Пруссы: происхождение и взаимосвязи
Легендарный герб пруссов
(из хроники Иоганнеса Мельмана, 1548 г.)
Появление пруссов на исторической арене исследователи относят, как правило, к середине 1 тыс.н.э. До этого периода в Самбии и Натангии (нынешняя Калининградская область) была распространена т.н. культура эстиев - как считается, балтоязычного народа. Однако, археология отмечает сильное кельтское влияние на местное население, послужившее чуть ли не основой формирования указанной культуры [1]. C IIIв. на земли эстиев начинают проникать представители чужеродных для западнобалтского мира народов, несшие с собой собственные элементы культуры и традиции. По словам одного из ведущих специалистов по истории Пруссии, д.и.н. В.И.Кулакова, их «приход… был позитивен для местного общества» и «именно эти события послужили причиной прекращения культуры эстиев и заложили основу культуры пруссов» [2]. Возникновение таких явлений, как прусская дружина и прусское жречество также напрямую связано с появлением новых этнических элементов на Янтарном берегу.
Карта Пруссии XVIIв.
(Prussia Accurate Descripta a Gasparo Henneberg Erlichensi. Amsterdam, 1650)
Письменные источники дают нам ценные данные о периоде образования прусского общества и культуры. «Прусская хроника», составленная в начале XVIв. монахом Симоном Грунау, опиравшимся на несохранившиеся рукописи первого прусского епископа Христиана (начало XIIIв.), записавшего, в свою очередь, прусские исторические предания, сообщает нам следующее:
В начале VIв.н.э. готы, пришедшие из Испании в северную Италию и потерпевшие поражение в Ломбардии от войск империи, перебрались оттуда в Вестфалию и затем в Данию. Датский король предложил им для проживания остров, находившийся «в его стране» и называвшийся Кимбрия. Готы вынудили проживавший в Кимбрии род во главе с королями Брутеном и Видевутом покинуть свои земли. «Брутен и его брат Видевут с их родней сели на плоты и поплыли по Хроне (по Страбону - р.Неман), воде Хайлибо (Калининградский залив)… и нашли в Ульмигании (Пруссии - прим.U.) неведомый народ. У него сделали они остановку и строили там на свой лад замки и деревни, используя иногда силу, иногда - хитрость, а иногда - дружелюбие, с ними спознались, и прибывшие из Кимбрии скандиане стали править в Ульмигании и пользоваться их (местных жителей) услугами.
Брутен и его брат Видевут построили (замки) Хонеду, Пайлпайлло, Нангаст, Вустоппос и Галлонс и нашли они мед и делали из него напиток, ибо ранее они пили лишь молоко, и те, кто ранее находились в Ульмигании, стали вести жизнь по образу кимбров…
В 521 г. Брутен и Видевут созвали мудрых и спросили их, кому быть властителем. Все указали на старшего из братьев - на Брутена. Последний отказался от власти в пользу брата, желая служить богам. После коронации Видевут объявил Брутена высшим владыкой («второй после богов повелитель») - верховным жрецом с культовым именем Криве-Кривайто, которого все должны были слушаться как бога. В честь него страна была названа Брутенией и богам принесены благодарственные жертвоприношения. Брутен соорудил богам Патолло, Патримпо и Перкуно особое строение.» Изваяния упомянутых богов, согласно хронике, Брутен и Видевут привезли с собой. Далее, в 523 году «брутены со своим королем Видевутом и Брутеном, своим Криве-Кривайто, пришли в Хонедо (некоторые исследователи считают Хонеду древним наименованием замка Бальга), и там огласил Брутен волю своих богов, призывая жить (пруссов) единым образом, первое: никто, кроме Криве-Кривайто, не может обращаться к богам или приносить с чужбины на родину (иного) бога. Верховными богами являются Патолло, Патримпо, Перкуно, давшие нам землю и людей и дарующие еще (иное достояние). Второе: по их воле наш Криве-Кривайто назван перед нами верховным правителем, и его последователи, когда они появятся, будут нашими любимыми богами и их вайделоты (младшие жрецы) в Рикойто (центральном святилище) будут находиться... Четвертое: все страны и люди, которые нашим богам принесут жертвы, должны быть нами любимы и почитаемы. Противящиеся этому должны быть убиты нами огнем и дубиной и мы обретем друзей. Пятое:… верховные владыки передают (свои звания) по наследству,… остальные должны находиться при них…»[3].
