с гор по расчищенным древним канавам. Поужинали бараном, купленным у ичинчей, и легли спать, укутавшись как можно теплее, так как ночью было очень холодно.
25-го августа. Чуть свет мы поднялись и отправились верхами к развалинам древнего Саурана. Приоров отправился туда в тарантасе с тем, чтобы снять помощью своей фотографии все интересное. Здесь кстати заметить, что тарантас у него был приспособлен так, чтобы можно работать на походе. Хотя опыты, произведенные им до сих пор, довольно неудачны, тем не менее есть еще надежда, что он будет в состоянии составить интересный альбом нашего путешествия. Крыжановский приказал дать по одному экземпляру этого альбома каждому члену комиссии.
Развалины города Саурана. 1866
Отправившись в Сауран, мы взяли с собой и четырех рабочих для производства, в случае возможности, раскопок. Общий вид, представляемый наружною оградою Саурана, очень интересен. Высокие стены, сложенные из кирпичей, полуразрушены и размыты дождями, так что под ними образовались обвалы, кое-где поросшие травою. Над ними поднимаются высокие зубчатые стены, кое-где повалившиеся и размытые. Только местами можно рассмотреть бойницы, фланкирующие рондели и выступы. Переехав через остатки глубокого рва и поднявшись на холм, образовавшийся от разрушившейся стены, вы видите перед собой всю внутренность города, замкнутого со всех сторон затейливыми, острыми руинами стены, промытой дождями и поваленной кое-где временем. Посередине вы увидите множество чуть заметных возвышений, как бы курганов, вероятно, образовавшихся от разрушенных домов, и над ними два высоких, стройных и хорошо еще сохранившихся минарета от уничтоженной мечети. Минареты чрезвычайно интересны. Оба они стоят на едва держащемся основании, точно на шпиле. Кругом разбросаны большие кирпичи, выбитые из низа башни. Капители совершенно оригинальны и очень красивы. Они состоят из кирпичей, выставленных углами над промежутками, оставленными углами двух кирпичей нижнего ряда. Колонны не совершенно прямы, но с некоторым выгибом, характеризующим греческие постройки высокого вкуса. Над капителью у одной башни колонна продолжается, так что из нее был выход для муэдзина. Такая башенка существовала и у другой колонны, но она упала четыре года тому назад. Под капителями сохранились украшения из красивых синих глазурованных кирпичей. По светлым полосам, оставшимся на колоннах, можно думать, что главное здание мечети только малым ниже башен.
Я взлезал наверх одной из башен. Хорошая винтовая лестница с сильно вытертыми кирпичными ступеньками еще сохранилась. Сверху ее открывается далекий вид, почти до самых гор. Кругом стены, охватывающей город, по направлению к горам виднеются правильно обрисованные черты арыков, полуразрушенные ограды и множество развалин, разбросанных на очень далекое расстояние. В черте города собственно целы несколько узких колодцев, выложенных плитами песчаника. На слегшихся кучах местами разбросаны куски глиняных кувшинов, посуды и глазурованные синие черепки.
Рабочих, пришедших с нами, мы заставили рыть ямы. Пока мы пробыли в Сауране, т. е. около четырех часов, были вырыты две ямы, каждая около сажени глубиной, но, к несчастью, не попалось ни одного интересного предмета. Из ямы вытаскивали квадратные жженые кирпичи в десять с половиною дюймов, крепкие и звонкие, несмотря на продолжительное время, которое они пролежали в земле; выбрасывались черепки посуды, глиняные и глазурованные, попадались металлические шлаки и в большом количестве уголья. Я думаю, что и то, и другое - результат большого пожара, бывшего здесь.
После мы поехали по окрестностям Саурана. Нам беспрерывно приходилось переезжать глубокие овраги, совершенно похожие на большие арыки, и пересекать маленькие канавки, вероятно, разносившие воду по пашням. Посредине каждой из ровных пашней стоят развалины какого-нибудь здания. Я думаю, что развалины принадлежат дачам или пригородным слободам, тянущимся далеко по направлению к горам. По величине земли, носящей следы обработки, можно видеть, как велико было здесь оседлое население и как высоко стояла здесь когда-то своебразная цивилизация. Остатки же мечети, здания, долженствовавшего быть очень красивым, дают возможность предполагать, что Сауран был богат, что жители его стояли на значительной степени развития, требуемой для подобной постройки, и что пустынная равнина, простирающаяся теперь около развалин, кипела когда-то деятельною жизнью. В некоторых местах нам попадались кладбища с сохранившимися памятниками. На некоторых из них высечены кругом надписи. Не уясняют ли эти надписи что-либо? Во всяком случае необходимо, по моему мнению, чтобы какое-либо ученое общество послало специальную комиссию для раскопок и изучения развалин Саурана. Приоров снял минареты и общий вид вала с восточной стороны Саурана. Вышло хорошо.
Мы выехали со станции около полудня. Переехав через глубокий овраг, который, вероятно, составлял русло другого ручья, обтекавшего земли Саурана, мы направились к Туркестану, от которого Сауран лежит в пятидесяти верстах. Следы древних пашен тянутся и здесь верст на десять от станции.
Другие материалы о Джулеке:
• П. И. Пашино. Туркестанский край в 1866 году. Путевые заметки;
• М. В. Дандевиль. А. Н. Плещеев в форте Перовском.