Тысячелетие вокруг Балтики (48)
48. Активные параллели
(начало, предыд.)
Как мы уже убедились, даже на верхних уровнях этнополитических процессов сравнительный анализ возможен только «методом сталкера», неизбежных ошибок при первичной разметке с последующей коррекцией. Анализ большего числа процессов нижнего уровня еще более затруднен из-за их переплетения и необходимости на каждом уровне заново интерпретировать, привязывать узлы и стадии к эмпирически известным, а иногда неизвестным, но реконструированным движениям и событиям. Задача вдвойне усложняется для «южных» подветвей с их сетевой структурой и олигархической коалицией как центральным субъектом. И не менее сложно выявить и разметить динамику развития «северных» подветвей, так же сетевых и еще менее проявленных вовне. И для тех, и для других подветвей приходится реконструировать общую сетевую структуру по видимым проявлениям «западных» и «восточных» процессов уровнем ниже (под-подветвей). Как, например, интерпретировать узел С3/4 для северной подветви северорусской ветви русского Подъема? Какой этнополитический субъект (сообщество) уровня субэтноса после смерти Ивана IV Грозного в 1584 году выходит из маргинального первого цикла в активную фазу противостояния с маргинализованными частями прежнего центра? И аналогичные вопросы для левой подветви и ее стадии L4.
Сразу оговоримся, что привязка узлов С3/4 и L3/4 в таблице 23 к конкретным событиям - предварительная и условная, поскольку сами узлы - это тоже процессы, имеющие свою динамику и длительность. Для сравнения - узел С3/4 общерусского Подъема (1217) тоже связан с распадом прежнего центра, подчиненного умершему в 1204 году внешнему субъекту - Византии, как узел 3/4 северорусского Подъема (1430) связан с распадом прежнего литовско-татарского центра после смерти Витовта. При этом южная подветвь, обеспечивавшая прямое торгово-политическое взаимодействие с внешним центром, раскалывается на противостоящие подветви сразу, а северная подветвь лишь спустя некий переходный период. Скорее всего и для «северо-северной» подветви узел С3/4 раскол элиты произошел немного позже чем для лидеров боярской «земщины» («северо-южной» подветви) сразу после смерти Ивана Грозного.
Еще раз предупредим, что реконструировать динамику (узлы и стадии) этих двух подветвей сразу не получится. Для начала можно только выявить и сформулировать общие тренды, связанные с ключевыми субъектами (субэтносами и их лидерами), в том числе с изменением границ подветвей. Достаточно очевидно изменение соотношения сил между военно-аристократической ветвью «дважды северной» элиты и двумя остальными (торговой и церковной). Усиление правого крыла элиты соответствует концу 3 стадии, как и ее раскол в узле 3/4. Это усиление выражалось в том числе в концентрации ресурсов для строительства «государевых крепостей», в том числе придание этого качества и статуса таким церковным и торговым форпостам как Кириллов монастырь. Сам процесс такого масштабного оборонного строительства не мог не сдвинуть баланс в пользу служилых людей. Хотя и этот сдвиг лишь следствие сдвига северо-западных торговых путей к северу, тогда же бурно развивается Вологда, вскоре основан Архангельск.
Усиление влияния правого крыла (север-север-запад) к концу правления Ивана IV означало смещение к востоку границ влияния субэтносов и их лидеров. Так что влияние торгово-политического крыла (север-север-юг) также ушло к востоку с новым центром в Перми и лидерами Строгановыми. В ходе дважды северной 4 стадии идет активный поиск новых путей за Урал, пиратское (казаки) и торговое освоение бассейна Оби. При этом торговая олигархия, как всегда, опирается на баланс между военной аристократией и церковной иерархией, которая в свою очередь способна влиять и направлять в какое-то русло энергию степных кочевников из южных ветвей общерусского процесса.
В параллельно эволюционирующей южнорусской ветви в 16 веке также произошли заметные сдвиги. Укрепление нового центра общей цивилизации в Москве привело, в том числе, к постепенному изменению «маркировки» степных сообществ. До этого степные кланы и разношерстные коалиции предпочитали самоназвание «татары», происходившее от китайского названия федератов монгольской империи. После распада Орды степняки предпочли самоназвание «казаков», то есть незалежных степных пиратов. И так же, как разные татары вокруг китайской и монгольской империи, часть казаков предпочла войти в союз с новым протоимперским центром при посредничестве православной церкви. Хотя так же легко переходили в союз с турками или поляками против православных. Однако, это тема для отдельного исследования, в том числе роли совместной экспансии северо-южной и северо-восточной подветвей в Поволжье в рождении казачества.
Достаточно прозрачна параллель между расколотым состоянием «северо-южной» боярской «земщины» как коллективного регента при слабоумном Федоре Иоанновиче и состоянием ордынской элиты, южной ветви после смерти Витовта (1430). В обоих случаях закономерной реакцией на чрезмерное усиление «западного» военно-аристократического крыла было сначала участие «южных» в интригах между «западными» по дележу власти. Так что поначалу альянс «южных» Шуйских и Романовых с Мстиславскими (южная подветвь западных) привел к расколу «западных» и ослаблению прежних «западных» фаворитов Бельских. Так же как после Витовта ордынские князья содействовали расколу между Сигизмундом и Свидригайлом, резко ослабившему Литву.
В начале 15 века чрезмерное усиление «западных» (Литвы) и «северо-западных» (новгородско-галичского альянса) привело к союзу Москвы и Улу-Мухаммеда, усилившего северо-восточную подветвь (нижегородско-казанскую). В той же фазе северорусской (российской) истории в конце 16 века торгово-политическая подветвь (Романовы, Шуйские) так же были вынуждены опереться на альянс московских элит с экс-опричным дворянством в лице Годунова. Какое-то время тоже поддерживался баланс сил в пользу расколотой, но имеющей общий интерес «южной» подветви - за счет большего раскола и жесткой борьбы внутри московских элит за того или иного преемника слабого царя. Аналогом «стояния на Угре», похоже, стали внутриэлитные маневры и Земский собор после смерти Федора Иоанновича.
