З. Прилепину
Нижеследующее писалось в личную почту по поводу этого и, конечно, в целом высказываний подобного типа. Читателям блога предлагается расширенная версия текста.
Национальная катастрофа случилась не тогда, когда «все эти люди» испугались санкций или купили недвижимость «там», но тогда, когда они проиграли «эту страну» - и не состоялись в качестве её элиты, разве что лишь в качестве колоды «элит», как предписывает языковая норма употребления этого слова в множественном числе. Кадыров же один из (двух?) немногих, кто чувствует себя в своей стране победителем (в открытом конфликте за Чечню с оружием в руках). Даже «силовики», организованные в качестве аппарата, украдкой владеющие собственностью, не способны легитимно институциализировать свой статус. Поэтому они достигли ненамного большего коллег по счастью из делового элитарного сегмента. Их победа над условными «либералами» - типичная пиррова.
Поражение внутри самих себя - это в равной степени и собственная проблема проигравших, и нации, лишённой национального ядра. Когда последняя пытается вести нравоучительные разговоры с первыми, поучая элиту, это выглядит смешно: вообще-то более пристало наоборот, но в любом случае эти разговоры не имеют смысла, они тупиковы, кто бы ни выступал в них заглавным спикером. Правота говорящего упраздняет и собеседника, и само содержание разговора в той мере, в какой он обращен к «кому-то», кроме самих себя. Но в этой попытке дискурса, которая сейчас каждодневно предпринимается, выносят себя за скобки обе стороны. И те, и другие убежали от самих себя. Одни за границу к тамошней недвижимости и сейфам, другие… на границу. Охранять её от первых. Борьба с либерализмом воспринимается не иначе, как борьба с либералами «и пособниками».
Но если просто вычесть первых из рассмотрения, что же остаётся? Нация без элиты - это же нация-инвалид, нация-урод, назовем уж вещи своими именами, и не в диалоге с изгнанниками-беглецами ей надо совершенствовать своё красноречие, но в критическом диалоге с собой, призванном достичь понимания, что не так, и почему она «не смогла» произвести из себя нечто более внушительное, почему она распростерлась безгранично в плоскости, в горизонтальном измерении. Вот в этой процедуре рефлексии как раз что-то и должно получиться… Национальная элита - это же именно те, кто способен обращаться к себе, а не к «ним», потусторонним. Не к «либералам» или к сбежавшим, каковые не более, чем симптоматика состояния больного общества. Не выделения больного надо лечить, а больного.
Но почему кандидаты в элиту проиграли свою страну, где, когда, как, при каких обстоятельствах это случилось? А вот это-то и есть самое интересное. Если не вдаваться в глубинные истоки этого события, то достаточно будет заметить, что ведь коллективный заказчик текстов Прилепина и контролировал процесс внутриэлитного конфликта, в ходе которого это произошло. После разброда и шатаний 90-х, когда формировались различные возможности на будущее, он выразительно послал прото-элиту куда-то далеко, предпочитая выступить лидером «простых людей», эксплуатировать антиэлитарную риторику и, как следствие, опираться на силовой аппарат. Ещё в 2010 г. эти детали обсуждались в текстах, посвященных вариантам будущего «Единой России»: «Идеология правого крыла правящей партии», «Дело власти. Август 2010».
Дальнейшая траектория эволюции путинского общественно-политического строя пролегала как раз в логике антиэлитарного самообезглавливания народа и подогревания революционных настроений. Резервы развития «контрреволюционной ситуации» были проигнорированы. Путинская команда выбросила лозунг своей «антиреволюционности» и продолжила строить типичную левую аппаратную цезаристскую диктатуру, риторически потакая аппетитам «маленького человека». Под него загнули пресловутую «вертикаль», причем перегнули палку настолько, что никто из тех, кто имеет счастье находиться в окрестностях, теперь не уверен в гарантиях целостности своего лба.