Надо отметить, что к данным сведениям, конечно, можно и нужно относиться критически, особенно это касается деталей. Однако, очевидно, источник отражает бытовавшую на Янтарном берегу традицию, повествующую об истоках формирования пруссов. И, возможно будучи недостаточно точными в хронологии или некоторых деталях, приведенные свидетельства, по всей видимости, в целом отражают верную картину переселения в рассматриваемый регион новых этнических элементов с запада, что подтверждается современными исследованиями [4].
Итак, по сведениям «Прусской хроники», около середины 1 тыс.н.э. в Ульмиганию-Пруссию во главе со своими королями прибыл народ с некоего острова под названием Кимбрия. Остров этот находился под властью датского правителя. Вероятно, именно с этим связано его название, фигурирующее в хронике, т.к. достаточно крупное племя кимбров в первой половине 1 тыс.н.э. населяло Ютландский полуостров и, возможно, имя сего народа могло в географических представлениях носителей прусских исторических преданий ассоциироваться с целым регионом.
Таким образом, зарождение прусского общества, культуры и религиозности связано с народом, пришедшим на Янтарный берег откуда-то с запада из земель, близких к Ютландскому полуострову. Надо сказать, подобные миграции имели место и позже описанных в "Прусской хронике" событий. Так, Галл Аноним сообщает о переселении в Пруссию под давлением Карла Великого жителей Саксонии (которая имела историческое название "Вендланд" - земля вендов). Очевидно, это говорит о том, что данный путь миграции был типичным для древних жителей современной Северной Германии и соседних земель, при этом мирный "прием" в Пруссии более поздних переселенцев указывает на их возможное родство.
Что же это был за этнос, строивший в Пруссии города и храмы, утвердивший законы и принципы организации общества, привнесший на Янтарный берег новые ритуальные культы и затем распространивший свое влияние далее на восток? Письменные источники, археология, геральдика и проч. дают нам весьма любопытные и важные сведения, позволяющие выстроить параллели, которые могут приблизить нас к ответу на этот вопрос.
Поразительные аналогии особенностям религиозно-культовой организации жизни, привнесенным на территорию Пруссии новым этносом, можно найти в западной части южнобалтийского побережья, а если точнее, на острове Рюген и близлежащем Поморье. Надо сказать, эти земли вполне соответствуют предполагаемой географической локализации родины легендарных Брутена и Видевута.
Карта острова Рюген и Померании (Eine Accurtae Karte von Pommern, wir auch dem Landt Rügen... XVIIIв.)
Итак, согласно «Прусской хронике», пришедший с запада народ утвердил на Янтарном берегу культ трех верховных Богов: Патолло, Патримпо, Перкуно, для которых возводились «особые строения» (очевидно, храмы). По археологическим данным и письменным источникам мы знаем о традиции строительства в древности языческих храмов на территории современной Северной Германии. Самыми известными, пожалуй, были культовые центры на острове Рюген. Причем в одном из них, Коренице, обнаруживается аналогия прусскому «троебожию»: по сведениям Саксона Грамматика (XIIв.), здесь находилось три храма, посвященных Богам Ругевиту, Поревиту и Поренуту [5]. Очевидно также, что имя последнего связано как с прусским Перкуно, так и с русским Перуном. Судя по всему, это был один и тот же культ. Помимо Рюгена, на южнобалтийском побережье он засвидетельствован также в Альденбурге [6]. Наличие культа Пер(к)уна-Прона на поморье в районе острова Рюген подтверждает и топонимика [7]. Средневековый хронист Гельмольд (XIIв.) также свидетельствует о почитании этого Бога в Альденбурге: «...по дороге пришли мы в рощу, единственную в этом краю, которая целиком расположена на равнине. Здесь среди очень старых деревьев мы увидали священные дубы, посвященные богу этой земли, Прове [8]. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот».
Показательно, что главное прусское святилище Рикойто(Ромува), известное по подробному описанию Симона Грунау, по принципу организации практически точно соответствует альденбургскому культовому центру: Ромува также находилась в роще под открытым небом, а центральным элементом тоже был дуб.
Изображение святилища Рикойто/Ромова
из книги К. Хартноха «Старая и новая Пруссия», XVIIв.