Для более надежной разметки процессов продолжим сравнительный анализ русско-германских параллелей, в том числе сравнение «осевых» северорусского и «австро-венгерского» процессов этнополитического подъема. В главе 45 мы дошли до узла С.5/6 - параллели между отменой унии Австрии и Германии (1282) и отпадением Северной Руси от фактической унии с Литвой после смерти Витовта (1430). Для продолжения параллели сразу напомню, что прямых аналогий между событиями русской и европейской истории нет, хотя бы по причине намного более сложного устройства нисходящей романской линии по сравнению с культурно-политическим наследием «степных империй». Поэтому субъекты европейской политики более сложно переплетены и устроены. Там где на Руси субъектом является княжеский дом или боярский клан, в Европе действует альянс кланов, герцогство, а то и королевство в сложных союзах с епископствами. Опять же развитая экономика в благоприятном климате позволяет эту более сложную элитную надстройку содержать. Однако более сложные сообщества больших фаз Надлома и Гармонизации, существующие одновременно с сообществами Подъема - не означают, что сами линии этнополитического Подъема и, соответственно, военно-политическая сила европейской цивилизации сложнее и масштабнее сообществ русского Подъема. Разница в силе на каких-то этапах была, но связана с разницей в возрасте цивилизаций, фазой Подъема. При сравнении одинаковых фаз Подъема разница в масштабах уже не столь существенна, при менее сложной и экономически мощной военно-политической элите ей приходится иметь дело так же с менее мощными торгово-политическими и третейскими элитами, так что скорость развития внутренних процессов Подъема такая же как в Европе.
Таким образом при сравнительном анализе двух ветвей Подъема разных цивилизаций следует ориентироваться не на сходство внешних форм событий, а на более общие параметры соотношения разных контуров управления (сообществ Надлома), ветвей и подветвей Подъема, состав и функциональные различия между которыми одинаковы для всех цивилизаций, субцивилизаций, наций. Например, завершение экспансии северо-западной ветви на северо-западном направлении (для западной ветви - на северном) после поражений в Ливонской войне (битва при Улле, 1564) сопоставимо с европейским аналогом завершения экспансии на северном направлении после поражения Тевтонского ордена при Грюнвальде (1410). Для австро-венгерской («северной») ветви это направление «северо-западное» с учетом влияния Гольфстрима на политическую географию Европы.
Менее очевидные параллели событий (таблица 24) также основаны на изменении соотношения сил и связей между соответствующими ветвями и подветвями. Так, после побега из венского плена король Венгрии (1291) Андраш III оказывается в этой системе координат в такой же политической нише и фазе, что и Улу-Мухаммед, которому также неявные московские и серпуховские союзники помогли утвердиться как лидеру северо-восточной «казанской» подветви. Прозвище Андраш Венецианец уже указывает на юго-восток от западной ветви, а спасительный от врагов плен в Вене, как и побег из плена, был бы невозможен без союзников из подветви «север-запад-юг». Такие же политические координаты союзников имел до битвы при Белеве (1437) хан Улу-Мухаммед. И так же после смерти Андраша (1301), как и после смерти Улу-Мухаммеда (1445) северо-восточная ветвь (Венгрия и Казань) политически сместились «южнее», к усилению торгово-политической элиты (магнатов) при укреплении союза с центром северной ветви. Новый король Венгрии Карл Роберт (как и сыновья Улу-Мухаммеда) интересовал олигархию своими связями в Вене и Неаполе (соответственно, в Москве и Крыму).
Важным узлом австро-венгерской ветви стал договор Баварии и Австрии (1326) о союзе и разделе сфер влияния после многолетних споров. Альпийская Бавария - это «северная» подветвь «западной» германской ветви, как Чехия - «западная» подветвь «северной» ветви. Аналогом Баварии внутри западной ветви русского Подъема является православная подветвь литовской (западнорусской) элиты, тесно сопряженная с псковской и тверской подветвями северорусской ветви. Из-за позиции западнорусских князей король Казимир не мог поддержать прозападную партию в Новгороде, так что отказ Литвы от вмешательства во время совместного похода Москвы, Твери и Пскова (1471) - стал таким же подтверждением разграничения, как и договор Баварии и Австрии.
Параллель между манифестом императора Людвига IV Fidem catholicam (1338) и Стоянием на Угре (1480) особых разъяснений не требует. В обоих случаях альянс северной и западной ветвей отказывает лидерам южной и восточной ветвей в праве давать санкцию (ярлык) на правление. Различие тоже есть, связанное с лидерством в Европе западной ветви, а на Руси - северной ветви.
Тем не менее, в формально более сложной системе австро-венгерской ветви разные подветви являются опорой разных трендов, олицетворяемых разными монархами. Венская монархия Габсбургов отвечает за стабильное развитие своего домена, объединяющего политическое пространство. Венгерская монархия - взаимодействие с востоком и югом. Чехия - опора для взаимодействия с западом, собственно Германией.
Впрочем, и в России похожая специализация ветвей элиты. После подчинения торговой олигархии Новгорода все наследники Ивана III - Иван Молодой, как и Дмитрий-внук, и будущий Василий III были ставленниками и выразителями интересов победившей северо-западной военной аристократии. Однако Василий получил опору еще и от лимитрофной «западно-северной» подветви русских князей, перешедших с литовской службы и открывших окно для новой экспансии на запад. Плюс символический капитал покойной Византии как обоснование для такой экспансии на все русские и православные земли.
Достаточно очевидна параллель в политике расширения укрепления великокняжеского домена между Москвой при Василии III и Веной после утверждения «правила Альбертинского дома» (1355) при Альбрехте II (1330-58), - собирание земель без дробления при наследовании. Дань традиции в наименовании удельных князей или зависимых герцогов сохранялась, но правилом стало возвращение уделов в общий домен, по сути поместная система за службу внутри великокняжеского (эрцгерцогского) дома.