Критика элиты, которая до сих пор практикуется в России, сама создает себе предмет. Она функционально осуществляет самоподдержание слоя, гипотетически способного претендовать на элитный статус, в расколотом и отстраненном состоянии. Проект «Национальная элита» по существу пока и не начинался. К сожалению. А почему это так - вопрос не к пресловутым «либералам», которых мы костерим и валтузим без перерыва, но и без особо продуктивного результата. Насморк не от «соплей» - сопли от насморка, поэтому и насмарку это дежурное избиение груши.
Насмарку, если мы не готовы сформулировать сущностно самостоятельные критерии «другого» мышления, более сильные, нежели риторически декламируемые слоганами «настоящая элита - это те, кто служит своему народу» и т. д. и т. п. Высокое не определяется через своё подчиненное положение по отношению к тому, среди чего оно вроде бы возвышается: подобные дефиниции из лучших побуждений отрицают высоту как таковую и в конечном итоге достигают эффекта, обратного предполагавшемуся.
Я рассматриваю критерии, связанные с различением «правого и левого». «Элитарность», как уже говорилось, добывается и достигается «внутри себя». В тексте по ссылке как раз и приводится описание того, что она есть «в исходном состоянии»: даётся структура фундаментальной самоидентификации, которая может быть найдена только «там», «в глубине», «внутри», иногда «на дне».
Если в обществе присутствуют элементы расслоения, а они имеются почти всегда, социальные лифты должны сочетаться с лифтами человеческого качества, которые связывают и разделяют этажи культурно-ценностной антропологии. Социальные лифты функционируют эффективно только в таком сочетании; за рамками этой корректирующей привязки - стандартное «я начальник, ты дурак, ты начальник, я дурак» с тенденцией к консервации идиотизма по обе стороны. В этом смысле надо понимать, что Путин поставил жирную точку, излагая вслед за Ивановым и Володиным теорию цезаристской модели имперского упадка, когда заявил на итоговой пресс-конференции 2014 г., что «нет элитных людей». «Элитные люди» должны наличествовать в первую очередь в голове, тогда они появятся и в социальной действительности.
Общество успешно живет, поддерживается и развивается уверенностью, обратной той, которую высказал Путин: убеждением, что есть элитные люди. Существенное обстоятельство, что именно считается мерой элитности (не элитарности и внешне проявленных претензий демонстрировать элитность) - мерой качества человека. Когда теряется ранговая качественная оценка (а она зачастую бывает довольно смутной), моральная оценка вырождается и слабеет. Почему бизнес, начиная с определенного времени, становится хотя и хилым, но все-таки оплотом правого? Потому что там оценка качества человека, хотя бы и ограниченная, неизбежно востребована. Я считаю мерой такого качества способность индивида быть «носителем идеи» применительно к любому делу, которым он занят. Максимально общий, универсальный социально-политический эквивалент этого качества определяется отношением к власти, откуда, собственно, и пришло понятие «правого» - однако оно не исчерпывается указанной сферой. Впрочем, одного мнения недостаточно, чтобы ценностный антропологический лифт включился и начал работать, требуются время и настройка.
Цезаризм классической эпохи имел в своем запасе античную традицию различения человека и человека, которую удалось лишь постепенно нивелировать; то, что в запасе у нас, менее пригодно. Антропологический лифт очень трудно построить, например, на базе православной традиции с её внутренним императивом равенства перед Богом и смирения. Христианская иерархия качеств обратно иерархична, если проецировать ее в социальное пространство. Или несоциальна, что можно предположить до какого-либо проецирования. Как следствие, современная церковь едва способна ценностно обосновать собственную вертикальную структуру. Если сопоставить христианскую иерархию святости и, к примеру, иерархию царственной способности к справедливости, которая встречается у Платона, то последняя покажется куда более светской и социально адаптированной. Но ведь и она утопически идеалистична.
Российский принципат, в сравнении с классическими аналогами обойденный интеллектуальными и культурными ресурсами, радикальнее предшественников балансирует на грани охлократии. В России нет элиты и не активированы культурно-ценностные источники её возникновения. А как только возглашается «Зато у нас есть Он», мы окончательно переходим границы и погружаемся в охлократию по самую макушку. И даже если возгласить прямо противоположное: «Зато у Него есть мы», это ничего не решает. Тут пока все как-то сами по себе.