Аналогично альденбургскому святилищу, в Ромуве была отгорожена центральная часть комплекса, и сделано это было с помощью растянутых полотнищ. Данная деталь полностью повторяет бытовавшие на острове Рюген традиции. Так, по свидетельствам Саксона Грамматика, храм Свентовита в Арконе был окружен «двойною оградою: внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею; внутренняя - из четырех крепких колонн, которые, не соединяясь твердою стеною, увешаны были коврами, достигавшими до земли»; в Коренице основной храм также огораживался «пурпуровою тканью» [9].
Есть мнение, что в Ромуве в качестве полотнищ для отделения священного пространства использовалось знаменитое «знамя Видевута» [10], изображавшее трех верховных прусских Богов.
На острове Рюген и в близлежащих землях традиция знамен, посвященных Богам, известна по многим источникам. Тот же Саксон Грамматик упоминает знамена Свентовита, хранившиеся в арконском святилище. Титмар Мерзебургский (XIв.) указывает, что в храме города Радигоста находятся знамена, а также упоминает знамя с изображением Богини у велетов. Конрад Бото сообщает, что Проне «имел знамя», а Бруно Кверфуртский (X-XIв.в.) в письме к императору Генриху III упоминает знамена Сварожича у велетов.
Еще одной важной параллелью между островом Рюген и Пруссией в части культовых особенностей является роль в обществе жречества. Так, Гельмольд пишет про руян/ругов (жителей о-ва Рюген), что «жреца они почитают больше, чем короля». В Пруссии наблюдалась идентичная ситуация, нашедшая широкое отражение в источниках. В частности, Петр Дуйсбургский (XIVв.) писал: "Было... в Надровии одно место, называемое Ромов... в котором жил некто, по имени Криве, которого они (пруссы - прим. U.) почитали как папу, ибо как господин папа правит вселенской церковью христиан, так и по его воле или повелению управлялись не только вышеупомянутые язычники, но и литовины и прочие народы земли Ливонской" [11]. Согласно «Прусской хронике» С.Грунау, высокий статус жреца был установлен именно правителями прибывшего с запада народа: «…Видевут объявил Брутена высшим владыкой («второй после богов повелитель») - верховным жрецом с культовым именем Криве-Кривайто, которого все должны были слушаться как бога» (см. выше).
Весьма существенно указание Петра Дуйсбургского на то, что влияние главного прусского святилища и его верховного жреца распространялось на земли восточной Прибалтики. Интересно, что в середине XIIIв. прусский Криве-Кривайто, спасаясь от крестоносцев, ушел на восток, в Литву [12], где с этого времени стала располагаться жреческая резиденция. По местным легендам, в том числе с ним связано основание города Вильно (Вильнюса) [13]. Именно выходцами из Пруссии, судя по всему, было учреждено и известное святилище Перкуна в Вильне. В этой связи крайне существенен тот факт, что данный культовый центр по своему устройству практически точно повторяет храм Свентовита в Арконе. Таким образом, очевидно, что зафиксированный на юго-восточном побережье Балтики культ Перкуна был привнесен сюда из Пруссии и, соответственно, восходит к религиозным представлениям народа, пришедшего на Янтарный берег с запада и заложившего основу прусского общества.
Важнейшим элементом прусской культуры являлся культ коня. Не случайно на легендарном прусском гербе (см. выше) наряду с изображениями верховных Богов и родоначальников присутствует фигура белой лошади в прыжке. Прусское почитание коня находит практически полные аналогии в традициях жителей острова Рюген и соседних с ним земель. У пруссов бытовал обычай: «никто в стране (пруссов) не мог ездить на белой лошади, но держали ее только для богов» [14]. Поразительное соответствие этому мы находим у Саксона Грамматика в описании культа Свентовита в Арконе: "...при нем (Свентовите - прим.U.) был конь, совершенно белый... Только верховный жрец мог его кормить и на нем ездить, чтобы обыкновенная езда не унизила божественного животного. Верили, что на этом коне Святовит ведет войну против врагов своего святилища..." [15]. Герборд сообщает об идентичном обычае в Щецине, где конь был посвящен богу Триглаву: «Имели также коня удивительной величины, тучного, вороной масти и весьма горячего. Он весь год отдыхал и был столь священен, что никто не смел на него сесть; имел также старательнейшего хранителя в лице одного из четырех жрецов храмов» . Почитание священного коня у ратарей в городе Радигост упоминал Титмар Мерзенбургский [16], и т.д.
