Консервативная эволюция. От края к краю.
Наиболее известные сидельцы отпущены, Новый год в Хабаровске, потом в Волгограде, где «опять теракты». Такое ощущение, что Путин преисполнен решимости «начать с начала», вернувшись в состояние, где он уже был. Прежде, чем снова вдохнуть, надо выдохнуть.
Новогоднее приветствие из круга пострадавших и спасшихся от катастрофического наводнения на Востоке: получился, конечно, очень достойный символический жест, дающий понять, каковы вообще ожидания и к чему надо готовиться. И в то же время идеологически и технически верное решение проблемы, как поздравлять народ, когда впору объявлять траур. Ну и, конечно, сама готовность президента под новый год отправиться на край страны и оттуда обратиться к ней свидетельствует о мобильности и энергии полного сил человека, не только не уставшего от своих обязанностей, но демонстрирующего «второе дыхание». Путин ведет себя с энтузиазмом, который появляется, когда что-то долго ищешь и наконец вдруг находишь. Он не боится пересматривать стереотипы, сложившиеся в предшествующие годы, его желание двигаться, а не «сидеть на месте», символически подчеркнуто. Под завершение года даже успел обозначиться вектор, который, судя по настойчивости его декларирования, должен определить генеральную линию на ближайший период. Тем больше интерес к детализации этого направления, в котором кремлевский стратег, кажется, долгожданно обретает позитивный универсалистский смысл своей деятельности.
Прежняя формула была слабоватой: не троньте нас, а мы не тронем вас, да здравствует многополярность и т. д. Её уязвимый пункт - разрыв внутренней и внешней политических установок, которые явно противоречили друг другу - рассматривался здесь. Но, главное, она сама ограничивала себя излишней скромностью. В реальном конкурентном мире, где испокон веков лучшая защита - это нападение, а в пути принято полагаться на светила, которые светят собственным, а не отраженным светом, она программировала на неудачу. Новая доктрина в этом отношении лучше. Она состоит не в пожелании другим что-то делать или чего-то не делать, но претендует более четко выразить нашу собственную правоту «в сравнении с другими». Она формулирует видение самих себя и через него - действий других, не наоборот, как прежде, когда даже то, что происходило внутри страны, оценивалось исходя из соображений реагирования на активность извне. В условиях неопределенности внутриполитического дискурса, фактически, оглушающее-трескучего замалчивания наиболее важных вопросов внутреннего устроения, это была реакция пустышки на внешнее воздействие, реакция, относительно бесперспективности которой не приходилось сомневаться. Заведомая хлипкость принятой позиции не могла не проявляться неуверенностью первого лица. Определяя внешнее через внутреннее, новая идеология представляет солярный архетипический комплекс вместо лунного. Это тонизирует даже и самого идеолога.
В своём так называемом «послании» Путин следующим образом формулирует заявку возглавить человечество: «Мы знаем, что в мире всё больше людей, поддерживающих нашу позицию по защите традиционных ценностей, которые тысячелетиями составляли духовную, нравственную основу цивилизации, каждого народа: ценностей традиционной семьи, подлинной человеческой жизни, в том числе и жизни религиозной, жизни не только материальной, но и духовной, ценностей гуманизма и разнообразия мира». «Провозглашение России оплотом консервативных и традиционных ценностей стало фактором влияния и на международной арене», вторит ему «Deutsche Welle».
Попутно уточним, каким народам и странам (помимо России) в первую очередь адресован этот импульс. Вряд ли защита традиционных ценностей на исламском Востоке нуждается в услугах президента РФ. Там хватает и своих защитников. В Латинской Америке с подачи Сечина и Ко Путин ассоциируется с фигурой Чавеса, изрядно сомнительного традиционалиста. Вероятнее всего, голос Ватикана звучит более актуально и авторитетно в этом католическом мире, маркируя меру его консерватизма. Что-то мне подсказывает, что возрождать традиционные ценности народов Африки Путин явно не собирается. Модернизирующиеся Китай и Индия если чем-то и озабочены, то не сохранением наследия - с этим там всё более-менее в порядке - а как раз оптимальным усвоением нового. Остаётся, собственно, Запад, евроатлантический или евроарктический макрорегион, к которому - и ни к кому иному - собственно, и обращен голос из Москвы. Таким образом, в Европе, которая видела Франко, Муссолини и, не побоимся этого слова, Гитлера, функции консервативного лидера отныне возложены на себя хозяином Кремля. Насколько это всё серьезно и что будет дальше?
