Тысячелетие вокруг Балтики (19)
19. Между Владимирами
(начало, предыд.)
Попробуем продвинуться дальше в нашем более детальном обзоре начальных стадий русского, англосаксонского и германского Подъемов. При анализе 2 стадии основного процесса нам, так или иначе, придется рассматривать и начальные стадии первой из подчиненных ветвей ‑ правой или «балтийской». Начнем с русско-балтийской ветви, ведущей отсчет от первого полоцкого князя Рогволода и его фатального спора с Владимиром Святославичем. А чтобы не усложнять восприятия, оставим тройные английские и германские параллели к этому ветвлению для следующей главы.
Прежде всего, Рогволд был именно князем, признанным полочанами, а не одним из вожаков русов-варягов. После вокняжения в Киеве Владимир отдал Полоцк Рогнеде с сыном, что подтверждает породненный статус Рогволда с кривичской знатью, как и у первого русского князя словен Рюрика. Также можно считать фактом, что Рогволд, как и первый туровский князь Тур, прибыли на восточно-славянские земли напрямую с Запада ‑ по Двине и Припяти, минуя контроль Рюриковичей. Это западное ответвление «пути из варяг в греки» через Киев ‑ и стало основой этнополитогенеза русско-балтийской ветви, очень похожего в своем начале на основной русский Подъем.
Более того, предметом соперничества трех Святославичей между собой, как и с новыми западно-русскими князьями лежал контроль этого самого транзита в Царьград наемных варяжских отрядов гребцов-русов. Даже после гибели братьев и вокняжения в Киеве Владимир еще не был единственным властителем, пока в ходе нескольких походов на восток и на запад не взял под контроль все альтернативные пути «варяг в греки». Лишь после этого он стал желанным зятем для императора и закрепил договором свой статус командующего всеми русами при византийском дворе.
Здесь мы плавно переходим к историческим оценкам таких деятелей как Карл Великий, Ярослав Мудрый, Кнуд Великий. Никто не спорит с их огромным политическим влиянием на момент правления. Однако, когда летописные деяния св.Владимира кто-то из недавних историков оценил как подражание летописцев библейской «Книге царей» и главам о Соломоне, то на самом деле это была лесть Соломону. Поясню на более близком примере.
Реальным создателем обширной советской империи, тоже для контроля военных и транзитных коридоров, был товарищ Сталин. Однако, как и Владимир Креститель, был он фигурой неоднозначной, многогрешной, одной ногой стоявшей в бандитском прошлом всех большевиков. При этом на скромном кителе генералиссимуса была одна скромная звездочка «героя труда». Другое дело ‑ маршал военно-политических войск Л.И.Брежнев, украшенный пятью звездами героя, высшими наградами едва лит не всех стран. Однако, после смерти Сталина осталась обширная империя, а после Брежнева она распалась.
Ровно такое же соотношение между создателями средневековых протоимперий и их наследниками, собравшими все лавры современников и историков. Одни прозвища чего стоят ‑ Пипин Короткий и Карл Великий, Этельред Неразумный и Кнуд Великий. Хотя бы наш князь Владимир Креститель не хуже чем Ярослав Мудрый, как и любвеобильный царь Давид не хуже мудрого Соломона, во всем подражавшего отцу.
Действительно, князь Владимир, подобно Соломону, возводил в Киеве кумиры, родные для всех окрестных языков - славян, балтов, угрофиннов, тюрок. А также брал в жены наследниц. Потому как в Киеве и окрестностях даже и по сей день родственные и кумовские связи прочнее писаных договоров, а уж в Х веке лучшей гарантии от внешних влияний чем кровное родство наследников с союзной коренной знатью не было. Хотя, конечно, у Второго Рима козыри старше, и монопольная лицензия на охранные услуги взамен формального Крещения всей русской (но не коренной) элиты не помешает.
Напомню, что одним из наших «ключей» (методов анализа) будет симметрия узлов и фаз активной и конструктивной четверти относительно узла Дна Надлома. Например, до начала Великой Отечественной войны сталинский СССР скоротечно завоевал предполье, военные пути и рубежи к западу от Киева, Полоцка, Новгорода. По этой причине после войны, симметрично сталинскому режиму пришлось опять воевать с националистами. Похожая симметрия событий имела место и вокруг узла 1/2 русской истории, он же Дно Надлома истории Древней Руси. До рубежной болгаро-византийской войны в 1000 году Владимирова Русь присоединила Прикарпатье, а после боролась с польско-печенежскими отрядами.