Национальная катастрофа случилась не тогда, когда «все эти люди» испугались санкций или купили недвижимость «там», но тогда, когда они проиграли «эту страну» - и не состоялись в качестве её элиты, разве что лишь в качестве колоды «элит», как предписывает языковая норма употребления этого слова в множественном числе. Кадыров же один из (двух?) немногих, кто чувствует себя в своей стране победителем (в открытом конфликте за Чечню с оружием в руках). Даже «силовики», организованные в качестве аппарата, украдкой владеющие собственностью, не способны легитимно институциализировать свой статус. Поэтому они достигли ненамного большего коллег по счастью из делового элитарного сегмента. Их победа над условными «либералами» - типичная пиррова.
Поражение внутри самих себя - это в равной степени и собственная проблема проигравших, и нации, лишённой национального ядра. Когда последняя пытается вести нравоучительные разговоры с первыми, поучая элиту, это выглядит смешно: вообще-то более пристало наоборот, но в любом случае эти разговоры не имеют смысла, они тупиковы, кто бы ни выступал в них заглавным спикером. Правота говорящего упраздняет и собеседника, и само содержание разговора в той мере, в какой он обращен к «кому-то», кроме самих себя. Но в этой попытке дискурса, которая сейчас каждодневно предпринимается, выносят себя за скобки обе стороны. И те, и другие убежали от самих себя. Одни за границу к тамошней недвижимости и сейфам, другие… на границу. Охранять её от первых. Борьба с либерализмом воспринимается не иначе, как борьба с либералами «и пособниками».
Но если просто вычесть первых из рассмотрения, что же остаётся? Нация без элиты - это же нация-инвалид, нация-урод, назовем уж вещи своими именами, и не в диалоге с изгнанниками-беглецами ей надо совершенствовать своё красноречие, но в критическом диалоге с собой, призванном достичь понимания, что не так, и почему она «не смогла» произвести из себя нечто более внушительное, почему она распростерлась безгранично в плоскости, в горизонтальном измерении. Вот в этой процедуре рефлексии как раз что-то и должно получиться… Национальная элита - это же именно те, кто способен обращаться к себе, а не к «ним», потусторонним. Не к «либералам» или к сбежавшим, каковые не более, чем симптоматика состояния больного общества. Не выделения больного надо лечить, а больного.
Но почему кандидаты в элиту проиграли свою страну, где, когда, как, при каких обстоятельствах это случилось? А вот это-то и есть самое интересное. Если не вдаваться в глубинные истоки этого события, то достаточно будет заметить, что ведь коллективный заказчик текстов Прилепина и контролировал процесс внутриэлитного конфликта, в ходе которого это произошло. После разброда и шатаний 90-х, когда формировались различные возможности на будущее, он выразительно послал прото-элиту куда-то далеко, предпочитая выступить лидером «простых людей», эксплуатировать антиэлитарную риторику и, как следствие, опираться на силовой аппарат. Ещё в 2010 г. эти детали обсуждались в текстах, посвященных вариантам будущего «Единой России»: «Идеология правого крыла правящей партии», «Дело власти. Август 2010».
Дальнейшая траектория эволюции путинского общественно-политического строя пролегала как раз в логике антиэлитарного самообезглавливания народа и подогревания революционных настроений. Резервы развития «контрреволюционной ситуации» были проигнорированы. Путинская команда выбросила лозунг своей «антиреволюционности» и продолжила строить типичную левую аппаратную цезаристскую диктатуру, риторически потакая аппетитам «маленького человека». Под него загнули пресловутую «вертикаль», причем перегнули палку настолько, что никто из тех, кто имеет счастье находиться в окрестностях, теперь не уверен в гарантиях целостности своего лба.
Критика элиты, которая до сих пор практикуется в России, сама создает себе предмет. Она функционально осуществляет самоподдержание слоя, гипотетически способного претендовать на элитный статус, в расколотом и отстраненном состоянии. Проект «Национальная элита» по существу пока и не начинался. К сожалению. А почему это так - вопрос не к пресловутым «либералам», которых мы костерим и валтузим без перерыва, но и без особо продуктивного результата. Насморк не от «соплей» - сопли от насморка, поэтому и насмарку это дежурное избиение груши.