Впрочем, началу правления Василия III в части собирания и укрепления центрального домена соответствует, скорее, правление герцога Рудольфа IV (1358-65), который тоже больше опирался на австрийские элиты, а не на внешние связи. Его преемник Альбрехт III (1365-95) больше опирался на союзников внутри «западной» ветви, как и московский трон после брака с Еленой Глинской. То есть и в этом случае есть параллель в эволюции элит, если смотреть не на внешние формы, а на политические координаты взаимодействующих подветвей и их лидеров. Так, раздел австрийского домена между ветвями Габсбургов после смерти императора Карла IV соответствует общему ослаблению монархии и усилению боярства после смерти Василия III.
Из-за раскола и ослабления «земщины» постепенно усиливается «северо-восточная» венгерская подветвь во главе с Сигизмундом, кто больше похож по своей политике на Ивана IV и раннего Бориса Годунова при Федоре Иоанновиче. Аналогом перехода от прежнего союза к противостоянию с Крымским ханством являются отношения Венгрии с Неаполитанской династией. Аналогом опричнины как противовеса северо-западной подветви можно считать учрежденный Сигизмундом Орден Дракона (1403) и переподчинение после Грюнвальда (1410) остатков Тевтонского ордена. Аналогия между восстановлением единства Римской церкви под эгидой императора, избранием папы Мартина V (1417) и избранием первого патриарха РПЦ Иова (1589) тоже вполне прозрачна. Как и аналогия начального этапа гуситских войн (1419-31) при поддержке Польши с русско-шведской войной (1590-95), так же ослабившей северо-западную подветвь.
Следует также признать, что избрание Годунова на царство (1598) ослабило власть, раскололо московскую элиту и все подветви, как и попытка подтвердить легитимность Сигизмунда на Франкфуртском сейме (1427). Хотя при интенсивном военном строительстве репрессии Годунова против нараставшей фронды формально были успешнее, чем пять крестовых походов против гуситов, но с тем же политическим итогом. Экономический кризис был усугублен эпидемией в Европе при Сигизмунде, как и голодными годами в России при Годунове. Наконец, нарастающий внутренний кризис привел к поражению империи в Чехии и открытому расколу на Базельском соборе (1531), аналогом чего явился раскол православия и недолгое царствование Лжедмитрия (1605).
Главной аналогией форм любого смутного времени является политический хаос, что в России в 1605-1613, что в центральной Европе в 1431-37 годах. Объединение корон Австрии, Венгрии, Чехии, а также имперской короны в руках Габсбургов (1437-38) имеет очевидную параллель с началом дома Романовых, избранием царя Михаила (1613).
Попробуем провести параллели 4-6 стадий еще с несколькими процессами такого же уровня: польско-литовская (западнорусская) и немецкая (западногерманская) ветви (таблицы 25-26), французская (южногерманская) и севрорусская ветви (таблица 27). Прокомментируем для начала сходство и различия главных узлов и в целом стадий. Сходства узлов 3/4 Смены центра мы уже разбирали ранее, как и подробности 4 стадии для северорусской ветви.
Содержанием 4 стадии для Подъема любого сообщества является постепенная централизация в ходе острой конкуренции элитных коалиций. Для России - это борьба протатарской военно-аристократической Москвы в союзе с Серпуховом и прозападного олигархического Новгорода, поддерживающего Д.Шемяку), включающая конкуренцию альтернативных торговых путей по Оке и Волге. Параллель с конкуренцией неманского и вислинского путей, Литвы и Польши на западнорусской 4 стадии мы уже приводили.
Для французской, «южной» ветви германского Подъема аналогом Василия II Темного на 4 стадии был не менее одиозный и коварный Филипп IV Красивый, гроза тамплиеров. Разница в политических формах ожесточенной борьбы обусловлена разной правовой культурой римского и ордынского наследия, реализации третейской власти. Там где русские князья прямо опираются на татарские отряды и родство с наследниками Чингисхана, французские короли и герцоги плетут кружева интриг с помощью юридических крючков, опираясь на южные подветви элит - церковников, парламенты, генеральные штаты. Хотя в итоге все равно формируется силовая коалиция.
Аналогом альтернативного окского (или неманского) пути для Франции является путь по Луаре, где традиционно вторым центром власти является Анжу. Брат короля Филиппа Карл Валуа - такая же силовая опора для Парижа, как серпуховские князья для Москвы или Кейстут для Ольгерда. Аналогом формирования условно союзного Москве Казанского ханства Улу-Мухаммеда и его наследников становится новый политический центр юго-восточной окситанской подветви в Авиньоне во главе с римскими папами. Для такой аналогии нужно учитывать сугубую важность для третейской подветви символического капитала прямых наследников святого Петра или Чингисхана.
Внешним «югом» для французской ветви является средиземноморская цивилизация, на которую опирается дважды «южная» аквитанская подветвь. Как для Московской Руси внешним «югом» является степь и лесостепь южнее Оки. Раскол внешнего «юга» в начале 4 стадии рассматриваемого процесса (после смерти Витовта в 1430 и после смерти Карла Анжуйского в 1285) приводит к его ослаблению и отделению от внешнего «юга», потерявшего поддержку внешнего «запада». Поэтому французским узлом L4/5 и аналогом Стояния на Угре (1480, C4/5), а также Островского соглашения (1392, R4/5) между Литвой и Польшей - является открытый разрыв между Францией и Англией, начало Столетней войны (1337). Заметим, что параллельно эту же фазу (узел С4/5) проходит «северная» австрийская ветвь, с тем же внешним «югом».
Содержанием 5 стадии становится стабилизация и упорядочивание относительно централизованного политического режима. В активной четверти происходит менее острая, но все же конкуренция внутри подветвей, отражением которой является политическая борьба в политическом центре. Так, в северорусской подстадии 5.В (1480-1505) имела место острая конкуренция внутри северо-западной подветви с проекцией на центр в виде идеологической борьбы коалиций за статус наследника и вектор внешне политики. И тогда же происходила конкуренция идейных течений внутри церкви - не только борьба с новгородской ересью «жидовствующих», но и спор между лояльными движениями нестяжателей и иосифлян.