Крещение Руси имеет послевоенной антитезой смерть князя Владимира в период войны на Востоке. Только тогда будет востребована третейская роль новой киевской метрополии. Как и декларативная ради внешней политики сталинская конституция (узел 16.19/20) заработала после его смерти в симметричном узле (17.16/17). Новый великий князь Святополк, однако, имел тесные связи с западными державами и опирался на западных русов-варягов. Видимо, поэтому православные русские летописцы приписывают ему все возможные грехи, как и его недавнему аналогу ‑ Л.Берии (самой сильной фигуре в составе триумвирата, симметричного по фазе «ежовщине»).
Разбирать симметрию кратких фаз «коллективного руководства» и взаимной борьбы времен Святополка и Ярополка мы пока не будем, это детали. Отметим только самую общую симметрию второй глубокого Надлома, когда в активной четверти взаимная борьба элит уравновешивается совместной экспансией и ведет в конечном итоге к единовластию, а после получения внешних гарантий единства происходит обратный процесс децентрализации. Набравшая вес и влияние центральная власть делегируется зависимым доменам на месте бывших протогосударств (славиний). Правая (балтийская) ветвь становится пилотным образцом автономных «сыновних» княжеств (как полоцкое).
Однако не все окраины (славинии) одинаково полезны и важны в качестве опоры для центра. Новгород важнее Полоцка, поэтому попытки новгородского князя Ярослава получить такую же автономию как у родных племянников Изяславичей, получили жесткий отпор еще при жизни Владимира (аналог «ленинградского дела» при Сталине). Византийские союзники тоже не сидели сложа руки, а в порядке «разделяй и властвуй» поддержали Мстислава Удалого во главе восточных (степных и кавказских) «национальных республик». Однако вопреки былым (на 1 стадии) нравам братья-соперники Мстислав и Ярослав не стали убивать друг друга до упора и захватывать Киев, а разделили власть в стране. Притом что незадолго до того других братьев и убивали, и в поруб сажали пожизненно как псковского Судислава. То есть дело не в смягчении нравов, а именно в постепенном усилении на 2 стадии третейской роли византийского митрополита в Киеве, опиравшегося на свои отношения с центрами новых епархий.
По итогам взаимных разборок 1015-24 годов Древняя Русь была фактически разделена на новгородскую (с Псковом и Ростовом), полоцко-смоленскую, черниговско-тьмутараканскую и туровско-волынскую сферы влияния. В общей столице наместник запертого в Новгороде Ярослава подчинялся скорее митрополиту Киева. Новгород в это время был своего рода военной «опричниной», вовлеченной больше в скандинавские династические войны. Так же и коренная Россия при Хрущеве была вотчиной ВПК, вовлеченного во взаимовыгодную гонку вооружений с западными коллегами. Роль «митрополии», тесно связанной с заморскими коллегами, при Хрущеве выполняла Академия наук. Однако сам столичный «наместник» балансировал между старой армией, новым ВПК, лидерами балтийских (Куусинен) и восточных республик (Микоян). Разумеется, как и после ХХ партсъезда, в Киеве 1020-х годов проводилась серьезная идеологическая работа по разъяснению грехов князя Владимира, чтобы выстраивать связи с «национальными окраинами» не на базе принуждения к тесному сожительству, а путем распространения православия и создания епархий.
Еще один «ключ» для анализа динамики внутри стадий ‑ это фрактальность нашей жизненной модели, когда каждая фаза (весь Подъем, его четверть, стадия) имеет такую же структуру Надлома на уровне политических элит. То есть внутри политического центра, каковым на 2й русско-византийской стадии является княжеская семья Рюриковичей, в активной четверти этой стадии идет внутрисемейная война, но уже без вовлечения широких слоев славянской знати. При этом так же обозначились «варяжская» партия с опорой на западных внешних союзников ‑ скандинавов и «коренная» партия с опорой на новые восточные земли, вовлекаемые в династические союзы (как семья побежденного Мстиславом касожского вождя Редеди). И точно также к середине стадии происходит видимая централизация политической власти в руках одного лидера ‑ после смерти Мстислава в 1036 году Ярослав, наконец, занимает киевский стол не номинально. Это и есть узел 2.16/17 Дна Надлома внутри 2 стадии.
Со смертью Мстислава Удалого (и взятие в заложники вероятного преемника брата Судислава) распадается печенежская «орда», хотя летопись, да и современники связывают это с военным походом Ярослава. Прозвище «мудрый», однако, а не «храбрый», новый русский «император» заслужил не полководческими талантами, а дипломатическими интригами. Строительство каменного Софийского собора в Киеве, а затем и в Новгороде (1045, после похода против Византии), учреждение Печерской лавры (1051) стали компенсациями для русской митрополии для снижения влияния Константинополя. Это тоже похоже на брежневскую тактику подкупа и раскола академиков в конце 1960-х. Соборное избрание без участия патриарха русского митрополита Илариона (1051) на 2й стадии Подъема примерно соответствует по фазе развития в 15 стадии русского Надлома (1941-2014) достижению военного паритета с США и полному партийному контролю над спецслужбами и, как следствие, над академиками.
