Истребление боли. Иван Иллич. 3.
Большое спасибо kaplya-vetra за исправление ошибок и опечаток!!!
Истребление боли. Иван Иллич. 1.
Истребление боли. Иван Иллич. 2.
Истребление боли. Иван Иллич. 3.
Истребление боли. Иван Иллич. 4.
Для того, чтобы боль в полной мере представляла из себя страдание, она должна вписатся в рамки культуры.28 В любой культуре есть как минимум четыре взаимосвязанные составляющие, которые позволяют каждому отдельному человеку преобразить телесную боль в личное переживание: слова, снадобья, мифы и примеры для подражания. Культура превращает боль в вопрос, который можно выразить словами, плачем и жестами, которые часто воспринимаются как отчаянные попытки поделиться совершенно умопомрочительным одиночеством, которое сопутствует переживанию боли. Итальянцы стонут, пруссаки скрежещут зубами.
В каждой культуре также есть своя собственная психоактивная фармакопея и обычаи, которые определяют какие лекарства можно принимать при каких обстоятельствах и предписывают ритуалы, которые сопровождают их прием.29 Раджпуты мусульмане предпочитают алкоголь, а брамины - марихуану,30 хотя они и живут вперемешку в одних и тех же деревнях западной Индии.31 Пейот надежно работает для индейцев навахо,32 грибы для индейцев уичоле,33 а перуанские горцы научились выживать с помощью коки.34 Человек прошел путь развития не только в своей способности страдать от боли, но и в искусстве, мастерстве и навыках справляться со страданием и болью: 35 выращивание мака36 в середине каменного века, вероятно, предшествовало выращиванию зерновых. Масскаж, иглоукалывание и обезболивающие благовония были известны c незапамятных времен.37 Во всех культурах появились религиозные и мистические объяснения боли: у мусульман - кисмет, божья воля; у индусов - карма,39 бремя за содеянное в предыдущих воплощениях,; у христиан - очищение за грехи.40 И наконец, культура всегда давала пример, как можно пережить боль: Будда (прим.переводчика - слово означает "просветленный"), святой, борец или жертва. Когда страдание предстает под видом долга или работы , это отвлекает от всепоглощающего ощущения и ставит страдающего перед задачей переносить мучение с достоинством. Культурное окружение не только преподает основы и способы, мифы и примеры того, что считается "умением хорошо страдать", но и подсказывает, как привести в действие этот набор навыков и умений. Медикализация боли, напротив, взлелеяла гипертрофию всего лишь одной из вышеуказанных составляющих - лечение техническими приемами - и подстегнула упадок всех других способов справляться с болью. Более того, медикализация боли привела к следующему: мнение о том, навыки в искусстве страдания могут быть наиболее эффективным и универсально приемлемым способом справляться с болью, стало или совсем непонятным, или скандально шокирующим. Медикализация лишает все культуры возможности интегрировать свои способы справляться с болью.
Общество не только предопределяет когда, как и по какому поводу встречается врач и пациент, но и то, как каждый из них будет думать, чувствовать и что делать по поводу боли. До тех пор, пока врач считал себя преимущественно целителем, боль была ступенькой на пути к восстановлению здоровья. Если доктор не мог исцелить, он без раздумий говорил своему пациенту выпить обезболивающее, и таким образом облегчить неизбежное страдание. Как бы сказал Оливер Венделл Холмз, хороший врач, который понимал, что у природы есть средства для боли лучше, чем у медицины:"[за исключением] опиума, который прописывает сам Создатель, потому что мы часто видим, как растет в полях алый мак, как-будто бы заранее было известно, что там, где нужно накормить голодных, там нужно утолить боль; [за исключением] некоторых средств от определенных болезней, которые не были открыты докторским искусством; [за исключением] вина, которое есть пища, и его пары создают чудо анестезии...я твердо верю, что человечество бы только выиграло, если бы мы утопили на дне моря всю materia medica (лекарства), которую мы используем сегодня. А вот рыбам бы не повезло."41
Этос целителя давал врачу возможность с достоинством потерпеть такую же неудачу, к которой религия, фольклор и свободный доступ к анальгетикам подготовили обывателя.42 Чиновник современной медицины оказался в другом положении: его цель не исцеление, а лечение. Он не старается заметить вопрос того, кто страдает, а нацелен на то, чтобы свести боль к перечню жалоб, которые можно записать в медицинскую карту. Он гордится своими знаниями о механике боли, и таким образом, избегает ответить на приглашение пациента сопереживать ему.