Насмарку, если мы не готовы сформулировать сущностно самостоятельные критерии «другого» мышления, более сильные, нежели риторически декламируемые слоганами «настоящая элита - это те, кто служит своему народу» и т. д. и т. п. Высокое не определяется через своё подчиненное положение по отношению к тому, среди чего оно вроде бы возвышается: подобные дефиниции из лучших побуждений отрицают высоту как таковую и в конечном итоге достигают эффекта, обратного предполагавшемуся.
Я рассматриваю критерии, связанные с различением «правого и левого». «Элитарность», как уже говорилось, добывается и достигается «внутри себя». В тексте по ссылке как раз и приводится описание того, что она есть «в исходном состоянии»: даётся структура фундаментальной самоидентификации, которая может быть найдена только «там», «в глубине», «внутри», иногда «на дне».
Если в обществе присутствуют элементы расслоения, а они имеются почти всегда, социальные лифты должны сочетаться с лифтами человеческого качества, которые связывают и разделяют этажи культурно-ценностной антропологии. Социальные лифты функционируют эффективно только в таком сочетании; за рамками этой корректирующей привязки - стандартное «я начальник, ты дурак, ты начальник, я дурак» с тенденцией к консервации идиотизма по обе стороны. В этом смысле надо понимать, что Путин поставил жирную точку, излагая вслед за Ивановым и Володиным теорию цезаристской модели имперского упадка, когда заявил на итоговой пресс-конференции 2014 г., что «нет элитных людей». «Элитные люди» должны наличествовать в первую очередь в голове, тогда они появятся и в социальной действительности.
Общество успешно живет, поддерживается и развивается уверенностью, обратной той, которую высказал Путин: убеждением, что есть элитные люди. Существенное обстоятельство, что именно считается мерой элитности (не элитарности и внешне проявленных претензий демонстрировать элитность) - мерой качества человека. Когда теряется ранговая качественная оценка (а она зачастую бывает довольно смутной), моральная оценка вырождается и слабеет. Почему бизнес, начиная с определенного времени, становится хотя и хилым, но все-таки оплотом правого? Потому что там оценка качества человека, хотя бы и ограниченная, неизбежно востребована. Я считаю мерой такого качества способность индивида быть «носителем идеи» применительно к любому делу, которым он занят. Максимально общий, универсальный социально-политический эквивалент этого качества определяется отношением к власти, откуда, собственно, и пришло понятие «правого» - однако оно не исчерпывается указанной сферой. Впрочем, одного мнения недостаточно, чтобы ценностный антропологический лифт включился и начал работать, требуются время и настройка.
Цезаризм классической эпохи имел в своем запасе античную традицию различения человека и человека, которую удалось лишь постепенно нивелировать; то, что в запасе у нас, менее пригодно. Антропологический лифт очень трудно построить, например, на базе православной традиции с её внутренним императивом равенства перед Богом и смирения. Христианская иерархия качеств обратно иерархична, если проецировать ее в социальное пространство. Или несоциальна, что можно предположить до какого-либо проецирования. Как следствие, современная церковь едва способна ценностно обосновать собственную вертикальную структуру. Если сопоставить христианскую иерархию святости и, к примеру, иерархию царственной способности к справедливости, которая встречается у Платона, то последняя покажется куда более светской и социально адаптированной. Но ведь и она утопически идеалистична.
Российский принципат, в сравнении с классическими аналогами обойденный интеллектуальными и культурными ресурсами, радикальнее предшественников балансирует на грани охлократии. В России нет элиты и не активированы культурно-ценностные источники её возникновения. А как только возглашается «Зато у нас есть Он», мы окончательно переходим границы и погружаемся в охлократию по самую макушку. И даже если возгласить прямо противоположное: «Зато у Него есть мы», это ничего не решает. Тут пока все как-то сами по себе.