Смерть Ярослава в 1054-м, на праздник Торжества Православия, аналогична по фазе (начало узла 2.18/19) смерти Брежнева после праздничного парада 7 ноября1982 г. Страна уже была поделена между наследниками. Причем полоцкое княжество даже не упомянуто в завещании, как будто его и нет в составе Руси (совсем как балтийские республики, игнорирующие и игнорируемые перестроечным руководством Союза). Впрочем, наглое разорение Всеславом Пскова и Новгорода (1066), как и отказ прибалтов в 1990 году от снабжения Ленинграда, не говоря уже о Пскове, повлекли общую реакцию оставшихся в союзе почти независимых правителей.
Битва при Немиге с пленением Всеслава (1067) была аналогом введения ЧП в Вильнюсе и Риге в начале 1991 года. Тем не менее, это не спасло ни наследников Брежнева в августе 1991-го, ни Ярославичей от кризиса власти в 1068 году, когда восставшие киевляне освободили и назвали своим князем Всеслава. Бегство Всеслава из Киева с бесповоротным отказом участвовать в «обновленном союзе» князей ‑ это большой узел 2.19/20. Окончательный распад «перестроечного» триумвирата Ярославичей и Руси на уделы завершился в 1073 году, но это уже окончание попыток возрождения союза (как в кризис 1993 года в РФ, то есть для киевской Руси узел 2.20/21).
Как мы уже заметили, начальные стадии балтийской ветви протекают в тени 2 стадии основного Подъема, как и 1 общерусская стадия протекала в маргинальном политическом пространстве, и лишь в узле 1/2 новое государство стало субъектом внешней политики. Это, кстати, тоже важный момент для анализа любых процессов этнополитического Подъема: Новые или обновленные субъекты (протоимперии и империи, союзы и федерации) становятся важной частью политического процесса в рамках мировой или своей цивилизации лишь после своих активных стадий (четвертей). Из этого общего признака мы выводим предположение, что неоднозначный полоцкий князь Всеслав Чародей может быть аналогом Владимира Крестителя и/или Ярослава Мудрого на уровне своей балтийской ветви.
Попробуем этот вывод проверить, проследив эволюцию полоцкой власти от Рогволда (нулевой узел в середине X в., аналог Рюрика). Для правой, западнорусской ветви масштабом поменьше и с началом попозже аналогом богатого Царьграда является русский Киев. Тогда аналогом Киева как приграничного форпоста на торговом пути является будущий Минск с Изяславлем как княжеской резиденцией Рогнеды и Изяслава. Важный пункт таможенного контроля занят при поддержке киевского князя Владимира, хотя он и опасался западно-русских дружин и знати своей жены. Как и византийский кесарь опасался Олега и его славяно-русскую рать. Похоже, что основание Изяславля близ торговой фактории на границе кривичей и дреговичей и пересечении транзитных путей ‑ это начало узла 0/1 западнорусского Подъема, аналог взятия под контроль Киева славяно-русской ратью.
Впрочем, для создания единого и автономного княжества нужно утвердить Изяславичей на полоцком столе. Передача власти по наследству удалась в 1001 году, когда киевский князь был на византийско-болгарской войне. Также и вместо участия в усобице Владимировичей 1015-19 годов полоцкий князь пользовался моментом для укрепления позиций дальше на юго-западе, вплоть до Луцка. Такая фактическая автономия политики была возможна только по причине военной опоры на других варягов, родственников Рогволода и Тура, промышлявших по Западной Двине и притокам.
Первым летописным случаем столкновения полоцкой норвежско-кривичской руси с новгородской шведско-славянской русью значится война 1021 года. Ярослав после победы над Святополком, наверняка, потребовал подчинения от Брячеслава и его варяжской дружины, которые посчитали нападение на Новгород лучшей формой защиты. По фазе развития похоже на поход и договор с Византией Игоря Рюриковича (943), мотором похода Брячислава была обида варягов на вынужденную скупость Ярослава. Поход Брячислава способствовал отвлечению сил Ярослава и успеху Мстислава Удалого, а затем примирение дяди с племянником тоже не обошлось без митрополита киевского, главного бенефициара всей византийской интриги.