Истоки европейских отношений к боли уходят корнями в Древнюю Грецию. Ученики Гиппократа43 различали много разных дисгармоний, каждая из которых причиняла свою особую боль. Таким образом боль стала полезным диагностическим средством. Боль подсказывала доктору, какую именно гармонию нужно восстановить. В процессе исцеления боль могла исчезнуть, но не это было главной целью врачевания. В то время как китайцы очень рано попробовали лечить болезни путем устранения боли, ничего подобного не было распространено на Западе в период классической Греции. Греки даже и не думали о том, чтобы наслаждаться счастьем без спокойного отношения к боли. Боль - это пусть роста и развития души. Человеческое тело было частью неисправимо испорченной вселенной, а согласно постулатам Аристотеля, у чувствующей души человека было одинаковое протяжение с телом. По этой схеме не было необходимости различать между ощущением и переживанием боли. Тело еще не отделили от души, а болезнь - от боли. Все слова, которые подразумевали телесную боль, могли также легко описать душевные страдания.
Учитывая наше наследие, было бы ошибочно полагать, что пассивное принятие боли существует только исключительно иудейскому и христианскому влиянию. Когда двести иудеев переводили Ветхий Завет на греческий во втором века до нашей эры, тринадцать совершенно разных древнееврейских слов были переведены на греческий одним единственным словом, которое обозначало "боль".44 Была ли или не была боль инстурментом божественного наказания для иудея, она всегда была проклятьем. 45 Ни в Библии, ни в Талмуде нет намека на то, что боль является желаемым переживанием.46 Верно то, что боль поражала определенные органы, но считалось, что эти органы отвечают за конкретные эмоции. Современная медицинская боль полностью отсутствовала как класс в древнееврейских книгах. В Новом Завете боль тесно переплетена с грехом.47 В то время как для классического грека боль должна была сопутствовать наслаждению, для христианина боль была последствием его пристрастия к утехам.48 Ни у одной из культур нет монополии на реалистическое смирение.
Для отслеживания истоков идеологии о личном принятии боли в истории боли в европейской культуре нужно обратиться не только к классическим и семитским корням. Неоплатоник рассматривал боль как результат какого-то порока небесной иерархии. Для манихея - результат явного упущения со стороны злобного творца или создателя. Для христианина - потеря первоначальной непорочности из-за греха Адама. Но несмотря на противоречия между религиями о вероучениях и нравоучениях, все они считали, что боль - горький привкус космического зла, проявление природной слабости, дьявольской воли или справедливо заслуженного божьего проклятья. Такое отношение к боли объединяет и отличает средиземноморские культуры периода, следующего за расцветом греческого классицизма, который длился до 17 века. Как сказал доктор-алхимик в 16 веке, боль - "горькая настойка, подмешанная к вареву из зерна мира." Каждый рождался с призванием научиться жить в юдоли боли. Неоплатоник рассматривал горечь как нехватку совершенства, катар - как изъян, христианин - как рану, за которую он отвечает. Справляясь с жизнью во всей ее полноте, которая находит одно из своих самых сильных проявлений в ощущении боли, люди могли героически противостоять или стоически отрицать небходимость облегчить боль. Они могли приветствовать возможность для очищения, искупления или жертвенности, и неохотно терпеть неизбежное в попытке найти облегчение. Опиум, иглоукалывание или гипноз обязательно в сочетании с языком, ритуалом и мифом применялись к уникальному человеческому действию переживания боли. Однако, один из подходов был абсолютно исключен, по крайней мере, в европейской традиции - идея о том, что человеку, у которого болит, не следует переживать, облегчать и понимать свою собственную боль; что боль должна - в идельных обстоятельствах всегда - быть истреблена вмешательством священника, политика или врача.
Существовало три причины, по которым идея о том, что боль можно профессионально убить с помощью технических средств, была несвойственна всем европейским цивилизациям.49 Во-первых, боль для человека являлась познанием испорченной вселенной, а не механической неполадкой одной из ее подсистем. У боли было космическое и мистическое, а не индивидуальное и техническое значение. Во-вторых, боль была признаком порочности природы, где человек был частью одного целого. Невозможно отвергнуть одно без того, чтобы отвергнуть и другое. Боль не могла рассматриваться как отдельный недуг. Доктор мог смягчить острую боль, однако устранение необходимости страдать означало бы, что нужно избавить и от пациента. В третьих, боль была страданием души, а душа наполняла все тело. Боль являлась неопосредованным познанием зла. Отдельного источника боли обособленного от ощущения боли попросту не существовало.50
Истребление боли. Иван Иллич. 1.
