Иэн Бэнкс. Переход. Перевод. 9 (1)
Глава разделена, продолжение далее.
Пациент 8262
Бесконечности бесконечностей бесконечностей… Человеческий разум содрогается, столкнувшись со столь разрастающейся всеобъятностью. Мы думаем, что способны постичь ее, размахивая своими числами - натуральными, рациональными, комплексными, вещественными, мнимыми - перед лицом не поддающегося оценке, но правда в том, что эти ресурсы - лишь талисманы, но не практические инструменты. Успокоение; не больше.
Тем не менее, двери в эти неисчерпаемые земли вечно умножающихся миров были для нас открыты, и нам требовались средства, чтобы как минимум понять как можно больше об их скрытых механизмах, об их логике и координации в них.
Изучение множественных миров продвигалось, соответственно, слоями. Одним была история. По крайней мере, в трех аспектах.
Была история, о которой было известно, что ее дозволялось знать, история, о которой было известно, что ее не дозволялось знать, и история, которая будто бы не существовала, но о существовании которой мы - то есть, слушатели этого фактически неизмеримого предмета - подозревали, хотя никогда о ней не говорили, ни на нашем уровне, ни, возможно даже, на уровне тех, кто нас обучал.
С самого начала мы знали, что у Концерна было много больше уровней, нежели мы могли наблюдать непосредственно из нижних страт его мучительно запутанной иерархии, на которых существовали мы, и даже трудно было предположить, насколько далеко он простирался за наши пределы, учитывая и безнадежно сложную природу самих множественных миров, и очевидно умышленную непрозрачность структуры его организации.
Мы знали, что в l’Expédience существуют различные уровни и классы управленцев, а на видимой вершине этой структуры располагается Центральный Совет, состоящий из людей, которым известно все возможное о происхождении Концерна, его внутренней конфигурации, масштабах, оперативных методах и целях, а некоторые из нас придерживались мнения - по мне, неизменно превратного, - что во главе всей этой многоуровневой компетенции и власти могла стоять лишь одна центральная управляющая фигура, своего рода организационный автократ, которому все вынуждены подчиняться. Но, вопреки всему, что мы знали, этот окончательный, единственный, практически божественный Император реальностей - если он или она существовал - был немногим выше пехотинца в еще большей группировке других Концернов и мета-Концернов, простирающихся дальше и выше, насквозь и через яростно расширяющиеся реальности, и исчисляемых миллионами, миллиардами, триллионами… кто знает?
Хотя для нас, пехотинцев низшего звена, простых стажеров, центром нашего мира - и центром всех наших множественных миров - был Экспедиционный факультет университета Практических Талантов Асферхе, на Земле, которая - практически единственно - именовала себя не Землей, но Калбефраксом.
Калбефракс являлся абсолютным Открытым миром, зеркальным отображением одной из бесчисленных идеально Закрытых Земель, на которых никто не подозревал о множественных мирах; местом, где, возможно, всякая взрослая душа, бродившая по его поверхности, знала, что это лишь один мир внутри бесконечности миров, и вместе с тем связующее звено, точка отсчета бесконечности такого объема, который только доступен воображению.
И этот мир, эта Земля, была близка к уникальности. С точки зрения логики должны были существовать и иные варианты этой Земли, близкие к известному нам Калбефраксу, однако нам они, похоже, не были доступны. Словно Калбефракс, будучи местом, которое могло служить воротами в любую другую версию Земли, каким-то образом опередил все прочие версии себя, которые в противном случае существовали бы. Казалось, что точно так же, как истинное сознание транзиционера одновременно способно находиться лишь в одном мире, так и существовать мог только один идеально Открытый мир, и миром этим, этой уникальной Землей, был Калбефракс.
Именно здесь проживали практически все транзиционеры, когда они были не на заданиях в других мирах, и кроме того, здесь жило и занималось своим делом подавляющее большинство теоретиков, экспертов, исследователей и экспериментальных практиков транзиционирования. В его глобально распределенных фабриках и лабораториях были произведены все многообразные атрибуты транзиционирования, и - как утверждается - была создана абсолютно драгоценная субстанция, названная нами «септус», препарат, который прежде всего сделал возможным флит. В точности как и где был получен септус, а также, что он конкретно собой представлял, никто не знал. Секретность, окружавшая создание препарата, была в разы более значительной, нежели даже та, что была связана с тщательно продуманными операциями Транзиционарного Корпуса по обеспечению безопасности. Естественно, отсюда вытекало, что спекулировать относительно данной части загадки можно было, мягко говоря, безгранично.
Существовали суровые правила относительно использования и демонстрации септуса в этом мире и любых других, которые позволяли применять его только для целей флитирования и никаких иных. Однако ходили слухи, что если кто-нибудь попытается проанализировать септус в самых передовых лабораториях, какие только можно сыскать, то образец просто исчезнет, либо окажется в ходе наблюдения - путем химического анализа, масс-спектрометрии, использования микроскопов на различных длинах волн или любых иных доступных методов - не боле сложным, чем тина из пруда или даже простая вода.
Здесь, в университете, который был городом в городе, в его громоздившихся пирамидах, зиккуратах, башнях и колоннадах, и в изобилии его отдаленных корпусов, разбросанных по всему громадному городу - число их постоянно росло в соответствии с ростом исследований, - миллионы студентов, подобных мне, узнали за эти годы столько истин, сколько нам разрешалось постичь. О чем некоторые из нас действительно хотели знать, так это, естественно, о том, как соотносились явное и тайное, и содержимом той части пропорции, в доступе к которой нам было отказано.