Не теряя оптимизма, необходимо вспомнить предысторию, чтобы понимать, на какой путь становится российское руководство. В лице своих прежних лидеров консерватизм каждый раз терпел поражение и сдавал рубеж за рубежом, становясь все более умеренным и скромным. Назваться консервативным лидером после того, что было, имеет смысл, если есть надежда прервать традицию и не повторить судьбу предшественников. Существуют ли основания для этого сейчас, когда консерватизм в официальном или околоофициальном представлении докатился до своего минимума и свелся лишь к робкой претензии считать законным исключительно гетеросексуальный брак (о восстановлении обязательного статуса сакрального брака, борьбе с абортами и т. д. никто из высокопоставленных лиц даже не заикается)? Можно ли предполагать, что, остановившись и не желая отступать в этом конкретном пункте, удастся не то чтобы развернуть вектор движения в обратном направлении, но и хотя бы надолго задержаться на данной отметке?
Положение отягощается тем, что далеко не все склонны воспринимать всерьез даже этот минимум, возможно, как раз вследствие его подозрительно скромного характера. Скептики говорят, что решение путинской команды занять эту брошенную высоту с остатками разгромленных укреплений нужно воспринимать лишь как тактический маневр, то есть не слишком всерьез. По их мнению, «консерватизмом» на кремлевском русском языке стыдливо обозначена некая политтехнологическая задумка относительно разного рода общественности, собственной и международной. Её можно выразить словами: за одно то, что мы против пидорасов, нам вообще всё должны простить.
Отметим, что тех, кого не устраивает такая гипотеза, как правило, не удовлетворяет также и официозная половая интерпретация идеологии консерватизма. Они порываются расширить её понимание, но тут начинается форменный разброд-и-шатания в декодировании сущности «консервативного». Некоторые особо не мудрствуя требуют считать эталонно консервативным сталинско-советский строй (пример). Другие роются в британской энциклопедии, ища в ней ответов на вопросы, как им надлежит мыслить, став консерваторами вслед за Путиным. Или пускаются в отважнейшие интеллектуальные эксперименты, изыскивая возможность подвести под мировоззрение лидера солидную базу. См. пример блестящей находки там же: мы «консерваторы», потому что для нас демократия - это власть большинства, а «понимание демократии, как власти большинства, это уже практически "естественный закон" - как никак не одна тысяча лет ему». Тысячелетиями мужеложством назывались определенные действия между людьми. А и Б совершают эти действия. Вывод: они - заядлые консерваторы. Революции как минимум 400 лет осуществляются путем вооруженного восстания. Одно тут вполне естественно связано с другим, как дым с огнем. Смотри-ка, и Ленин с Троцким тоже адепты консерватизма. И т. д.
Подобные умственные трюки с целью приплести консерватизм там, где его пока еще нет, предпринимаются не от хорошей жизни, а от растерянности и незнания, что делать и куда идти дальше, после того, как консервативный «плацдарм» отважно захвачен (или, точнее, «всем-всем-всем» отправлено донесение о его захвате). Сторонники страдают от незаполненного пространства у себя в голове и ждут дальнейших указаний. Они уже «за», но им ещё надо объяснить, за что именно.