Истребление боли. Иван Иллич. 2.
Истребление боли. Иван Иллич. 3.
Истребление боли. Иван Иллич. 4.
Для того, чтобы боль в полной мере представляла из себя страдание, она должна вписатся в рамки культуры.28 В любой культуре есть как минимум четыре взаимосвязанные составляющие, которые позволяют каждому отдельному человеку преобразить телесную боль в личное переживание: слова, снадобья, мифы и примеры для подражания. Культура превращает боль в вопрос, который можно выразить словами, плачем и жестами, которые часто воспринимаются как отчаянные попытки поделиться совершенно умопомрочительным одиночеством, которое сопутствует переживанию боли. Итальянцы стонут, пруссаки скрежещут зубами.
В каждой культуре также есть своя собственная психоактивная фармакопея и обычаи, которые определяют какие лекарства можно принимать при каких обстоятельствах и предписывают ритуалы, которые сопровождают их прием.29 Раджпуты мусульмане предпочитают алкоголь, а брамины - марихуану,30 хотя они и живут вперемешку в одних и тех же деревнях западной Индии.31 Пейот надежно работает для индейцев навахо,32 грибы для индейцев уичоле,33 а перуанские горцы научились выживать с помощью коки.34 Человек прошел путь развития не только в своей способности страдать от боли, но и в искусстве, мастерстве и навыках справляться со страданием и болью: 35 выращивание мака36 в середине каменного века, вероятно, предшествовало выращиванию зерновых. Масскаж, иглоукалывание и обезболивающие благовония были известны c незапамятных времен.37 Во всех культурах появились религиозные и мистические объяснения боли: у мусульман - кисмет, божья воля; у индусов - карма,39 бремя за содеянное в предыдущих воплощениях,; у христиан - очищение за грехи.40 И наконец, культура всегда давала пример, как можно пережить боль: Будда (прим.переводчика - слово означает "просветленный"), святой, борец или жертва. Когда страдание предстает под видом долга или работы , это отвлекает от всепоглощающего ощущения и ставит страдающего перед задачей переносить мучение с достоинством. Культурное окружение не только преподает основы и способы, мифы и примеры того, что считается "умением хорошо страдать", но и подсказывает, как привести в действие этот набор навыков и умений. Медикализация боли, напротив, взлелеяла гипертрофию всего лишь одной из вышеуказанных составляющих - лечение техническими приемами - и подстегнула упадок всех других способов справляться с болью. Более того, медикализация боли привела к следующему: мнение о том, навыки в искусстве страдания могут быть наиболее эффективным и универсально приемлемым способом справляться с болью, стало или совсем непонятным, или скандально шокирующим. Медикализация лишает все культуры возможности интегрировать свои способы справляться с болью.
Общество не только предопределяет когда, как и по какому поводу встречается врач и пациент, но и то, как каждый из них будет думать, чувствовать и что делать по поводу боли. До тех пор, пока врач считал себя преимущественно целителем, боль была ступенькой на пути к восстановлению здоровья. Если доктор не мог исцелить, он без раздумий говорил своему пациенту выпить обезболивающее, и таким образом облегчить неизбежное страдание. Как бы сказал Оливер Венделл Холмз, хороший врач, который понимал, что у природы есть средства для боли лучше, чем у медицины:"[за исключением] опиума, который прописывает сам Создатель, потому что мы часто видим, как растет в полях алый мак, как-будто бы заранее было известно, что там, где нужно накормить голодных, там нужно утолить боль; [за исключением] некоторых средств от определенных болезней, которые не были открыты докторским искусством; [за исключением] вина, которое есть пища, и его пары создают чудо анестезии...я твердо верю, что человечество бы только выиграло, если бы мы утопили на дне моря всю materia medica (лекарства), которую мы используем сегодня. А вот рыбам бы не повезло."41
Этос целителя давал врачу возможность с достоинством потерпеть такую же неудачу, к которой религия, фольклор и свободный доступ к анальгетикам подготовили обывателя.42 Чиновник современной медицины оказался в другом положении: его цель не исцеление, а лечение. Он не старается заметить вопрос того, кто страдает, а нацелен на то, чтобы свести боль к перечню жалоб, которые можно записать в медицинскую карту. Он гордится своими знаниями о механике боли, и таким образом, избегает ответить на приглашение пациента сопереживать ему.
