Проблемы детства и их влияние на взрослую психопатологию: почему до сих пор не вымерло человечество?
Дополнение (06.02.2113): добавлен главный вывод, который я как-то упустил. См. последние три абзаца
Настоящий текст отчасти продолжает тему, намеченную здесь
Из всех многочисленных разновидностей психотерапии психоанализ, похоже, в наибольшей степени пытался (на протяжении всей своей истории) установить связь между теорией психического развития и картиной симптоматического поведения взрослых (или, в пугающих медицинских терминах, - психопатологией), проявляющейся в клинической практике. Более того, вряд ли какая-нибудь из разновидностей психотерапии сопоставима с психоанализом в деле разработки собственных теорий психического развития, - для установления именно этой связи.
Отсюда нескончаемые, неутомимые, но, увы, почти бесплодные попытки психоаналитиков установить более или менее полезную для практики логическую связь: если в ранних детско-родительских отношениях были такие-то нарушения, то во взрослом возрасте неизбежно обнаружатся такие-то виды симптоматического поведения. При этом обратная зависимость - симптоматическое поведение обнаруживает соответствующие нарушения в ранних детско-родительских отношениях - однозначно устанавливается едва ли не в каждом клиническом случае. Начиная с понятия «фиксация» (на определенной фазе психосексуального развития), введенного Фрейдом.
Описанная трудность или проблема наиболее ярко проявляется в таком парадоксальном наблюдении. Если принять во внимание результаты клинической практики, то за вопросом «как уберечь будущую взрослую личность от психопатологии?» неумолимо поднимается другой, почти философский вопрос: «а как вообще человечеству - с учетом роковых последствий повсеместных нарушений детско-родительских отношений - удалось до сих пор не исчезнуть с лица земли?»
Ниже я попробую описать фундаментальные факторы или, лучше сказать, группы факторов, влияющих на взрослое симптоматическое поведение (взрослую психопатологию).
Предлагаю к рассмотрению четыре группы этих фундаментальных факторов, последовательно, один за другим, вступающих в силу.
Первая группа. Конституционные (врожденные) особенности проявления основных потребностей появляющегося на свет младенца и способов выражения им этих своих потребностей.
Здесь, в первую очередь, важно учесть «социальные потребности» человеческого младенца, а именно, - невозможность младенцу в одиночку выстроить человеческую систему управления своим поведением (= человеческую психику). «Нет такой вещи, как младенец», сказал еще в 1940 году Дональд Винникотт. Намеки на важность такого особого взаимодействия во множестве разбросаны по психоаналитической литературе. Вот еще пример, относительно новый. Дэниэл Норман Стерн («Межличностный мир ребенка», 1985 [русский перевод: СПб, 2006, с. 258]) писал: «Младенцы глубоко вовлечены в социальную стимуляцию. Даже если они не могут отличить человеческие стимулы от нечеловеческих, как предполагают некоторые, они все же живо вовлекаются в то и другое, пусть даже неразборчиво». Отмечу от себя, что многие специалисты настаивают, что младенцы очень даже «могут отличить»…
Вторая группа. Сформированные к моменту рождения ребенка особенности отклика на них со стороны родителей вообще и матерей, в особенности. Эти особенности формируются - в последовательности обозначенных четырех групп факторов - в результате четвертой группы факторов применительно к развитию уже их (родителей) собственного симптоматического поведения.
Проблема баланса факторов первой и второй группы давно привлекает внимание психоаналитиков. Одним из первых, кто сформулировал эту проблему в явном виде, был венгерский (ученик Шандора Ференци), а позже британский психоаналитик Микаэл Балинт. Он подчеркивал, что дефект индивидуального развития человека, закладываемый в паре мать-младенец, образуется в результате расхождения между фактическими потребностями данного младенца и теми возможностями опять-таки данной конкретной матери, которые оказываются для него доступными.
Соотношение (баланс) первой и второй групп факторов формирует, в свою очередь, запрос на третью группу факторов.
Третья группа. Индивидуальный способ или даже индивидуальная стратегия активного конструирования и строительства ребенком системы «защитно-адаптационных сооружений». Процесс продолжается всю жизнь, но особенно важны те части этих «сооружений», которые сформированы до достижения взрослости. Задача этих «сооружений» - сохранить возможность использовать человеческое окружение (начиная с родителей) для дальнейшего совершенствования собственной психики, собственной индивидуальной системой управления своим поведением.
По-видимому, эта группа факторов наиболее значима и наименее исследована. О ней чуть позже я скажу чуть подробнее.
Четвертая группа. Особенности эволюции условий жизни (социального окружения). Процесс продолжается всю жизнь, но наиболее значимое влияние оказывает изменение условий после достижения взрослости, В детстве родители, во многом, способны демпфировать влияние внешних (по отношению к семье) условий жизни.
Соотношение того, что формируются под влиянием третьей группы факторов, и тех условий, которые создаются четвертой группой, определяют, в конечном счете, те точки уязвимости, которые проявляются в симптоматическом поведении. Тут важно учесть два аспекта. Во-1-х, более общий: то, что было адаптивным в детстве, почти всегда становится дезадаптивным во взрослой жизни. Во-2-х, то, что было полезным в одних условиях, сформированных под влиянием четвертой группы факторов, может оказаться вредным в других условиях, сложившихся под влиянием той же группы факторов позже.