В европейских параллелях переход от горячей конкуренции к идеологической происходит сходно, хотя и с различиями между ветвями. В «северной» австрийской ветви «западного» Подъема с преобладанием военной аристократии и опорой на «западную» немецкую ветвь - в узле 4/5 происходит дистанцирование от церкви и тем самым от «южной» и «восточной» ветвей. В «южной» французской ветви тогда же происходит дистанцирование от споров военной аристократии, авиньонский папа Бенедикт XII особой буллой (1335) запретил даже упоминать названия «гвельфы» и «гиббелины». Имело место сходное со спором нестяжателей и иосифлян разделение монашества на миноритов (нищенствующих) и умеренных. Как и параллель с ожиданием «конца света» в 1350 и 1492 годах.
Наследник Иоанна II, регент и затем король Франции Карл V (1364) - достаточно полный аналог наследника Ивана III, его соправителя и преемника Василия III (1505). Аналогия состоит не только в сложной борьбе наследника за влияние с попытками переворотов и контрпереворотов, но прежде всего в усилении третейского контура власти, церковной и судейской элиты как главной опоры при их воцарении. Наследник Карл стал первым в истории Франции дофином, когда получил опору в юго-восточной провинции Дофине и стал выразителем интересов окситанцев и через них Авиньона. Наследник Василий также был наследником Палеологов, опирался на влиятельные православные круги и связанные с ними торговые элиты. В параллельной австрийской ветви король Германии Карл IV (1556) также опирался на альянс торговых и церковных элит.
Дальнейшие параллели двух долгих правлений Карла VI Безумного (1380-1422) и Ивана IV Грозного (1533-1584) настолько красноречивы, что легко затмевают ранее найденную австро-венгерскую параллель с императором Сигизмундом. Здесь и недолгий период коллективного регентства старых бояр, замененного советом молодых друзей - реформаторов. Схожие симптомы периодических вспышек безумной ярости тоже могут иметь одинаковую причину, о которой церковные летописцы предпочли умолчать. Конец XIV века - это изобретение французскими монахами способа получения виноградного спирта. В XV веке на Руси анисовая водка тоже считалась лучшим лекарством для лечения и профилактики опасных болезней. А поскольку высокоградусное снадобье было дорогим и редким, то побочные симптомы медикам еще не были известны.
Особая восприимчивость Рюриковичей и других потомков норманнов к алкоголю - весьма вероятна. Факт, что первые приступы безумной ярости Карла VI случились в походе, вдали от живительных запасов лекарства - тоже намекает на версию алкогольного психоза или попросту «белой горячки». Тем не менее, оба монарха в периоды между приступами отличались, кроме чувства вины и набожности, достаточной государственной мудростью, и прожили долгую жизнь благодаря профилактике прочих болезней. Что не мешало окружению изучить и использовать в целях взаимной борьбы эти психические особенности монарха. Необъяснимая болезнь монарха вела только к усилению влияния церкви и лекарей из монахов. Так что признать лекарство причиной болезни они просто не могли, хотя наверное дозу уменьшили.
Разница в политической культуре и ценностях западной и северной цивилизаций, а тем более южной и северной ветвей существенно влияли на цели политики и формы ее протекания. Доминирование третейской элиты к концу 5 стадии для северной ветви ведет к централизации, а для южной ветви к усилению влияния внешнего центра. В частности, французским аналогом разделения страны на земщину и опричнину (1565-71) с «гибридной» войной между ними на фоне Ливонской войны была горячая война феодальных коалиций арманьяков и бургиньонов на фоне Столетней войны с Англией.
Самый известный сюжет французской истории имени Жанны д’Арк во главе волны национального движения, изгнавшего английских интервентов, так же легко сопоставить с аналогичным национальным движением, завершившим Смутное время в России. Так что параллель короля Карла VII с царем Михаилом Федоровичем Романовым подкрепляется собиранием земель и подветвей.
Если Карл VI - это явная параллель к Ивану IV, а Карл VII - к Михаилу Романову, куда тогда делись царские параллели с Федором Иоанновичем и Борисом Годуновым. Похоже, что эти фазы ослабления династии тоже связаны с прогрессирующей болезнью Карла Безумного. Правлению слабоумного царя Федора (1584-1598), вместо которого правил его шурин, как и царствованию самого Бориса Годунова (1598-1605) соответствует открытая война между орлеанской и бургундской коалициями (1404-1420), когда от имени короля открыто правили фавориты его жены.
Разумеется, это предварительная разметка фаз южной ветви германского Подъема, более точная разметка возможно лишь на основе анализа динамики подветвей. Для этого нужен опыт анализа южных ветвей и подветвей, динамика которых отличается от других, особенно от северных ветвей. Однако уже сейчас желательно обосновать обнаруженную разницу в этой динамике. Почему долгое правление «коллективного» Карла Безумного было все же вдвое короче и разрушительное периода правления Ивана Грозного, Федора Иоанновича и Бориса Годунова?
Есть несколько системных факторов, обусловивших эту разницу между «южным» и «северным» этнополитическими процессами. Одну из причин мы называли - «южная» ветвь по своей системной функции соединяет основной процесс с внешним «югом» - торгово-политической элитой. В то время как «северная» ветвь соединяет с внешним «севером» как источником политико-экономических ресурсов. При этом «северная» ветвь является опорой для политического центра общей цивилизации. Уже поэтому устройство института политического лидера здесь сложнее, его развитие вовлекает больше связей и требует большего исторического времени.
На «севере» все контуры власти, включая третейскую элиту, сильно взаимосвязаны, имеют общие корни и актуальное родство. На мозаичном «юге» разные ветви и подветви имеют разное этнополитическое происхождение. В том числе поэтому их взаимная борьба не сдерживается общим протоимперским центром, а третейская (церковная и юридическая) элиты сама вовлечена в эту борьбу и расколы. За более современным примером такой разрушительной активности далеко ходить не придется - борьба украинских элитариев, включая церковников уже разрушила бывшее государство Украину и продолжает разрушать церковь как хранителя национальной идентичности.