Истоки европейских отношений к боли уходят корнями в Древнюю Грецию. Ученики Гиппократа43 различали много разных дисгармоний, каждая из которых причиняла свою особую боль. Таким образом боль стала полезным диагностическим средством. Боль подсказывала доктору, какую именно гармонию нужно восстановить. В процессе исцеления боль могла исчезнуть, но не это было главной целью врачевания. В то время как китайцы очень рано попробовали лечить болезни путем устранения боли, ничего подобного не было распространено на Западе в период классической Греции. Греки даже и не думали о том, чтобы наслаждаться счастьем без спокойного отношения к боли. Боль - это пусть роста и развития души. Человеческое тело было частью неисправимо испорченной вселенной, а согласно постулатам Аристотеля, у чувствующей души человека было одинаковое протяжение с телом. По этой схеме не было необходимости различать между ощущением и переживанием боли. Тело еще не отделили от души, а болезнь - от боли. Все слова, которые подразумевали телесную боль, могли также легко описать душевные страдания.
Учитывая наше наследие, было бы ошибочно полагать, что пассивное принятие боли существует только исключительно иудейскому и христианскому влиянию. Когда двести иудеев переводили Ветхий Завет на греческий во втором века до нашей эры, тринадцать совершенно разных древнееврейских слов были переведены на греческий одним единственным словом, которое обозначало "боль".44 Была ли или не была боль инстурментом божественного наказания для иудея, она всегда была проклятьем. 45 Ни в Библии, ни в Талмуде нет намека на то, что боль является желаемым переживанием.46 Верно то, что боль поражала определенные органы, но считалось, что эти органы отвечают за конкретные эмоции. Современная медицинская боль полностью отсутствовала как класс в древнееврейских книгах. В Новом Завете боль тесно переплетена с грехом.47 В то время как для классического грека боль должна была сопутствовать наслаждению, для христианина боль была последствием его пристрастия к утехам.48 Ни у одной из культур нет монополии на реалистическое смирение.
Для отслеживания истоков идеологии о личном принятии боли в истории боли в европейской культуре нужно обратиться не только к классическим и семитским корням. Неоплатоник рассматривал боль как результат какого-то порока небесной иерархии. Для манихея - результат явного упущения со стороны злобного творца или создателя. Для христианина - потеря первоначальной непорочности из-за греха Адама. Но несмотря на противоречия между религиями о вероучениях и нравоучениях, все они считали, что боль - горький привкус космического зла, проявление природной слабости, дьявольской воли или справедливо заслуженного божьего проклятья. Такое отношение к боли объединяет и отличает средиземноморские культуры периода, следующего за расцветом греческого классицизма, который длился до 17 века. Как сказал доктор-алхимик в 16 веке, боль - "горькая настойка, подмешанная к вареву из зерна мира." Каждый рождался с призванием научиться жить в юдоли боли. Неоплатоник рассматривал горечь как нехватку совершенства, катар - как изъян, христианин - как рану, за которую он отвечает. Справляясь с жизнью во всей ее полноте, которая находит одно из своих самых сильных проявлений в ощущении боли, люди могли героически противостоять или стоически отрицать небходимость облегчить боль. Они могли приветствовать возможность для очищения, искупления или жертвенности, и неохотно терпеть неизбежное в попытке найти облегчение. Опиум, иглоукалывание или гипноз обязательно в сочетании с языком, ритуалом и мифом применялись к уникальному человеческому действию переживания боли. Однако, один из подходов был абсолютно исключен, по крайней мере, в европейской традиции - идея о том, что человеку, у которого болит, не следует переживать, облегчать и понимать свою собственную боль; что боль должна - в идельных обстоятельствах всегда - быть истреблена вмешательством священника, политика или врача.
Существовало три причины, по которым идея о том, что боль можно профессионально убить с помощью технических средств, была несвойственна всем европейским цивилизациям.49 Во-первых, боль для человека являлась познанием испорченной вселенной, а не механической неполадкой одной из ее подсистем. У боли было космическое и мистическое, а не индивидуальное и техническое значение. Во-вторых, боль была признаком порочности природы, где человек был частью одного целого. Невозможно отвергнуть одно без того, чтобы отвергнуть и другое. Боль не могла рассматриваться как отдельный недуг. Доктор мог смягчить острую боль, однако устранение необходимости страдать означало бы, что нужно избавить и от пациента. В третьих, боль была страданием души, а душа наполняла все тело. Боль являлась неопосредованным познанием зла. Отдельного источника боли обособленного от ощущения боли попросту не существовало.50