Человек может переехать в другой город или страну; он может завести новую семью или сменить работу. Наконец, он может божьим промыслом оказаться живущим в эпоху перемен (оставаясь в прежней семье и на прежней работе), от опасности чего предупреждает древняя китайская мудрость…
Так или иначе, именно в итоге последовательного воздействия всех четырех групп факторов появляется некая взрослая (или не вполне взрослая) личность, с которой появившемуся на свет младенцу предстоит иметь дело (см. выше вторую группу факторов). И цикл возобновляется…
***
Итак, вернемся к третьей группе факторов, влияющих на симптоматическое поведение (психопатологию), а именно, к собственной активности ребенка. Первая, вторая и четвертая группы факторов - достаточно хорошо исследована и описана в литературе. Главная трудность в третьей группе.
Во-1-х, эта группа как таковая слабо исследована, во-2-х, эта группа факторов практически не интегрирована в общую картину условий симптоматического поведения (психопатологии). На активность и инициативу ребенка в строительстве своей психики мимоходом указывают многие исследователи - не только психоаналитики. Но и в этом вопросе, пожалуй, первое место следует отдать Винникотту. Еще в 1949 году в одной из радиопередач для матерей на BBC он говорил:
«Некоторые из вас создавали произведения искусства. Вы рисовали, лепили, вязали свитеры или шили платье. Когда вы это делали, все, что вы делали, было сделано именно вами. Дети - совсем другое дело. Дети растут, а вы, как мать, предоставляете им нужные условия для этого. Некоторые представляют себе ребенка глиной в руках гончара. Они начинают лепить ребенка и чувствуют себя ответственными за результат. Это совершенно неверно. Если вы тоже так считаете, вас придавит ответственность, которую вы совсем не должны принимать. Если вы воспринимаете мысль о ребенке как о саморазвивающейся системе, вы освободитесь и сможете с интересом наблюдать за его развитием, в то же время, удовлетворяя все его потребности».
Эта тема затрагивает устоявшуюся традицию разделять теории психического развития на две группы: теории осуществления ребенком программы собственного развития и теории внешнего обучающего и воспитывающего воздействия. Слова Винникотта должны были бы разрушить эту простую дихотомию: а если в самой врожденной программе развития человеческого младенца заложена «пожизненная» подпрограмма активного поиска и использования других людей для формирования собственной индивидуальности? Но названная дихотомия жива и по сей день…
Но намеки исследователей на активность ребенка в строительстве собственной психики продолжаются. Вот что пишет уже цитированный выше Стерн (с. 216-217):
«… к возрасту приблизительно трех месяцев непосредственный отклик младенца на гиперстимуляцию (краткосрочную избыточную стимуляцию) - это не плакать и разваливаться на части, а пытаться с ней оперировать. В конце концов, “это” было вызвано поведением матери или отца, во взаимодействии с которыми у младенца вырабатывается репертуар регулирующих маневров. Операции копинга и защиты формируются в промежутке между верхним порогом толерантности младенца к стимуляции и его плачем в итоге. Это пространство является областью роста и полигоном для адаптивных маневров».
С возрастом активности ребенка в использовании расширяющегося круга окружающих людей в построении собственной индивидуальной психики, собственной личности неуклонно возрастает. В теории привязанности стало привычным писать об объекте привязанности №2, №3 и т.д. Этими объектами могут быть: приглашенная в дом нянечки, воспитательницы в детском саду, учителя, школьные друзья и их родители, даже просто соседи. Влияние этих дополнительных объектов привязанности, я бы сказал, критически недооценено - ни в повседневном опыте родителей, ни в исследованиях.
Как можно заметить исследователю при нынешних методологических установках, например, что мальчик 10 лет осуществил некоторые «функциональные идентификации» (в терминологии Вейкко Тэхкэ), а именно, приемы обращения с деревообрабатывающим инструментом у соседа, а вовсе не в своей семье?
Активность человеческого ребенка в поиске полезных для собственного психического развития диадных (= социальных) отношений настолько могущественна и неодолима, что он будет искать и суммировать все (даже малейшие) возможности к интернализации любых полезных для психического выживания моделей взаимоотношений в любых диадах - вплоть до случайных прохожих.
Итак, парадокс: врожденная активность человеческого ребенка в поиске должного удовлетворения социальных потребностей ведет, с одной стороны, к существенному смягчению давления семейных проблем на развитие собственной личности, а, с другой - к возрастающей зависимости от самой возможности использовать более широкое социальное окружение - вплоть до человечества в целом во всем его историческом опыте…
И, наконец, главный вывод.
Почему не увенчались, да и не могли увенчаться успехом все попытки спрогнозировать взрослую психопатологию как прямой результат условий детской жизни: «если в ранних детско-родительских отношениях были такие-то нарушения, то во взрослом возрасте неизбежны соответствующие виды симптоматического поведения»? Изложенная выше «четырехфакторная схема» позволяет дать ответ на этот вопрос.
Взрослая психопатологи никогда е появляется как прямой результат неудач в согласовании первой и второй групп факторов («проблемы детства»), н исключительно ак результат неудач в согласовании третьей и четвертой групп («проблемы взрослой жизни») Широко распространенные«проблемы детства» создают лишь набор возможностей для будущей психопатологии взрослого. «Проблемы взрослой жизни» лишь иногда еализуют некоторые из этих возможностей, - актуализируя тем самым «проблемы детства» в качестве своих онтогенетических корней.
Не в этом ли тайна выживания такого биологически уязвимого вида животных как человек разумный?
Продолжение темы см. здесь и здесь