Продолжение следует
(начало, предыд.)
Как мы уже убедились, даже на верхних уровнях этнополитических процессов сравнительный анализ возможен только «методом сталкера», неизбежных ошибок при первичной разметке с последующей коррекцией. Анализ большего числа процессов нижнего уровня еще более затруднен из-за их переплетения и необходимости на каждом уровне заново интерпретировать, привязывать узлы и стадии к эмпирически известным, а иногда неизвестным, но реконструированным движениям и событиям. Задача вдвойне усложняется для «южных» подветвей с их сетевой структурой и олигархической коалицией как центральным субъектом. И не менее сложно выявить и разметить динамику развития «северных» подветвей, так же сетевых и еще менее проявленных вовне. И для тех, и для других подветвей приходится реконструировать общую сетевую структуру по видимым проявлениям «западных» и «восточных» процессов уровнем ниже (под-подветвей). Как, например, интерпретировать узел С3/4 для северной подветви северорусской ветви русского Подъема? Какой этнополитический субъект (сообщество) уровня субэтноса после смерти Ивана IV Грозного в 1584 году выходит из маргинального первого цикла в активную фазу противостояния с маргинализованными частями прежнего центра? И аналогичные вопросы для левой подветви и ее стадии L4.
Сразу оговоримся, что привязка узлов С3/4 и L3/4 в таблице 23 к конкретным событиям - предварительная и условная, поскольку сами узлы - это тоже процессы, имеющие свою динамику и длительность. Для сравнения - узел С3/4 общерусского Подъема (1217) тоже связан с распадом прежнего центра, подчиненного умершему в 1204 году внешнему субъекту - Византии, как узел 3/4 северорусского Подъема (1430) связан с распадом прежнего литовско-татарского центра после смерти Витовта. При этом южная подветвь, обеспечивавшая прямое торгово-политическое взаимодействие с внешним центром, раскалывается на противостоящие подветви сразу, а северная подветвь лишь спустя некий переходный период. Скорее всего и для «северо-северной» подветви узел С3/4 раскол элиты произошел немного позже чем для лидеров боярской «земщины» («северо-южной» подветви) сразу после смерти Ивана Грозного.
Еще раз предупредим, что реконструировать динамику (узлы и стадии) этих двух подветвей сразу не получится. Для начала можно только выявить и сформулировать общие тренды, связанные с ключевыми субъектами (субэтносами и их лидерами), в том числе с изменением границ подветвей. Достаточно очевидно изменение соотношения сил между военно-аристократической ветвью «дважды северной» элиты и двумя остальными (торговой и церковной). Усиление правого крыла элиты соответствует концу 3 стадии, как и ее раскол в узле 3/4. Это усиление выражалось в том числе в концентрации ресурсов для строительства «государевых крепостей», в том числе придание этого качества и статуса таким церковным и торговым форпостам как Кириллов монастырь. Сам процесс такого масштабного оборонного строительства не мог не сдвинуть баланс в пользу служилых людей. Хотя и этот сдвиг лишь следствие сдвига северо-западных торговых путей к северу, тогда же бурно развивается Вологда, вскоре основан Архангельск.
Усиление влияния правого крыла (север-север-запад) к концу правления Ивана IV означало смещение к востоку границ влияния субэтносов и их лидеров. Так что влияние торгово-политического крыла (север-север-юг) также ушло к востоку с новым центром в Перми и лидерами Строгановыми. В ходе дважды северной 4 стадии идет активный поиск новых путей за Урал, пиратское (казаки) и торговое освоение бассейна Оби. При этом торговая олигархия, как всегда, опирается на баланс между военной аристократией и церковной иерархией, которая в свою очередь способна влиять и направлять в какое-то русло энергию степных кочевников из южных ветвей общерусского процесса.
В параллельно эволюционирующей южнорусской ветви в 16 веке также произошли заметные сдвиги. Укрепление нового центра общей цивилизации в Москве привело, в том числе, к постепенному изменению «маркировки» степных сообществ. До этого степные кланы и разношерстные коалиции предпочитали самоназвание «татары», происходившее от китайского названия федератов монгольской империи. После распада Орды степняки предпочли самоназвание «казаков», то есть незалежных степных пиратов. И так же, как разные татары вокруг китайской и монгольской империи, часть казаков предпочла войти в союз с новым протоимперским центром при посредничестве православной церкви. Хотя так же легко переходили в союз с турками или поляками против православных. Однако, это тема для отдельного исследования, в том числе роли совместной экспансии северо-южной и северо-восточной подветвей в Поволжье в рождении казачества.
Достаточно прозрачна параллель между расколотым состоянием «северо-южной» боярской «земщины» как коллективного регента при слабоумном Федоре Иоанновиче и состоянием ордынской элиты, южной ветви после смерти Витовта (1430). В обоих случаях закономерной реакцией на чрезмерное усиление «западного» военно-аристократического крыла было сначала участие «южных» в интригах между «западными» по дележу власти. Так что поначалу альянс «южных» Шуйских и Романовых с Мстиславскими (южная подветвь западных) привел к расколу «западных» и ослаблению прежних «западных» фаворитов Бельских. Так же как после Витовта ордынские князья содействовали расколу между Сигизмундом и Свидригайлом, резко ослабившему Литву.
В начале 15 века чрезмерное усиление «западных» (Литвы) и «северо-западных» (новгородско-галичского альянса) привело к союзу Москвы и Улу-Мухаммеда, усилившего северо-восточную подветвь (нижегородско-казанскую). В той же фазе северорусской (российской) истории в конце 16 века торгово-политическая подветвь (Романовы, Шуйские) так же были вынуждены опереться на альянс московских элит с экс-опричным дворянством в лице Годунова. Какое-то время тоже поддерживался баланс сил в пользу расколотой, но имеющей общий интерес «южной» подветви - за счет большего раскола и жесткой борьбы внутри московских элит за того или иного преемника слабого царя. Аналогом «стояния на Угре», похоже, стали внутриэлитные маневры и Земский собор после смерти Федора Иоанновича.