Смена власти в Полоцке в 1044 году снова прошла без явного участия Киева. Опять великий сосед был занят конфликтом с Византией, подготовкой похода варягов во главе с Харальдом Суровым, тоже изгнанным до этого из Царьграда. «Один раз ‑ повезло, второй раз ‑ совпало, третий ‑ уже привычка». Важные события в Полоцке происходят всякий раз, когда в Киеве и Новгороде не до проблем родственников. (Похоже, эта традиция быть в противофазе держится в Минске и сегодня.) Впрочем, степень важности тоже зависит от уровня внешних связей. Рогвольд и Тур были, скорее всего, из рода викингов, бывшего на вторых ролях, не исключая и Роллона, первого правителя Нормандии (911). Однако и этот факт играл, скорее, на оттягивание сил и ослабление влияния в восточных владениях дальних родственников. В тоже время Ярослав имел друзей и родственников среди скандинавских королей. Ну, или будущие короли зарабатывали богатства и влияние на византийской службе при посредничестве Новгорода и Киева.
Подобно тому, как новгородский князь Владимир повторил в последней четверти 1 стадии поход Олега на Киев, полоцкий князь Всеслав вернулся около 1060 года на менский форпост и обустроил новую крепость. (Откровенно смешны попытки «историков» выдумать неславянскую этимологию, кроме как места меновой торговли и взимания дани.) Это позволило накопить средства и силы для участия в междоусобице Ярославичей. Поход на Новгород и ограбление Софийского собора (1067), как ни парадоксально, стали для Полоцка таким же поворотным пунктом, как Крещение Руси для Киева, приобретением символического капитала для укрепления власти. После этого вовлечение Полоцка в войны Киева было быстрым и бесповоротно закончилось новым балансом сил в 1069 году (узел 1/2 для западнорусской ветви).
Последняя четверть и особенно последняя стадия внутри 2 общерусской стадии связана с именем Владимира Мономаха, как и последняя стадия (2000-2014) внутри 15 стадии связана с именем Путина. Хотя поначалу Владимир Всеволодович находится в тени отца, члена триумвирата Ярославичей (как и Путин в тени Ельцина). Тесные связи Всеволода с западной империей и Римом тоже были обусловлены давлением более близких западных соседей из Польши и Полоцка, которых также сдерживал страх перед половцами (как чеченцы в 1990-х).
Конец ХI века был еще более хаотичным и сумбурным, чем конец ХХ-го. Так что нам понадобятся еще «ключи» для анализа. Например, такой признак, как усиление и одновременно раскол третейской ветви власти в узле 19/20 Надлома. В наше время третейская ветвь ‑ это спецслужбы, в средние века ‑ это церковь. Митрополит Киева ‑ третейский судья в спорах наследников. Чем больше споров, тем выше влияние высшей третейской инстанции. Хотя династические споры из-за военного контроля торговых путей раскалывают и третейскую ветвь. В этом смысле период после 1054 года был именно таким нарастанием раскола (но и влияния) церковной элиты ‑ не только на Руси. (Вряд ли Всеслав обустраивал полоцкую Софию и грабил новгородскую без ведома и молчаливой в лучшем случае поддержки полоцких попов и диаконов.)
Однако третейская ветвь наиболее скрытна, а пожилых митрополитов в еще большей степени «делает свита». Так что приходится судить по косвенным признакам в поведении окормляемых ими князей. Например, взаимная сдержанность Ярослава и Мстислава Владимировичей ‑ признак влияния церкви. Как и сдержанность Владимира Мономаха, уходящего от столкновений и уступающего княжеские столы соперникам, но при этом сохраняющего влияние и меняющего правила игры, что без поддержки третейской силы вряд ли возможно. Могла ли «фамилия» Мономаха влиять на тесную связь со свитой митрополита, делающей политику? Почему бы и нет, если старшие попы, диаконы, влиятельные миряне начинали карьеру при митрополитах, назначенных до 1054 года, еще при династии Мономахов. Да и вместе с матушкой князя должна была прибыть влиятельная свита, близкая к митрополии.
Таким образом Владимир Мономах мог существенно сильнее влиять на киевскую элиту и решения съездов князей, оставаясь черниговским и переяславским князем, чем поддерживаемый им киевский князь Святополк Изяславич. Внутренняя консолидация в последней стадии внутри 2 стадии (узел 2.21/22) ‑ это Любечский съезд по итогам войны Святополка и Мономаха с половцами. Внешняя консолидация древнерусской элиты (узел 19/20 первой четверти, он же узел 2/3 Подъема) ‑ занятие Мономахом киевского стола по слезным просьбам местной торговой олигархии в 1113 году.
Одно из первых поручений Владимира II: составить «Повесть временных лет» ‑ само за себя говорит о высшей точке влияния третейской ветви власти. Притом что сама церковная власть на Руси расколота на прозападную, провизантийскую и прорусскую ветви. Для преодоления раскола и единства Руси и была необходима такая «Повесть».
