История заканчивается в Шумере
В январе в США творились удивительные вещи. Законодательная власть готова была лечь костьми, но помешать исполнять принятые ею же законы. Это, конечно, чистое безумие. Ведь не было принято никакого законодательного акта, разрешающего свободу въезда в США. Следовательно, администрация обязана прилагать любые усилия, чтобы остановить незаконное пересечение границ. И, однако, демократка-спикер палаты представителей заявляет во всеуслышание, что конгресс готов выделить не более одного доллара на предложение Трампа построить стену на мексиканской границе и решить проблему.
Конечно, эта непоследовательность, эта антиинституциональность - полный позор для страны, которая где-то как-то местами ещё порывается изображать из себя пример для подражания и образец развития. Это антиинституциональность в чисто расейском левом неформальном штиле. «Если нельзя, но очень хочется, то можно». «Справедливость выше закона» - излюбленная попсовая присказка общества заядлых любителей «российской идентичности».
«Стена аморальна» - уверены главари «ДемАмерики» Нэнси Пелоси и Чарлз Шумер (отдалённо, но напоминающие кого-то вроде Галины Старовойтовой и Льва Пономарёва 1991 года). Аморально быть сильным, отделять себя от слабости и слабых - гласит основной левый идеологический принцип, который варьируется в применении с микро- на макроуровень и обратно. Лишь на первый взгляд удивительно, что в США фигурирует ментально та же самая публика, которая орудовала в позднем СССР и России в 90-е гг. Это говоря условно типаж Козырева, ельцинского министра иностранных дел, видевшего своё призвание в том, чтобы всё отдать и всем уступить. Слабые, которые расположены всё отдать сильным, обернулись сильными, которые сами готовы капитулировать перед слабыми. Левый дух капитуляции и самоотречения обуял победителей. Можно было бы сказать: побаловались бактериологическим оружием, как в 1917-м, да сами же и отпили из чаши, заготовленной для противника. Но такое высказывание, переоценивающее степень осознанности предпринимаемых шагов и действий, будет не очень корректным.
В отношении российских 90-х сказанное нуждается в уточнениях и дополнениях. Олигархи, претендовавшие на власть в России 90-х, были в соответствии со сформулированным «левым принципом», образцово аморальны. Иногда встречается иллюзорная точка зрения, что они выражали какое-то иное культурно-идеологическое начало в сравнении с упомянутым левым (да разве они - «слабые»? да разве они не «отделяли себя от слабости»?) На самом деле они служили одной из декораций последнего. В те годы «сувереном» (в смысле Руссо) - придурковатым и нелепым, в точном соответствии с имиджем тогдашнего правителя - был народ, отдавший власть и собственность в какие-то условные руки. Задавало тон национальное самоотречение большинства, но вовсе не «олигархи», каковые являлись симптомом и следствием, но не причиной. А когда на какое-то историческое мгновение у олигархов возникло обманчивое впечатление, будто они здесь власть, народ решительно вмешался и откорректировал ситуацию: был выдвинут новый лидер, апеллирующий непосредственно к массам, к «простым людям». Дело приумножения олигархических активов слишком важное, чтобы доверить его олигархам же - левый народ решил заботиться об этом сам, через истинно «своего» человека в Кремле. Левый комплекс самоотрицания, приняв открыто цезаристские формы, продолжил именем «большинства» определять собой российскую внутри- и внешнеполитическую повестку.
Там, где он завяз в головах, люди не могут делать прямо то, что декларируют - любые результаты достигаются только через наоборот, с черного хода, вопреки. Чтобы двигаться вперёд, его носители должны включать задний ход, иначе они не способны. Борьба Путина с олигархией привела к её разрастанию и пополнению новыми персонажами, а состояния «ветеранов» увеличились в разы. Борьба олигархов с Путиным идёт исключительно ему на пользу. (Современный изгнанник, нью-Троцкий, носивший революционную кличку БАБ, к примеру был удивительно удобным, мобилизующим и вдохновляющим противником Кремля, вклад этой груши в укрепление мускулатуры путинского режима просто неоценим.) Лицемерная ненависть к «Козыреву» не должна вводить в заблуждение - он был «гонцом народа», истинным выразителем обвального самоотрицания 1990 и последующих лет, саморазрушения страны, увенчавшего левую советскую эпоху, предательского умонастроения общества, которое сдавало всюду, вовне и внутри. Но с тех нечто изменилось лишь на поверхности. Риторика стала иной, но не суть. Страна, под предлогом возвращения великодержавного курса в реальности продолжает слабеть и терять, проматывая советское наследство и размениваясь на бессмысленные авантюры. Пацанские жесты, которые она выдаёт за политику, призванные компенсировать презумпцию слабости, производят впечатление или лишь на значительном отдалении, или на местных расплодившихся люмпенов.