Для более надежной разметки процессов продолжим сравнительный анализ русско-германских параллелей, в том числе сравнение «осевых» северорусского и «австро-венгерского» процессов этнополитического подъема. В главе 45 мы дошли до узла С.5/6 - параллели между отменой унии Австрии и Германии (1282) и отпадением Северной Руси от фактической унии с Литвой после смерти Витовта (1430). Для продолжения параллели сразу напомню, что прямых аналогий между событиями русской и европейской истории нет, хотя бы по причине намного более сложного устройства нисходящей романской линии по сравнению с культурно-политическим наследием «степных империй». Поэтому субъекты европейской политики более сложно переплетены и устроены. Там где на Руси субъектом является княжеский дом или боярский клан, в Европе действует альянс кланов, герцогство, а то и королевство в сложных союзах с епископствами. Опять же развитая экономика в благоприятном климате позволяет эту более сложную элитную надстройку содержать. Однако более сложные сообщества больших фаз Надлома и Гармонизации, существующие одновременно с сообществами Подъема - не означают, что сами линии этнополитического Подъема и, соответственно, военно-политическая сила европейской цивилизации сложнее и масштабнее сообществ русского Подъема. Разница в силе на каких-то этапах была, но связана с разницей в возрасте цивилизаций, фазой Подъема. При сравнении одинаковых фаз Подъема разница в масштабах уже не столь существенна, при менее сложной и экономически мощной военно-политической элите ей приходится иметь дело так же с менее мощными торгово-политическими и третейскими элитами, так что скорость развития внутренних процессов Подъема такая же как в Европе.
Таким образом при сравнительном анализе двух ветвей Подъема разных цивилизаций следует ориентироваться не на сходство внешних форм событий, а на более общие параметры соотношения разных контуров управления (сообществ Надлома), ветвей и подветвей Подъема, состав и функциональные различия между которыми одинаковы для всех цивилизаций, субцивилизаций, наций. Например, завершение экспансии северо-западной ветви на северо-западном направлении (для западной ветви - на северном) после поражений в Ливонской войне (битва при Улле, 1564) сопоставимо с европейским аналогом завершения экспансии на северном направлении после поражения Тевтонского ордена при Грюнвальде (1410). Для австро-венгерской («северной») ветви это направление «северо-западное» с учетом влияния Гольфстрима на политическую географию Европы.
Менее очевидные параллели событий (таблица 24) также основаны на изменении соотношения сил и связей между соответствующими ветвями и подветвями. Так, после побега из венского плена король Венгрии (1291) Андраш III оказывается в этой системе координат в такой же политической нише и фазе, что и Улу-Мухаммед, которому также неявные московские и серпуховские союзники помогли утвердиться как лидеру северо-восточной «казанской» подветви. Прозвище Андраш Венецианец уже указывает на юго-восток от западной ветви, а спасительный от врагов плен в Вене, как и побег из плена, был бы невозможен без союзников из подветви «север-запад-юг». Такие же политические координаты союзников имел до битвы при Белеве (1437) хан Улу-Мухаммед. И так же после смерти Андраша (1301), как и после смерти Улу-Мухаммеда (1445) северо-восточная ветвь (Венгрия и Казань) политически сместились «южнее», к усилению торгово-политической элиты (магнатов) при укреплении союза с центром северной ветви. Новый король Венгрии Карл Роберт (как и сыновья Улу-Мухаммеда) интересовал олигархию своими связями в Вене и Неаполе (соответственно, в Москве и Крыму).
Важным узлом австро-венгерской ветви стал договор Баварии и Австрии (1326) о союзе и разделе сфер влияния после многолетних споров. Альпийская Бавария - это «северная» подветвь «западной» германской ветви, как Чехия - «западная» подветвь «северной» ветви. Аналогом Баварии внутри западной ветви русского Подъема является православная подветвь литовской (западнорусской) элиты, тесно сопряженная с псковской и тверской подветвями северорусской ветви. Из-за позиции западнорусских князей король Казимир не мог поддержать прозападную партию в Новгороде, так что отказ Литвы от вмешательства во время совместного похода Москвы, Твери и Пскова (1471) - стал таким же подтверждением разграничения, как и договор Баварии и Австрии.
Параллель между манифестом императора Людвига IV Fidem catholicam (1338) и Стоянием на Угре (1480) особых разъяснений не требует. В обоих случаях альянс северной и западной ветвей отказывает лидерам южной и восточной ветвей в праве давать санкцию (ярлык) на правление. Различие тоже есть, связанное с лидерством в Европе западной ветви, а на Руси - северной ветви.
Тем не менее, в формально более сложной системе австро-венгерской ветви разные подветви являются опорой разных трендов, олицетворяемых разными монархами. Венская монархия Габсбургов отвечает за стабильное развитие своего домена, объединяющего политическое пространство. Венгерская монархия - взаимодействие с востоком и югом. Чехия - опора для взаимодействия с западом, собственно Германией.
Впрочем, и в России похожая специализация ветвей элиты. После подчинения торговой олигархии Новгорода все наследники Ивана III - Иван Молодой, как и Дмитрий-внук, и будущий Василий III были ставленниками и выразителями интересов победившей северо-западной военной аристократии. Однако Василий получил опору еще и от лимитрофной «западно-северной» подветви русских князей, перешедших с литовской службы и открывших окно для новой экспансии на запад. Плюс символический капитал покойной Византии как обоснование для такой экспансии на все русские и православные земли.
Достаточно очевидна параллель в политике расширения укрепления великокняжеского домена между Москвой при Василии III и Веной после утверждения «правила Альбертинского дома» (1355) при Альбрехте II (1330-58), - собирание земель без дробления при наследовании. Дань традиции в наименовании удельных князей или зависимых герцогов сохранялась, но правилом стало возвращение уделов в общий домен, по сути поместная система за службу внутри великокняжеского (эрцгерцогского) дома.