Продолжение следует
(начало, предыд.)
Попробуем продвинуться дальше в нашем более детальном обзоре начальных стадий русского, англосаксонского и германского Подъемов. При анализе 2 стадии основного процесса нам, так или иначе, придется рассматривать и начальные стадии первой из подчиненных ветвей ‑ правой или «балтийской». Начнем с русско-балтийской ветви, ведущей отсчет от первого полоцкого князя Рогволода и его фатального спора с Владимиром Святославичем. А чтобы не усложнять восприятия, оставим тройные английские и германские параллели к этому ветвлению для следующей главы.
Прежде всего, Рогволд был именно князем, признанным полочанами, а не одним из вожаков русов-варягов. После вокняжения в Киеве Владимир отдал Полоцк Рогнеде с сыном, что подтверждает породненный статус Рогволда с кривичской знатью, как и у первого русского князя словен Рюрика. Также можно считать фактом, что Рогволд, как и первый туровский князь Тур, прибыли на восточно-славянские земли напрямую с Запада ‑ по Двине и Припяти, минуя контроль Рюриковичей. Это западное ответвление «пути из варяг в греки» через Киев ‑ и стало основой этнополитогенеза русско-балтийской ветви, очень похожего в своем начале на основной русский Подъем.
Более того, предметом соперничества трех Святославичей между собой, как и с новыми западно-русскими князьями лежал контроль этого самого транзита в Царьград наемных варяжских отрядов гребцов-русов. Даже после гибели братьев и вокняжения в Киеве Владимир еще не был единственным властителем, пока в ходе нескольких походов на восток и на запад не взял под контроль все альтернативные пути «варяг в греки». Лишь после этого он стал желанным зятем для императора и закрепил договором свой статус командующего всеми русами при византийском дворе.
Здесь мы плавно переходим к историческим оценкам таких деятелей как Карл Великий, Ярослав Мудрый, Кнуд Великий. Никто не спорит с их огромным политическим влиянием на момент правления. Однако, когда летописные деяния св.Владимира кто-то из недавних историков оценил как подражание летописцев библейской «Книге царей» и главам о Соломоне, то на самом деле это была лесть Соломону. Поясню на более близком примере.
Реальным создателем обширной советской империи, тоже для контроля военных и транзитных коридоров, был товарищ Сталин. Однако, как и Владимир Креститель, был он фигурой неоднозначной, многогрешной, одной ногой стоявшей в бандитском прошлом всех большевиков. При этом на скромном кителе генералиссимуса была одна скромная звездочка «героя труда». Другое дело ‑ маршал военно-политических войск Л.И.Брежнев, украшенный пятью звездами героя, высшими наградами едва лит не всех стран. Однако, после смерти Сталина осталась обширная империя, а после Брежнева она распалась.
Ровно такое же соотношение между создателями средневековых протоимперий и их наследниками, собравшими все лавры современников и историков. Одни прозвища чего стоят ‑ Пипин Короткий и Карл Великий, Этельред Неразумный и Кнуд Великий. Хотя бы наш князь Владимир Креститель не хуже чем Ярослав Мудрый, как и любвеобильный царь Давид не хуже мудрого Соломона, во всем подражавшего отцу.
Действительно, князь Владимир, подобно Соломону, возводил в Киеве кумиры, родные для всех окрестных языков - славян, балтов, угрофиннов, тюрок. А также брал в жены наследниц. Потому как в Киеве и окрестностях даже и по сей день родственные и кумовские связи прочнее писаных договоров, а уж в Х веке лучшей гарантии от внешних влияний чем кровное родство наследников с союзной коренной знатью не было. Хотя, конечно, у Второго Рима козыри старше, и монопольная лицензия на охранные услуги взамен формального Крещения всей русской (но не коренной) элиты не помешает.
Напомню, что одним из наших «ключей» (методов анализа) будет симметрия узлов и фаз активной и конструктивной четверти относительно узла Дна Надлома. Например, до начала Великой Отечественной войны сталинский СССР скоротечно завоевал предполье, военные пути и рубежи к западу от Киева, Полоцка, Новгорода. По этой причине после войны, симметрично сталинскому режиму пришлось опять воевать с националистами. Похожая симметрия событий имела место и вокруг узла 1/2 русской истории, он же Дно Надлома истории Древней Руси. До рубежной болгаро-византийской войны в 1000 году Владимирова Русь присоединила Прикарпатье, а после боролась с польско-печенежскими отрядами.