И.Глазунов. Остров Рюген. Жрец и священный конь Святовита
В этой связи любопытно, что связанный с описанными обычаями обряд гадания с помощью коня является традиционным для средневекового Рюгена и близлежащего Поморья, встречается у жителей восточной Прибалтики, а также характерен для русских. Указанные регионы связывают и другие проявления культа коня, а именно использование лошадиных голов в оформлении верхней части домов, обрядовые ряжения и проч.
Верхняя часть дома из Мекленбурга. Фото: Karl Heinz Kordt
Помимо прусского герба, изображение коня встречается и в древнерусской геральдике. Причем, что характерно, на древнейших из сохранившихся городских печатях Новгорода и Пскова:
Кстати, на гербе Нижней Саксонии - Вендланда - также присутствует белый конь:
Особое почитание коня, очевидно, находилось в тесной связи с особенностями устройства и быта общества. В частности, пруссы в значительной степени занимались коневодством [17]. Это же занятие с древнейших времен было одним из главных для населения Мекленбурга (современная Северная Германия). Еще Ибрагим ибн Якуб (Xв.) указывал, что жители данного региона славились, в том числе, как коневоды [18]. Интересно в этой связи, что купцы «из Ругии» Раффельштеттенского таможенного устава (Xв.) торговали, в частности, конями. Исследователи связывали этих ругов и с придунайским Ругиландом (который был, судя по всему, основан ругами - выходцами с южнобалтийского побережья), и с Киевской Русью [19].
Известно также, что элита Янтарного берега - прусская дружина - представляла из себя общность воинов-всадников. Весьма любопытным был легендарный принцип формирования аристократии на заре зарождения прусского общества: знатным становился имеющий быструю лошадь, которая отличилась на скачках [20]. Кстати, в этой связи вспоминаются упомянутые Саксоном Грамматиком триста всадников Свентовита на Рюгене [21] : очевидно, кавалерия здесь также имела элитный статус.
Помимо этого, источники сообщают, что в Поморье "...силе и могуществу знатных людей и военачальников мерилом принимается число коней. Силен, говорят, и богат, и могуществен тот, кто может содержать столько-то и столько-то коней, и, таким образом, услышав число коней, знают о числе дружинников, потому что на Поморье дружинник не имеет никогда более одного коня. А в этой стране лошади велики и крепки..." [22].
Археологическим проявлением дружинных отношений и связанной с ними всаднической культуры в Пруссии являются захоронения воинов с конем, массовый характер которых прослеживается с середины 1 тыс.н.э.[23] (т.е. приблизительного времени прибытия на Янтарный берег нового этноса). Данная особенность снова роднит Пруссию с восточной Прибалтикой и Русью, где погребения с конем также были распространенным явлением [24]. Причем в Литве этот обряд появляется сначала на побережье, откуда затем на рубеже I и II тыс.н.э. распространяется далее вглубь территории [25]. А в источниках данный обычай связывается с русами. Так, в «Деяниях данов» Саксона Грамматика упоминается погребальный обряд рутенов (русов): усопшего хоронят с конем под курганом [26]. О том, что русы сжигают с умершими коней, сообщают и восточные авторы [27].
Весьма интересным является связанный с описанными выше культурными особенностями мифологизированный образ всадника. Он широко представлен на княжеских печатях острова Рюген и близлежащих земель, а также Руси, где являлся древнейшим символом княжеской власти и со временем стал официальным гербом Московской Руси.
Печать Яромара I Рюгенского, XIIв.
Печать кн.Мстислава Удатного (XIIIв.) Печать кн.Александра Ярославича (XIIIв.) Печать кн.Николауса из Ростока(XIIIв.)
Печать кн.Витслава II Рюгенского (XIIIв.)Печать кн.Дмитрия Ивановича Донского (XIVв.)Печать кн.Глеба Полоцкого (XIVв.)
С этими изображениями непосредственно связан и более поздний "литовский" символ «Погоня»:
Печать кн.Ягайло, XIVв. Герб ВКЛиР, XVIв.
Встречаются подобные изображения и на территории Пруссии, причем в достаточно ранних захоронениях:
Из могильника Ирзекапинис, погребение 74 (XIв.)