Формально выступая против каких-то вещей и действий на международной арене, приписанных нашим врагам (однополярность, территориальный разрыв в уровне жизни, загнивший монополизм, злоупотребление доминирующим положением, двойная бухгалтерия и т. д.), Кремль неукоснительно и тщательно, едва представится возможность, воспроизводит их внутри страны. Многократно замечено, что нет таких мерзостей, которые Путин не осудил бы, когда их совершают американцы, в то же время допуская их к реализации на площадке РФ. Само осуждение обычно играет роль лишь повода «взять на карандаш» «ноу-хау» и отчитаться об успешной локализации передового опыта (в форме опять же отрицания - то есть хвастливо-сварливого заявления, что у американцев всё намного хуже или по крайней мере «нисколько не лучше»). Это тоже типовой «левый симптом».
Но вернёмся к тому, с чего начали. Наступило время, когда американские «олигархи» сливаются вслед за российскими, стратегически - в едином метафизическом порыве или, точнее сказать, прорыве-провале в слабость и небытие, которые цивилизационно утвердились мерилом ценности. Важно понимать, что их объединяет с российскими предшественниками - нет, не мировой заговор, который и в данном случае махом сочинили те, кому вообще любую проблему проще объяснить чьим-то злодейским умыслом. Их объединяет общность левой мысли, левой логики, повергающей их ниц. При всей своей декоративной значимости российские воротилы 90-х гг. исповедовали идеологию собственного поражения. Либерализм в версии Гайдара, Березовского, Чубайса таковой и являлся, вопреки тому, что принято о нём думать. Будучи идеологией борьбы с властью, но не идеологией власти, он указывал маршрут если не к революционному хаосу, то к цезаризму, смене вех и риторики рубежа 2000-х.
(Метафизически низшее максимально левое - революционное - состояние идеи силы соответствует коллективному самоотрицанию «войны всех против всех». Это состояние метафизического бессилия - катастрофическая самоликвидация силы, утратившей свой дух, свою идею (по определению правые). После двухтысячного года «война всех против всех» длится в институциализированных формах правоохранительных структур, ставших органом диктатуры перманентно восстающего («с колен») народа и канализацией этого восстания в предсказуемый арык. Тем самым система переведена в режим функционирования иллюзорно контролируемого чернобыльского реактора с отложенной терминальной активизацией, с постепенным разогревом, накоплением негативной сущности, неэффективными попытками её аварийного сброса под себя, такими, как «Крым-Донбасс», и нарастающей хаотичностью силовых атак последнего времени, уголовных дел, которые открываются по всем направлениям, когда уже никто не может чувствовать себя защищенным.)
Спонсоры демократической партии 2010-х в США идут туда же. Они ещё богаче, чем их коллеги в России, но политически столь же никчемны. Они как те идиоты, которые финансировали РСДРП или поддерживали Ельцина, а потом «ставили Путина». Наилучшее для них развитие событий - если их инвестиции в вакханалию «репрессивной толерантности» ограничатся по факту инвестициями в Трампа. И то, как уже говорилось, он презентует все отличительные признаки антисистемного цезаристского лидера, который закономерно подбирает власть, доведённую до кондиции упадка в обезумевше-левом обществе. Партия, чьим символом служит обобщенный образ агрессивного горбатого трансгендерного негроидного существа, пока что лишь Трампа выкликнула из «враждебных глубин». Неважно, с какой стороны барьера он возник - у левых, повторимся, в норме вещей получать результат как бы невзначай, украдкой, «от противного», через «не хочу». Дело случая, появился политик новой формации как вождь краснокожих или выдвинулся в качестве фюрера бледнолицых. (Ведь и Путин к вящему смущению прежней патриотической оппозиции образовался по ту, а не по эту сторону линии фронта 1993 года - каковая в действительности максимально условна.) По факту с его манерами именно Трамп «аморален» в достаточной степени, чтобы служить надлежащим президентом публики, созревшей до настолько левых времён, о которых идёт речь. Но всё может быть гораздо хуже.
Происходящее в Америке интересно комментирует как очевидец dandorfman. У него же репостится текст professsorquail, посвященный знаменитому Эндрю Брайтбарту, медийному лидеру американских правых (к сожалению, умершему в 2012 году). Часто приходится слышать описание процессов, американских и глобальных, как мифического противостояния финансового капитала, который якобы склонен зачем-то революционно разрушить мир, с консервативным промышленным (и бла-бла-бла про Ротшильдов-Рокфеллеров). Или ещё популярны речи о плохих транснациональных корпорациях, ополчившихся на национальные государства. На практике мы видим, как распоясавшиеся леваки строят и отчитывают ТНК с не меньшим пылом, чем «неправильные» государства. Брайтбарт был менее конспирологичен и более реален. Он выделял «просто» ментальные аспекты наступления левых и говорил скорее о диктатуре профессоров, машущих томагавками, чем о хитрых изысках финансистов, якобы заинтересованных в крупных потрясениях. Но и Брайтбарт не видел позиций и формул, позволяющих укрепить «рубеж обороны», о проблематичности коего применительно к России и миру мы говорили пять лет назад. Верно ли, что «Чайная партия» - кардинальный правый ответ на вызовы решающего времени или это, наоборот, отправной пункт движения, которое сейчас представлено «горбатым негритянкой-трансвеститом», принявшим обманчивый облик сенатора Шумера/конгрессвумен Пелоси?