Крещение Руси имеет послевоенной антитезой смерть князя Владимира в период войны на Востоке. Только тогда будет востребована третейская роль новой киевской метрополии. Как и декларативная ради внешней политики сталинская конституция (узел 16.19/20) заработала после его смерти в симметричном узле (17.16/17). Новый великий князь Святополк, однако, имел тесные связи с западными державами и опирался на западных русов-варягов. Видимо, поэтому православные русские летописцы приписывают ему все возможные грехи, как и его недавнему аналогу ‑ Л.Берии (самой сильной фигуре в составе триумвирата, симметричного по фазе «ежовщине»).
Разбирать симметрию кратких фаз «коллективного руководства» и взаимной борьбы времен Святополка и Ярополка мы пока не будем, это детали. Отметим только самую общую симметрию второй глубокого Надлома, когда в активной четверти взаимная борьба элит уравновешивается совместной экспансией и ведет в конечном итоге к единовластию, а после получения внешних гарантий единства происходит обратный процесс децентрализации. Набравшая вес и влияние центральная власть делегируется зависимым доменам на месте бывших протогосударств (славиний). Правая (балтийская) ветвь становится пилотным образцом автономных «сыновних» княжеств (как полоцкое).
Однако не все окраины (славинии) одинаково полезны и важны в качестве опоры для центра. Новгород важнее Полоцка, поэтому попытки новгородского князя Ярослава получить такую же автономию как у родных племянников Изяславичей, получили жесткий отпор еще при жизни Владимира (аналог «ленинградского дела» при Сталине). Византийские союзники тоже не сидели сложа руки, а в порядке «разделяй и властвуй» поддержали Мстислава Удалого во главе восточных (степных и кавказских) «национальных республик». Однако вопреки былым (на 1 стадии) нравам братья-соперники Мстислав и Ярослав не стали убивать друг друга до упора и захватывать Киев, а разделили власть в стране. Притом что незадолго до того других братьев и убивали, и в поруб сажали пожизненно как псковского Судислава. То есть дело не в смягчении нравов, а именно в постепенном усилении на 2 стадии третейской роли византийского митрополита в Киеве, опиравшегося на свои отношения с центрами новых епархий.
По итогам взаимных разборок 1015-24 годов Древняя Русь была фактически разделена на новгородскую (с Псковом и Ростовом), полоцко-смоленскую, черниговско-тьмутараканскую и туровско-волынскую сферы влияния. В общей столице наместник запертого в Новгороде Ярослава подчинялся скорее митрополиту Киева. Новгород в это время был своего рода военной «опричниной», вовлеченной больше в скандинавские династические войны. Так же и коренная Россия при Хрущеве была вотчиной ВПК, вовлеченного во взаимовыгодную гонку вооружений с западными коллегами. Роль «митрополии», тесно связанной с заморскими коллегами, при Хрущеве выполняла Академия наук. Однако сам столичный «наместник» балансировал между старой армией, новым ВПК, лидерами балтийских (Куусинен) и восточных республик (Микоян). Разумеется, как и после ХХ партсъезда, в Киеве 1020-х годов проводилась серьезная идеологическая работа по разъяснению грехов князя Владимира, чтобы выстраивать связи с «национальными окраинами» не на базе принуждения к тесному сожительству, а путем распространения православия и создания епархий.
Еще один «ключ» для анализа динамики внутри стадий ‑ это фрактальность нашей жизненной модели, когда каждая фаза (весь Подъем, его четверть, стадия) имеет такую же структуру Надлома на уровне политических элит. То есть внутри политического центра, каковым на 2й русско-византийской стадии является княжеская семья Рюриковичей, в активной четверти этой стадии идет внутрисемейная война, но уже без вовлечения широких слоев славянской знати. При этом так же обозначились «варяжская» партия с опорой на западных внешних союзников ‑ скандинавов и «коренная» партия с опорой на новые восточные земли, вовлекаемые в династические союзы (как семья побежденного Мстиславом касожского вождя Редеди). И точно также к середине стадии происходит видимая централизация политической власти в руках одного лидера ‑ после смерти Мстислава в 1036 году Ярослав, наконец, занимает киевский стол не номинально. Это и есть узел 2.16/17 Дна Надлома внутри 2 стадии.
Со смертью Мстислава Удалого (и взятие в заложники вероятного преемника брата Судислава) распадается печенежская «орда», хотя летопись, да и современники связывают это с военным походом Ярослава. Прозвище «мудрый», однако, а не «храбрый», новый русский «император» заслужил не полководческими талантами, а дипломатическими интригами. Строительство каменного Софийского собора в Киеве, а затем и в Новгороде (1045, после похода против Византии), учреждение Печерской лавры (1051) стали компенсациями для русской митрополии для снижения влияния Константинополя. Это тоже похоже на брежневскую тактику подкупа и раскола академиков в конце 1960-х. Соборное избрание без участия патриарха русского митрополита Илариона (1051) на 2й стадии Подъема примерно соответствует по фазе развития в 15 стадии русского Надлома (1941-2014) достижению военного паритета с США и полному партийному контролю над спецслужбами и, как следствие, над академиками.