Данный образ также находим на древнейшем гербе Кенигсберга:
...и на гербе Ольденбургского герцогства, располагавшегося на территории исторического Вендланда - земли вендов:
:
Помимо этого, образ всадника, зачастую на белом коне, имеет широкое распространение в имеющем архаичные корни фольклоре острова Рюген и соседних с ним территорий [28]. К примеру, очень символично данное рюгенское придание: «Некогда в окрестностях Гарца… стоял замок с великолепными домами и храмами, где жили язычники и поклонялись своим богам. Много веков назад замок был захвачен христианами, храмы разрушены, а идолы сожжены… Лишь иногда рассказывают, будто по ночам можно видеть призрак статного мужчины с золотой короной верхом на белом коне…» [29]. Распространены подобные образы также в обрядах, ряжениях и проч., зафиксированных у русских.
В связи с упоминаемым образом всадника вспоминаются указания источников о том, что в храмах на Рюгене и Поморье хранились принадлежащие Богам, по бытовавшим тогда представлениям, седла и конская упряжь [30].
Немаловажную роль фигура всадника играла и в мифологических представлениях Пруссии. Показательное свидетельство приводится в тексте Киршпорского договора 1249г. «…родовые жрецы (пруссов - прим. U.) считают себя вправе присутствовать на похоронах умерших… восхваляют мертвых… подняв к небу глаза, они восклицают… что они видят предлежащего мертвеца, летящего среди неба на коне, украшенного блестящим оружием, несущего в руке сокола, с большой свитой направлявшегося в другой мир…» [31].
Очевидно, образ всадника находится в числе многочисленных параллелей, связывающих остров Рюген с близлежащим Поморьем, Пруссию, восточную Прибалтику и Русь.
Особый интерес в вышеприведенном описании прусских представлений о переходе усопшего в мир иной представляет упоминание сокола. Скорее всего, оно не случайно: Петр Дуйсбургский отмечает, что в Пруссии «с умершими нобилями сжигались оружие, кони, слуги и служанки, … ловчие птицы и прочее, относящееся у них к военному делу». Очевидно, именно ловчая птица - сокол - играла немаловажную роль в мировоззрении пруссов. Судя по всему, она и была символом прусской дружины и, по словам В.И.Кулакова, считалась на Янтарном берегу «вестником богов и спутником войска» [32]. Изображения этой хищной птицы украшали ножны мечей прусских воинов, элементы конской упряжи и проч.
Слева направо:
- налобная конская подвеска из прусского погребения Ирзекапинис (XIв.);
- наконечник ножен меча из прусского могильника Ржевское (Xв.);
Широко представлены подобные элементы и в древнерусском археологическом материале:
Наконечники ножен меча. Слева направо:
- Шестовица (Днепровское Левобережье, ныне - Черниговская обл. Украины), Xв.
- Гнездово, Хв.
- Гнездово, Х-XIв.в.
- Углич, Хв.
Крючек на одежду. Новгород, Гнездово
Наконечник пояса, Чернигов
Рисунок с ободка игральной фишки. Старая Ладога, IX-Xв.в.
Подвески ожерелий из могильника у погоста Благовещенье (Ржевский р-н Тверской обл.)
Более того, образ сокола занимает важнейшее место в русской традиции . Стилизованное изображение этой хищной птицы в виде «двузубцев» и «тризубцев» являлось, по всей видимости, ни чем иным, как символом Рюриковичей и, шире, всего «рода русьскаго». Весьма важным является и тот факт, что родовой герб Гедиминовичей, т.н. колюмны или столпы Гедимина, с одной стороны напрямую восходит к символу Рюриковичей, а с другой, по мнению В.И.Кулакова, тесно связан со «священной прусской эмблемой» [33].
Печать кн. Святослава Игоревича Сребреник кн. Владимира
Святославича (Хв.)
Печать кн.Ярослава
Владимировича (ХIв.) Гедиминовы "Колюмны"
(известны с XIVв.)
Не случайно, что в восточной Прибалтике обнаружено немало археологических находок с изображением "знака Рюриковичей".
Подвеска, найденная в 2001г.
на Шейминишкельском городище"Знаки Рюриковичей" из Восточной Латвии
Наконечники ножен, найденные на территории Прибалтики
Любопытно, что на найденных в указанном регионе наконечниках ножен стилизованный сокол ("двузубец") занимает место стандартного для Пруссии и Руси изображения птицы.
И, конечно, важнейшим является тот факт, что символ «рода русского» достаточно широко представлен в древностях пруссов, причем относящихся к Xв. При этом на конской налобной подвеске "тризубец" заменяет обычное для этого элемента изображение хищной птицы.