Их готовность к неразборчивым заполнениям пустоты не должна вызывать иллюзий. На ней далеко не уедешь. Под дорогой может обнаружиться фугас или её пересечет ценитель традиционного вроде того, который заглянул некстати под Новый год на волгоградский вокзал. Всеядность не следует преувеличивать. Во всяком случае смесью «консервативной демократии» с «идентичными натуральным» экстрактами из британской энциклопедии не насытишься. Это - непереваримая туфта, резиновый «фастфуд» вместо настоящей традиционной пищи, индустриальный генно-модифицированный суррогатный продукт «под старину». Что быстро осознаётся, стоит только задать пару вопросов. Например, каким образом «власть большинства» совместима с «принципом благоразумия в соответствии с которым любые меры должны расцениваться не по немедленным результатам, а по отдаленной их перспективе»? Неужели экспертная способность предвидеть и просчитывать отдаленные последствия перестала быть уделом немногих? А «принцип разнообразия, предусматривающий неравенство и существование разных классов и групп» в сочетании с «равенством» («одинаковостью») всех «только перед Богом» - противоречит не только уже упоминавшейся мифической «власти большинства» (т. е. воображаемой власти наиболее усредненных, типовых, приближенных к стандарту, наиболее одинаковых), но и возвращается апологией разнообразия любых видов человеческого поведения, также, как и истероидной борьбой носителей нетрадиционных поведенческих моделей за доминирование в указанном «неравенстве». Все это отсылает, возможно, к современному западному обществу, но вряд ли соответствует ожиданиям, которые связаны с «консерватизмом» у значительной части «консерваторов», ободрившихся после выступлений Путина. Конструкция сыпется как карточный домик. Энциклопедические и им подобные «принципы», вброшенные в употребление, годятся для описания консерватизма с тем же успехом, как и для чего-то с ним несовместимого. Они предлагают внешнее неполное описание, не передающее сути.
Если ожидания возбуждены, но не удовлетворены, они начнут удовлетворяться стихийно и порой будут выбраны вряд ли самые приемлемые варианты. (Можно, к примеру, сколько-угодно рассказывать с трибун и в интернете, что настоящий, доподлинный консервативный ислам исповедуют бывшие секретари райкомов КПСС и ВЛКСМ, а ислам смертников неправильный, неконсервативный (большинство же его не разделяет!), но эта хилая отговорка не решит проблемы консерватизма на Юге и всё содержащиеся в ней недоговорённости придётся дополнительно разъяснять населению людям в касках и бронежилетах.)
Работа не закончена тем, что провозглашена консервативная повестка, хочу я напомнить, в общем-то, очевидное, она только начинается. Если не привести в систему сумбур ожиданий, если не представить детализированного идеологического решения, которое будет более успешным и эффективным, чем прецеденты, известные по истории XX века, консервативное лидерство так и останется заявкой, высота в очередной раз падёт, а сторонники разбредутся искать более выразительные ответы на простимулированные сверху запросы.
Новогоднее приветствие из круга пострадавших и спасшихся от катастрофического наводнения на Востоке: получился, конечно, очень достойный символический жест, дающий понять, каковы вообще ожидания и к чему надо готовиться. И в то же время идеологически и технически верное решение проблемы, как поздравлять народ, когда впору объявлять траур. Ну и, конечно, сама готовность президента под новый год отправиться на край страны и оттуда обратиться к ней свидетельствует о мобильности и энергии полного сил человека, не только не уставшего от своих обязанностей, но демонстрирующего «второе дыхание». Путин ведет себя с энтузиазмом, который появляется, когда что-то долго ищешь и наконец вдруг находишь. Он не боится пересматривать стереотипы, сложившиеся в предшествующие годы, его желание двигаться, а не «сидеть на месте», символически подчеркнуто. Под завершение года даже успел обозначиться вектор, который, судя по настойчивости его декларирования, должен определить генеральную линию на ближайший период. Тем больше интерес к детализации этого направления, в котором кремлевский стратег, кажется, долгожданно обретает позитивный универсалистский смысл своей деятельности.
Прежняя формула была слабоватой: не троньте нас, а мы не тронем вас, да здравствует многополярность и т. д. Её уязвимый пункт - разрыв внутренней и внешней политических установок, которые явно противоречили друг другу - рассматривался здесь. Но, главное, она сама ограничивала себя излишней скромностью. В реальном конкурентном мире, где испокон веков лучшая защита - это нападение, а в пути принято полагаться на светила, которые светят собственным, а не отраженным светом, она программировала на неудачу. Новая доктрина в этом отношении лучше. Она состоит не в пожелании другим что-то делать или чего-то не делать, но претендует более четко выразить нашу собственную правоту «в сравнении с другими». Она формулирует видение самих себя и через него - действий других, не наоборот, как прежде, когда даже то, что происходило внутри страны, оценивалось исходя из соображений реагирования на активность извне. В условиях неопределенности внутриполитического дискурса, фактически, оглушающее-трескучего замалчивания наиболее важных вопросов внутреннего устроения, это была реакция пустышки на внешнее воздействие, реакция, относительно бесперспективности которой не приходилось сомневаться. Заведомая хлипкость принятой позиции не могла не проявляться неуверенностью первого лица. Определяя внешнее через внутреннее, новая идеология представляет солярный архетипический комплекс вместо лунного. Это тонизирует даже и самого идеолога.