Впрочем, началу правления Василия III в части собирания и укрепления центрального домена соответствует, скорее, правление герцога Рудольфа IV (1358-65), который тоже больше опирался на австрийские элиты, а не на внешние связи. Его преемник Альбрехт III (1365-95) больше опирался на союзников внутри «западной» ветви, как и московский трон после брака с Еленой Глинской. То есть и в этом случае есть параллель в эволюции элит, если смотреть не на внешние формы, а на политические координаты взаимодействующих подветвей и их лидеров. Так, раздел австрийского домена между ветвями Габсбургов после смерти императора Карла IV соответствует общему ослаблению монархии и усилению боярства после смерти Василия III.
Из-за раскола и ослабления «земщины» постепенно усиливается «северо-восточная» венгерская подветвь во главе с Сигизмундом, кто больше похож по своей политике на Ивана IV и раннего Бориса Годунова при Федоре Иоанновиче. Аналогом перехода от прежнего союза к противостоянию с Крымским ханством являются отношения Венгрии с Неаполитанской династией. Аналогом опричнины как противовеса северо-западной подветви можно считать учрежденный Сигизмундом Орден Дракона (1403) и переподчинение после Грюнвальда (1410) остатков Тевтонского ордена. Аналогия между восстановлением единства Римской церкви под эгидой императора, избранием папы Мартина V (1417) и избранием первого патриарха РПЦ Иова (1589) тоже вполне прозрачна. Как и аналогия начального этапа гуситских войн (1419-31) при поддержке Польши с русско-шведской войной (1590-95), так же ослабившей северо-западную подветвь.
Следует также признать, что избрание Годунова на царство (1598) ослабило власть, раскололо московскую элиту и все подветви, как и попытка подтвердить легитимность Сигизмунда на Франкфуртском сейме (1427). Хотя при интенсивном военном строительстве репрессии Годунова против нараставшей фронды формально были успешнее, чем пять крестовых походов против гуситов, но с тем же политическим итогом. Экономический кризис был усугублен эпидемией в Европе при Сигизмунде, как и голодными годами в России при Годунове. Наконец, нарастающий внутренний кризис привел к поражению империи в Чехии и открытому расколу на Базельском соборе (1531), аналогом чего явился раскол православия и недолгое царствование Лжедмитрия (1605).
Главной аналогией форм любого смутного времени является политический хаос, что в России в 1605-1613, что в центральной Европе в 1431-37 годах. Объединение корон Австрии, Венгрии, Чехии, а также имперской короны в руках Габсбургов (1437-38) имеет очевидную параллель с началом дома Романовых, избранием царя Михаила (1613).
Попробуем провести параллели 4-6 стадий еще с несколькими процессами такого же уровня: польско-литовская (западнорусская) и немецкая (западногерманская) ветви (таблицы 25-26), французская (южногерманская) и севрорусская ветви (таблица 27). Прокомментируем для начала сходство и различия главных узлов и в целом стадий. Сходства узлов 3/4 Смены центра мы уже разбирали ранее, как и подробности 4 стадии для северорусской ветви.
Содержанием 4 стадии для Подъема любого сообщества является постепенная централизация в ходе острой конкуренции элитных коалиций. Для России - это борьба протатарской военно-аристократической Москвы в союзе с Серпуховом и прозападного олигархического Новгорода, поддерживающего Д.Шемяку), включающая конкуренцию альтернативных торговых путей по Оке и Волге. Параллель с конкуренцией неманского и вислинского путей, Литвы и Польши на западнорусской 4 стадии мы уже приводили.
Для французской, «южной» ветви германского Подъема аналогом Василия II Темного на 4 стадии был не менее одиозный и коварный Филипп IV Красивый, гроза тамплиеров. Разница в политических формах ожесточенной борьбы обусловлена разной правовой культурой римского и ордынского наследия, реализации третейской власти. Там где русские князья прямо опираются на татарские отряды и родство с наследниками Чингисхана, французские короли и герцоги плетут кружева интриг с помощью юридических крючков, опираясь на южные подветви элит - церковников, парламенты, генеральные штаты. Хотя в итоге все равно формируется силовая коалиция.
Аналогом альтернативного окского (или неманского) пути для Франции является путь по Луаре, где традиционно вторым центром власти является Анжу. Брат короля Филиппа Карл Валуа - такая же силовая опора для Парижа, как серпуховские князья для Москвы или Кейстут для Ольгерда. Аналогом формирования условно союзного Москве Казанского ханства Улу-Мухаммеда и его наследников становится новый политический центр юго-восточной окситанской подветви в Авиньоне во главе с римскими папами. Для такой аналогии нужно учитывать сугубую важность для третейской подветви символического капитала прямых наследников святого Петра или Чингисхана.
Внешним «югом» для французской ветви является средиземноморская цивилизация, на которую опирается дважды «южная» аквитанская подветвь. Как для Московской Руси внешним «югом» является степь и лесостепь южнее Оки. Раскол внешнего «юга» в начале 4 стадии рассматриваемого процесса (после смерти Витовта в 1430 и после смерти Карла Анжуйского в 1285) приводит к его ослаблению и отделению от внешнего «юга», потерявшего поддержку внешнего «запада». Поэтому французским узлом L4/5 и аналогом Стояния на Угре (1480, C4/5), а также Островского соглашения (1392, R4/5) между Литвой и Польшей - является открытый разрыв между Францией и Англией, начало Столетней войны (1337). Заметим, что параллельно эту же фазу (узел С4/5) проходит «северная» австрийская ветвь, с тем же внешним «югом».
Содержанием 5 стадии становится стабилизация и упорядочивание относительно централизованного политического режима. В активной четверти происходит менее острая, но все же конкуренция внутри подветвей, отражением которой является политическая борьба в политическом центре. Так, в северорусской подстадии 5.В (1480-1505) имела место острая конкуренция внутри северо-западной подветви с проекцией на центр в виде идеологической борьбы коалиций за статус наследника и вектор внешне политики. И тогда же происходила конкуренция идейных течений внутри церкви - не только борьба с новгородской ересью «жидовствующих», но и спор между лояльными движениями нестяжателей и иосифлян.