Смерть Ярослава в 1054-м, на праздник Торжества Православия, аналогична по фазе (начало узла 2.18/19) смерти Брежнева после праздничного парада 7 ноября1982 г. Страна уже была поделена между наследниками. Причем полоцкое княжество даже не упомянуто в завещании, как будто его и нет в составе Руси (совсем как балтийские республики, игнорирующие и игнорируемые перестроечным руководством Союза). Впрочем, наглое разорение Всеславом Пскова и Новгорода (1066), как и отказ прибалтов в 1990 году от снабжения Ленинграда, не говоря уже о Пскове, повлекли общую реакцию оставшихся в союзе почти независимых правителей.
Битва при Немиге с пленением Всеслава (1067) была аналогом введения ЧП в Вильнюсе и Риге в начале 1991 года. Тем не менее, это не спасло ни наследников Брежнева в августе 1991-го, ни Ярославичей от кризиса власти в 1068 году, когда восставшие киевляне освободили и назвали своим князем Всеслава. Бегство Всеслава из Киева с бесповоротным отказом участвовать в «обновленном союзе» князей ‑ это большой узел 2.19/20. Окончательный распад «перестроечного» триумвирата Ярославичей и Руси на уделы завершился в 1073 году, но это уже окончание попыток возрождения союза (как в кризис 1993 года в РФ, то есть для киевской Руси узел 2.20/21).
Как мы уже заметили, начальные стадии балтийской ветви протекают в тени 2 стадии основного Подъема, как и 1 общерусская стадия протекала в маргинальном политическом пространстве, и лишь в узле 1/2 новое государство стало субъектом внешней политики. Это, кстати, тоже важный момент для анализа любых процессов этнополитического Подъема: Новые или обновленные субъекты (протоимперии и империи, союзы и федерации) становятся важной частью политического процесса в рамках мировой или своей цивилизации лишь после своих активных стадий (четвертей). Из этого общего признака мы выводим предположение, что неоднозначный полоцкий князь Всеслав Чародей может быть аналогом Владимира Крестителя и/или Ярослава Мудрого на уровне своей балтийской ветви.
Попробуем этот вывод проверить, проследив эволюцию полоцкой власти от Рогволда (нулевой узел в середине X в., аналог Рюрика). Для правой, западнорусской ветви масштабом поменьше и с началом попозже аналогом богатого Царьграда является русский Киев. Тогда аналогом Киева как приграничного форпоста на торговом пути является будущий Минск с Изяславлем как княжеской резиденцией Рогнеды и Изяслава. Важный пункт таможенного контроля занят при поддержке киевского князя Владимира, хотя он и опасался западно-русских дружин и знати своей жены. Как и византийский кесарь опасался Олега и его славяно-русскую рать. Похоже, что основание Изяславля близ торговой фактории на границе кривичей и дреговичей и пересечении транзитных путей ‑ это начало узла 0/1 западнорусского Подъема, аналог взятия под контроль Киева славяно-русской ратью.
Впрочем, для создания единого и автономного княжества нужно утвердить Изяславичей на полоцком столе. Передача власти по наследству удалась в 1001 году, когда киевский князь был на византийско-болгарской войне. Также и вместо участия в усобице Владимировичей 1015-19 годов полоцкий князь пользовался моментом для укрепления позиций дальше на юго-западе, вплоть до Луцка. Такая фактическая автономия политики была возможна только по причине военной опоры на других варягов, родственников Рогволода и Тура, промышлявших по Западной Двине и притокам.
Первым летописным случаем столкновения полоцкой норвежско-кривичской руси с новгородской шведско-славянской русью значится война 1021 года. Ярослав после победы над Святополком, наверняка, потребовал подчинения от Брячеслава и его варяжской дружины, которые посчитали нападение на Новгород лучшей формой защиты. По фазе развития похоже на поход и договор с Византией Игоря Рюриковича (943), мотором похода Брячислава была обида варягов на вынужденную скупость Ярослава. Поход Брячислава способствовал отвлечению сил Ярослава и успеху Мстислава Удалого, а затем примирение дяди с племянником тоже не обошлось без митрополита киевского, главного бенефициара всей византийской интриги.