В своём так называемом «послании» Путин следующим образом формулирует заявку возглавить человечество: «Мы знаем, что в мире всё больше людей, поддерживающих нашу позицию по защите традиционных ценностей, которые тысячелетиями составляли духовную, нравственную основу цивилизации, каждого народа: ценностей традиционной семьи, подлинной человеческой жизни, в том числе и жизни религиозной, жизни не только материальной, но и духовной, ценностей гуманизма и разнообразия мира». «Провозглашение России оплотом консервативных и традиционных ценностей стало фактором влияния и на международной арене», вторит ему «Deutsche Welle».
Попутно уточним, каким народам и странам (помимо России) в первую очередь адресован этот импульс. Вряд ли защита традиционных ценностей на исламском Востоке нуждается в услугах президента РФ. Там хватает и своих защитников. В Латинской Америке с подачи Сечина и Ко Путин ассоциируется с фигурой Чавеса, изрядно сомнительного традиционалиста. Вероятнее всего, голос Ватикана звучит более актуально и авторитетно в этом католическом мире, маркируя меру его консерватизма. Что-то мне подсказывает, что возрождать традиционные ценности народов Африки Путин явно не собирается. Модернизирующиеся Китай и Индия если чем-то и озабочены, то не сохранением наследия - с этим там всё более-менее в порядке - а как раз оптимальным усвоением нового. Остаётся, собственно, Запад, евроатлантический или евроарктический макрорегион, к которому - и ни к кому иному - собственно, и обращен голос из Москвы. Таким образом, в Европе, которая видела Франко, Муссолини и, не побоимся этого слова, Гитлера, функции консервативного лидера отныне возложены на себя хозяином Кремля. Насколько это всё серьезно и что будет дальше?
Не теряя оптимизма, необходимо вспомнить предысторию, чтобы понимать, на какой путь становится российское руководство. В лице своих прежних лидеров консерватизм каждый раз терпел поражение и сдавал рубеж за рубежом, становясь все более умеренным и скромным. Назваться консервативным лидером после того, что было, имеет смысл, если есть надежда прервать традицию и не повторить судьбу предшественников. Существуют ли основания для этого сейчас, когда консерватизм в официальном или околоофициальном представлении докатился до своего минимума и свелся лишь к робкой претензии считать законным исключительно гетеросексуальный брак (о восстановлении обязательного статуса сакрального брака, борьбе с абортами и т. д. никто из высокопоставленных лиц даже не заикается)? Можно ли предполагать, что, остановившись и не желая отступать в этом конкретном пункте, удастся не то чтобы развернуть вектор движения в обратном направлении, но и хотя бы надолго задержаться на данной отметке?
Положение отягощается тем, что далеко не все склонны воспринимать всерьез даже этот минимум, возможно, как раз вследствие его подозрительно скромного характера. Скептики говорят, что решение путинской команды занять эту брошенную высоту с остатками разгромленных укреплений нужно воспринимать лишь как тактический маневр, то есть не слишком всерьез. По их мнению, «консерватизмом» на кремлевском русском языке стыдливо обозначена некая политтехнологическая задумка относительно разного рода общественности, собственной и международной. Её можно выразить словами: за одно то, что мы против пидорасов, нам вообще всё должны простить.
