Ёсабуро: и все-все-все (preliminary intro)
Принимайте как внезапную данность: у нас очередной Кабуки-экскурс. Поводом для него является показанный ниже не очевидно необычный диптих работы мастерской Тоёкуни III. Про сам диптих у нас будет возможность поговорить позднее, а пока что небольшая зарисовка про историю представления, которое подразумевается на этих старых листах.
В середине XIX века в городе Эдо очень большой популярностью пользовалась история про исполнителя песен в жанре нагаута, которого звали Ёсимура Итисабуро: IV. В молодые годы он был влюблен в девушку по имени Осато, которая была наложницей знаменитого бандита Окаси Киндзаэмона из Кисарадзу. Итисабуро: тоже был ей по сердцу, и они тайно встречались друг с другом до тех пор, пока во время одного из таких свиданий прознавший об измене Киндзаэмон не схватил юношу. Бандит и его подручные изуродовали Итисабуро:, порезав ножами его тело, но юноша остался жив, и спустя какое-то время вновь объявился в Эдо. Он разыскал Осато и женился на ней. У них родилась дочь Отоми, которая впоследствии стала знаменитой преподавательницей танцев Бандо: Миякити.
К интересующему нас периоду времени существовало несколько вариаций этой истории, но самой близкой к званию "основанной на реальных фактах" считалась песня-ко:дан, авторство которой принадлежало анонимной поэтессе, скрывавшейся под красочным псевдонимом 良妻賢母 - Рё:сай Кэмбо (если переводить дословно, то получается "хорошая жена и мудрая мать", но в данном случае это сочетание знаков используется в качестве имени, так что записывается просто каной - りょうさいけんぼ). Краткое содержание ее версии изложено выше.
Этот вариант очень нравился главной звезде эдосского Кабуки второй половине 1840-х - первой половины1850-х г.г., которой был актер Итикава Дандзю:ро: VIII. Нравился настолько, что восьмой носитель самого главного имени в актерском доме Итикава летом и осенью 1850 года потратил изрядную часть своего актерского влияния, чтобы татэсякуся (главный драматург) театра "Накамура" Сакурада Дзисукэ III взялся за этот сюжет. Дандзю:ро: хотел показать это представление в сезоне 1851 года, но по причинам, в наше время дипломатично именуемым "разного рода", этой премьере состоятся было не суждено.Спустя два года актер снова вернулся к теме представления по мотивам песни про Итисабуро:, но на сей раз главным драматургом уже был Сэгава Дзёко: III, которому пришлось работать под весьма плотным надзором и при весьма деятельном соавторстве с главной звездой будущего представления. Премьера состоялась в 3-ем месяце 1853 года в театре "Накамура" и называлось это представление "Ёва насакэ укина-но ёкогуси". Это была длинная пьеса, состоявшая из 9 актов - "историческая" история (простите) про похищенную курительницу, в которую были "встроены" 3 "бытовые" акта про юношу по имени Ёсабуро:, персонажи и события которых очень здорово напоминали песню Рё:сай Кэмбо (просмотреть изложение сюжета, получившегося у работавших под надзором актера драматургов, можно здесь и здесь).
Настойчивость восьмого Дандзю:ро: оправдалась целиком и полностью: 大入 - о:ири - в те времена в Кабуки этим словом обозначался набитый под завязку зрительный зал (противоположная ситуация называлась 無入 - фуири, но к нашей истории она не имеет никакого отношения) сопровождал весеннее представление театра "Накамура" на протяжении всех трех месяцев своего показа, при чем люди шли не столько из-за 6 "исторических" актов про поиски курительницы, сколько из-за 3 "бытовых" про Ёсабуро:. В конце XIX века, когда театральные интеллектуалы определяли, каким их старых сюжетов будет позволено жить в виде классики Кабуки, а какие останутся только в виде персонажей на старых театральных картинках, персонажи из представлений про Ёсабуро: были уже значительными величинами вымышленного мира персонажей Кабуки. Даже с учетом того обстоятельства, что это уже была другая Япония, в которой в чести были представления Кабуки про патриотические деяния героев старины, просто отбросить за ненадобностью "бытовой" сюжет истории про Ёсабуро: было невозможно - таков был ее вес и влиятельность.
Три "бытовые" действия старого представления весны 1853 года оформили в виде отдельной театральной пьесы Кабуки, получившей название "Кирарэ Ёса", т.е. "Ёса Меченый". Оформили и положили в кладовку - как минимум, с 1910-х годов по 1945 год ни "Кирарэ Ёса", ни прочие канонизированные "бытовые" представления про простых людей и бандитов властями не поощрялись. Кабуки стал искусством, наделенным чертами идеологической актуальности, и был призван на службу государственной идеологии со всеми вытекающими отсюда последствиями. В равной же мере истории подобного свойства не поощрялись и в годы, когда послевоенная Япония находилась в оккупации. После того, как главным театральным цензором оккупационной администрации стал Ф.Б. (а потом и его преемник Эрли С. Эрнст - человек, которого Ф.Б. фактически "подсадил" на Кабуки) положение очень здорово изменилось в лучшую сторону, однако любящие осторожность японцы предпочитали даже тогда чаще ставить уже одобренные ранее пьесы, либо те, застрельщиками постановок которых выступали сами главные оккупационные цензоры.
Для мира Ёсабуро: возрождение наступило только в 1960-е годы, когда все оккупационные ограничения в искусстве были упразднены, а общество начало рассматривать период Эдо в качестве одного из "золотых" в своей истории: "Япония жила в мире с собой и с соседями, торговля и искусства процветали", и т.д и т.п.