Вообще, Пруссия была связана интенсивными контактами с Русью, что подтверждается археологическими свидетельствами, данными ономастики и проч. [34]. В частности, в Великом Новгороде были обнаружены жезлы, имевшие у горожан сакральное значение и аналогичные таковым у прусского жречества [35]. Известно, также, что в Новгороде была Прусская улица. Связи с Пруссией прослеживаются и в Поднепровье рубежа 1 и 2 тыс.н.э. [36]. По мнению В.И.Кулакова, прусские дружинники занимали «видное место в феодальной иерархии Руси» [37]. Действительно, многие знатные русские рода вели свое происхождение «из Прус». Ряд источников, в том числе Степенная книга, выводит «от племени Пруссова» даже Рюрика [38].
Интересно, что одним из знатных русских родов, выводивших себя «из Прус», были Романовы. Как известно, на их родовом гербе был изображен грифон. Одновременно, образ грифона вновь тесным образом связывает остров Рюген с ближайшим Поморьем, восточную Прибалтику и Русь.
Герб герцогов МекленбургаГерб Гриффинов (Грифцов) - князей и великих герцогов ПомеранииГерб Померании, принятый при герцоге Богуславе Х
Фрагмент деревянной колонны начала XI века из НовгородаГрифон на Суздальских воротах XIIIв.Герб Лифляндской губернии Российской ИмперииРодовой герб Романовых
Касаемо восточной Прибалтики вообще крайне любопытная ситуация. Данный регион, с одной стороны, находился под интенсивным прусским влиянием [39], а с другой, был в зоне интересов Руси. Нам известно, что прусская элита принимала активное участие в становлении Великого княжества Литовского, Русского, Жемойтского и иных [40]. Одновременно русский язык был наиболее распространен в ВКЛиР, он же являлся официальным (на нем велась вся документация); существенная часть знати и правящая верхушка была русской по происхождению. Того же Миндова (Миндольфа) одни источники считают русским по происхождению [41], другие называют прусским королем .
В общем, имеется немалый материал, который может пролить свет на вопрос этнической природы пруссов и объяснить приведенные выше параллели. Помимо этого, существует еще целый ряд, быть может, не столь значимых, но от этого не менее интересных данных.
К примеру, любопытны наименование части прусских земель - Витланд и термин крестоносцев для обозначения прусской знати - «витинги» [42]. Данное слово - очевидный западноевропейский аналог русского «витязи». Показательна также и сама основа «вит», широко представленная в ономастиконе земель в районе Рюгена, Литвы и Руси.
Интересно наименование, присвоенное прусскими дружинниками основанному ими поселению на Янтарном берегу - Варген (Варгенава) [43]. Невольно вспоминается указание Степенной книги о связи варягов с Пруссией [44], а также летописная локализация варягов: «По сему же морю (Варяжскому, Балтийскому - прим. U.) седять Варязи семо къ вьстоку до предела Симова (Волжская Булгария - прим.U.), по тому же морю седять къ западу до земле Агнянски (область Ангельн на юге Ютландского полуострова (прародина англов) - прим.U.) и до Волошьски»[45].
Для осмысления приведенных в статье данных, немаловажным представляется то, что и остров Рюген с близлежащим Поморьем, и Пруссия, и Восточная Прибалтика судя по письменным источникам и топонимике оказываются тесным образом связаны с русами. Которых, в свою очередь, на основании многочисленных научных данных можно отождествлять с народом ругов, а летописную "варяжскую русь" считать выходцами с южного побережья Балтийского моря и, в частности, с острова Рюген.
Итак, в заключение можно отметить следующее.
Зарождение прусского общества и культуры уверенно связывается с нашедшим отражение в письменных и археологических источниках фактом появления на Янтарном берегу в середине 1 тыс.н.э. чужеродного для местного населения народа, пришедшего с запада и привнесшего в рассматриваемый регион собственные принципы власти и организации общества, культурные и религиозные особенности. Многочисленные данные позволяют с изрядной долей вероятности считать прародиной сего этноса и присущих ему культурных черт и традиций земли современной Северной Германии, и, в частности, остров Рюген с близлежащим Поморьем. Также прослеживается очевидная связь вышеуказанных регионов с Русью и юго-восточным побережьем Балтики. И, по всей видимости, основным связующим звеном между Рюгеном, Пруссией, Восточной Прибалтикой и Русью является именно «род русьский».
Ссылки...