Отметим, что тех, кого не устраивает такая гипотеза, как правило, не удовлетворяет также и официозная половая интерпретация идеологии консерватизма. Они порываются расширить её понимание, но тут начинается форменный разброд-и-шатания в декодировании сущности «консервативного». Некоторые особо не мудрствуя требуют считать эталонно консервативным сталинско-советский строй (пример). Другие роются в британской энциклопедии, ища в ней ответов на вопросы, как им надлежит мыслить, став консерваторами вслед за Путиным. Или пускаются в отважнейшие интеллектуальные эксперименты, изыскивая возможность подвести под мировоззрение лидера солидную базу. См. пример блестящей находки там же: мы «консерваторы», потому что для нас демократия - это власть большинства, а «понимание демократии, как власти большинства, это уже практически "естественный закон" - как никак не одна тысяча лет ему». Тысячелетиями мужеложством назывались определенные действия между людьми. А и Б совершают эти действия. Вывод: они - заядлые консерваторы. Революции как минимум 400 лет осуществляются путем вооруженного восстания. Одно тут вполне естественно связано с другим, как дым с огнем. Смотри-ка, и Ленин с Троцким тоже адепты консерватизма. И т. д.
Подобные умственные трюки с целью приплести консерватизм там, где его пока еще нет, предпринимаются не от хорошей жизни, а от растерянности и незнания, что делать и куда идти дальше, после того, как консервативный «плацдарм» отважно захвачен (или, точнее, «всем-всем-всем» отправлено донесение о его захвате). Сторонники страдают от незаполненного пространства у себя в голове и ждут дальнейших указаний. Они уже «за», но им ещё надо объяснить, за что именно.
Их готовность к неразборчивым заполнениям пустоты не должна вызывать иллюзий. На ней далеко не уедешь. Под дорогой может обнаружиться фугас или её пересечет ценитель традиционного вроде того, который заглянул некстати под Новый год на волгоградский вокзал. Всеядность не следует преувеличивать. Во всяком случае смесью «консервативной демократии» с «идентичными натуральным» экстрактами из британской энциклопедии не насытишься. Это - непереваримая туфта, резиновый «фастфуд» вместо настоящей традиционной пищи, индустриальный генно-модифицированный суррогатный продукт «под старину». Что быстро осознаётся, стоит только задать пару вопросов. Например, каким образом «власть большинства» совместима с «принципом благоразумия в соответствии с которым любые меры должны расцениваться не по немедленным результатам, а по отдаленной их перспективе»? Неужели экспертная способность предвидеть и просчитывать отдаленные последствия перестала быть уделом немногих? А «принцип разнообразия, предусматривающий неравенство и существование разных классов и групп» в сочетании с «равенством» («одинаковостью») всех «только перед Богом» - противоречит не только уже упоминавшейся мифической «власти большинства» (т. е. воображаемой власти наиболее усредненных, типовых, приближенных к стандарту, наиболее одинаковых), но и возвращается апологией разнообразия любых видов человеческого поведения, также, как и истероидной борьбой носителей нетрадиционных поведенческих моделей за доминирование в указанном «неравенстве». Все это отсылает, возможно, к современному западному обществу, но вряд ли соответствует ожиданиям, которые связаны с «консерватизмом» у значительной части «консерваторов», ободрившихся после выступлений Путина. Конструкция сыпется как карточный домик. Энциклопедические и им подобные «принципы», вброшенные в употребление, годятся для описания консерватизма с тем же успехом, как и для чего-то с ним несовместимого. Они предлагают внешнее неполное описание, не передающее сути.
Если ожидания возбуждены, но не удовлетворены, они начнут удовлетворяться стихийно и порой будут выбраны вряд ли самые приемлемые варианты. (Можно, к примеру, сколько-угодно рассказывать с трибун и в интернете, что настоящий, доподлинный консервативный ислам исповедуют бывшие секретари райкомов КПСС и ВЛКСМ, а ислам смертников неправильный, неконсервативный (большинство же его не разделяет!), но эта хилая отговорка не решит проблемы консерватизма на Юге и всё содержащиеся в ней недоговорённости придётся дополнительно разъяснять населению людям в касках и бронежилетах.)
Работа не закончена тем, что провозглашена консервативная повестка, хочу я напомнить, в общем-то, очевидное, она только начинается. Если не привести в систему сумбур ожиданий, если не представить детализированного идеологического решения, которое будет более успешным и эффективным, чем прецеденты, известные по истории XX века, консервативное лидерство так и останется заявкой, высота в очередной раз падёт, а сторонники разбредутся искать более выразительные ответы на простимулированные сверху запросы.