(c) Перевод Реоту (Rheo-TU), 2021
(продолжение далее)
Пациент 8262
Бесконечности бесконечностей бесконечностей… Человеческий разум содрогается, столкнувшись со столь разрастающейся всеобъятностью. Мы думаем, что способны постичь ее, размахивая своими числами - натуральными, рациональными, комплексными, вещественными, мнимыми - перед лицом не поддающегося оценке, но правда в том, что эти ресурсы - лишь талисманы, но не практические инструменты. Успокоение; не больше.
Тем не менее, двери в эти неисчерпаемые земли вечно умножающихся миров были для нас открыты, и нам требовались средства, чтобы как минимум понять как можно больше об их скрытых механизмах, об их логике и координации в них.
Изучение множественных миров продвигалось, соответственно, слоями. Одним была история. По крайней мере, в трех аспектах.
Была история, о которой было известно, что ее дозволялось знать, история, о которой было известно, что ее не дозволялось знать, и история, которая будто бы не существовала, но о существовании которой мы - то есть, слушатели этого фактически неизмеримого предмета - подозревали, хотя никогда о ней не говорили, ни на нашем уровне, ни, возможно даже, на уровне тех, кто нас обучал.
С самого начала мы знали, что у Концерна было много больше уровней, нежели мы могли наблюдать непосредственно из нижних страт его мучительно запутанной иерархии, на которых существовали мы, и даже трудно было предположить, насколько далеко он простирался за наши пределы, учитывая и безнадежно сложную природу самих множественных миров, и очевидно умышленную непрозрачность структуры его организации.
Мы знали, что в l’Expédience существуют различные уровни и классы управленцев, а на видимой вершине этой структуры располагается Центральный Совет, состоящий из людей, которым известно все возможное о происхождении Концерна, его внутренней конфигурации, масштабах, оперативных методах и целях, а некоторые из нас придерживались мнения - по мне, неизменно превратного, - что во главе всей этой многоуровневой компетенции и власти могла стоять лишь одна центральная управляющая фигура, своего рода организационный автократ, которому все вынуждены подчиняться. Но, вопреки всему, что мы знали, этот окончательный, единственный, практически божественный Император реальностей - если он или она существовал - был немногим выше пехотинца в еще большей группировке других Концернов и мета-Концернов, простирающихся дальше и выше, насквозь и через яростно расширяющиеся реальности, и исчисляемых миллионами, миллиардами, триллионами… кто знает?
Хотя для нас, пехотинцев низшего звена, простых стажеров, центром нашего мира - и центром всех наших множественных миров - был Экспедиционный факультет университета Практических Талантов Асферхе, на Земле, которая - практически единственно - именовала себя не Землей, но Калбефраксом.
Калбефракс являлся абсолютным Открытым миром, зеркальным отображением одной из бесчисленных идеально Закрытых Земель, на которых никто не подозревал о множественных мирах; местом, где, возможно, всякая взрослая душа, бродившая по его поверхности, знала, что это лишь один мир внутри бесконечности миров, и вместе с тем связующее звено, точка отсчета бесконечности такого объема, который только доступен воображению.
И этот мир, эта Земля, была близка к уникальности. С точки зрения логики должны были существовать и иные варианты этой Земли, близкие к известному нам Калбефраксу, однако нам они, похоже, не были доступны. Словно Калбефракс, будучи местом, которое могло служить воротами в любую другую версию Земли, каким-то образом опередил все прочие версии себя, которые в противном случае существовали бы. Казалось, что точно так же, как истинное сознание транзиционера одновременно способно находиться лишь в одном мире, так и существовать мог только один идеально Открытый мир, и миром этим, этой уникальной Землей, был Калбефракс.
Именно здесь проживали практически все транзиционеры, когда они были не на заданиях в других мирах, и кроме того, здесь жило и занималось своим делом подавляющее большинство теоретиков, экспертов, исследователей и экспериментальных практиков транзиционирования. В его глобально распределенных фабриках и лабораториях были произведены все многообразные атрибуты транзиционирования, и - как утверждается - была создана абсолютно драгоценная субстанция, названная нами «септус», препарат, который прежде всего сделал возможным флит. В точности как и где был получен септус, а также, что он конкретно собой представлял, никто не знал. Секретность, окружавшая создание препарата, была в разы более значительной, нежели даже та, что была связана с тщательно продуманными операциями Транзиционарного Корпуса по обеспечению безопасности. Естественно, отсюда вытекало, что спекулировать относительно данной части загадки можно было, мягко говоря, безгранично.
Существовали суровые правила относительно использования и демонстрации септуса в этом мире и любых других, которые позволяли применять его только для целей флитирования и никаких иных. Однако ходили слухи, что если кто-нибудь попытается проанализировать септус в самых передовых лабораториях, какие только можно сыскать, то образец просто исчезнет, либо окажется в ходе наблюдения - путем химического анализа, масс-спектрометрии, использования микроскопов на различных длинах волн или любых иных доступных методов - не боле сложным, чем тина из пруда или даже простая вода.
Здесь, в университете, который был городом в городе, в его громоздившихся пирамидах, зиккуратах, башнях и колоннадах, и в изобилии его отдаленных корпусов, разбросанных по всему громадному городу - число их постоянно росло в соответствии с ростом исследований, - миллионы студентов, подобных мне, узнали за эти годы столько истин, сколько нам разрешалось постичь. О чем некоторые из нас действительно хотели знать, так это, естественно, о том, как соотносились явное и тайное, и содержимом той части пропорции, в доступе к которой нам было отказано.
(c) Перевод Реоту (Rheo-TU), 2021
(продолжение далее)