Смена власти в Полоцке в 1044 году снова прошла без явного участия Киева. Опять великий сосед был занят конфликтом с Византией, подготовкой похода варягов во главе с Харальдом Суровым, тоже изгнанным до этого из Царьграда. «Один раз ‑ повезло, второй раз ‑ совпало, третий ‑ уже привычка». Важные события в Полоцке происходят всякий раз, когда в Киеве и Новгороде не до проблем родственников. (Похоже, эта традиция быть в противофазе держится в Минске и сегодня.) Впрочем, степень важности тоже зависит от уровня внешних связей. Рогвольд и Тур были, скорее всего, из рода викингов, бывшего на вторых ролях, не исключая и Роллона, первого правителя Нормандии (911). Однако и этот факт играл, скорее, на оттягивание сил и ослабление влияния в восточных владениях дальних родственников. В тоже время Ярослав имел друзей и родственников среди скандинавских королей. Ну, или будущие короли зарабатывали богатства и влияние на византийской службе при посредничестве Новгорода и Киева.
Подобно тому, как новгородский князь Владимир повторил в последней четверти 1 стадии поход Олега на Киев, полоцкий князь Всеслав вернулся около 1060 года на менский форпост и обустроил новую крепость. (Откровенно смешны попытки «историков» выдумать неславянскую этимологию, кроме как места меновой торговли и взимания дани.) Это позволило накопить средства и силы для участия в междоусобице Ярославичей. Поход на Новгород и ограбление Софийского собора (1067), как ни парадоксально, стали для Полоцка таким же поворотным пунктом, как Крещение Руси для Киева, приобретением символического капитала для укрепления власти. После этого вовлечение Полоцка в войны Киева было быстрым и бесповоротно закончилось новым балансом сил в 1069 году (узел 1/2 для западнорусской ветви).
Последняя четверть и особенно последняя стадия внутри 2 общерусской стадии связана с именем Владимира Мономаха, как и последняя стадия (2000-2014) внутри 15 стадии связана с именем Путина. Хотя поначалу Владимир Всеволодович находится в тени отца, члена триумвирата Ярославичей (как и Путин в тени Ельцина). Тесные связи Всеволода с западной империей и Римом тоже были обусловлены давлением более близких западных соседей из Польши и Полоцка, которых также сдерживал страх перед половцами (как чеченцы в 1990-х).
Конец ХI века был еще более хаотичным и сумбурным, чем конец ХХ-го. Так что нам понадобятся еще «ключи» для анализа. Например, такой признак, как усиление и одновременно раскол третейской ветви власти в узле 19/20 Надлома. В наше время третейская ветвь ‑ это спецслужбы, в средние века ‑ это церковь. Митрополит Киева ‑ третейский судья в спорах наследников. Чем больше споров, тем выше влияние высшей третейской инстанции. Хотя династические споры из-за военного контроля торговых путей раскалывают и третейскую ветвь. В этом смысле период после 1054 года был именно таким нарастанием раскола (но и влияния) церковной элиты ‑ не только на Руси. (Вряд ли Всеслав обустраивал полоцкую Софию и грабил новгородскую без ведома и молчаливой в лучшем случае поддержки полоцких попов и диаконов.)
Однако третейская ветвь наиболее скрытна, а пожилых митрополитов в еще большей степени «делает свита». Так что приходится судить по косвенным признакам в поведении окормляемых ими князей. Например, взаимная сдержанность Ярослава и Мстислава Владимировичей ‑ признак влияния церкви. Как и сдержанность Владимира Мономаха, уходящего от столкновений и уступающего княжеские столы соперникам, но при этом сохраняющего влияние и меняющего правила игры, что без поддержки третейской силы вряд ли возможно. Могла ли «фамилия» Мономаха влиять на тесную связь со свитой митрополита, делающей политику? Почему бы и нет, если старшие попы, диаконы, влиятельные миряне начинали карьеру при митрополитах, назначенных до 1054 года, еще при династии Мономахов. Да и вместе с матушкой князя должна была прибыть влиятельная свита, близкая к митрополии.
Таким образом Владимир Мономах мог существенно сильнее влиять на киевскую элиту и решения съездов князей, оставаясь черниговским и переяславским князем, чем поддерживаемый им киевский князь Святополк Изяславич. Внутренняя консолидация в последней стадии внутри 2 стадии (узел 2.21/22) ‑ это Любечский съезд по итогам войны Святополка и Мономаха с половцами. Внешняя консолидация древнерусской элиты (узел 19/20 первой четверти, он же узел 2/3 Подъема) ‑ занятие Мономахом киевского стола по слезным просьбам местной торговой олигархии в 1113 году.
Одно из первых поручений Владимира II: составить «Повесть временных лет» ‑ само за себя говорит о высшей точке влияния третейской ветви власти. Притом что сама церковная власть на Руси расколота на прозападную, провизантийскую и прорусскую ветви. Для преодоления раскола и единства Руси и была необходима такая «Повесть».
Продолжение следует