В европейских параллелях переход от горячей конкуренции к идеологической происходит сходно, хотя и с различиями между ветвями. В «северной» австрийской ветви «западного» Подъема с преобладанием военной аристократии и опорой на «западную» немецкую ветвь - в узле 4/5 происходит дистанцирование от церкви и тем самым от «южной» и «восточной» ветвей. В «южной» французской ветви тогда же происходит дистанцирование от споров военной аристократии, авиньонский папа Бенедикт XII особой буллой (1335) запретил даже упоминать названия «гвельфы» и «гиббелины». Имело место сходное со спором нестяжателей и иосифлян разделение монашества на миноритов (нищенствующих) и умеренных. Как и параллель с ожиданием «конца света» в 1350 и 1492 годах.
Наследник Иоанна II, регент и затем король Франции Карл V (1364) - достаточно полный аналог наследника Ивана III, его соправителя и преемника Василия III (1505). Аналогия состоит не только в сложной борьбе наследника за влияние с попытками переворотов и контрпереворотов, но прежде всего в усилении третейского контура власти, церковной и судейской элиты как главной опоры при их воцарении. Наследник Карл стал первым в истории Франции дофином, когда получил опору в юго-восточной провинции Дофине и стал выразителем интересов окситанцев и через них Авиньона. Наследник Василий также был наследником Палеологов, опирался на влиятельные православные круги и связанные с ними торговые элиты. В параллельной австрийской ветви король Германии Карл IV (1556) также опирался на альянс торговых и церковных элит.
Дальнейшие параллели двух долгих правлений Карла VI Безумного (1380-1422) и Ивана IV Грозного (1533-1584) настолько красноречивы, что легко затмевают ранее найденную австро-венгерскую параллель с императором Сигизмундом. Здесь и недолгий период коллективного регентства старых бояр, замененного советом молодых друзей - реформаторов. Схожие симптомы периодических вспышек безумной ярости тоже могут иметь одинаковую причину, о которой церковные летописцы предпочли умолчать. Конец XIV века - это изобретение французскими монахами способа получения виноградного спирта. В XV веке на Руси анисовая водка тоже считалась лучшим лекарством для лечения и профилактики опасных болезней. А поскольку высокоградусное снадобье было дорогим и редким, то побочные симптомы медикам еще не были известны.
Особая восприимчивость Рюриковичей и других потомков норманнов к алкоголю - весьма вероятна. Факт, что первые приступы безумной ярости Карла VI случились в походе, вдали от живительных запасов лекарства - тоже намекает на версию алкогольного психоза или попросту «белой горячки». Тем не менее, оба монарха в периоды между приступами отличались, кроме чувства вины и набожности, достаточной государственной мудростью, и прожили долгую жизнь благодаря профилактике прочих болезней. Что не мешало окружению изучить и использовать в целях взаимной борьбы эти психические особенности монарха. Необъяснимая болезнь монарха вела только к усилению влияния церкви и лекарей из монахов. Так что признать лекарство причиной болезни они просто не могли, хотя наверное дозу уменьшили.
Разница в политической культуре и ценностях западной и северной цивилизаций, а тем более южной и северной ветвей существенно влияли на цели политики и формы ее протекания. Доминирование третейской элиты к концу 5 стадии для северной ветви ведет к централизации, а для южной ветви к усилению влияния внешнего центра. В частности, французским аналогом разделения страны на земщину и опричнину (1565-71) с «гибридной» войной между ними на фоне Ливонской войны была горячая война феодальных коалиций арманьяков и бургиньонов на фоне Столетней войны с Англией.
Самый известный сюжет французской истории имени Жанны д’Арк во главе волны национального движения, изгнавшего английских интервентов, так же легко сопоставить с аналогичным национальным движением, завершившим Смутное время в России. Так что параллель короля Карла VII с царем Михаилом Федоровичем Романовым подкрепляется собиранием земель и подветвей.
Если Карл VI - это явная параллель к Ивану IV, а Карл VII - к Михаилу Романову, куда тогда делись царские параллели с Федором Иоанновичем и Борисом Годуновым. Похоже, что эти фазы ослабления династии тоже связаны с прогрессирующей болезнью Карла Безумного. Правлению слабоумного царя Федора (1584-1598), вместо которого правил его шурин, как и царствованию самого Бориса Годунова (1598-1605) соответствует открытая война между орлеанской и бургундской коалициями (1404-1420), когда от имени короля открыто правили фавориты его жены.
Разумеется, это предварительная разметка фаз южной ветви германского Подъема, более точная разметка возможно лишь на основе анализа динамики подветвей. Для этого нужен опыт анализа южных ветвей и подветвей, динамика которых отличается от других, особенно от северных ветвей. Однако уже сейчас желательно обосновать обнаруженную разницу в этой динамике. Почему долгое правление «коллективного» Карла Безумного было все же вдвое короче и разрушительное периода правления Ивана Грозного, Федора Иоанновича и Бориса Годунова?
Есть несколько системных факторов, обусловивших эту разницу между «южным» и «северным» этнополитическими процессами. Одну из причин мы называли - «южная» ветвь по своей системной функции соединяет основной процесс с внешним «югом» - торгово-политической элитой. В то время как «северная» ветвь соединяет с внешним «севером» как источником политико-экономических ресурсов. При этом «северная» ветвь является опорой для политического центра общей цивилизации. Уже поэтому устройство института политического лидера здесь сложнее, его развитие вовлекает больше связей и требует большего исторического времени.
На «севере» все контуры власти, включая третейскую элиту, сильно взаимосвязаны, имеют общие корни и актуальное родство. На мозаичном «юге» разные ветви и подветви имеют разное этнополитическое происхождение. В том числе поэтому их взаимная борьба не сдерживается общим протоимперским центром, а третейская (церковная и юридическая) элиты сама вовлечена в эту борьбу и расколы. За более современным примером такой разрушительной активности далеко ходить не придется - борьба украинских элитариев, включая церковников уже разрушила бывшее государство Украину и продолжает разрушать церковь как хранителя национальной идентичности.
Продолжение следует